[Лена К.]

Сообщение от diant

Корреляция одного чувства с другим - удивительное и довольно редкое явление. Я видел людей, у которых звук коррелируется с цветом. Но переход звука во вкус - такого не встречал.

В нижеприведенном можно для нашего случая особенно выделить слова:

И напротив, есть ясновидящие, которые, глядя на цвета, начинают слышать звуки; и даже такие, кто в состоянии производить тройной феномен, когда какое-либо одно ощущение автоматически влечет за собою сразу два других. Например, один ясновидящий говорил, что всякий раз, когда он слышит игру духового оркестра, ощущает «привкус меди во рту» и видит темно-золотые облака.

Выдержки из статьи Е.П.Б. «Оккультная или точная наука?»
…Лет сорок тому назад я знала одну девочку; ей тогда было лет семь-восемь. Так вот, эта девочка серьезно напугала своих родителей, когда сказала:
— Я так тебя люблю, мамочка. Ты сегодня такая добрая, такая хорошая. И слова у тебя выходят такие голубенькие…
— О чем это ты? — спросила мать.
— Я о том, что слова у тебя все получаются голубые, потому что ты сегодня ласковая; а когда ты меня ругаешь, у тебя слова красные… такие красные! Но еще хуже, когда ты ссоришься с папой, тогда слова у тебя оранжевые… такие страшные… вот как это… — и она указала рукою на камин, где в то время ярко пылал огонь, выбрасывая огромные языки пламени. Мама побледнела.
И после этого маленькая ясновидящая довольно часто связывала между собой звуки и цвета. Когда ее мать играла на фортепьяно, девочка приходила в настоящий восторг, потому что видела при этом «красивые-красивые радуги» (как она сама говорила); но, когда на фортепьяно играла ее тетя, «радуги» сменялись «фейерверками и яркими звездочками, которые выстреливали, как из пистолета, а потом… взрывались…»
Родители не на шутку испугались, поскольку подумали, что у ребенка не все в порядке с головой. Послали за семейным врачом.
«Избыток детской фантазии, — заключил тот, — вполне безобидные галлюцинации. Не позволяйте ей пить чай, и пусть она побольше играет со своими младшими братьями, пусть даже дерется с ними; ей полезны физические упражнения…»
С тем доктор и откланялся.
…Ниже следует краткое резюме его [А. де Роша] экспериментов.
М.Г.П. было тогда около 57 лет; по профессии он адвокат; жил в одном из предместий Парижа; страстно увлекался естественными науками, которые со всей серьезностью изучал; любил музыку, хотя сам и не был музыкантом; много путешествовал и прославился как талантливый лингвист. М.Г.П. никогда ничего не читал о том феноменальном явлении, что заставляет людей ассоциировать цвета со звуками, но сам обладал такой способностью с детства. Любой звук неизменно вызывал у него ощущение какого-нибудь цвета. Так, например, артикуляция гласных «выглядела» для него следующим образом: звук а представлялся ему темно-красным; э — белым; и — черным; о — желтым; у — синим. Дифтонговые сочетания гласных давали следующие результаты: ай — каштанового цвета; эй — серовато-белый; эу — светло-голубой; ой — грязно-желтый; оу — желтоватый. Практически все согласные были окрашены в темно-серые оттенки; и, если какая-либо из них составляла слог вместе с гласной или дифтонгом, последние прибавляли к ее цвету свой собственный. Так, слоги ба, ка, да все были красновато-серыми; би, си, ди — пепельного цвета; бо, ко, до — желто-серые и т. д. Если слово оканчивалось звуком с, произносившимся с легким шипением, как например, в испанском los campos, он придавал предшествующему слогу металлический блеск. Таким образом, цвет слова зависел от окраски составлявших его звуков, из-за чего человеческая речь казалась М.Г.П. пестрой, многоцветной лентой, изливающейся из уст говорящего. Цвета этой ленты определялись главным образом гласными, из которых состояла речь; а согласные были похожи на серые поперечные черточки, отделяющие друг от друга ее яркие «гласные» отрезки.
Отдельные языки тоже имеют свою особую, характерную окраску, зависящую от доминирующих в них звуков. Так например, немецкий, отличающийся обилием согласных, производит впечатление зарослей темно-серого мха; французский — тоже серый, но с сильной примесью белого цвета; испанский — весьма «цветистый» язык, где доминируют желтый и карминово-красный оттенки; а итальянский — тоже желтый с примесью карминового и черного, но его краски более нежны, а их сочетания более гармоничны, нежели у испанского.
Низкий, грудной голос казался М.Г.П. темно-красным, плавно переходящим в шоколадный; тогда как звонкий и пронзительный окрашивался в светло-синий цвет; но стоило голосу оказаться где-нибудь между этими двумя крайностями, как он тут же превращался в слегка желтоватый.
Голоса музыкальных инструментов тоже отличаются друг от друга, каждый из них имеет свою характерную окраску: пианино и флейта производят синие и голубые звуки; скрипка — черные; гитара — серебристо-серые и т. д.
Если в присутствии М.Г.П. кто-нибудь громко произносил названия музыкальных нот, это действовало на него так же, как и слова. А окраска пения и музыки зависела от диапазона и высоты звучания, ну и, конечно же, от выбора музыкальных инструментов.
Вот то, что касается речевых фигур; однако, когда он не произносил, но читал те же самые слова в книге, они окрашивались только в цвет чернил, которыми были написаны или напечатаны. Таким образом, для цветового феномена важно не столько содержание слов, сколько форма. Можно также сделать вывод, что цветовые эффекты во всех описанных случаях возникали внутри самого М.Г.П., рождаясь в глубинах его мозга; но некоторые другие ясновидящие производят феномены еще более удивительного свойства, нежели он.
Помимо интереснейшей главы на эту тему в книге Гальтона «Исследование человеческих способностей и их развитие», в «Лондонских медицинских отчетах» читаем любопытный рассказ ясновидящего о собственных впечатлениях: «Как только я услышу звуки гитары, я вижу вибрирующие струны, от которых исходит цветное марево». Тот же самый эффект производит фортепьяно: «…над клавишами начинают виться цветные образы»…
И напротив, есть ясновидящие, которые, глядя на цвета, начинают слышать звуки; и даже такие, кто в состоянии производить тройной феномен, когда какое-либо одно ощущение автоматически влечет за собою сразу два других. Например, один ясновидящий говорил, что всякий раз, когда он слышит игру духового оркестра, ощущает «привкус меди во рту» и видит темно-золотые облака.
Наука исследует подобные феномены, признает их реальность, но никак не может объяснить их. «Невроз и истерия» — вот единственный ответ ученых…
Но что бы там ни говорили и ни делали физиологи, какие бы научные истолкования, гипотезы и предположения они ни выдвигали в настоящем и в будущем, нынешние феномены неумолимо возвращаются, подчиняясь закону цикличности, к своему первоисходному, истинному объяснению, изложенному в древних Ведах и других священных книгах Востока. Ибо несложно убедиться в том, что ведические арьи были хорошо знакомы со всеми свойствами света и звука. В те дни ментальные корреляции между зрительным и слуховым восприятием были самым обыкновенным — привычным и рядовым — явлением.
Каждый, кто изучает оккультизм, даже если это самый молодой чела, только что начавший постигать эзотерический смысл своих Вед, может догадаться, откуда на самом деле берутся вышеназванные феномены: просто начинается циклический процесс возвращения человеческого организма к своей первоначльной структуре, присущей третьей и даже четвертой коренным Расам, жившим в так называемые допотопные времена. На это указывает буквально все, даже такие точные науки, как филология и сравнительная мифология. Начиная с самых древних эпох, с самых первых дней существования великих цивилизаций, созданных предшественниками нашей, пятой, Расы, а ныне покоящихся на дне мирового океана, рассматриваемая способность была хорошо известна. И то, что сейчас считается аномальным исключением из правил, по всей вероятности, рассматривалось допотопным человеком как самое обычное состояние…
…Веды предоставляют нам более конкретные доказательства, ибо в них неизменно отождествляются друг с другом такие понятия, как «свет» и «звук», «слышать» и «видеть».
…По представлениям древних, речь можно было увидеть…
…мы должны обратиться к главе об эволюции рас, описывающей процесс эволюционного развития первоначального человека, который осваивает физический уровень, добавляя к своим прежним чувствам еще одно с каждой новой подрасой (а всего их семь)… Человеческая речь в известной нам форме появилась во времена предшествовавшей нам коренной Расы — четвертой, или «атлантической», в самом ее начале, то есть в первой подрасе. Одновременно с нею развилось зрение как физическое ощущение; но другие четыре чувства (два из которых — шестое и седьмое — до сих пор неизвестны науке) остались на физическом уровне в латентном, неразвитом состоянии, хотя как духовные способности они уже вполне сформировались. Слух же у человека развился только в третьей подрасе. Поэтому изначальная человеческая «речь» звучала (из-за отсутствия у людей чувства слуха) тише самого неслышного шепота и представляла собой скорее ментальную артикуляцию, нежели речь per se — нечто вроде существующих ныне систем общения для глухих и немых.
В свете вышесказанного нетрудно догадаться, почему уже в те первые дни «речь» ассоциировалась со «зрением» или, иными словами, как люди, могли общаться и понимать друг друга с помощью одного лишь зрения и осязания. «Звук должен быть увиден до того, как он будет услышан», — сказано в книге «Киу-те». Вспышка молнии всегда предшествует раскату грома. С течением столетий человечество, поколение за поколением, все глубже погружалось в материю; духовное начало все сильнее подавлялось физическим, пока совокупность человеческих чувств, составлявшая на протяжении трех первых коренных рас единое и нераздельное чувство (духовное восприятие), не разделилась в конце концов на обособленные ощущения, которых нам теперь известно пять…
…Но мы принадлежим к пятой расе и уже миновали осевую точку цикла нашей подрасы. И как свидетельствуют участившиеся в наше время феномены и рост числа сверхчувствительных организмов, уже начинается процесс быстрого продвижения человечества по пути чистой духовности…