Это ваше? Очень сложная строка и смысл. Мне не хватает пока такой сложности в стихах. Для этого необходимо больше знаний. Мне понравилось. Очень красиво.
Аппетит приходит во время еды (или пир во время чумы)
Не мешайте врагу творить его зло Не будите в нем сердца, не требуйте мира. Будто вы не удел, дав дорогу ему. Чтобы он совершил свое черное дело. Чтобы чувствовал, знал - убивает себя... Каждый раз свой кинжал вновь вонзая умело. Не давайте и шанса тянуть беспредел. Пусть вершит свое черное дело. Ведь без жертвы палач, потеряет себя... Без врага кровь остынет в безжизненных жилах. Дайте в руки топор, пусть свершится террор. Не делите лишь с ним, его черную силу... Пусть ликует вся тьма, и визжат упыри. От восторга упившись чьим-то мученьем. Пусть с церквей купола не таясь, не в ночи Дружно валят святыни, на родившую землю... И скандируют вновь, что победу свою Они доблестно в честном бою заслужили. Лишь убийством любви, лишь безумия воем Они чувствовать могут полноценность свою. ...Новой жертвы искать и опять надев маски. Будут лишь предвкушать все залить чьей-то кровью.. Дайте в руки топор, пусть свершится террор. П.С, Вы свободны, вы жизнь, полноценны любовью...
Последний раз редактировалось Василина, 14.06.2017 в 00:01.
... Кричу я "фу, фу, фу"собачке. Цени, какой я господин! Я тихо отсидел на даче И вот - я сила Насредин... В чужих пещерках "навредин"... Не мни себя ты человеком... Что привязалась, не пойму. Не поделюсь я чебуреком... Не смей вкушать мою халву. Что не сидится те спокойно? ... Пойду на скрипке попилю. Нельзя повеливать скотиной Или кричу поводырю? Не можешь дать ты мне достойно Чего хочу наворотить Ну, ладно, поживи отстойно... ...А я смогу благодарить...
Редко след остается в душе моей И слиянье в единстве...Горишь от желаний Сохраню я частичку былого В своем тронутом сердце воспоминаньем Пусть не требует больше, не жаждет Только бережно, чисто хранит... Вспыхнув в чувствах о милом поплачет Но чужой он... Себе запретит. Это храм о любви. Ты магнит... И когда-то твоим притяжением Беспристрастность сместилась с орбит.
Их было много... Огоньков сластей, Желаний страстных И потерь, и боль... ...Отвергнутыми быть. Разжечь в душе огонь Еще не значит полюбить... Еще не значит мужем стать Не значит быть отцом Еще не значит, что позволю Тебе я быть творцом... ...Их было много И не вспомнишь Да и не нужно вспоминать Летать - пусть даже и красиво Не значит ночи коротать...
Внимая ужасам войны, При каждой новой жертве боя Мне жаль не друга, не жены, Мне жаль не самого героя... Увы! утешится жена, И друга лучший друг забудет; Но где-то есть душа одна — Она до гроба помнить будет! Средь лицемерных наших дел И всякой пошлости и прозы Одни я в мире подсмотрел Святые, искренние слезы — То слезы бедных матерей! Им не забыть своих детей, Погибших на кровавой ниве, Как не поднять плакучей иве Своих поникнувших ветвей...
Я разлюбил тебя... Банальная развязка. Банальная, как жизнь, банальная, как смерть. Я оборву струну жестокого романса, гитару пополам — к чему ломать комедь!
Лишь не понять щенку — лохматому уродцу, чего ты так мудришь, чего я так мудрю. Его впущу к себе — он в дверь твою скребется, а впустишь ты его — скребется в дверь мою.
Пожалуй, можно так с ума сойти, метаясь... Сентиментальный пес, ты попросту юнец. Но не позволю я себе сентиментальность. Как пытку продолжать — затягивать конец.
Сентиментальным быть не слабость — преступленье, когда размякнешь вновь, наобещаешь вновь и пробуешь, кряхтя, поставить представленье с названием тупым «Спасенная любовь».
Спасать любовь пора уже в самом начале от пылких «никогда!», от детских «навсегда!». «Не надо обещать!» — нам поезда кричали, «Не надо обещать!» — мычали провода.
Надломленность ветвей и неба задымленность предупреждали нас, зазнавшихся невежд, что полный оптимизм — есть неосведомленность, что без больших надежд — надежней для надежд.
Гуманней трезвым быть и трезво взвесить звенья, допрежь чем их надеть,— таков закон вериг. Не обещать небес, но дать хотя бы землю. До гроба не сулить, но дать хотя бы миг.
Гуманней не твердить «люблю...», когда ты любишь. Как тяжело потом из этих самых уст услышать звук пустой, вранье, насмешку, грубость, и ложно полный мир предстанет ложно пуст.
Не надо обещать... Любовь — неисполнимость. Зачем же под обман вести, как под венец? Виденье хорошо, пока не испарилось. Гуманней не любить, когда потом — конец.
Скулит наш бедный пес до умопомраченья, то лапой в дверь мою, то в дверь твою скребя. За то, что разлюбил, я не прошу прощенья. Прости меня за то, что я любил тебя.
Где-то оторопь зноя с ног человека валит. Где-то метель по насту щупальцами тарахтит…
А твоего солнца хватит на десять Африк. А твоего холода – на несколько Антарктид…
Снова, крича от ярости, вулканы стучатся в землю! Гулким, дымящимся клекотом планета потрясена… А ты – беспощадней пожаров. Сильнее землетрясений. И в тысячу раз беспомощней двухмесячного пацана…
Оглядываться не стоит. Оправдываться не надо. Я только всё чаще спрашиваю с улыбкою и тоской: - За что мне такая мука? За что мне такая награда? Ежеминутная сутолока. Ежесекундный покой.