Мавзолей Ленина

[Д.И.В.]

Сообщение от Борис Солнцев

как Клим Чугункин отвечал устами собакочеловека Шарикова на вопрос,
что тот думает по поводу прочитанного(переписки Энгельса с Кауцким)?
--"Всё отнять и поделить!"
Кажется профессор Преображенский чуть со стула не упал, ибо понимал, что сколько не делись, вот с такими,
они всё равно лучше не станут, а наоборот, на такой халяве ещё больше будут деградировать.
Или, когда к проф.Преображенскому пришли Швондер с компанией и объявили о урезании его 5-ти комнатной квартиры,
а он им ответил, что хотел бы даже ещё пару комнат.
"Да это неслыханно" - на это воскликнула женщина, переодетая в мужчину. Она искренне не понимала,
что человеку с большой деятельностью, нужно и большое пространство. А с другой стороны, ну почему человек
с сознанием маленького чуланчика с тараканами должен жить в царских хоромах.

Кстати, в книге немного не так всё как в фильме, который тоже очень хорош. Один из моих любимых. Но там слишком много от времени начала 90-х, да и Борменталь диаметрально противоположен тому Булгаковскому Борменталю. Филипп Филиппович же очень похож, но то время, которое прошло с момента написания книги внесло свои коррективы, которые Евстигнеев, наверное понимал, но не решился отобразить в своём персонаже. Булгаковский Филипп Филиппович намного жестче и у него нет того усталого и примирительного юмора - только острая насмешка, ирония. Он не сломленный человек, он барин, в котором нуждаются. Особенно в разговоре со Швондером, когда их пришли "уплотнять". Но и теплоты искренней в нем больше. Зина тоже не похожа совершенно. Разговор же за обедом во многом похож:

Зина внесла индейку. Борменталь налил Филиппу Филипповичу красного вина
и предложил Шарикову.
- Я не хочу. Я лучше водочки выпью. - Лицо его замаслилось, на лбу
проступил пот, он повеселел. И Филипп Филиппович несколько подобрел после
вина. Его глаза прояснились, он благосклоннее поглядывал на Шарикова, черная
голова которого в салфетке сияла, как муха в сметане.
Борменталь же, подкрепившись, обнаружил склонность к деятельности.
- Ну-с, что же мы с вами предпримем сегодня вечером? - Осведомился он у
Шарикова.
Тот поморгал глазами, ответил:
- В цирк пойдем, лучше всего.
- Каждый день в цирк, - благодушно заметил Филипп Филиппович, - это
довольно скучно, по-моему. Я бы на вашем месте хоть раз в театр сходил.
- В театр я не пойду, - неприязненно отозвался Шариков и перекосил рот.
- Икание за столом отбивает у других аппетит, - машинально сообщил
Борменталь. - Вы меня извините... Почему, собственно, вам не нравится театр?

Шариков посмотрел в пустую рюмку как в бинокль, подумал и оттопырил губы.
- Да дурака валяние... Разговаривают, разговаривают... Контрреволюция
одна.
Филипп Филиппович откинулся на готическую спинку и захохотал так, что
во рту у него засверкал золотой частокол. Борменталь только повертел
головою.
- Вы бы почитали что-нибудь, - предложил он, - а то, знаете ли...
- Уж и так читаю, читаю... - Ответил Шариков и вдруг хищно и быстро
налил себе пол стакана водки.
- Зина, - тревожно закричал Филипп Филиппович, - убирайте, детка,
водку, больше уже не нужна. Что же вы читаете?
В голове у него вдруг мелькнула картина: необитаемый остров, пальма,
человек в звериной шкуре и колпаке. "Надо будет Робинзона"...
- Эту... Как ее... Переписку Энгельса с этим... Как его - дьявола - с
Каутским.
Борменталь остановил на полдороге вилку с куском белого мяса, а Филипп
Филиппович расплескал вино. Шариков в это время изловчился и проглотил
водку.

Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и
спросил:
- Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного.
Шариков пожал плечами.
- Да не согласен я.
- С кем? С Энгельсом или с Каутским?
- С обоими, - ответил Шариков.
- Это замечательно, клянусь богом. "Всех, кто скажет, что другая..." А
что бы вы со своей стороны могли предложить?
- Да что тут предлагать?.. А то пишут, пишут... Конгресс, немцы
какие-то... Голова пухнет. Взять все, да и поделить...
- Так я и думал, - воскликнул Филипп Филиппович, шлепнув ладонью по
скатерти, - именно так и полагал.
- Вы и способ знаете? - Спросил заинтересованный Борменталь.
- Да какой тут способ, - становясь словоохотливым после водки, объяснил
Шариков, - дело не хитрое. А то что же: один в семи комнатах расселился
штанов у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет.
- Насчет семи комнат - это вы, конечно, на меня намекаете? - Горделиво
прищурившись, спросил Филипп Филиппович.
Шариков съежился и промолчал.
- Что же, хорошо, я не против дележа. Доктор, скольким вы вчера
отказали?
- Тридцати девяти человекам, - тотчас ответил Борменталь.
- Гм... Триста девяносто рублей. Ну, грех на трех мужчин. Дам - Зину и
Дарью Петровну - считать не станем. С вас, Шариков, сто тридцать рублей.
Потрудитесь внести.
- Хорошенькое дело, - ответил Шариков, испугавшись, - это за что такое?
- За кран и за кота, - рявкнул вдруг Филипп Филиппович, выходя из
состояния иронического спокойствия.
- Филипп Филиппович, - тревожно воскликнул Борменталь.
- Погодите. За безобразие, которое вы учинили и благодаря которому
сорвали прием. Это же нестерпимо. Человек, как первобытный, прыгает по всей
квартире, рвет краны. Кто убил кошку у мадам Поласухер? Кто...
- Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице, - подлетел
Борменталь.
- Вы стоите... - Рычал Филипп Филиппович.
- Да она меня по морде хлопнула, - взвизгнул Шариков, - у меня не
казенная морда!
- Потому что вы ее за грудь ущипнули, - закричал Борменталь, опрокинув
бокал, - вы стоите...
- Вы стоите на самой низшей ступени развития, - перекричал Филипп
Филиппович, - вы еще только формирующееся, слабое в умственном отношении
существо, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с
университетским образованием позволяете себе с развязностью совершенно
невыносимой подавать какие-то советы космического масштаба и космической же
глупости о том, как все поделить... А в то же время вы наглотались зубного
порошку...
- Третьего дня, - подтвердил Борменталь.

- Ну вот-с, - гремел Филипп Филиппович, - зарубите себе на носу,
кстати, почему вы стерли с него цинковую мазь? - Что вам нужно молчать и
слушать, что вам говорят. Учиться и стараться стать хоть сколько-нибудь
приемлемым членом социалистического общества. Кстати, какой негодяй снабдил
вас этой книжкой?
- Все у вас негодяи, - испуганно ответил Шариков, оглушенный нападением
с двух сторон.
- Я догадываюсь, - злобно краснея, воскликнул Филипп Филиппович.
- Ну, что же. Ну, Швондер дал. Он не негодяй... Чтоб я развивался...
- Я вижу, как вы развиваетесь после Каутского, - визгливо и пожелтев,
крикнул Филипп Филиппович. Тут он яростно нажал на кнопку в стене.
- Сегодняшний случай показывает это как нельзя лучше. Зина!
- Зина! - Кричал Борменталь.
- Зина! - Орал испуганный Шариков.
Зина прибежала бледная.
- Зина, там в приемной... Она в приемной?
- В приемной, - покорно ответил Шариков, - зеленая, как купорос.
- Зеленая книжка...
- Ну, сейчас палить, - отчаянно воскликнул Шариков, - она казенная, из
библиотеки!
- Переписка - называется, как его... Энгельса с этим чертом... В печку
ее!
Зина улетела.
- Я бы этого Швондера повесил, честное слово, на первом суку,
воскликнул Филипп Филиппович, яростно впиваясь в крыло индюшки, - сидит
изумительная дрянь в доме - как нарыв. Мало того, что он пишет всякие
бессмысленные пасквили в газетах...
Шариков злобно и иронически начал коситься на профессора. Филипп
Филиппович в свою очередь отправил ему косой взгляд и умолк.