ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР

[Фёдор Достоевский]

ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР

Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: "Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих". Получая от нас хлебы конечно они ясно будут видеть, что мы их же хлебы, их же руками добытые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого чуда, увидят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу рады они будут тому, что получают его из рук наших! Ибо слишком будут помнить, что прежде, без нас, самые хлебы, добытые ими, обращались в руках их лишь в камни, а когда они воротились к нам, то самые камни обратились в руках их в хлебы.

Слишком, слишком оценят они, что значит раз навсегда подчиниться! И пока люди не поймут сего, они будут несчастны. Кто более всего способствовал этому непониманию, скажи? Кто раздробил стадо и рассыпал его по путям неведомым? Но стадо вновь соберется и вновь покорится, и уже раз навсегда. Тогда мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы.

О, мы убедим их наконец не гордиться, ибо ты вознес их и тем научил гордиться; докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастие слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам
в страхе как птенцы к наседке. Они будут дивиться, и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемиллионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху, светлой
радости и счастливой детской песенке.

Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать, как благодетелей, понесших на себе их грехи пред богом.

И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей, - все судя по их послушанию, - и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести, - все, все понесут они нам, и мы все разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного.

И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то, уж конечно не для таких как они.

Говорят и пророчествуют, что ты придешь и вновь победишь, придешь со своими избранниками, со своими гордыми и могучими, но мы скажем, что они спасли лишь самих себя, а мы спасли всех. Говорят, что опозорена будет блудница, сидящая на звере и держащая в руках своих тайну, что взбунтуются вновь малосильные, что разорвут порфиру ее и обнажат ее "гадкое" тело. Но я тогда встану и укажу тебе на тысячи миллионов счастливых младенцев, не знавших греха.

И мы, взявшие грехи их для счастья их на себя, мы станем пред тобой и скажем: "Суди нас, если можешь и смеешь". Знай, что я не боюсь тебя. Знай, что и я был в пустыне, что и я питался акридами и кореньями, что и я благословлял свободу, которою ты благословил людей, и я готовился стать в число избранников твоих, в число могучих и сильных с жаждой "восполнить число". Но я очнулся и не захотел служить безумию. Я воротился и примкнул к сонму тех, которые исправили подвиг твой.

Я ушел от гордых и воротился к смиренным для счастья этих смиренных. То, что я говорю тебе, сбудется и царство наше созиждется. Повторяю тебе, завтра же ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему, на котором сожгу тебя за то, что пришел нам мешать. Ибо если был, кто всех более заслужил наш костер, то это ты. Завтра сожгу тебя. Dixi".

[Фёдор Достоевский]

Он появился тихо, незаметно, и вот все - странно это - узнают его. Народ непобедимою силой стремится к нему, окружает его, нарастает кругом него, следует за ним. Он молча проходит среди их с тихою улыбкой бесконечного сострадания. Солнце любви горит в его сердце, лучи Света, Просвещения и Силы текут из очей его и, изливаясь на людей, сотрясают их сердца ответною любовью. Он простирает к ним руки, благословляет их, и от прикосновения к нему, даже лишь к одеждам его, исходит целящая сила.

Вот из толпы восклицает старик, слепой с детских лет: "Господи, исцели меня, да и я тебя узрю", и вот как бы чешуя сходит с
глаз его, и слепой его видит. Народ плачет и целует землю, по которой идет он. Дети бросают пред ним цветы, поют и вопиют ему: "Осанна!" "Это он, это сам он, повторяют все, это должен быть он, это никто как он".

Он останавливается на паперти Севильского собора в ту самую минуту, когда во храм вносят с плачем детский открытый белый гробик: в нем семилетняя девочка, единственная дочь одного знатного гражданина. Мертвый ребенок лежит весь в цветах. "Он воскресит твое дитя", кричат из толпы плачущей матери. Вышедший навстречу гроба соборный патер смотрит в недоумении и хмурит брови. Но вот раздается вопль матери умершего ребенка. Она повергается к ногам его:

"Если это ты, то воскреси дитя мое!" восклицает она, простирая к нему руки. Процессия останавливается, гробик опускают на паперть к ногам его. Он глядит с состраданьем, и уста его тихо и еще раз произносят: "Талифа куми" - "и восста девица". Девочка подымается в гробе, садится и смотрит улыбаясь удивленными раскрытыми глазками кругом. В руках ее букет белых роз, с которым она лежала во гробу. В народе смятение, крики, рыдания, и вот, в эту самую минуту вдруг проходит мимо собора по площади сам кардинал великий инквизитор.

Это девяностолетний почти старик, высокий и прямой, с иссохшим лицом, со впалыми глазами, но из которых еще светится как огненная искорка блеск. О, он не в великолепных кардинальских одеждах своих, в каких красовался вчера пред народом, когда сжигали врагов Римской веры, - нет, в эту минуту он лишь в старой, грубой монашеской своей рясе. За ним в известном расстоянии следуют мрачные помощники и рабы его и "священная" стража.

Он останавливается пред толпой и наблюдает издали. Он все видел, он видел, как поставили гроб у ног его, видел, как воскресла девица, и лицо его омрачилось. Он хмурит седые густые брови свои, и взгляд его сверкает зловещим огнем. Он простирает перст свой и велит стражам взять его. И вот, такова его сила и до того уже приучен, покорен и трепетно послушен ему народ, что толпа немедленно раздвигается пред стражами, и те, среди гробового молчания, вдруг наступившего, налагают на него руки и уводят его.

Толпа моментально вся как один человек склоняется головами до земли пред старцем-инквизитором, тот молча благословляет народ и проходит мимо. Стража приводит пленника в тесную и мрачную сводчатую тюрьму в древнем здании святого судилища и запирает в нее.

[Д.И.В.]

Сообщение от Фёдор Достоевский

Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: "Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих".

Совет переводить "Великого Инквизитора" – мой, ибо его автор, над которым уже была простерта рука смерти, когда он его писал, дал наиболее сильное и правдивое описание Общества Иезуитов, чем кто-либо до него. В этом произведении заключен великий урок для многих, и даже вы могли бы извлечь из него пользу.

"Письма Махатм" 19

[Фёдор Достоевский]

Страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия, - продолжает старик, - великий дух говорил с тобой в пустыне, и нам передано в книгах, что он будто бы "искушал" тебя. Так ли это? И можно ли было сказать хоть что-нибудь истиннее того, что он возвестил тебе в трех вопросах, и что ты отверг, и что в книгах названо "искушениями"? А между тем, если было когда-нибудь на земле совершено настоящее, громовое чудо, то это в тот день, в день этих трех искушений.

Реши же сам, кто был прав: ты или тот, который тогда вопрошал тебя? Вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его тот: "Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, - ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы! А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что ты отымешь руку свою и прекратятся им хлебы твои". Но ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же свобода, рассудил
ты, если послушание куплено хлебами? Ты возразил, что человек жив не единым хлебом.

[Д.И.В.]

Сообщение от Фёдор Достоевский

Страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия, - продолжает старик, - великий дух говорил с тобой в пустыне, и нам передано в книгах, что он будто бы "искушал" тебя. Так ли это? И можно ли было сказать хоть что-нибудь истиннее того, что он возвестил тебе в трех вопросах, и что ты отверг, и что в книгах названо "искушениями"? А между тем, если было когда-нибудь на земле совершено настоящее, громовое чудо, то это в тот день, в день этих трех искушений.

Реши же сам, кто был прав: ты или тот, который тогда вопрошал тебя?

Напомню, о чем идет речь:

1.Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от Диавола,
2. И, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал.
3. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи: чтобы камни сии сделались хлебами.
4. Он же сказал ему в ответ: написано: «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих.

ЕВАНГЕЛИЕ от Матфея 4. 1-4.

[Д.И.В.]

Сообщение от Фёдор Достоевский

Страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия, - продолжает старик, - великий дух говорил с тобой в пустыне, и нам передано в книгах, что он будто бы "искушал" тебя. Так ли это? И можно ли было сказать хоть что-нибудь истиннее того, что он возвестил тебе в трех вопросах, и что ты отверг, и что в книгах названо "искушениями"? А между тем, если было когда-нибудь на земле совершено настоящее, громовое чудо, то это в тот день, в день этих трех искушений.

Реши же сам, кто был прав: ты или тот, который тогда вопрошал тебя?

Но, тогда речь шла о личном испытании, которое не касается всего Человечества. Это только потом, пройдя эти испытания, Иисус и стал тем, кем Он стал. Пройдя всё до конца и оставаясь даже на кресте больше человеком. И до этого, он был человеком. И интересно, что Дух, который повел Иисуса на испытание - это одно, а дьявол-искуситель, который его искушал - другое.

Между тем, интересно, что, например вот Л.В.Шапошникова отчасти отождествляет с Великим Инквизитором дьякона Кураева, как это можно заключить из её статьи "ПОДВИЖНИЧЕСТВО ДИАКОНА КУРАЕВА" из цикла "РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ ПРОТИВ РЕРИХОВ". По крайней мере, там об этом говорится, наряду с упоминанием имен Жанны д'Арк, Е.П.Б. и Рерихов.

[Д.И.В.]

А вот как Елена Ивановна Рерих писала об этой книге:

"Долог список преступлений, совершенных против блага человечества, долог лист мучеников Знания и Света, но такие светлые имена, как Джордано Бруно, Галилей, Иоганн Гус и Иоанна Д'Арк, навсегда останутся в памяти человечества, как огненные свидетели Царства Дьявола в века Инквизиции!

Назидательно читать жития святых Католической Церкви, написанные самими священнослужителями. История религий – одна из самых кровавых страниц в истории человечества. Также советую очень перечесть "Великого Инквизитора" Достоевского!
Очень хорошо делаете, остерегая против увлечения спиритизмом. Должна добавить, что все магические приемы, ритуалы и действия всегда были в большом почете и пользовании именно среди представителей Инквизиции, так же как пользуются ими сейчас их наследники и преемники, особенно в западных странах".

Е.И.Рерих – А.И.Клизовскому
11 августа 1934 г.
"Урусвати"


__________________

"Истинно, как сказано: "Не отмыть водами Урдара и Урувеллы всех пятен на Одеждах Христа и Будды от кощунственных прикосновений!" Поверьте, дух Инквизиции еще силен, и если бы Христос появился сейчас на Земле, то Ему не миновать было бы, если и не распятия и костра, то суда Линча и в лучшем случае пожизненного сурового заточения с клеймом Антихриста. Хорошо перечесть "Инквизитора" Достоевского".

Е.И.Рерих – В.А.Дукшта-Дукшинской
8 сентября 1934 г.

____________________

"Поучительно прочесть исторические данные о Сен-Жермене, этом посланце Белого Братства. Но даже если бы Сам Христос появился сейчас среди нас, то и Ему не миновать было бы тюремного заключения и, в худшем случае, суда Линча. Перечтите "Великого Инквизитора" Достоевского. Потому нужно понять, что Величайшая Индивидуальность не может появиться сейчас среди хаотического мышления и вибраций разнузданных толп. Великие Владыки во всем следуют закону ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ. Так поймите, что по состоянию современного человечества Проявление в физической оболочке совершенно невозможно и было бы разрушительно для всей эволюции. Великая Индивидуальность – невидимо видимая – будет и уже правит, облеченная всеми Лучами Мощной, но незримой ЛАБОРАТОРИИ".

Е.И.Рерих – М.Е.Тарасову
12 апреля 1935 г.

[Д.И.В.]

Интересно, что все древние Учения в практическом применении использовали испытание. И как в Евангелиях говорится о "дьяволе-искусителе", так и вот, например, в Мистериях Египта тоже было нечто подобное. Великий Иерофант и искуситель. Посмотрите:

АГНИ ЙОГА. 520. В таинствах Египта было действие, называвшееся "Заострение Меча". Испытуемый помещался в глубокой темноте; к нему приближался Великий Иерофант и открывал ему некоторые из Тайн, и свет озарял Иерофанта; затем все снова погружалось во тьму. Затем подходил жрец, называвшийся Искусителем. Из тьмы голос Искусителя вопрошал: "Брат, что видел и слышал?" Испытуемый отвечал: "Меня почтил присутствием Великий Иерофант". – "Брат, убежден ли ты, что был Сам Великий?" – "Мои глаза видели и уши слышали". – "Но образ мог быть обманчив и голос может быть подложным".

Тогда испытуемый или испытывал смятение и был оставляем, или он исполнялся твердости и говорил: "Можно обмануть глаза и уши, но ничто не вовлечет в обман сердце. Вижу сердцем, слышу сердцем, ничто нечистое не коснется сердца, ибо заострен меч, мне доверенный".
Тогда снова приближался Великий Иерофант и показывал ему чашу, полную красного напитка, и говорил: "Прими и испей чашу свою, осуши ее, чтобы узреть тайну дна".
На дне было изображение распростертого человека, заключенного в круг змия, и надпись: "Ты сам, все отдавший и все принявший".

Так то же Учение во все времена, но тьма невежества заставляет забывать смысл его.

[Фёдор Достоевский]

Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно, столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение. Ибо забота этих жалких созданий не в том только состоит, чтобы сыскать то, пред чем мне или другому преклониться, но чтобы сыскать такое, чтоб и все уверовали в него и преклонились пред ним, и чтобы непременно все вместе. Вот эта потребность общности преклонения и есть главнейшее мучение каждого человека единолично и как целого человечества с начала веков. Из-за всеобщего преклонения они истребляли друг друга мечом. Они созидали богов и взывали друг к другу: "бросьте ваших богов и придите поклониться нашим, не то смерть вам и богам вашим! И так будет до скончания мира, даже и тогда, когда исчезнут в мире и боги: все равно падут пред идолами.

Ты знал, ты не мог не знать эту основную тайну природы человеческой, но ты отверг единственное абсолютное знамя, которое предлагалось тебе, чтобы заставить всех преклониться пред тобою бесспорно, - знамя хлеба земного, и отверг во имя свободы и хлеба небесного. Взгляни же, что сделал ты далее. И все опять во имя свободы! Говорю тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается. Но овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть. С хлебом тебе давалось бесспорное знамя: дашь хлеб, и человек преклонится, ибо ничего нет бесспорнее хлеба, но если в то же время кто-нибудь овладеет его совестью помимо тебя, - о, тогда он даже бросит хлеб твой и пойдет за тем, который обольстит его совесть. В этом ты был прав.

Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его все были хлебы. Это так, но что же вышло: вместо того, чтоб овладеть свободой людей, ты увеличил им ее еще больше! Или ты забыл, что спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла? Нет ничего обольстительнее для человека как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее. И вот вместо твердых основ для успокоения совести человеческой раз навсегда - ты взял все, что есть необычайного, гадательного и неопределенного, взял все, что было не по силам людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе, - и это кто же: тот, который пришел отдать за них жизнь свою!

Вместо того, чтоб овладеть людскою свободой, ты умножил ее и обременил ее мучениями душевное царство человека вовеки. Ты возжелал свободной любви человека, чтобы свободно пошел он за тобою, прельщенный и плененный тобою. Вместо твердого древнего закона, - свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло, имея лишь в руководстве твой образ пред собою, - но неужели ты не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и твой образ и твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора? Они воскликнут наконец, что правда не в тебе, ибо невозможно было оставить их в смятении и мучении более, чем сделал ты, оставив им столько забот и неразрешимых задач.

Таким образом, сам ты и положил основание к разрушению своего же царства и не вини никого в этом более. А между тем, то ли предлагалось тебе? Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, - эти силы: чудо, тайна и авторитет. Ты отверг и то и другое и третье и сам подал пример тому.

[Фёдор Достоевский]

Когда страшный и премудрый дух поставил тебя на вершине храма и сказал тебе: "Если хочешь узнать, сын ли ты божий, то сверзись вниз, ибо сказано про того, что ангелы подхватят и понесут его, и не упадет и не расшибется и узнаешь тогда, сын ли ты божий, и докажешь тогда, какова вера твоя в отца твоего", но ты, выслушав, отверг предложение и не поддался и не бросился вниз. О, конечно ты поступил тут гордо и великолепно как бог, но люди-то, но слабое бунтующее племя это - они-то боги ли? О, ты понял тогда, что, сделав лишь шаг, лишь движение броситься вниз, ты тотчас бы и искусил господа, и веру в него всю потерял, и разбился бы о землю, которую спасать пришел, и возрадовался бы умный дух, искушавший тебя.

Но, повторяю, много ли таких, как ты? И неужели ты в самом деле мог допустить хоть минуту, что и людям будет под силу подобное искушение? Так ли создана природа человеческая, чтоб отвергнуть чудо и в такие страшные моменты жизни, моменты самых страшных основных и мучительных душевных вопросов своих оставаться лишь со свободным решением сердца? О, ты знал, что подвиг твой сохранится в книгах, достигнет глубины времен и последних пределов земли, и понадеялся, что, следуя тебе, и человек останется с богом, не нуждаясь в чуде.

Но ты не знал, что чуть лишь человек отвергнет чудо, то тотчас отвергнет и бога, ибо человек ищет не столько бога, сколько чудес. И так как человек оставаться без чуда не в силах, то насоздаст себе новых чудес, уже собственных, и поклонится уже знахарскому чуду, бабьему колдовству, хотя бы он сто раз был бунтовщиком, еретиком и безбожником. Ты не сошел со креста, когда кричали тебе, издеваясь и дразня тебя: "Сойди со креста и уверуем, что это ты". Ты не сошел потому, что, опять-таки, не захотел поработить человека чудом, и жаждал свободной веры, а не чудесной. Жаждал свободной любви, а не рабских восторгов невольника пред могуществом, раз навсегда его ужаснувшим.

Но и тут ты судил о людях слишком высоко, ибо конечно они невольники, хотя и созданы бунтовщиками. Озрись и суди, вот прошло пятнадцать веков, поди посмотри на них: кого ты вознес до себя? Клянусь, человек слабее и ниже создан, чем ты о нем думал! Может ли, может ли он исполнить то, что и ты? Столь уважая его, ты поступил как бы перестав ему сострадать, потому что слишком много от него и потребовал, - и это кто же, тот, который возлюбил его более самого себя! Уважая его менее, менее бы от него и потребовал, а это было бы ближе к любви, ибо легче была бы ноша его. Он слаб и подл. Что в том, что он теперь повсеместно бунтует против нашей власти и гордится, что он бунтует? Это гордость ребенка и школьника. Это маленькие дети, взбунтовавшиеся в классе и выгнавшие учителя.

Но придет конец и восторгу ребятишек, он будет дорого стоить им. Они ниспровергнут храмы и зальют кровью землю. Но догадаются наконец глупые дети, что хоть они и бунтовщики, но бунтовщики слабосильные, собственного бунта своего не выдерживающие. Обливаясь глупыми слезами своими, они сознаются наконец, что создавший их бунтовщиками без сомнения хотел посмеяться над ними. Скажут это они в отчаянии, и сказанное ими будет богохульством, от которого они станут еще несчастнее, ибо природа человеческая не выносит богохульства, и в конце концов сама же себе всегда и отметит за него. Итак, неспокойство, смятение и несчастие - вот теперешний удел людей после того, как ты столь претерпел за свободу их!

[Д.И.В.]

Сообщение от Фёдор Достоевский

Когда страшный и премудрый дух поставил тебя на вершине храма и сказал тебе: "Если хочешь узнать, сын ли ты божий, то сверзись вниз, ибо сказано про того, что ангелы подхватят и понесут его, и не упадет и не расшибется и узнаешь тогда, сын ли ты божий, и докажешь тогда, какова вера твоя в отца твоего", но ты, выслушав, отверг предложение и не поддался и не бросился вниз. О, конечно ты поступил тут гордо и великолепно как бог, но люди-то, но слабое бунтующее племя это - они-то боги ли? О, ты понял тогда, что, сделав лишь шаг, лишь движение броситься вниз, ты тотчас бы и искусил господа, и веру в него всю потерял, и разбился бы о землю, которую спасать пришел, и возрадовался бы умный дух, искушавший тебя. Но, повторяю, много ли таких, как ты?

Да таких как Он, Федор Михайлович, никогда и не было. Именно поэтому и происходит описание искушения в пустыне непонятно от чьего имени - от третьего лица. Дух, Иисус и еще некто. Все ученики Его появились позднее. Но вот это то искушение и не было самым трудным, как показывает Книга. С людьми труднее всегда было чем даже и с духами. И Вы их, похоже недооцениваете или, скорее, снисходительно идеализируете их тут. А может, просто не хотите излишне вдаваться в прозаические подробности.

В общем - да, несчастны. Но, а в жизни? Ведь и те что выше, да и просто толпа никогда не выглядели в описании всем известных событий так жалостливо - все настойчиво требовали от Него каждый себе своё. И получив - уходили и больше не возвращались. Как и в жизни. И Он тоже был суров и находчив когда этого требовали обстоятельства.

Помните эту историю, когда искушали Его уже вблизи Иерусалима - на пути к нему? Приходится только удивляться тому, как был поставлен вопрос:

15 Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах.
16 И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно
пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице;
17 итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет?

Вот тут и нет ответа на это вопрос - да или нет. Если бы сказал "нет" - то тут же был бы обвинен в том, что теперь называется уклонением от налогов. И еще и в том, что распространяет такие идеи. Если же сказал бы "да" - то в ответ бы наверное услышал: "Правильно, вот мы всегда так и говорили до Тебя - и что тут нового? Надо платить подати кесарю. Только вот чем Ты заплатишь, если так рассудить? Говорят, Ты сын плотника? У нас тут недалеко надо починить забор. И мы заплатим тебе хорошую цену, потому как еще неизвестно где Ты берешь деньги для того, чтобы платить их кесарю. Что, рыба из моря их Тебе приносит? Так что, под наблюдением наших специалистов в этом деле (которые помогут и научат, если что) можешь завтра же приступать к работе. Кесарь будет рад. Что касается Учения Твоего - то в свободное от работы (Твоей) время мы придем послушать".

Иисус же ответил известное:

18 Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня, лицемеры?
19 покажите Мне монету, которою платится подать. Они принесли Ему динарий.
20 И говорит им: чье это изображение и надпись?
21 Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.
22 Услышав это, они удивились и, оставив Его, ушли.

[Д.И.В.]

Сообщение от Фёдор Достоевский

Они ниспровергнут храмы и зальют кровью землю. Но догадаются наконец глупые дети, что хоть они и бунтовщики, но бунтовщики слабосильные, собственного бунта своего не выдерживающие. Обливаясь глупыми слезами своими, они сознаются наконец, что создавший их бунтовщиками без сомнения хотел посмеяться над ними. Скажут это они в отчаянии, и сказанное ими будет богохульством, от которого они станут еще несчастнее, ибо природа человеческая не выносит богохульства, и в конце концов сама же себе всегда и отметит за него. Итак, неспокойство, смятение и несчастие - вот теперешний удел людей после того, как ты столь претерпел за свободу их!

Знаете, Федор Михайлович. Некоторые слова Ваши, вложенные в уста этого Вашего Великого Инквизитора – это слова, которые мог бы сказать Адепт. Тот, кого на Востоке называют Махатмой или Великой Душой. Но только некоторые. Я так думаю теперь и не только я так думал раньше. И восстаёт этот Ваш старик не против светлого Образа Христа - но против неправильного о Нем представления, которое совсем не было связано с действительностью в Ваше время. Не знаю как теперь. Что же тогда отторгает вот в таких рассуждениях? :

Сообщение от Фёдор Достоевский

И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то, уж конечно не для таких как они.

Но ведь это рассуждения сумасшедшего! Это противоречит не только божественной но и человеческой природе! Куда могут повести те, кто рассуждает так? Конечно же - только к тирании. После нас - хоть потоп. И будут ли счастливы эти миллионы с такими водителями, которые верят в СМЕРТЬ сознательно, верят в то, что там нет ничего? А значит – и отвечать не перед кем. Потому, как если бы верили в возможность продолжения жизни после - то разве рассуждали бы так? "Ибо лишь мы, мы хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть".

В чем тайна? В том, что нет ничего там? Так зачем тогда всё это? Несчастие в жизни земной. Добровольное. Не затем ли, чтобы обрести после воздаяние. Положив душу за други своя своею жизнью ради утверждения жизни? Поэтому, лицемерие это всё. Страдание за какие-то высшие идеалы, если нет веры в бесконечность жизни, а значит и в ответственность, которая рано или поздно придет. И если она придет неотвратимо – то какая разница когда? Но и наоборот, если сделано все, чтобы улучшить что-то – то и воздаяние тоже не минет.

... Да, но несмотря на все их несовершенства - они то как раз в смерть и не верят. Простые люди, далекие от всех этих отвлеченных вопросов. Потому, что не задумываются над этим. Потому, что живут так, как будто бы это будет продолжаться вечно. Все. Просто живут без отвлечений абстрактных от того, что наполняет их жизнь в данный момент. А так как данный момент всегда наполнен – то и не видят потребности в этих отвлечениях философских. Поэтому, они в общем и сами по себе вполне счастливы или несчастны - когда как. Жизнь.

[Николай А.]

09.02.2006 11:25 Памятная дата

125 лет назад умер Фёдор Михайлович Достоевский.

9 февраля в Александро-Невской лавре пройдет панихида. Поминальные свечи на могиле Федора Достоевского зажигают два раза в год - в день рождения и в день смерти.


А вот живые цветы здесь всегда. Как говорят священники, Достоевский - один из немногих писателей, признанный церковью как религиозный философ. В музее Достоевского тоже соберутся почитатели таланта мастера. Сейчас там хранятся мемориальные вещи, многие из которых связаны как раз с последними минутами жизни Достоевского. Есть даже перо, которым были написаны "Братья Карамазовы",записка Любы Достоевской, коробочка с лекарствами. Особая гордость музейщиков - воссозданный кабинет, в котором умер литератор - его реконструировали по фотографиям Таубэ. Специалисты постоянно находят новые факты, связанные с жизнью и творчеством писателя. Ведущему научному сотруднику музея Борису Тихомирову недавно удалось определить, кто же был духовником Достоевского, этот священник, исповедовал и причащал писателя перед смертью. Есть и некоторые другие интересные, даже мистические факты. Тихомиров считает, что возможно, писатель перестал бороться за жизнь, под влиянием гадания на Евангелие.
http://petersburg.rfn.ru/rnews.html?id=18533&cid=7