Практическая медитация

[Djay]

Хочется внести немного ясности в искаженное (зачем-то, вероятно по непониманию) понятие.
Е.П.Блаватская. "Ключ к теософии":

Медитация — это безмолвная и неизречённая молитва, или, как говорил о ней Платон, "устремление души к божественному, не просьба о каком-то личном благе (в общепринятом значении молитвы), но обращение к самому Добру — к вселенскому Высшему Благу", частью которого мы являемся на земле, и из cущности которого все мы возникли. Поэтому, добавляет Платон, "оставайся безмолвным в присутствии божественных, пока они не снимут туманную пелену с твоих глаз, и благодаря исходящему от них свету, не дадут тебе возможность увидеть то, что действительно является благом, а не кажется тебе таковым" .

[Истин]

Джатака о Терпении:

313. Джатака о бодхисаттве-великомученике*

© А.В.Парибок, перевод, примечания, 2000.
________________________________________

"Великий духом..." - это произнес Учитель, пребывая в роще Джеты, по поводу одного гневливого монаха. Учитель упрекнул его: "Как же это ты, находясь в монашестве под началом безгневного пробуждённого, даешь волю гневу? Ведь в древности бывало, что мудрый человек не гневался, даже когда на его тело обрушивались тысячи ударов, даже когда ему рубили напрочь ноги и руки, нос и уши". И он рассказал о былом.

"Некогда в Варанаси правил царь царства Каши по имени Калабу. Бодхисаттва родился тогда в брахманской семье, где богатств было на восемьдесят миллионов. Нарекли его молодым брахманом Кундакой. Когда он подрос, он изучил в Такшашиле все искусства и стал кормильцем семьи. Но вот родители его скончались. Он посмотрел на кучу денег и подумал: "Родичи мои нажили все это богатство, а теперь вот ушли и с собою забрать его не смогли. Я же хочу забрать свое богатство с собою". И он раздарил все свое состояние, с разбором давая каждому то, чего тот был достоин, ушел в Гималаи и стал отшельником.

Там он долго прожил, питаясь дикими плодами леса, а затем за солью и за уксусом спустился в населённые места и добрался до Варанаси. Переночевал он в царском парке, а на следующий день, выйдя в город за подаянием, подошел к воротам дома военачальника. Военачальнику он сразу приглянулся, тот пригласил его к себе, накормил едой со своего стола и взял с него обещание на время поселиться в царском парке.

И вот однажды царь Калабу, напившись браги, явился в окружении танцовщиц и пышной свиты в парк. Он приказал устроить себе ложе на праздничной каменной скамье и прилег, положив голову на колени любимой наложницы. Искусные танцовщицы, музыкантши и певицы пустились в песни, пляски и игры - будто великолепный двор самого Шакры, царя богов, сошел в парк к царю. А на царя напала дремота. Музыкантши побросали свои вины и другие инструменты: "Тот, кого мы собрались услаждать своим искусством, все равно спит. Зачем же нам зря петь и плясать?" Они разбрелись по всему парку и принялись с увлечением разглядывать цветы, плоды, молодые побеги и развлекались, как умели. А Бодхисаттва, подобный могучему ярому слону, в тот час сидел там в парке близ живой беседки из цветущих кустов и радостно занимался духовными упражнениями. Бродя по саду, женщины заметили его: "Сюда, подружки! Здесь под деревом подвижник! Посидим около него, пока царь не проснулся, - что-нибудь занятное услышим". Они сбежались, почтительно приветствовали Бодхисаттву и сели вокруг него: "Сделай милость, поведай нам что-нибудь доступное для нас". Тот стал рассказывать о дхарме.

Тем временем наложница шевельнула коленом, и царь проснулся. Смотрит - никого вокруг. "Где они, негодницы?" - "Ушли к какому-то подвижнику, государь. Вокруг него и сидят". Царь рассвирепел и бросился туда с мечом: "Сейчас я этому святоше покажу!" Женщины увидели, что царь бежит к ним в ярости, и те из них, к кому царь благоволил, пошли ему навстречу, успокоили его и отобрали меч. Царь подошел к Бодхисаттве и вопросил: "Ты чему учишь, шраман?" - "Терпенью, государь". - "Терпенью? Это как?" - "Это значит - не гневаться на тех, кто оскорбит тебя, унизит или ударит". - "Ладно, сейчас увидим, какое у тебя терпенье". И царь послал за палачом. Тот, как положено, явился с топором, с колючей плетью, в оранжевых одеждах и в гирлянде из красных цветов**. Он поклонился царю и спросил: "Что повелишь?" - "Видишь вора, паршивого подвижника? Возьмёшь его, разложишь на земле и всыплешь ему со всех сторон - и спереди, и сзади, и с боков, - две тысячи плетей". Палач повиновался. У Бодхисаттвы кожа лопнула и разошлась, обнажились мышцы, брызнула кровь. "Чему же учишь ты, монах?" - переспросил царь. "Терпенью, государь. Ты напрасно думаешь, что терпенье у меня под кожей. Нет у меня терпения под кожей. Терпение у меня внутри, поглубже, в сердце, - тебе его не видно, государь". - "Что дальше делать?" - спросил палач. "Отруби этому косматому святоше обе кисти". Тот взял топор, положил руки Бодхисаттвы на колоду и обрубил их. "А теперь и ступни". Тот обрубил и ноги. Струи крови потекли с обрубков рук и ног, как красный лак из продырявленных сосудов. "Ну, чему учишь?" - опять спросил царь. "Терпенью, государь. Ты напрасно полагаешь, что терпенье у меня было в ладонях или стопах. Нет его там. Терпенье у меня внутри, глубоко". - "Режь ему нос и уши!" Палач отсек уши и нос. Уже все тело плавало в крови. "Так чему ты учишь?"- спросил царь. "Терпенью, государь. Напрасно ты решил, будто терпенье у меня в носу или в ушах. Терпенье мое в глубине сердца". - "Ну и сиди себе, святоша, на своем терпении!" Царь наступил на грудь Бодхисаттве, пнул его ногой и пошел из парка.

Когда царь удалился, военачальник обтер кровь с тела Бодхисаттвы, перевязал ему ноги, руки, уши и нос, бережно усадил его, поклонился и сел рядом. "Почтенный, если тебя одолевает гнев, пусть он обратится на царя, который перед тобою виновен, но не на других! - взмолился он.
Великий духом, я молю:
Пусть тот, кто ноги, руки, нос
И уши отрубить велел,
От гнева твоего дрожит,
Ты только царство не губи!"
Бодхисаттва же произнес в ответ:
"Тот царь, что ноги, руки, нос
И уши мне отсечь велел,
Пусть будет счастлив в жизни сей!
Подобным мне несвойствен гнев".

Когда царь, выходя из парка, скрылся с глаз Бодхисаттвы***, земная твердь, простершаяся на двести сорок тысяч йоджан в ширину, разверзлась, словно лопнула натянутая ткань. Из Незыби взметнулось пламя и огромным красным одеялом окутало царя. И прямо у парковых ворот он провалился сквозь землю и очутился в великом аду Незыби. Бодхисаттва же скончался в тот самый день. Царские слуги и горожане пришли с душистыми мазями, курениями и венками совершить последний обряд над его телом. Некоторые говорят, что Бодхисаттва будто бы вернулся в Гималаи, но то неправда. Кратко говоря:
В далеком прошлом жил монах,
Терпенье проповедовал.
Правителем Варанаси
Он был замучен и погиб,
Не изменив терпению.
Но злодеянье лютое
Ужасный породило плод:
Царь Каши провалился в ад
И по заслугам получил".

Рассказав эту историю, Учитель объяснил затем арийские положения и так связал перерождения: "Тогда Калабу, царем Каши, был Девадатта, военачальником - Шарипутра, а подвижником, учившим терпению, - я сам". Услышав объяснение, гневливый монах обрел плод безвозвратности, многие же обрели плоды прорезавшегося слуха.
________________________________________
* Джатака о бодхисаттве-великомученике. - Терпение в буддизме одна из важнейших запредельных добродетелей, парамит, упражнение в которых необходиму будущему Будде.
** Гирлянда из красных цветов символически связана с казнью и является атрибутом и палача, и смертника.
*** Когда царь... скрылся с глаз Бодхисаттвы... - Только всепрощающая доброта Бодхисаттвы и удерживала царя-злодея от гибели. Скрывшись с глаз подвижника, царь потерял и эту последнюю опору на земле и провалился в ад.

[Истин]

По мытью посуды:

Тик Нат Хань "Мир в каждом шаге."

Мытье посуды

Мне кажется, что мысль о том, что мыть посуду неприятно, может возникнуть только тогда, когда вы этого не делаете. Когда вы стоите перед раковиной с закатанными рукавами, погрузив руки в теплую воду, это по-настоящему приятное ощущение. Мне нравится мыть каждую тарелку, полностью осознавая эту тарелку, воду и каждое движение рук. Я знаю, что если я буду спешить, чтобы побыстрее приступить к десерту, время мытья посуды будет неприятным и не стоящим того, чтобы его прожить, а очень жаль, потому что каждая минута, каждая секунда жизни - это чудо. Сами тарелки, и тот факт, что я их мою, это чудеса.

Если я не способен с радостью мыть посуду, если хочу закончить это дело быстрее, чтобы пораньше приступить к десерту, я точно также не сумею насладиться своим десертом. Держа в руке вилку, я буду думать о том, что произойдет позже, а ощущение и аромат десерта вместе с удовольствием от еды будут потеряны. Меня всегда будет тянуть в будущее, и я не смогу жить в настоящем.

Каждая мысль, каждое действие в свете осознания становится священными. В этом свете нет границ между священным и обыденным. Должен признаться, что из-за этого я мою посуду дольше, но я полноценно живу каждый миг, и я счастлив. Мытье посуды - одновременно средство и цель, т.е. мы моем тарелки не только для того, чтобы они были чистыми, мы моем их ради самого процесса мытья посуды, чтобы в это время полностью переживать каждое мгновение.