ЛВШ о ЕПБ!

[Александр Пермяков]

Сообщение от Еднорог

Да, изучение трудов Блаватской в СССР каралось строго. Но пародия и клевета, как видим, поощрялись. А ведь это была единственная в ту пору публикация! Сколько же умов было смущено и отравлено! Приведенные строки из книги кандидата исторических наук Л. В. Шапошниковой "Дни и годы Мадраса", изданной в СССР где-то в начале 70-х годов. Думаю, прочтя такие слова о Блаватской, каждый согласится, что к подобным "сведениям" никоим образом не отнесешь слова переводчицы "Тайной Доктрины" - Елены Ивановны Рерих, написавшей одному из своих корреспондентов следущие проникновенные слова:

Меня очень трогает Ваше почитание Е. П. Бл/аватской/. Прекрасно, если Вы напишете статью об этом "Львином" сердце. Благо, если кто может уже положить первый камень в основание этого почитания.

В газете "Содружество", №7, октябрь 2002 г. в статье “ЗВЕРЬ ТОЛПЫ НЕ БЛИЗОК СТРОИТЕЛЮ” представлена оценка данного издания с учетом исторической обстановки:

Конечно, если поверхностно, а тем более пристрастно прочитать написанное опытным специалистом-индологом, преподавателем Московского и Мадрасского университетов. Не учитывая, что книга была написана в самый расцвет периода “застоя”, то можно найти, к чему придраться. Тем более в наше время, когда иллюзия гласности и вседозволенности многих вводит в заблуждение. В математике есть такое понятие: “некоммутативная операция”. Это когда перестановка элементов или изменение последовательности действий принципиально меняют результат. Этот закон нельзя игнорировать и при анализе событий в социальной сфере. Поэтому когда события тридцатилетней давности без учета конкретной исторической обстановки того времени вытаскиваются на белый свет и на них строятся обвинения, то можно говорить только о предвзятости и нечистоплотности обвинителя. Воистину, “эволюция противна толпе”.
Но попробуем посмотреть на так резко критикуемое издание с другой позиции. В своих воспоминаниях о Ю.Н. Рерихе Рихард Рудзитис неоднократно упоминает беседы о научном атеизме – обязательном предмете изучения советских студентов. Рудзитис пишет, что пропаганда атеизма дает противоположные результаты, большинство студентов, “которые ничего не знают, все же чему-то научаются” и что книги по научному атеизму покупают в основном люди верующие. Этот парадокс хорошо понятен тем, кто в то самое время “застоя” пытался найти хоть крупицы информации о запретных предметах, а еще лучше тем, кто имел мудрое мужество эту информацию в завуалированном виде доносить в книгах или кинофильмах, потому и называемых “элитными”, что их “эзопов” язык не был понятен толпе. Лишь высококультурный человек, ищущий поверх всего зерна знания и созидания, мог отсеять плевелы формы и познать суть.
В. Кошуба не сумел или не захотел увидеть, что в критикуемом им труде Л.В. Шапошниковой за ироничностью выражений, способной удовлетворить цензуру того времени, открывались факты, свидетельствующие о жизни, незнакомой советскому человеку, об объективном существовании в этой жизни некой иной реальности. Здесь было достаточно пищи для ума, не “замусоренного” тоталитарной идеологией и способного отличить глубину содержания от поверхности приемов изложения. Особенно если брать всю книгу в целом, а не отдельные цитаты, вырванные из контекста. Можно было увидеть зерна фактов необычной жизни Е.П. Блаватской, можно было задуматься об обладании ею “рядом не совсем обыкновенных способностей, существование которых, – как смело для того времени констатировала Л.В. Шапошникова, – сейчас наукой уже не отрицаются”.

О почитании Людмилой Васильевной Шапошниковой Е.П. Блаватской свидетельствует глава 5. «КУРАЕВ И ЕЛЕНА ПЕТРОВНА БЛАВАТСКАЯ» статьи Л.В. Шапошниковой "Подвижничество диакона Кураева", защищающая имя Е.П. Блаватской от клеветы диакона Кураева. Приведу её фрагменты:

В «сатанисты» не дрогнувшей рукой записал диакон и нашу знаменитую соотечественницу Елену Петровну Блаватскую, чьи произведения оказали немалое влияние на формирование русской культуры и русской мысли в начале ХХ века. Выдающиеся представители этой культуры увлекались теософией, идеи которой положили начало новому мышлению Духовной революции России. Анализ теософии Блаватской, произведенный Кураевым, не выдерживает никакой критики. Читатель получает самое искаженное представление о Блаватской и ее произведениях. Не знаю, известно ли Кураеву, что в ХХ веке произведения Елены Петровны были запрещены в гитлеровской Германии и большевистской России. Диакону, перед тем как браться за теософию, стоило поразмышлять над этим фактом и подумать над тем, в какой «теплой компании» он, диакон, оказался. Блаватская явно мешала тоталитаризму во всех его формах. Видимо, глубина ее мышления и ее идей не устраивала плоских, к каким бы государствам они ни принадлежали. Кто бы мог подумать, что свобода мысли в России приведет к таким печальным последствиям и вновь выдвинет плоских на видные позиции? Вопрос, конечно, риторический. Тоталитарная идеология, в какой бы форме она ни существовала, не сдает так просто своих позиций. Хотелось бы, чтобы читатель это понял…


В русскую философию, науку, искусство врывается сейчас целый поток нахождений эзотерики, опыт которой до нашего времени научно или не использовался совсем, или использовался крайне мало и осторожно. Великий русский ученый В.И.Вернадский писал еще в 1928 году: «Трудно сказать, удастся ли им (большевикам. — Л.Ш.) долгое время, оставаясь живыми, стоять на базе научных достижений старого времени при той коренной ломке, какой подвергается научная картина Космоса»1. Мы сейчас сами являемся свидетелями этой коренной ломки, которая происходит в острых столкновениях, борьбе и нешуточных сражениях в области научной и философской мысли. Плоские — временщики; глубокие же несут нам вечные ценности и непреходящие истины, расширяющие наше сознание, качественно меняющие наше мышление. И становится просто стыдно, что обскурантист, мракобес и невежда Кураев получил возможность печатать свою «продукцию» многотысячными тиражами. И это в конце ХХ и XXI веке!
Но вернемся к теософии, которая заложила первые камни в здание нового мышления и была предшественницей другой, более поздней философской системы, которая связана с творчеством Рерихов и называется Агни Йога, или Живая Этика.
Диакон утверждает, что средневековые герметисты и каббалисты были учителями Блаватской2. Это утверждение сопровождается рядом цитат, которые диакон искусно уводит от проверки. Ссылаясь на известный труд Блаватской «Разоблаченная Изида», он избегает ставить даты издания, довольствуясь лишь страницами. Известно, что в последнее время «Разоблаченная Изида» выходила, по крайней мере, раз десять в самых различных издательствах. Вот и ищите…
«Теософия, — заявляет Кураев, — рождена масонством»3. Затем взгляды Кураева меняются (как обычно у плоских), и он, забыв о масонах, пишет, что «теософия возникла на базе синтеза ламаизма, магии, каббалистики и пантеизма»4. Как говорится, и это неплохо. И тут же делает неожиданный выпад: теософия — религия, так как возникла на синтезе религий. Причисление магии и каббалистики к религиям оставляю на совести диакона. Путем таких передергиваний и подмен Кураев стремится очернить нашу знаменитую соотечественницу, а ее уникальные труды, где мы находим бездну эзотерических знаний, не только восточных, но и западных, голословно превратить в сатанинское, антихристианское наследие. Между тем «Тайная Доктрина» Блаватской содержит ряд научных предвидений. Еще в конце XIX века в ней сообщалось о грядущем расщеплении атома и появлении в связи с этим атомной энергии. В 50-е и 60-е годы ХХ века возник огромный спрос на эту книгу среди физиков многих стран. Я работала в это время в Индии в Мадрасском университете и регулярно посещала Адьяр, где находилась штаб-квартира теософского движения. Мне случалось беседовать с посещавшими Адьяр учеными, которые и раскрыли мне смысл многих научных сообщений, содержавшихся в «Тайной Доктрине» и в других трудах Е.П.Блаватской. Полагаю, что с развитием нашей фундаментальной науки эти сообщения постепенно будут превращаться в открытия, подтвержденные экспериментальными исследованиями.
Поэтому Блаватская и писала так много о науке, ибо пыталась убедить маловеров в истинности сообщаемой ею информации. В XIX веке уже было ясно, что ее информация соответствует ряду научных нахождений. В ХХ веке и физики, и астрономы, и геологи подтвердили информацию, содержащуюся в «Тайной Доктрине».
Как же все это выглядит в изложении диакона? «Это в прошлом веке, — пишет он, — наука казалась единственным мерилом и единственным идеалом, а потому теософы всячески подчеркивали свою “научность”, но сегодня уже ни философия, ни искусство, ни религия не стесняются того, что они вненаучны. И только теософы продолжают укутываться в обноски прошловекового позитивизма»5. Что бы это все значило? Как извилист и неожидан путь плоской мысли (если можно соединить эти понятия). Что такое «обноски позитивизма»? И какой позитивизм имеет в виду диакон, ибо последний прошел в своем развитии ряд этапов, противоречащих друг другу. И, наконец, «единственным мерилом» и «единственным идеалом» чего именно являлась наука? И что такое «научность», которую «подчеркивали» теософы? Вопросы, вопросы… Сначала диакон утверждает вненаучность теософии, потом превращает ее в религию, затем ругает за «научность» и, наконец, навешивает на нее «обноски позитивизма». И это не единственная запутанная и туманная «критика» теософии, пользоваться которой невозможно ни практически, ни теоретически. Самое интересное во всем этом — та словесная паутина, которую старательно плетет диакон. В XV веке в такую же паутину инквизиторы запутали Жанну д’Арк, освободительницу Франции, приписав ей то, в чем она не была повинна. В ХХ веке малый инквизитор пытается сделать то же самое с теософией. И так же, как и инквизитор Пьер Кошон, не простивший Жанне ее связь с Высшим, идущим помимо церкви, наш малый инквизитор делает стойку, когда встречает в теософии утверждения о существовании «миров незримых». «Но каков же исток этого учения? Вырастает ли оно из недр собственно человеческой культуры или вырастает из мира “надземного”?»6 — спрашивает диакон. И это «или» не просто слово, это целая кураевская концепция, суть которой заключается в утверждении полной изоляции человеческой культуры от Высшего мира. Вот уж на ком подлинные «обноски позитивизма», так это на самом авторе «Сатанизма». Ибо человеческая история свидетельствует и религиозный опыт подтверждает, что плотная материя Земли находится в регулярном энергоинформационном обмене с Высшим, или инобытием. И любое земное явление, особенно культура, формируется в результате взаимодействия планеты с теми «незримыми мирами», которые так обеспокоили диакона. Даже наука подтверждает существование иного состояния материи, иного более высокого измерения. И это кураевское «или», отделяющее Землю от Космоса, со всем его энергетическим богатством, и есть тот «обносок позитивизма», который по праву принадлежит не уникальному мыслителю Блаватской, а самому диакону, плоскомыслящему.