Е.П. Блаватская и Россия

[ninniku]

Читаю аннотацию на одном сайте на книгу Кураева "Сатанизм и интеллигенция". Автор пишет:
"С этой книги у меня началось знакомство с творчеством диакона Андрея Кураева. В начале 90-ых я в поисках истины прибился к рерихианству, прочитал все 12 книг "живой этики", знакомился с эзотерикой и пр. Книга "Сатанизм для интеллигенции" мне очень помогла тогда как-то отдалить от себя всё это, хотя ересь выходит из человека всю жизнь и такие увлечения не проходят бессдледно. Я читал труды Блаватской и письма Е.И. Рерих и кураевское прочтение этих ересиархов не грешит против истины. Ненависть Е.П. Блаватской к России и Православию очевидна, да и письма Е.И. Рерих тоже говорят о многом. А реверансы большевикам ввиде махатмы Ленина и "мы знаем о великом строительстве..." ...., даже как-то стыдно за соотечественников. О. диакон не срывается на обличения, он абсолютно логичен в своих умопостроениях: рерихианство - это опасная религиозная ересь, разлагающая душу."

Честно говоря, меня такая ложь озадачила. Уже давно я не брал книг ЕПБ в руки, точнее книг о ней. Но крепко запомнил её удивительно трогательную привязанность и к России и к Православию.

Нашел несколько её писем в инете, взял книгу её сестры "Радда-Бай" (правда о Блаватской), сделал небольшую выборку цитат о России и даже о православии. Привожу их здесь, чтобы заткнуть эту "ложь мракобесия" навсегда.

Это далеко не все, что известно об отношении ЕПБ к России. Есть фильм о ней режиссера Карине Диланян. Заканчивается он признанием Любви к Родине, к России, за которую, как сказала ЕПБ, она готова душу заложить на 10000 лет.
http://ariom.ru/forum/p665935.html#665935 - тут можно скачать фильм. Он очень хороший.

Очень прошу все, кто имеет материалы или найдет их, там где раскрывается отношение Елены Петровны Блаватской к России, прежде всего, публиковать их в этой ветке.

[ninniku]

Из книги Веры Желиховской: Рада-Бай (правда о Блаватской)

"Сейчас вернулась из Верховного Суда", где принимала присягу в верности Американской Республике, - писала на. Те­перь я равноправная с самим президентом Соединенных Штатов гражданка... Это все прекрасно; такова моя оригинальная судь­ба. Но до чего же противно было повторять за судьей тираду, которой я никак не ожидала, - что-де, я, отрекаясь от подданс­тва и повиновения Императору Всероссийскому, принимаю обяза­тельство любить, защищать и почитать единую конституцию Соеди­ненных Штатов Америки...". "Ужасно мне жутко было произносить это подлейшее отречение!.. Теперь я, пожалуй, политическая и государственная изменница?.. Приятно! Только как же это я пе­рестану любить Россию и уважать Государя?.. Легче языком сболтнуть, чем на деле исполнить".
И точно, всю жизнь она, какой была горячей патриоткой, та­кой и осталась. Приняв гражданство, она еще долго продолжала, как и во все время войны, присылать деньги на русских раненых, и даже первые выручки, полученные за "Изиду", пошли на ту же цель. Все, что получила она в то время за статьи в русских га­зетах, все шло целиком на Красный Крест и на бараки кавказских раненых.

Нравственные потрясения всегда отзывались на физическом ее организме. Так ранней весной 1881 г. она сильно заболела, по­раженная, и до глубины души потрясенная, ужасным делом 1-го марта*37.
Она писала:
"Господи! Что ж это за ужас? Светопреставление, что ли у вас?.. Или сатана вселился в исчадия земли нашей русской! Или обезумели несчастные русские люди?.. Что ж теперь будет? Чего нам ждать?!.. О, Господи! Атеистка я, по-вашему; буддистка, отщепенка, республиканская гражданка, а горько мне! Горько! Жаль Царя-Мученика, семью Царскую, жаль всю Русь православ­ную!.. Гнушаюсь, презираю, проклинаю этих подлых извергов - социалистов!". "Пусть все смеются надо мной, но я, американс­кая гражданка, чувствую к незаслуженной, мученической смерти Царя Самодержавного такую жалость, такую тоску и стыд, что в самом сердце России люди не могут их сильнее чувствовать".
Журнал ее "Теософист" вышел в траурной обложке. Это было внимание Олькотта к ее чувствам. Сама она лежала больная..
Придя в себя, она написала в "Пионер" превосходную статью обо всем, что свершил царь Александр II, и очень была довольна тем, что большинство газет ее перепечатали.
На выражение, некоторыми местными органами удивления, по поводу "облачившихся в траур американской гражданки и ее жур­нала", Блаватская послала коллективный ответ в "Bombay Gazet­te".
"Не как русская подданная надела я траур, - между прочим говорит она в ней, - а к а к р у с с к а я р о д о м! Как единица многомиллионного народа, облагодетельствованнного тем кротким и милосердным человеком, по которому вся родина моя оделась в траур".
"Я этим хочу высказать любовь, уважение и искреннее горе по смерти Царя моих отца и матери, сестер и братьев в России".
Прислали ей портрет царя в гробу.
"Как посмотрела я на него, - пишет она тетке своей Н. А. Фадеевой, - верь не верь, должно быть помутилась рассудком. Неудержимое что-то дрогнуло во мне, да так и толкнуло руку и меня саму: как перекрещусь я русским большим крестом правос­лавным, как припаду к руке Его, покойника, так даже остолбене­ла... Это я-то, - старину вспомнила, - рассентиментальнича­лась. Вот уж не ожидала".

"Я понимаю, что Психическому Обществу с руки такая пере­дряга. Оно бьет на то, чтобы не расходиться с европейской нау­кой. Так, как же бы оно могло честно и безбоязненно заявить, что все наши феномены - результаты не обманов, а сил, евро­пейским ученым совершенно неизвестных и непонятных. Это было бы для них опасно: вооружило бы против психистов главные об­щественные силы Англии, научные корпорации и духовенство. Луч­ше же нас, теософов, которые ничего не боятся и идут вразрез с рутиной, своей прямой дорогой, - постараться затоптать!.. Ну вот я и обманщица, и шпионка! Я у них как бельмо на глазу, по­тому, что не своя, а русская; вот и произвели в оплачиваемого агитатора. Господи! Узнаю свою вечную долю: d'avoir a reputa­tion sans en avoir eu le plaisir*43. Уж хоть бы в самом деле родной России какую пользу принесла, а то всего только и было, что отрицательная польза: почти все редакторы лучших газет Ин­дии, мои друзья приятели, прекрасно знали, что каждое их слово против России режет меня по сердцу, ну и воздерживались! Вот и вся моя услуга родине, навсегда потерянной..."

[ninniku]

Письмо ее к Н. А. Фадеевой стоит привести здесь. Вот оно в сокращении:
Maycott, Crown-Hill, Upper Norwood.
Августа 5, 1887 г. "В большом, я, милый друг, горе! Эта смерть Каткова просто
в туман какой-то привела меня. Думаю, думаю и сама не разбе­русь. Ну, "что мне Гекуба и что я Гекубе?"*52... Ну, поди же! Словно с ним хороню всю Россию... Да, смерть этого великого патриота и смелого защитника многолюбимой мною матушки-России сбила меня с колеи. Обидно!.. Страшно обидно, что вот только появится из ряду вон русский человек - Скобелев ли, Акса­ков, кто другой - так и прихлопывает смерть в самую нужную минуту. Ведь не подыхает же Бисмарк, Баттенберг, бол­гарские регенты или Солсбери, и tutti quanti, нет? А все наши. Чем был для России Катков теперь только можно видеть и сообразить: вой радостный раздается, из всех журнальных редак­ций. Только две - "Pall-Mall" и "St. James Gazette" благородно отозвались: какое бы де, бремя с нас не сымала эта смерть, но "желательно было бы, чтоб в Англии нашлись такие два-три пат­риота, каким был Катков..." "Давайте и нам побольше Катковых, тогда Англия будет лучше преуспевать..." Писала сейчас письмо в редакцию его, надо было! Семь лет ведь работала для "Мос­ковских Ведомостей" и для "Русского Вестника"... Хоть, вероят­но, и не поверят искренности моей печали, а я писала, что чувствую... Тот не патриот и не русский человек, кто не созна­ет в эти тяжелые для России дни, что эта утрата для нее неза­менимая! Много у России "правителей" да кандидатов на них, но другого такого верного стража ее национальных интересов - нет! И долго еще, может быть, не будет. Господи! Что за несчастие преследует Россию?.. Словно темные силы опутали ее невидимой сетью... И некому теперь более разрушать эти петли могучим, правдивым словом прозорливого патриота!.. Для меня, потерявшей всякую надежду увидеть родную Русь, вся моя любовь к ней, все горячее желание видеть ее торжествующей над врагами, сосредо­точивалось и как бы отсвечивалось в передовых статьях Каткова, Кто так напишет, как он писал?.. Кто же теперь, когда и он, и дядя, и Аксаков, и все, все ушли. Кто сумеет разгадать, кто посмеет рассказывать, как он разгадывал и указывал России на козни против нее?.. Пропала Россия!.. Потеряла своего лучшего защитника и путеводителя, своего вождя на поле политики. Да, правда, "закрылось навеки бдительное око патриота", как дракон оберегавшего интересы нации, и лишь теперь поймут чем Катков был для Царя и Отечества. Стало быть был опасным и попадал метко, когда все иностранные дипломаты и пресса дрожали при его имени, - как теперь дрожат от радости, что избавились. Ла­фа де, нам теперь будет дурачить Россию...".
"Счастливые христиане православные, могущие искренне поже­лать покойному: "Царствие, тебе, небесное, великий патриот!" Я же могу только из глубины души пожелать ему "вечную память" в сердцах всех, любящих родину русских.
"Ставит эта родина, Россия-Матушка, статуи да памятники своим поэтам, музыкантам, авторам. Поставит ли Москва первоп­рестольная памятники тому, кто, думаю, сделал для России своим могучим словом не менее чем Минин и Пожарский сделали мечами. Лучше бы вместо театральных эффектов погребения, с венками от Национальной Лиги республиканской Франции, доказала Россия, что не зарастет в сердцах верных сынов ее тропа к его могиле. Пусть запомнят наши дипломаты его указания, да на деле дока­жут, что уроки его не пропали даром, а раскрыли им глаза. Пусть не допускают, чтобы Россия была отдана на посмеяние Ев­ропы, благодаря свинопасам - регентам, да Миланам, австрийским холопам. А зарастет тропа в их памяти, то да будет им стыд­но!..
"Вот, что я им написала... Может дурой назовут... Ну, пу­щай дура. Зато не лицемерно, от сердца высказалась. "Пока жива
- ваша всегда... А коли позволят там - так и после Нирваны все ж ваша. Е. Б.".

[ninniku]

Письмо Е.П. Блаватской к её тёте Н. Фадеевой

НЬЮ-ЙОРК, 19-[1877].

Поймите: я не говорю о нашем русском православии. В моей книге о нем не упоминается. Я раз и навсегда отказалась от попыток анализировать его, ибо хочу сохранить хотя бы маленький уголок своей души, в который еще не проникло сомнение - чувство, которое я гоню от себя изо всех сил. Подавляющее большинство православных искренно; их вера может быть слепа, невежественна, но она ведет народные массы к добру. И хотя наши священники ("попы") часто пьяницы и воры, а иногда просто дураки - их вера все же чиста и не может не вести к добру. Учитель признает это; Он говорит, что единственный народ мира, чья религия не является спекуляцией, это православные. Что же касается наших привилегированных классов, то пусть они катятся к черту. Они всегда и везде остаются все теми же лицемерами. Они не верят ни в Бога, ни в черта, их голова забита нигилистическими идеями и убежденностью в материальной природе всего сущего.

[ninniku]

Письмо Суворину Алексею Сергеевичу Бомбей, окт.1.1879

Если могу что сделать для Г. Суворина в Индии, или чем услужить его газете, то прошу его располагать мною. Не увижу я более родной земли своей, поэтому, все рус­ское для меня дорого. Американской гражданкой я сдела­лась не вследствие каких-либо политических видов, так как в политике вообще аза в глаза не знаю - а просто потому что иначе не могла владеть купленной мною в Нью- Йоркском штате землей и домом.
Извиняюсь еще раз за русскую безграмотность свою.
Остаюсь готовая к услугам.
Е. Блаватская

[ninniku]

Из книги Веры Желиховской: Рада-Бай (правда о Блаватской)

Забирательные статьи Елены Петровны Блаватской (как она их называла) весьма часто касались России и русских, и очень жаль, что для таковых не находилось переводчика. Вернее, поня­тие имели бы о ней ее соотечественники, если бы могли прочесть такую статью, какой разразилась она по поводу глупейших бри­танских "митингов негодования" касательно наших "жестокостей в Сибири" и наших "притеснений евреев". Статья эта опубликована в журнале Блаватской ("Люцифер", июнь 1890) под заглавием "The moat and the Beam"*65. Или та, что она написала по поводу ка­тастрофы 17 октября... Даже последнее печатное слово Е. П. Блаватской, появившееся уже после смерти ее, в майской книге "Люцифера" за 1891 год, касалось нашей русской Царской семьи. Там, на стр. 186-й, она делает следующую заметку, под заглави­ем "True Nobility".
"Погребение м-рс Стреттер, англичанки, бывшей няни детей покойного Императора Александра II, произвело, два-три дня то­му назад, большое впечатление на жителей Петербурга. Государь Александр III, герцогиня Эдинбургская и все остальные их братья, Великие Князья Российского Дома, следовали за гробом этой простой женщины пешком, а Государыня Императрица ехала в траурной карете... Вот прекрасный урок и пример сердечного внимания, который двор королевы Виктории, - бездушный раб фор­мализма и этикета, - должен бы принять во внимание и призаду­маться над ним глубоко".
Замечательно, что рядом с этими последними словами, вышед­шими из-под пера Елены Петровны Блаватской, вклеено первое, поспешное извещение о кончине ее самой...
Это траурное извещение поражает тем сильнее читателя своей неожиданностью, что в той же самой книге (и даже на той же са­мой странице) кончается статья, подписанная ее инициалами "Н.Р.В." ("Цивилизация, как смерть красоты в искусстве"), а другая, "Мои книги", открывает тот же номер журнала - статья, в которой она сама с такой строгостью относится к своим сочи­нениям, с какой никогда не разбирал их ни один критик.

[ninniku]

Мэри К. Нэф
"Личные мемуары Е. П. Блаватской"

Несмотря на свое американское гражданство госпожа Блаватская всегда оставалась истинной русской патриоткой. Ее сестра Желиховская писала: "Наступила война России с Турцией, и не стало покоя
Елене Петровне. Ее письма, написанные в 1876-1877 годах переполнены тревогой за своих соотечественников и страхом за своих близких родственников, принимавших в ней активное участие. <Ее дядя Ростислав Андреевич Фадеев, ее кузен Александр Юльевич Витте и сын ее сестры Веры, Ростислав Николаевич Яхонтов.>. Она забыла свои антиматериалистические и антиспиритуалистические статьи, чтобы направить огонь и пламя против врагов русской нации...
Когда она услышала о знаменитой речи Пия IX, в которой он наставлял верующих, что "рука Божия может руководить и мечом баши-бузука" и дал свое благословение мухаммеданскому оружию, используемому против языческой ортодоксальной Греческой Церкви, она заболела. Затем она разразилась серией таких язвительных статей, что вся американская пресса приковала к ним свое внимание, и папский нунций в Нью-Йорке, шотландский кардинал Мак-Клоски, счел необходимым послать священника для переговоров с ней. Он мало выиграл от этого тем не менее, а Блаватская написала об этом в своей следующей статье, сказав, что она попросила бы этого прелата быть настолько любезным, чтобы обратиться к ней через прессу, и она тогда наверняка ответит ему...

[ninniku]

Из той же книги:

Она писала сестре Вере: "Люди называют меня и я должна признать, что сама называю себя язычницей. Я просто отказываюсь слушать, как люди говорят о несчастных индусах или буддистах, обращенных в англиканское фарисейство или папское христианство, это приводит меня в содрогание. Но когда я прочла о появлении русского Священника в Японии, мое сердце ликовало. Объясни, это, если можешь. Меня тошнит от одного только вида иностранного священника, но знакомая фигура русского попа воспринимается мной без всякого усилия... Я не верю никаким догмам, я не люблю всякие ритуалы, но мои чувства к нашим церковным службам совершенно другие. Я склонна считать, что у меня в голове не хватает седьмой извилины, возможно, это у меня в крови...
Я конечно, всегда скажу: в тысячу раз предпочтительнее буддизм, который является чистым моральным учением, абсолютно гармонирующим с проповедями Христа, чем современный католицизм или протестантизм. Но с верой в Православную русскую церковь не сравню я даже буддизм. Это сильнее меня. Такова моя глупая противоречивая натура." [19, ноябрь, 1895]
Может быть, "глупая" и "противоречивая", но это
окончательно подтверждает, что Елена Петровна Блаватская по крайней мере иногда находилась в своем собственном теле.