Партия Живой Этики

[Noy61]

Сообщение от Migrant

Просто я о том, что отдельная личность не может говорить обо всех и от имени всех.

В статье помещенной ниже, речь идет о инициативе масс, которая всегда была движущей силой всех общественных преобразований. О том , что вожди нужны массам, но не диктаторы, не те кто придумывает законы (которые всегда как "дышло, куда повернул, туда и вышло"), но нужны Вожди - Учителя.

„Вожди“ и „Массы“
(По П. А. Кропоткину).

Составители сборника глубоко правы, отводя этой теме особое место. В самом деле, было бы ошибкой считать вопрос о роли вождей и масс, о взаимоотношениях между теми и другими, частным вопросом второстепенного значения. Скорее наоборот: в известном смысле, то или иное отношение к проблеме „вождей» и „масс» может считаться „главным водоразделом» между анархизмом, с одной стороны, и всеми остальными социальными концепциями, с другой, (посколько, конечно, речь идет об искреннем подходе к проблеме).

За исключением анархизма, все другие концепции, начиная с монархической и кончая большевистской, принимают за нечто данное, естественное, неоспоримое и само собою разумеющееся наличность аморфных, пассивных, неспособных к самостоятельному организационному и творческому действию масс и, следовательно, необходимость над ними стоящих, ими управляющих или руководящих, их ведущих вождей. И только анархизм (и даже не весь анархизм, так-как в данном случае следует особо выделить некоторых анархистов-индивидуалистов) кладет в самую основу своей социологии совершенно иное понятие о массах и вождях, об их роли и взаимоотношениях, как в истории вообще, так и, в частности, в революционном процессе. Все государственнические теории вытекают, в сущности, из представления об управляемых массах и управляющих вождях. Анархизм вырос на совершенно иной идее.

Что же это за идея? Что это за понятие?

П. А. Кропоткин, как теоретик и — больше того — как один из основоположников анархического понимания истории и социологии, ответил на этот вопрос с большой ясностью и определенностью. Оговоримся тут же. Отдельной работы по этому вопросу — (как и по многим другим существенным пунктам) — Кропоткин не дал. Но в целом ряде своих крупных работ и в многочисленных журнальных статьях он не раз, попутно, останавливается на данной проблеме и освещает се.

Отметим, прежде всего, что проблема вождей и масс распадается, собственно, на две самостоятельных проблемы.

Первая: вожди, как правители государства, и массы, как управляемые.

Как мы уже упомянули, (и как это достаточно известно), все социально-политические учения и все политические партии стоят на точке зрения естественности и необходимости государства, управляемого вождем или группой вождей (наследственных или выборных), где многочисленная масса населения является управляемым множеством, обязанным повиноваться выработываемым правителем (или правителями) законам. (Если социалисты и предвидят умирание государства, то в столь далеком и туманном будущем, что конкретно учитывать это предвидение не приходится). Достаточно известно также, что анархизм отрицает естественность и необходимость государства, вождей-правителей и управляемой массы.

Посколько речь может идти о проблеме вождей и масс, как о такого рода политической проблеме, постолько элементы ее решения лежат целиком в плоскости вопроса о государстве. Отвергая государство, как естественную и необходимую форму общежития, анархизм тем самым отрицает ответственность и необходимость правящих вождей и управляемых масс. Эту политическую проблему П. А. Кропоткин освещает и решает в ряде работ, посвященных государству и правительству: „Государство, его роль в истории“; ряд глав в его „Речах Бунтовщика“; многочисленные статьи в «Листках „Хлеб и Воля“», и т. д.

Известно, что лучшие свои страницы Кропоткин посвятил именно критике государства и связанных с последним понятий об управляющих и управляемых. Главные свои силы Кропоткин отдал на борьбу против всего этого круга идей, почему он и является основоположником анархической концепции. Мы не станем, поэтому, дальше задерживаться на чисто политической проблеме „вождей» и „масс“. Отсылаем читателя к первоисточникам: к работам П. А. Кропоткина, к анархической литературе вообще. Отметим
лишь, что, неоднократно касаясь самого по себе революционного процесса, Кропоткин и здесь всякий раз настойчиво предостерегает от того, чтобы революция приводила к новому государству, к новому правительству, к новому разделению политически организованного общежития на управляющих и управляемых. Революцию, которая привела бы снова к такому положению вещей, он заранее считает проигранной и для трудовых масс безплодной.

Менее известна, менее определенна и потому более интересна другая постановка проблемы: вне политической организации общества (вне государства), то-есть в области чисто общественного, социального и революционного дела, — нужны ли „вожди»? Если да, то какова их роль, и каковы должны быть их взаимоотношения с массами? Если нет, то где гарантии того, что массы сами, без руководства со стороны опытных, знающих и решительных лиц, сумеют разрешить громадные задачи социальной революции, социального творчества и строительства? Признают ли анархисты так-называемое „инициативное меньшинство» и, если да, то какую роль они ему отводят?

Вот как отвечает на эти вопросы П. А. Кропоткин:

1) В многочисленных народных массах заложены богатейшие непосредственные источники энергии и неисчерпаемые возможности действия, творчества, созидания. В этих источниках, в этих возможностях видит Кропоткин прочную гарантию конечного успеха. Это положение он высказывает и доказывает множество раз, иллюстрируя его многочисленными историческими примерами.

Достаточно вспомнить его „Великую Французскую Революцию». Огромная проделанная им работа по изучению этой революции привела его к выводу, что все существенное в ней совершено было непосредственно самими народными массами. Убедительно, рядом неопровержимых фактов и документальных данных, доказывает он это положение на протяжении всей работы. И в предисловии к ней он выражает сожаление о том, что тогда как „парламентская история революции, ее войны и ее политика изучены и рассказаны во всех подробностях, народная история революции еще не написана“. „Роль народа в этом движении, — говорит он, — никогда еще не была полностью изучена и рассказана. Из двух течений, совершивших революцию, течение умственное известно; но другое течение — народное действие — еще очень мало затронуто“. Возможно более полному выявлению этого „народного действия» и посвящена его работа.

Во многих отдельных статьях, разбросанных по различным анархическим журналам, Кропоткин возвращается к той же мысли.

„Большинство современных революционеров знают, к несчастью, только театральную и эффектную сторону прошлых революций, — пишет он в статье „Революционная идея в революции“: — они едва с трудом представляют себе огромную работу, совершенную

во Франции в период 1789-1793 г.г. миллионами неизвестных революционеров; а именно благодаря этой работе за период революции во Франции создалась новая нация, совершенно иная, чем та, какая была пять лет перед этим».

— „В своей новой работе, которая будет работой созидательной, — говорит он в другой статье („Анархическая работа во время революции“), — народные массы должны будут расчитывать прежде всего на свои собственные силы, на свою собственную инициативу и свой организаторский гений, свою способность проложить новые пути…“ И дальше, говоря о задачах грядущей революции, он пишет: „Тогда будет нужно, чтобы народ сам взялся за реорганизацию разбитой машины …. Потому что только он один может достигнуть реорганизации общества на основах равенства и свободы для всех. Возложить эту заботу на других, значило бы изменить даже основе революции“. „Выработка новых общественных форм может быть делом лишь совместного труда народных масс, — говорит он в другом месте („Речи Бунтовщика“, глава „Революционное правительство“): — Для удовлетворения безконечного разнообразия условий и потребностей, которые народятся в день уничтожения частной собственности, необходима гибкость коллективного дела и знание всей страны“.

2) Те, кого обыкновенно почитают признанными и выдающимися вождями революции, на самом деле не ведут революцию, но идут за нею. Этого рода „вожди» революции не нужны. Для дела социального творчества они могут быть только вредны.

И это свое положение Кропоткин высказывает и подкрепляет живыми примерами, как в крупных своих работах („Вел. Фр. Рев.“), так и в мелких статьях.

" В то самое время, когда рушилась монархия при одном только приближении „десятого августа“, — говорит он в очерке „Революционная идея в революции“, — Дантон и Робеспьер и даже монтаньяры боялись республики больше чем короля. Нужно было иноземное нашествие, призванное королем и руководимое из Тюильирийского дворца, чтобы они осмелились сознать, что Франция может обойтись без коронованного фетиша…. Вскоре они начинают гильотинировать „анархистов“, которые одни только осмеливаются напасть на католический культ…

. По всем экономическим вопросам революционные вожди отстают от народных масс и народ, в своем стремлении к освобождению, далеко опережает их“.

И переходя, далее, к критической характеристике подавляющего большинства современных „революционеров“, Кропоткин пишет: „Каждый революционер мечтает о диктатуре, будет ли это „диктатура пролетариата“, т. е. его вождей, как говорил Маркс, или диктатура революционного штаба, как утверждают бланкисты; в общем это одно и то же. Все мечтают о революции, как о возможности легального уничтожения своих врагов при помощи революционных трибуналов, общественного прокурора, гильотины и ее слуг — палача и тюремщика.
Все мечтают о завоевании власти, о создании всесильного, всемогущего и всеведующего государства, обращающегося с народом как с подданным и подвластным, управляя им при помощи тысяч и миллионов разного рода чиновников, состоящих на содержании государства…. Все революционеры проповедуют абсолютное подчинение закону, изданному диктаторской властью. Все революционеры мечтают о комитете „Общественного Спасения», целью которого является устранение всякого, кто осмелится думать не так, как думают лица, стоящие во главе власти. Революционер, осмелившийся думать и действовать вопреки революционной власти, должен погибнуть…. Думать, — говорят многие революционеры, — это искусство и наука, созданные не для простого народа. И если позднее, на другой день революции, народным массам и будет дана возможность высказать свою волю, то это дается лишь для того, чтобы народ избрал своих вождей, которые и будут думать за народ и составлять законы от его имени . „Социальная революция, — говорит Кропоткин в статье „Революционное правительство» („Речи Бунтовщика»),
не может быть руководима одним лицом, или совокупностью нескольких лиц …. Только свободный почин, инициатива народа может создать нечто хорошее и долговечное“.

3) Признание возможности и необходимости свободной инициативы, свободного творчества народных масс, отрицание „вождей“, в обычном понимании этого термина, не означает, однако, отрицания роли инициативного меньшинства, революционного меньшинства или даже отдельных лиц. Но роль эта должна быть чисто „служебной“: помогать народу, действовать в его рядах (а не над ним), возбуждать его активность, толкать, вдохновлять его, раз’яснять словом, показывать примером.

Именно в этом последнем смысле понимает Кропоткин задачи революционного меньшинства или отдельных лиц, обладающих инициативой и решительностью. Именно и только в этом смысле можно, если угодно, говорить о „вождях“ в революции (да и вообще). Такие вожди насчитываются — в особенности во время революции — тысячами и миллионами. Но они растворяются в широких народных массах, в рядах которых они действуют, и имена их остаются, по большей части, неизвестными. Именно о них, и именно в указанном выше смысле, говорит Кропоткин (в статье „Революционное меньшинство“, в „Речах Бунтовщика“), что „меньшинство начинает революцию и увлекает за собою остальную массу“.

В другом месте (там же, ст. „Рев. прав.“) он говорит об этих подлинных вождях как о личностях, которые в дни революционного под’ема могут быть полезны „среди народа, распространяя всюду свои идеи, приводя в движение массы, пробуждая их творчество и нанося удары отжившим учреждениям“. В статье „Анархическая работа во время революции” он говорит о необходимости „интеллигентного меньшинства”, которое старалось бы углубить идеи революции. В статье „Револ. идея в революции» он говорит о необходимости иметь революционеров ,,в каждой хижине, в каждой деревне“. Говоря о необходимости, для творчества новых форм жизни, иметь повсюду людей инициативы, Кропоткин пишет. „К несчастию, люди инициативы встречаются в будничной жизни очень редко. Но в революционные эпохи они появляются…“ („Анархия, раб. во вр. рев.“). А в статье „Бунтовской дух“ („Речи Бунтовщика“) он довольно подробно и очень ярко освещает роль этих людей.

Говоря о наблюдаемом в революциях превращении косных до того масс в героически действующие массы и ставя вопрос о том, „какая волшебная сила“ произвела это удивительное превращение, Кропоткина пишет: „Ответ дать нетрудно. Это превращение совершается благодаря действию — непрерывному и постоянно возобновляющемуся действию меньшинства.

Смелость, преданность, дух самопожертвования так же заразительны, как и трусость, подчиненность и паника. Какие формы может принять эта агитация меньшинства? Да все, решительно все: самые разнообразные формы, смотря по обстоятельствам, по средствам, имеющимся под руками, по характерам.

То мрачный, то насмешливый, но всегда смелый. То нападение скопом, то чисто личное. Человек действия не приобретает ни одним событием общественной жизни, постоянно стремясь поддерживать возбужденное состояние умов, распространять недовольство и давать ему выражение, возбуждать ненависть к эксплоататорам, выставлять в смешном виде правителей, показывать их слабости, а в особенности — постоянно пробуждать смелость и бунтовской дух, действуя своим собственным примером“. Наконец, набрасывая задачи подлинного вождя-революционера в статье „Революция началась“, напечатанной в «Листках „Хлеб и Воля“», № 15, февр. 1905 г., по поводу 9 янв., Кропоткин говорит, что теперь „надобно направить усилия каждого действительного революционера на то, чтобы пробуждать повсюду в народе его энергию и смелую инициативу борьбы. Надобно говорить народу, что ежели он сам не возьмет в свои руки дело своего освобождения, никакие комитеты революционеров, никакое правительство его не освободят“.

Так понимал Кропоткин роль инициативного меньшинства.

Нам кажется, однако, что наибольшее значение имеют не те или иные ответы Кропоткина на отдельные вопросы. Важнее и характернее всего — тот общий принцип, который им формулирован и противопоставлен другому, шаблонному принципу. Этот последний, старый, заезженный принцип гласит: Творчество новых форм общественной жизни принадлежит инициативному меньшинству — вождям и группам вождей. Народные массы могут и должны быть лишь безпрекословными исполнителями велений
вождей. Победа новых идей, победа революции обезпечена постольку, поскольку обезпечена победа вождей, поддержанных массовым движением. После этой победы, массам остается прислушиваться к голосу победивших вождей и выполнять

их волю.

Новый, отчетливо сформулированный Кропоткиным принцип гласит: Творчество новы, форм общественной жизни принадлежит многомиллионныу трудовым массам, при посредстве их безчисленных организаций. Инициативное меньшинство, „вожди“ необходимы постольку, поскольку массы нуждаются в интеллектуальной помощи, в побудительном толчке, в раз’ясняющем слове, в живом заразительном примере.

Принципу творчества сверху противопоставляется принцип творчества снизу. Принципу вождя-диктатора. вождя-правителя, вождя над массами противопоставляется принципу вождя-помощника, вождя-товарища (на деле), вождя рядом с массами, рука-об-руку с ними.

Если бы Кропоткину задали вопрос, — почему же до сих пор, во всех революциях, вопреки признаваемому им верным принципу народного творчества, торжествовал принцип творчества вождей? — он мог бы в ответ сослаться на многие свои работы, где он, констатируя конечное поражение народной революции и в результате именно торжества старого принципа, выясняет причины самого этого торжества и неудачи принципа нового. Одну из этих причин — и далеко не последнюю — он видит в том обстоятельстве, что, в момент революции, народные массы еше не знают, „как идти к цели“ (см. ст. „Рев. прав-во“), не знают, „что следует поставить вместо старых порядков“ (см. ст. „Век ожидания“). Когда же массы начинают смутно понимать подлинный путь к цели, бывает поздно: укрепившиеся у власти „вожди“ обращают против них новый, организованный ими, в первую очередь, аппарат насилия. И как одну из насущнейших задач ближайшей анархической работы, П. А. Кропоткин выдвигает, поэтому, задачу максимального расширения и углубления анархических идей среди трудовых масс, — задачу, от удовлетворительного решения которой современные анархисты — увы! — еще очень далеки

____________

П. А. Кропоткин жил и творил до русской революции. Лишь последние четыре года его жизни протекли в обстановке этого огромного события. С глубокой душевной мукой видел он, что и эта революция „сбилась с пути“, что и она превратилась в „революцию вождей“, что и она кончится, временно, закабалением трудовых масс …

К 1921-му году, году смерти Кропоткина, ближайшие отрицательные результаты этой революции уже совершенно выяснились. Кропоткин видел эти результаты. Тяжело страдая за них,

он, в то же время, не мог не задавать себе того вопроса, который ставим себе и мы, его последователи и продолжатели: Подтвердил ли ход и ближайший результат этой революции нашу идею, или же опроверг? И на этот вопрос он, несомненно, отвечал то же, что отвечаем и мы: Да, подтвердили полностью, как в целом, так и в мельчайших деталях.

Доказательство этого положения, разработка этой темы выходят за пределы дайной статьи. Они должны были бы составить предмет отдельной работы. Ограничимся пожеланием, чтобы громадный и необычайно поучительный материал, предоставляемый в наше распоряжение русской революцией, был, в скорейшем будущем, использован анархистами во исполнение последнего страстного завета нам П. А. Кропоткина: скорее, активнее, мощнее расширять и углублять среди трудовых масс нашу идею.