Б.Н.Абрамов

[Amarilis]

Ответы НАТАЛЬИ СПИРИНОЙ.

СЕМИНАР СИБРО В АКАДЕМГОРОДКЕ 5 АПРЕЛЯ 1994 г.

дата: 5 апреля 1994 г.
Я буду рассказывать о Борисе Николаевиче Абрамове, а вы можете задавать вопросы. Наверное, у вас уже есть «Грани Агни Йоги». В первой книге — его портрет, там он как живой — такой, каким я его знала в его средние года. Там есть его биография, поэтому биографии я не буду касаться, а просто поделюсь впечатлениями, как его ученица.
Я подошла к Учению в 1941 году в Харбине и вскоре же встретилась с Борисом Николаевичем. Он организовал очень небольшую группу учеников, с которыми занимался много лет до нашего отъезда на Родину. Уехали мы с ним вместе; часть его учениц уехала за границу, в Австралию, а мы поехали сюда, потому что указывалось, что надо ехать на Родину: «Вы Родине нужны. Ехать, ехать и ехать» — так нам всё время писали Рерихи. И вот мои некоторые впечатления о нём как о человеке, о том, как мы с ним занимались.

ТРОПЫ НЕОБЫЧНОСТИ *

Вышла в свет первая книга Записей Бориса Николаевича Абрамова «Грани Агни Йоги». Те, кто уже хоть отчасти был знаком с этими Записями, ожидали эту книгу с особым нетерпением. Даже по отрывкам этого труда они сумели оценить и понять значимость его. Я имела счастье не только знать Бориса Николаевича, но и много лет заниматься с ним в группе его учеников в г. Харбине (Китай), где мы все тогда проживали. С его биографией вы ознакомитесь, получив эту книгу, а сегодня хотелось бы сказать несколько слов лично о нём и о значении его трудов, как это понимали мы, участники занятий с ним.
Это моё слово называется «Тропы необычности». У Б.Н. Абрамова в Записях есть такие слова: «Там, где кончаются дороги, исхоженные множеством ног, начинаются тропы необычности».
Скажем немного о его «тропе необычности», о подвиге его жизни, принятом им на себя добровольно и безоговорочно.
Я написала о нём такое стихотворение:

Одинокое пламя под всеми ветрами горит;
Под грозой, под ударами волн озверевшего мира победно стоит.
Ночь темна, но Лампада пустыни во мраке бесстрашно горит.

Внешний облик его был очень гармоничен. Внутренняя собранность отражалась и на всех его внешних действиях. В его ровных, размеренных движениях не было никогда никакой торопливости, интонации голоса были ровные, и тембр голоса благозвучен. Его манеры были красивы, и сквозь оболочку его формы светилось благородство духа.
Учение говорит: «Чистое явление спокойствия духа испытывается мелочами жизни» (Зов, 24.10.1921 г.), мы это все хорошо знаем. Мы никогда не видели Бориса Николаевича «не в духе, не в настроении». Он заменял это, такое присущее обычным людям, состояние понятием настроя.

(То есть он всегда настраивал себя и никаких «настроений» не допускал.)
«Дракон повседневности» не имел доступа к его сознанию. Он всегда был спокоен, собран и твёрд. Делая любую повседневную работу тщательно и умело, он был внутренне свободен от тесноты и тягости быта и бдительно берёг эту внутреннюю свободу. Среди любых житейских дел он мог начать говорить о вещах духовных и говорил всегда чётко, кратко и вразумительно, без лишних слов.

(У него не было ни одного лишнего движения, не обусловленного какой-то необходимостью, также никогда мы не слышали от него никаких лишних слов. Всё говорилось только по существу и только по предмету разговора, и всегда он говорил о самом главном, о самом насущном на данный момент.)
Борис Николаевич был всегда устремлён в будущее и настолько переносил в него своё сознание, что как бы был уже в нём.

(Вы знаете, как часто мы погружаемся в прошлое или в настоящее. Это нас захватывает. Отдавая должное настоящему и, как я уже сказала, делая всё очень хорошо и умело, всё же своё сознание он всегда переносил в будущее.)
Отсюда проистекал его несокрушимый оптимизм, его уверенность в наступлении «заповеданной сказки».

(Вы, наверное, помните, как в книге «Зов» говорится о том, что наступит заповеданная сказка. Как много там говорится о прекрасном будущем! )
И этот настрой на будущее, эта несокрушимая вера в непреложный приход Эпохи Света передавались и всем, с кем он беседовал.

(А ведь время было далеко не светлое, и тогда вообще ещё не было видно никакого рассвета. Это было застойное время и в Китае, где мы тогда жили. И тогда, и потом, когда мы сюда переехали, мы находились в глубочайшем подполье. Ни там, ни здесь нельзя было ни говорить о Живой Этике, как мы сейчас это делаем, ни распространять её. Это было очень опасно. Если дело доходило до осведомления, то книги отбирались, бывали обыски и, конечно, большие неприятности для тех, кто делился такой неофициальной идеологией. Теперь мы это уже начинаем забывать. Но тогда было очень трудно, и тем не менее, несмотря на то, что никакое будущее ещё не просвечивало, Борис Николаевич был устремлён в будущее и уверен в нём. Эту уверенность он вложил в нас на всю оставшуюся жизнь.)
Ничто, даваемое в Учении Живой Этики, не было для него отвлечённостью, всё находило применение в жизни каждого дня, и на его примере мы учились понимать реальность и актуальность того, что мы постигали.

(Он говорил, что йогов-теоретиков нет и что принимать Агни Йогу только в теории — это значит не преобразить ни себя, ни свою жизнь. Только практика.)
Борис Николаевич не просто жил, он всегда находился в состоянии Служения, что бы он ни делал, что бы ни происходило вокруг. В этом состоянии полного самоотвержения заключалась какая-то особая духовная красота. И она привлекала и укрепляла.

(То есть он жил не для себя, а для Дела Владыки. Он был всегда на Служении, и всё, что делал, он направлял именно во благо Делу.)
Учение Живой Этики различает преданность условную от преданности безусловной. В условной преданности присутствует слово «если». Строить на такой преданности — значит строить на песке. Что произойдёт — описано в Евангелии от Матфея (7: 24): «И пошёл дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое». Дом же, построенный на камне безусловной преданности, — устоит. Таких устоев мало, но именно на них будет построен Чертог Нового Мира. Из них образуются будущие сотрудники Великого Братства.

(Как сказано в Учении, «предан, даже если мне это не выгодно». Такая преданность называется безусловной.)
Два подвига нёс он в своей жизни — зримый и незримый. И оба — поразительно достойно, уже этим одним служа нам наглядным примером, что нередко воздействует гораздо больше, чем слова. В Учении сказано: «Помогайте друг другу, слышите! Помогайте и в малом и в великом. (...) Помогайте везде, где может рука проникнуть. Везде, где мысль может пролететь» (Иерархия, 434). По этому завету Учения он поступал сам и приучал учеников к тому же. Учил мыслить во благо, указывая, что мысль, дисциплинированная и целенаправленная, есть великая сила; учил делиться своей психической энергией, делать посылки больным и нуждающимся. Люди инстинктивно тянулись к нему за помощью, но редко когда кто-то стремился и ему что-то принести, помочь, порадовать его. Он учил, лечил, помогал в неизбывной щедрости сердца, не нарушая этим свой внутренний гармонический строй.

(Я наблюдала неоднократно, как он мне помогал. Это было, конечно, очень много раз. Когда мы приехали сюда, он уехал жить в другое место, а я осталась в Новосибирске. И когда у меня подошёл пенсионный возраст, надо было выхлопотать пенсию. Это было очень трудно, потому что часть документов была из китайского проф-союза, надо бы-ло, чтобы наш собес и наш профсоюз их признали. Я ему сообщила, что нуждаюсь в помощи, потому что остаться без пенсии было бы очень трудно, тем более у меня на руках была мать без пенсии. Он сказал: «Хорошо. Когда вам назначат пенсию, немедленно дайте мне телеграмму». Я, конечно, добивалась, ходила, хлопотала, и самым чудесным образом пенсию я всё-таки получила и дала ему телеграмму. И бывало так, что я сажусь ему писать письмо — а он требовал, чтобы я писала о своём здоровье, о своих делах, хотя мне и не хотелось: зачем его обременять? — но он поставил условие, чтобы я писала, — и вот я сажусь и пишу ему, что я заболела, скажем, гриппом или чем-то ещё. И когда пишу — уже чувствую облегчение. То есть мысль идёт гораздо быстрее, чем письмо. И, обращаясь к нему, войдя с ним в контакт во время писания письма, я неоднократно чувствовала себя легче и начинала поправляться. Вот такие детали, но это, я думаю, очень многозначительно.)
Но главным подвигом его жизни было неустанное укрепление духовного прямого провода с Иерархией Света, посредством которого он получал Записи и указания.

(Часть этих Записей мы имеем счастье читать и питаться ими.)
Необходимо добавить, что подлинность его восприятий была неоднократно подтверждена Еленой Ивановной Рерих, которой Борис Николаевич посылал образцы своих Записей.

(Эти письма с её подтверждением он нам читал, я их видела, — они подтверждали подлинность Записей. Елена Ивановна писала ему: «Пишите, записывайте всё». Надеемся, что скоро выйдет третья книга его Записей.)
Эта работа требовала полного отрешения от себя, исключения всяких личных мыслей и перенесения всего сознания в сознание Учителя.

(Контакта бы не было и он бы не слышал слов Учителя и не мог их записывать, если бы у него были и свои какие-то мысли, о себе. Он делал своё сознание совершенно чистым от себя, и тогда он слышал беззвучный Голос и записывал слова.)
Только таким путём можно было достичь таких огромных результатов, выразившихся в количестве и качестве оставленных им манускриптов.
У Бориса Николаевича в своё время открылась способность к восприятию мыслей и сообщений из Высших Сфер. Такие способности не падают нам с неба в качестве подарка. Они нарабатываются большими духовными усилиями, долголетними трудами на усовершенствование себя, на приведение себя в соответствие с вибрациями Учителя и, после достижения такой степени духовного слуха, на постоянное удержание себя на этом уровне.

(Естественно, что жизнь сбивает нас часто с ног всякими внешними обстоятельствами. И несмотря на всё это, несмотря на все трудности его личной жизни, он всегда держал себя на уровне восприятия высших вибраций.)
А жизнь земная не скупится на способы отвлечения путника духа с его пути. И ухищрения тьмы, не выносящей таких проявлений света, изощрённы и непредсказуемы. Человеку нужно победить в себе всё, что только может нарушить высокий строй его духовного восприятия.

(То есть любое отрицательное свойство, любая эмоция, мысль, чувство — всё должно быть побеждено, иначе восприятий не будет. Вы представляете, на каком уровне должен быть при этом человек!)
Ни дня, ни часа без труда над собой, без бдения над своими помыслами, чувствами и действиями. Так проводит подвижник жизнь, незаметно для внешнего глаза, и эти труды его ощущаются только по напряжению окружающей его духовной атмосферы.

(Я должна сказать, что люди, которые ничего о нём не знали, о его духовной работе, — скажем, соседи, сослуживцы, просто знакомые, — они даже не подозревали о том, что он делает и в каком состоянии находится. Он держался очень просто, обыкновенно и незаметно для внешнего глаза. И конечно, если б это было заметно, это тоже бы, наверное, мешало. Но никто из посторонних и не догадывался об этом, кроме нас. И по его состоянию, по состоянию его напряжения создавалась вокруг него особая духовная атмосфера.)
Людей созвучных это привлекает, несозвучных отталкивает и настраивает враждебно. Понимающих мало, но их понимание поддерживает и ободряет; но даже если бы никого из единомышленников рядом и не было — подвиг продолжался бы. Такова преданность безусловная.

(На наших многолетних занятиях мы наработали очень сильную, напряжённую огненную атмосферу. И когда время от времени приглашался кто-то ещё, из людей, читающих Учение, но не занимающихся в нашей тесной группе, им было очень тяжело от нагнетения этого Огня, с которым они ещё не ассимилировались. Им трудно было находиться в нашей группе, заниматься вместе с нами. Несмотря на то, что им было интересно и они слушали всё со вниманием, но без ассимиляции это было трудно перенести. И поэтому он почти никогда на наши занятия не приглашал кого-то ещё.)
В какой степени нужны нам эти Записи — покажет лишь будущее, и в будущем их значимость будет неуклонно возрастать.

(Вот что нас удивляет: про Бориса Николаевича Абрамова до выхода его книги никто ничего, казалось бы, не знал. Люди знали о книгах Живой Этики, знали о Письмах Елены Ивановны Рерих, «Крипто-граммы Востока» им были известны, «Письма Махатм» и так далее, но они ничего не знали о Борисе Николаевиче. И, как это ни странно, его книга вдруг сразу получила очень широкое распространение. Первый том стали быстро раскупать, расхватывать, ничего ещё как будто об этом не зная. А когда появился второй том, то его стали прямо рвать из рук. Этот магнит его Записей действовал даже поверх незнания того, кто, собственно, эти Записи дал. Это было очень интересно наблюдать, и это очень знаменательно.)
По мере того как мы будем углубляться в изучение текстов Живой Этики, мы будем обогащать и расширять наше сознание; и все жизненно необходимые понятия, которые мы встречаем на страницах книг Учения, будут расти в своей многогранности.

(Вы это знаете. Особенно тот, кто читает уже по второму разу, видит, как много в первый раз он не замечал, а тут — опять какая-то грань обогащения сознания, какая-то новая информация.)
Мы будем учиться погружаться в смысл даваемого, и для этого, как сказано в книге «Мир Огненный», «Учитель всегда должен вращать понятие, чтобы оно коснулось сознания ученика во всей своей сфере» (Мир Огненный, II, 24.

(Когда вы хотите, чтобы кто-то видел какой-то предмет, который вы держите, — вы поворачиваете его всеми сторонами. Точно так же и чтение книг Учения.)
И Записи Бориса Николаевича продолжают «вращение» этих понятий, выявляют их новые грани в соответствии с настоящим временем, приближающейся небывалой Новой Эпохой, выявляющейся ежедневно на наших глазах.
(Вот почему мы и назвали это «Грани Агни Йоги» — потому что то, что казалось уже известным из книг Учения, — этому даётся новый аспект, новая сторона, новая грань.)
То, что было в 1930-е годы, несравнимо с тем, что происходит сейчас, и люди, пришедшие в этот мир давно, могут подтвердить это в качестве очевидцев. Эволюционное движение неслыханно ускорилось, и время сжалось до предела выносимости.
(Это вы, конечно, все уже чувствуете.)
В мир входят новые обстоятельства, которые надо понять, учесть, разъяснить. И этому помогают сообщения, данные доступно для нашего уровня сознания через ближайшего к нам посредника.

(Он ближайший к нам посредник, ученик Н.К. Рериха, который, как известно, ученик Великого Учителя, но [по отношению] к нам Борис Николаевич — наше ближайшее звено, поэтому нам так легко бывает воспринимать его Записи.)
За исключением некоторых эзотерических Записей, сказанных Абрамову как близкому ученику или касающихся его лично, большинство текстов нам понятно в той мере, в какой мы с этими понятиями уже встречались в книгах Живой Этики. И они приносят немалую пользу на нашем духовном пути продвижения. Много лет те, кто имел фрагменты этих Записей раньше, питали ими своё понимание, своё углублённое проникновение в Живую Этику.
(Во время занятий нам удавалось кое-что записывать из того, что читал Борис Николаевич. Каждое занятие с нашей группой он начинал с чтения какой-нибудь из своих Записей. Бывало, что Запись была очень актуальна и для нас, и для каких-то событий. А бывало, что это — положение Учения. Мы кое-что успевали записать, иногда он давал переписывать. И я, когда приехала сюда в 1959 году, привезла фрагменты этих Записей и давала их ближайшим друзьям. Я помню, какое впечатление это производило на них и как все с жадностью их переписывали, перепечатывали.

А теперь, в заключение этого небольшого слова, — одна из Записей Б.Н. Абрамова, она очень важна и актуальна для всех нас.)
«Как обрести силы, столь нужные для продвижения? Как не утомиться в делании? Как идти не колеблясь, не шатаясь, не являя небрежения к наинужнейшему? Только пониманием поручения. Идя в мир, каждый дух берёт на себя определённое задание или миссию, которую помнит бессознательно. В случае приближения к Учителю сознание просветляется к пониманию этой своей миссии или цели и смысла данного воплощения или поручения, и тогда осуществление порученного должно стать во главу угла всей психоактивности человека. Понимание это отодвинет на второй план все дела, дотоле занимавшие первый, и поможет осознать, что уклонение от поручения будет утратой возможности духа. На примере преданных учеников прошлого можно видеть, насколько они преисполнялись ведущей идеей послужить Тому, Кто позвал их на путь Жизни. Путём смерти и к смерти идут все, ибо узка тропа, ведущая в Жизнь. Но те, кто увидел эту тропу и кто знает, для тех решение может быть только одно — идти и дойти до положенного.
Можно помнить и знать, что идущих к Нему Ждёт Учитель» (Грани Агни Йоги, V, 380).
(Именно так на наших глазах шёл Борис Николаевич Абрамов.)