Держи удар, дистанцию и слово. Держи святую воду и перо. Держи картошки полное ведро И ожерелья лука золотого. Они – твоё несметное добро, Защита – от любого духа злого.
Держи свой путь, а не по ветру нос. Держи любовь – бессмертно, тайнозримо, Чтоб не держать ни краски для волос, Ни туши для ресниц, ни щёк для грима, На это есть всегда огромный спрос, – Но подлинника страсть неповторима.
Держи улыбку, не оскалив пасть, Как демонстранты кафеля зубного. Держи себя, чтоб в лапы не попасть Общественности, рвущейся во власть – Кроить страну, как ножницы портного! Держи удар, дистанцию и слово.
Ядро поэтики – атлетики ядро, Держи ядро атлетики поэтской. Ядрёный дух держи природы детской. Держи картошки полное ведро. Держи святую воду и перо. Они – твоё несметное добро.
Великолепный актер Леонид Филатов перед смертью подолгу лежал в больнице. После тяжёлой операции он мог сразу умереть, но продержался еще несколько лет – возможно, благодаря своей любимой внучке Оле, о которой на больничной койке написал такое светлое стихотворение:
Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки. Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестёр, ноздрями чуя острый запах воли, я убегал к двухлетней внучке Оле туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели, глушили сок, мороженное ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал и солнце остывало И Оля уставала, отставала и тихо ныла, деда погоди.
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости, но и в палате слышал Олин голос, дай руку деда, деда погоди…
И я годил, годил сколь было сил, а на соседних койках не годили, хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу как с другого края поля ко мне несётся маленькая Оля с истошным криком: дедааа погодии…»
И я гожу, я всё ещё гожу и кажется стерплю любую муку, пока ту крохотную руку в своей измученной руке ещё держу.
Над нами, я чувствую, есть небеса, Которые скрыты от взора. И этих незримых небес бирюза Незримые полнит озера. И крылья незримые тайно парят В незримых воздушных высотах. И звезды незримые тайно горят В незримых немеркнущих сотах.
Бывает: закрою глаза на заре, И вдруг ослепительно близко Незримый огонь проплывет в пузыре - В бутылке незримой записка. Схватить и прочесть, но с незримых небес Незримый туман опускает Сто тысяч и больше незримых завес И знает куда не пускает.
А мне ведь оттуда поют голоса - Из гущи незримого хора, Что есть они, есть они, есть небеса, Которые скрыты от взора. Поэтому дико мне слышать порой Хвалу своим образам зримым. Вся сила, что рядом с незримой горой Везувий, мне кажется мнимой.
Галина Черная 24 мая 2017 в 19:06 Этот мир догорает в кострище обманчивой моды, Жизнь диктует законы и каждый отчасти привык, Что за сытую жизнь отдаем свои лучшие годы, Загоняя себя в беспросветный и мрачный тупик...
Сколько пройдено мной - не считаю. А нужно ли это? Заработано много. Потрачено тоже с лихвой. Только вспомнить не в силах каким было прошлое лето... И каким было небо тогда над моей головой...
Я теперь не гонюсь. Я устала от вечной погони За достатком большим или статусом в высших кругах. И в мечтах у меня не машины, а резвые кони... Чтобы в яблоках все и по полю на всех парусах.
Я заметила, вдруг, что сама на себя не похожа... Сколько ж надо пройти, сколько ж надо мозолей набить, Чтоб однажды вогнать эту мысль, как занозу под кожу: Все, что вязнет в деньгах невозможно всем сердцем любить.
Пусть меня за глаза называют нелепой чудачкой, Пусть в лицо говорят, что свихнулась от кур или коз. Жалость мне не нужна и сочувствие ввиде подачки - Кто сказал, что меня напрягает почистить навоз?
Мне теперь далеко до Версаче, Армани и Прада, Лабутены не лезут на теплый махровый носок, Я в галошах хожу и другого мне правда не надо, Но я помню на вкус, как из детства, березовый сок.
У меня в голове умещаются разные даты: Вот в холодном апреле мне козочка двух принесла. Не душевно больна, а скорее духовно богата, Не сочувствуйте мне, я так долго до этого шла.
Мне не нужно искать у других теплоты и участья, Мне не нужно глотать эту пыль из под сотни колес. Я уверена точно, что самое честное счастье, Если к теплой щеке целовательный тянется нос.
Пусть меня не поймут и пусть вобщем-то даже осудят, Каждый должен пройти этот путь своей личной тропой... Я вернулась туда, где уже по-другому не будет, Чтоб смотреть в это небо, которое над головой.
Себя вырубая начисто, Находишь в потере сознания Память высшего качества – До жизни, где все названия Первичны, как первоклетки, Как первокапли чуда, Которые крайне редки, Где бытности амплитуда Режет живые ветки Детской, творецкой речи, Пахнущей ветром вешним, Радостью тайной встречи С голосом издалече, Внутренним, а не внешним, Чистым, как воздух звонкий, Где прописей нет пока, Где языка ребёнки – Птицы и облака. Там – никаких коррозий, Ржавчины языка. "Русь, ты вся поцелуй на морозе!" – Там Хлебникова строка.
Судьбе не крикнешь: «Чур-чура, не мне держать ответ!» Что было родиной вчера, того сегодня нет.
Я плачу в мире не о той, которую не зря назвали, споря с немотой, империею зла, но о другой, стовековой, чей звон в душе снежист, всегда грядущей, за кого мы отдавали жизнь,
С мороза душу в адский жар впихнули голышом: я с родины не уезжал — за что ж её лишён?
Какой нас дьявол ввёл в соблазн и мы-то кто при нём? Но в мире нет её пространств и нет её времён.
Исчезла вдруг с лица земли тайком в один из дней, а мы, как надо, не смогли и попрощаться с ней.
Что больше нет её, понять живому не дано: ведь родина — она как мать, она и мы — одно…
В её снегах смеялась смерть с косою за плечом и, отобрав руду и нефть, поила первачом.
Её судили стар и мал, и барды, и князья, но, проклиная, каждый знал, что без неё нельзя.
И тот, кто клял, душою креп и прозревал вину, и рад был украинский хлеб молдавскому вину.
Она глумилась надо мной, но, как вела любовь, я приезжал к себе домой в её конец любой.
В ней были думами близки Баку и Ереван, где я вверял свои виски пахучим деревам.
Её просторов широта была спиртов пьяней… Теперь я круглый сирота — по маме и по ней.
Из века в век, из рода в род венцы её племён Бог собирал в один народ, но божий враг силён.
И, чьи мы дочки и сыны во тьме глухих годин, того народа, той страны не стало в миг один.
При нас космический костёр беспомощно потух. Мы просвистали свой простор, проматерили дух.
К нам обернулась бездной высь, и меркнет Божий свет… Мы в той отчизне родились, которой больше нет.
Знаешь ли ты, что такое горе, когда тугою петлей на горле? Когда на сердце глыбою в тонну, когда нельзя ни слезы, ни стона? Чтоб никто не увидел, избави боже, покрасневших глаз, потускневшей кожи, чтоб никто не заметил, как я устала, какая больная, старая стала... Знаешь ли ты, что такое горе? Его переплыть все равно что море, его перейти все равно что пустыню, а о нем говорят словами пустыми, говорят: «Вы знаете, он ее бросил...» А я без тебя как лодка без весел, как птица без крыльев, как растенье без корня... Знаешь ли ты, что такое горе? Я тебе не все еще рассказала, знаешь, как я хожу по вокзалам? Как расписания изучаю? Как поезда по ночам встречаю? Как на каждом почтамте молю я чуда: хоть строки, хоть слова оттуда... оттуда...
II
Мне казалось, нельзя, чтоб «Выхода нет». А вот оказалось, случается. На год, на два, на десять лет выхода нет! А жизнь не кончается. А жизнь не кончается все равно, а люди встречаются, пьют вино, смотрят кино, в автобусах ездят, ходят по улицам вместе... вместе... Называют друг друга: «Моя!» «Мой!» Говорят друг другу: «Пойдем домой!» Домой... А ты мне: «Куда пойдем?» У бездомных разве бывает дом?
III
Дом — четыре стены... Кто сказал, что четыре стены? Кто придумал, что люди на замок запираться должны? Разве ты позабыл, как еловые чащи темны и какие высокие звезды для нас зажжены? Разве ты позабыл, как трава луговая мягка, как лодчонку рыбачью качает большая река, разве ты позабыл полыханье и треск сушняка? Неужели так страшно, если нет над тобой потолка? Дом — четыре стены... Ну, а если у нас их нет? Если нету у нашего дома знакомых примет, ни окон, ни крыльца, ни печной трубы, если в доме у нас телеграфные стонут столбы, если в доме у нас, громыхая, летят поезда?.. Ни на что, никогда не сменяю я этой судьбы, в самый ласковый дом не войду без тебя никогда.
IV
Помню первую осень, когда ты ко мне постучал, обнимал мои плечи, гладил волосы мне и молчал... Я боялась тебя, я к тебе приручалась с трудом, я не знала, что ты мой родник, хлеб насущный мой, дом! Я не знала, что ты — воскресение, родина, свет!.. А теперь тебя нет, и на свете приюта мне нет! Ты не молод уже, мой любимый? А я молода? Ты устал, мой любимый?.. А я? — хоть бы день без труда, хоть бы час без забот... Все равно – в самый ласковый дом без тебя не войду... Дом мой – в сердце твоем! Ты не думай, я смелая, не боюсь ни обиды, ни горя, что захочешь – все сделаю, - слышишь, сердце мое дорогое? Только б ты улыбнулся, только б прежним собой становился, только б не ушибался, как пойманный сокол не бился... ...Знаешь ли ты, что такое горе? Его переплыть все равно что море, его перейти все равно что пустыню, да ведь нет другой дороги отныне, и нашла бы – так я не пойду другою... Знаешь ли ты, что такое горе?
Я путь, Я правда, Я закон. Я Тот кто вечен от времён. Я щит, Я вера, Я броня, Я Свет, что властвует, храня.
Храните свой свет... Храните свой свет ради Бога, Ведь Он его тоже хранит, На свете есть света дорога, Что от темноты защитит. На свете есть много пророков, Что следуют этим путём. Храните свой свет ради Бога, Лишь с ним мы до Бога дойдём.
И спасёт он нас от всех бед Освещён и обращён в свет, свет. Тьма сказала, что её нет, нет. Оказалось что она есть В тех кто гимны пел в её честь. Но когда то пропадёт тьма, Ведь она лишь только тень зла, И наступит всюду свет, свет, И спасёт он нас от всех бед.
Молитва Не оставь меня На исходе дня, Ты меня спасал Среди бездн и скал, Ты меня уверь, Что открыта дверь В тот волшебный мир, Где созвучье лир, Где играет Бог На свирелях строк, Где сердца поют И мечты живут.
Горит всегда над нами... Горит всегда над нами Высокий яркий Свет, И тёмными ночами Спасает нас от бед. Тот Свет неугасимый Нам воздух и вода, С тем Светом нам по силам Любая высота.
Свет Неземной... Свет Неземной, радость моя, Как я могла жить без тебя, Долго пришлось тьмою болеть, Ты мне помог выздороветь.
Все мы Бога дети Этот сердца трепет, Эта неба милость- Все мы Бога дети, Даже те кто вырос. Мы едино стадо, Он един наш пастырь, Нам других не надо, Кончились мытарства. Если сердцем ярок, Если духом светел, Жди небес подарок, Бог тебя приметил. Дарит он таланты, Как небес щедроты, И не иссякают Все его заботы. Дарит Бог нам сердце, В нём живём мы Вечность, И ещё от сердца Путь наш в Бесконечность.
Любовь бывает разная Любовь бывает разная, Творящая и праздная, Земная и небесная, Святая или грешная. Любовь бывает кается, Что с грешниками знается, Бывает обознается, Бывает забывается. Любовь бывает умная, Бывает и безумная, Любовь бывает преданной, Бывает очень ветренной. Когда она взаимная, То счастлива, наивная, Ну а когда кончается, То кто то огорчается. Любовь мечтает встретится Тому кто ей приметится, А кто же ей приметится, Лишь тот чьё сердце светится.
Учитель мой Учитель мой, Спаситель мой, Идти ещё далече. Но я пройду свой путь земной, Расправив гордо плечи. Я шла унылою тропой, О камни спотыкаясь, Теперь иду я за Тобой, Нисколько не смущаясь. Кто я, кто Ты, но я иду, И путь намного легче, В Тебе спасение найду, Побед моих Предтеча.
Я в горе тебя не покину... Я в горе тебя не покину, И в радости буду с тобой, Мы будем с тобою едины, Как Солнце и луч золотой. Тебе я дарю озаренья, Я свет над твоей головой, Я тот кто не знает затменья, Я Дух, что вовеки с тобой.
Я ищу дорогу в небо Я ищу дорогу в небо, Мне неведома она, Улыбается мне небо, Ускользая от меня. Для кого то жизнь под небом Восхождение к огням, Для кого то просто небыль И мешает его дням. Для кого то небо сказка И волшебная страна, Кто ввысь глядит с опаской И боится как огня. Для кого то небо песня И поэма и мечта, Для кого то мир чудесный, Для кого то пустота.
Я вечность, я время, я миг Я вечность, я время, я миг, Я в Сердце Великом возник, Я ветер, я пламя, я лед, Я тот кто все время сочтет. Я тот кто способен хранить Времен единящую нить, Я тот кто способен разъять И все воедино собрать. Я тот кто над вами горит И головы вам охладит От той бесконечной вражды, Что вас довела до беды. Я тот кто развеет печаль, Я тот кому время не жаль, Я Дух что пребудет с тобой Вовеки и в миг твой любой.
Бог в нас Бог это солнце, Бог это небо, Бог это всё То, что за небом. Бог это Свет, Бог это тьма, Только не та, Что от ума. Бог это сила, Бог это мощь, Что воплотила Дух в нашу плоть, Бог это Тот, Кто нас создал, Бог это Тот, Кто нами стал. Бог это Тот, Кто в нас живет, Бог это Тот, Кто не умрет.
Закон о любви Если бы был закон о любви, В чём заключался бы он, Может ли жить по законам любовь, Не объяснил Ньютон. Может быть это закон тяготения, Или закон цепей, Может это закон сцепления, Или закон сетей. Может быть это тот древний закон О половинках душ, Что нам поведал когда то Платон, Может быть это чушь. Может быть это закон о сердцах, Что не хотят стареть, Может быть это уловка Творца, Чтобы людей согреть. Может быть в том наша вина, Что позабыт закон, И у души есть половинка, Прав, как всегда, Платон. Как же любовь нам отыскать, Если закона нет, Но для того и дано страдать, Чтобы найти ответ.
Я тот, кем будешь вновь Я голос неземной, Я высшая звезда, Я вечности покой, Я пламенность труда Я мера и закон, Я Дух небес огня, Я вечен от времён, Я будущность твоя, Я радость и беда, Я жизней череда, Я прошлая вода Для будущего льда, Я вера и любовь, Я тот, кем будешь вновь, Когда отдашь долги И снимешь потолки.
Правила форума
Справка
Расширения
Ответ: Любимые стихи 
Линейный вид
