Сказки и Притчи :)

[ninniku]

Кот-святой.

Давно в одном монастыре жил святой. Каждый день он собирал учеников на общую молитву. Но каждый раз им мешал кот. Он ходил по комнате и ко всем приставал. Тогда святой попросил привязывать кота на время молитвы.
Кота стали привязывать. Потом святой умер. А кота продолжали привязывать. Потом умер и кот. Тогда завели другого и также стали привязывать. Прошло время и появились духовные наставления на молитву, где было написано, что привязывание кота перед молитвой имеет глубокий внутренний смысл.

[adonis]

В известной притче десять дураков вброд переходили реку и, достигнув другого берега, захотели убедиться в том, что все они благополучно пересекли ее. Один из десяти начал считать, но, считая других, пропустил себя. «Я вижу только девятерых; конечно, мы потеряли одного. Кто бы это мог быть?» – сказал он. «Ты правильно посчитал?» – спросил другой и начал считать сам. Но и он тоже насчитал только девятерых. Один за другим каждый из десяти насчитывал только девятерых, пропуская себя. «Нас только девять, – решили они. – Но кого не хватает?» Все усилия обнаружить «пропавшего» были безуспешными. «Кто бы он ни был, он утонул, – заявил наиболее сентиментальный из десяти глупцов. – Мы потеряли его». Сказав это, он залился слезами, и остальные девять последовали его примеру.
Завидя плачущих людей на берегу реки, исполненный сочувствия путник спросил, в чем причина их горя. Ему объяснили случившееся и сказали, что даже после неоднократных проверок они не смогли насчитать более девяти человек. Услышав этот рассказ, но видя всех десятерых перед собой, путник сообразил, в чем дело. Для того, чтобы глупцы поняли, что в действительности их десять и все они благополучно выбрались на берег, он сказал им: «Пусть каждый из вас назовет свой номер последовательно: один, два, три и так далее, в то время как я буду наносить ему удар, чтобы вы убедились, что включены в счет и притом только раз. Тогда и найдется «пропавший» десятый». Услышав это, глупцы обрадовались перспективе найти своего «потерянного» товарища и приняли метод, предложенный путником.
Пока добрый путник раздавал удары по очереди каждому из десятерых, получивший удар громко считал себя. «Десять», – сказал последний после получения последнего по очереди удара. В замешательстве они смотрели друг на друга. «Нас – десять», -сказали они в один голос и поблагодарили путника за избавление от горя.

[paritratar]

Будда и Путь

Ученик спросил Мастера:

- Что есть Будда?

Мастер ответил:

- Будда есть ум.

Ученик спросил:

- Тогда, что есть Путь?

- Путь есть не-ум.

- Что, Будда и Путь это разные понятия?

- Будда - это открытая вытянутая рука, а Путь - это рука, сжатая в кулак.

[Анайка]

Мастер спросил подчинённого:

Выйдем покурим?

Подчинённый ответил:

Подожди меня пока сбегаю за сигаретой

Приходит назад через одно мгновение, а мастера нету - пошёл на к другому заданию

[paritratar]

Невинность

Сердце может говорить даже с камнем. Совершенная любовь демонстрирует такое чудо. Станьте сумасшедшим от сердца!

Святой Франциск Ассизский вполне мог бы оказаться в сумасшедшем доме, разговаривая с деревьями. Он говорил миндальному дереву:

- Сестра, как ты себя чувствуешь?

Если бы он жил с нами, он был бы схвачен.

- Сестра, спой мне Бога! - мог бы он сказать миндалю.

И он слышал не только песню миндаля! Он разговаривал с рекой, с рыбами и утверждал, что рыба отвечает ему. Он разговаривал с камнями и скалами - нужны ли еще доказательства его сумасшествия? Он сумасшедший! Но смогли бы Вы стать сумасшедшим подобным Франциску из Ассизи?

Просто представьте - способность слышать пение миндаля, и сердце, которое может беседовать со скалой, сердце, которое видит Бога везде вокруг, в любой форме... Это должно быть сердце, переполненное любовью, и совершенная любовь показывает вам это чудо. Но для ума логического, конечно, все это глупость. А для меня это исключительно важные вещи. Станьте сумасшедшим! Если можете, станьте сумасшедшим от сердца.

[Айсабина]

Где ты живешь?

Двое бродяг были арестованы.

- Где вы проживаете? - спросил судья первого из них.
Бродяга ответил:
- Весь мир - мой дом, небо - мой кров; я направляю свои стопы, куда пожелаю, для меня не существует преград. Я свободен.

Тогда судья спросил другого:
- А вы где проживаете?
- А сразу за ним, следующая дверь, - сказал тот.

* * *

Один человек сказал Богу:

- Знаешь, не Ты один можешь создавать что-то!
- Да? Интересно... - сказал Бог.
- Вот-вот! Ты создал человека из праха земного? Я тоже могу это
сделать! - cказал человек и, нагнувшись, подхватил пригоршню земли.
- Погоди, погоди! - сказал Бог, - Используй свою землю, пожалуйста!

* * *

Один человек умирал — внезапно, в дорожной аварии. Люди не знали, что он был евреем, поэтому позвали ему священника, католического священника. Он склонился к этому человеку — умирающему, стоящему на пороге смерти, — и спросил:
— Веришь ли ты в Единство Бога-Отца, Святого Духа и Сына?
Умирающий открыл глаза и пробормотал:
— Надо же, я умираю, а он загадывает головоломки!

Однажды к Будде пришел человек и, коснувшись его ног, спросил, есть ли Бог? Извечный вопрос!
Будда посмотрел на него пристально и сказал:
- Когда я был молод, я очень любил лошадей и различал четыре типа. Первый — самый тупой и упрямый, сколько ее не бей, она все равно не будет слушаться. Таковы и многие люди. Второй тип: лошадь слушается, но только после удара. Много и таких людей. Есть и третий тип. Это лошади, которых не нужно бить. Ты просто показываешь ей хлыст и этого достаточно. Еще существует четвертый тип лошадей, очень редкий. Им достаточно и тени хлыста. Говоря все это, Будда смотрел в лицо человеку. Затем он закрыл глаза и замолчал. Человек тоже закрыл глаза и сидел в молчании с Буддой. При этом присутствовал Ананда и что-то внутри него стало протестовать.
Он решил: «Это уж слишком! Человек спрашивает о Боге, а Учитель говорит о лошадях». Рассуждая таким образом внутри себя, Ананда не мог не видеть, какая воцарилась тишина, какое великое молчание! Оно было почти осязаемым. Ананда смотрел на лица Будды и человека, переживавшего трансформацию прямо у него на глазах! Будда открыл глаза, а человек просидел в таком состоянии еще час. Лицо его было умиротворенным и светлым. Открыв глаза, человек коснулся ног Будды с глубокой признательностью, поблагодарил его и ушел.
Когда он вышел, Ананда спросил Будду:
- Для меня это непостижимо! Он спрашивает о Боге, а ты говоришь о лошадях. Я видел, как он погрузился в глубокое молчание. Как будто он прожил с тобой много лет. Даже я никогда не знал такого молчания! Какое единение! Какое общение! Что было передано? Почему он так благодарил тебя? Будда ответил:
- Я говорил не о лошадях. Я говорил о Божественном. Но об этом нельзя говорить прямо. Когда я увидел, на какой лошади он приехал, я понял, что такую лошадь мог выбрать только истинный ценитель. Вот почему я заговорил о лошадях. Это был язык, который он мог понять, и он понял его. Он редкий человек. Ему было достаточно и тени хлыста. И когда я закрыл глаза, он понял, что о высшем говорить нельзя, о нем можно только молчать; и в этом молчании Оно познается. Это трансцедентальный опыт и он находится за пределами ума.
----------------------------------------------
Будучи учеником, мастер дзэн Клейн часто обращался к своему учителю с вопросом: "Какова роль ума в постижении дзэн?"
- Умным может быть любой дурак, - неизменно отвечал учитель.

[Айсабина]

Обезьянья гора.

Князь By приплыл в лодке к Обезьяньей горе. Как только обезьяны его
увидели, они все в панике разбежались и спрятались в кронах деревьев.
Однако одна обезьяна - она совершенно не обращала внимания на него и
раскачивалась с ветки на ветку - необычно выставилась на показ. Князь
пустил в неё стрелу, но обезьяна схватила её на лету. В ответ на это
князь отдал приказ своим приближённым всем вместе напасть на неё. Тут
же в обезьяну полетела туча стрел, и она свалилась мертвой. Тогда
князь обернулся к своему товарищу Йен-Буй: "Ты видишь, что случилось?
Это животное рекламировало свой ум. Оно верило в своё мастерство. Оно
думало, что никто его не коснется. Помни об этом! Не полагайтся на
оригинальность и талант, когда имеешь дело с людьми!"

Когда они вернулись домой, Йен-Буй стал учеником мудреца, чтобы
избавиться от всего, что делает его выдающимся. Он отказывался от
любого удовольствия. Он учился прятать любую способность. Вскоре никто
в царстве не знал, что с ним делать. Таким образом они внушили ему
трепет.

[Айсабина]

Монах на горе.

Один саньясин стоял на вершине холма рано утром в одиночестве. Он
стоял, не двигаясь, одинокий, как холм, а мимо проходили трое, которые
вышли на утреннюю прогулку. Они посмотрели на этого человека и пришли
к разным выводам по поводу того, что он делает.

Один сказал: "Я знаю этого монаха. Когда-то у него потерялась корова,
вот он и стоит здесь и смотрит с холма, где она".

Второй сказал: "Но судя по тому, как он стоит, он вообще не смотрит.
Он вообще не движется, его глаза, похоже, почти закрыты. Таким
образом, человек не ищет что-то. Я думаю, что он совершал прогулку с
приятелем, и тот отстал - он ждёт, пока приятель подойдёт."

Третий сказал: "Похоже, что причина не в этом, так как если кто-то
ждёт кого-нибудь, то иногда оглядывается, чтобы посмотреть идёт ли
приятель, или нет. Но он совсем не двигается, он не оглядывается. Он
не ожидает, это не поза ожидающего человека. Я думаю, он молится или
медитирует".

Они настолько разошлись во мнениях и настолько возбудились по этому
поводу, что решили, что будет лучше подойти и спросить самого монаха.
На холм было нелегко забраться, но они пошли.

Они добрались до него и первый спросил: "Ты ищешь корову? Ведь я знаю,
что когда-то ты её потерял и теперь должен её высматривать".

Человек открыл глаза и сказал: "Я ничем не обладаю, поэтому ничего и
не может быть утеряно. Я не ищу ни корову, ни что-либо ещё". Потом он
закрыл глаза.

Второй сказал: "Тогда должен быть прав я - ты ждёшь друга, который
отстал".

Человек открыл глаза и сказал: "У меня нет друзей и врагов, так как я
могу ждать кого-нибудь? Я одинок - и никто от меня не отставал, так
как никого нет. Я совершенно одинок".

Тогда третий сказал: "Тогда прав я, потому что других возможностей
нет. Я думаю, что ты молишься, медитируешь".

Человек засмеялся и сказал: "Ты - самый глупый, ведь я не знаю никого,
кому я мог бы молиться, и у меня нет никакого объекта достижения, так
как я могу медитировать?"

Тогда все трое одновременно спросили: "Что же ты тогда делаешь?"

Человек сказал: "Я просто стою, я ничего не делаю".

[paritratar]

КЛЯТВА

Один человек, измученный бесконечными неудачами, поклялся, что если несчастья оставят его, он продаст свой дом и раздаст все деньги, которые получит за него, нищим. Через некоторое время судьба стала милостивой к нему, и он вспомнил о своей клятве. Но ему не хотелось терять так много денег, и тогда он придумал выход из положения. Он объявил, что продаст свой дом, но с кошкой в придачу. За дом он просил одну серебряную монету, а за кошку - десять тысяч. Вскоре пришел покупатель и купил дом и кошку. Одну монету, полученную за дом, человек отдал беднякам, а десять тысяч, вырученные за кошку, оставил себе.

Многие люди мыслят так же, как этот человек. Они решают следовать какому-нибудь учению, но свою связь с ним истолковывают так, как им выгодно. До тех пор, пока они не преодолеют этой тенденции путем особой тренировки, они вообще не смогут учиться.

[Айсабина]

Когда Великий Путь в упадке,
являются «человечность» и «долг».

Когда возникают суемудрие и многознайство,
является великая ложь.

Когда среди родичей нет согласия,
является почтительность и любовь.

Когда государство во мраке и в смуте,
являются «преданные подданные»

Дао-Де цзин. Лао - цзы

[Айсабина]

Пещера украденных жизней

— Радж, смотри, там тропа, куда она ведет?

Я спросила просто так, чтобы постоять минутку и отдышаться, но вопрос произвел на Раджа неожиданный эффект. Показалось, что он даже испугался.

— Пойдем, Майя, у нас мало времени.

— Ну и что тебя так напугало?

— Ничего, просто не хотелось бы идти в темноте по горам, и я…

— Нет, Радж, ты меня не проведешь. Ну-ка давай рассказывай, я тебе плачу деньги не за то, чтобы ты просто меня гнал тут как козу, и раз уж ты мой гид, вот давай и работай гидом, рассказывай о том, что мне интересно.

— Так я и рассказываю…

— Вот и рассказывай, только не ври мне, Радж, я плачу деньги не за вранье, и вообще это не по дружески.

Продавливание в сторону «дружбы» помогло, — индусы довольно чувствительны к словам «друг», «нечестно» и т.д. Насколько они непунктуальны и бесцеремонны, настолько же совестливы. Как-то на пути из Дели в Кашмир в наш автобус в очередной раз на остановке заскочили продавцы всякой всячины, и я захотела купить связку бананов. Индийские бананы совершенно не похожи на те, что продаются у нас — они маленькие, сантиметров по пятнадцать в длину, и вкус у них терпкий и приторный. Ну и конечно они очень дешевые. Продавец назвал мне цену в двадцать рупий за связку весом в килограмм. На наши деньги это около пятнадцати рублей, так что я, не раздумывая, потянулась за деньгами, но что-то мне не понравилось в глазах продавца, и я решила у соседа-индуса спросить — сколько стоит такая связка бананов. «Восемь-десять рупий, мэм». Узнав, что с меня продавец просит двадцать, он неожиданно принялся его… стыдить! Именно стыдить, а не ругать, как это можно было бы предположить. И продавцу — взрослому мужчине — стало стыдно, он прямо таки съежился, виновато улыбался, умоляюще смотрел на меня, извинялся перед всеми (!) пассажирами автобуса, взял десять рупий, сказал пять раз спасибо и так и ушел пристыженный. Вот и сейчас указание на недружественность поведения Раджа сработало, и он принялся заглаживать вину.

— Эта тропа ведет к пещере, удивительно, что ты ее заметила… эта пещера необычная, и к ней лучше не ходить.

— Что, тоже возьмут штраф??

— Нет, ее никто не охраняет и войти туда может любой, кто захочет… но никто не хочет.

— Змеи? Пауки? Опасный обрыв? Что там?

— Как тебе сказать, Майя… это трудно объяснить… только не подумай, что я тебя обманываю, я не обманываю…

Знаком я успокоила Раджа, чтобы он перестал дергаться.

— Эта пещера называется «пещера украденных жизней».

— Интересное название! Это опасно?

— Не то, чтобы опасно, нет, это безопасно, но у каждого это по-разному, и чаще всего это трагедия… я туда боюсь ходить, но там был мой старший брат, он рассказал обо всем, что с ним случилось, или не обо всем…, сейчас уже не узнать. После этого он не смог больше жить, как раньше, он стал несчастным, очень несчастным, уехал из этих мест, и много лет мы уже ничего о нем не знаем. Эта пещера делает людей несчастными, и наша семья тоже пострадала. Она украла моего брата.

Было довольно жарко, и мне не хотелось прямо сейчас выслушивать истории о разбитых семьях, это мало трогало. Для индусов семья значит еще больше, чем для европейцев, намного больше, но называть жизнь человека потерянной только из-за того, что он навсегда покинул своих родственников — это уж чересчур. Но ведь что-то там происходит, если люди вот так все бросают и уходят? Мне бросать нечего, я и так уже все бросила (всплыла и растворилась боровообразная физиономия главного редактора — слишком уж она не вязалась с этими красотами).

— Ну ладно, Радж, довольно мистики. Мне нужно знать одно — если я туда пойду (при этих словах смуглое лицо Раджа слегка побледнело), то мне не угрожает никакая опасность? Я имею в виду реальную опасность, нормальную, без мистики. Чертей и богов я не боюсь, у нас в России с этим дефицит, так что я буду только рада, если повстречаю что-нибудь подобное.

— Нет, ничего такого опасного там нет. Только будь осторожна, здесь можно сорваться и здорово пораниться об острые камни.

— Это меня волнует меньше всего, я неплохо умею карабкаться. Ладно, я ненадолго — просто схожу туда, посмотрю. И не смотри так обреченно, я не очень-то верю в духов и в привидения.

Тропинка оказалась не слишком отвесной, подниматься по ней было несложно, а вот спускаться, как обычно, будет сложнее… ну да ладно, опыт есть.
...
Поднявшись метров на двадцать вверх, я обнаружила скальную полочку, уходящую вверх и вправо, которая еще через двадцать метров вывела прямо к пещере. Вход густо зарос кустарником и марихуаной, и был к тому же так расположен, что заметить его можно было, лишь подойдя вплотную. Внутри было гулко, сухо, совсем не страшно и довольно уютно. Здесь можно прекрасно отдохнуть в тени, почитать книжку. Неглубокая — всего метра три, а вот как раз место, где можно посидеть. Наверное, тут сидел и брат Раджа и другие… и ничего особенного. Впечатлительные эти индусы, ей богу. Над противоположной стеной ущелья парили птицы, небо было ярко-голубым, сидеть было удобно и мало-помалу наползла легкая дрема. Сказывалась усталость от проделанного пути. Подремлю минуту-другую и пойду…

Но подремать не получилось, и, поерзав туда-сюда попой и так и не найдя удобной позы для сна, я решила на этом завершить посещение достопримечательности. С некоторым сожалением констатировав отсутствие привидений, таинственных происшествий и вообще чего бы то ни было, я стала аккуратно спускаться вниз. Еще на скальной полке я заметила, что Раджа нигде не видно — наверное, опять завалился за какой-нибудь камень и отсыпается. Спускаться было нетрудно, поскольку в отличие от крымских скал, где почти каждый камень «живой», здешние горы довольно прочные, и если уж ухватилась за выступ, то можно было уверенно за него держаться. Словно опровергая мою самоуверенность, у самой тропы из под ноги внезапно выскочил камень, я потеряла равновесие и грохнулась вниз, пролетев, к счастью, не более полуметра, но при этом очень больно ударилась бедром, и, преодолевая выступившие слезы, несколько минут сидела в траве, пока боль не утихла.

Раджа на тропе не было. Уйти без меня он конечно не мог, стало быть… ага, понятно, мальчик воспользовался предоставленным одиночеством и где-нибудь за камушком справляет свои надобности.

В этот момент я увидела, что сверху по тропе кто-то спускается, причем очень быстро. Буквально за несколько минут он преодолел расстояние, на которое мне потребовалось бы полчаса, просто не верилось глазам, что можно по такой неудобной тропе передвигаться с такой скоростью. Когда человек приблизился, я увидела, что это так называемый «садху», и ко всему прочему он был еще и босой! По таким острым камням голыми ногами! Садху — это такие бродячие монахи, все их имущество — ярко оранжевое одеяние да бидон, в котором они носят еду. И посох. В Дели я видела таких, но там они производили впечатление обычных показушников, которые беззастенчиво клянчат деньги с туристов или фотографируются с ними — тоже за деньги, разумеется. Этот садху был явно не таким. Невысокий, движения собранные, точные, весь облик словно дышит стремлением. Когда он приблизился, я решила отойти чуть в сторонку, но зацепилась за камень и чуть было не загремела на ровном месте. Садху взглянул на меня, и взгляд меня поразил. Ну сколько мог длиться этот взгляд — ну полсекунды, секунду, не больше, ну две секунды максимум, он был направлен словно внутрь, а не наружу, глубокий, плотный. Лица, тела, вещи мы оцениваем по тому, как они выглядят, но настоящий, живой взгляд можно оценить лишь по тому, что он вызывает в тебе самом. Взгляд садху словно колокольным звоном раздался в моем сердце, теплая волна прокатилась по телу и вызвала острый прилив симпатии и нежности. Это было тем более странно и даже несообразно, что выглядел он отнюдь не как симпатичный мальчик, и откуда эта внезапная нежность к запыленному, старому, высохшему страннику? Это, конечно, не эротическая нежность, но с чем ее сравнить… снежная, вихрящаяся, как легкая, стремительная пурга на катке, где я катаюсь маленькая, лед отражает свет фонарей и все кружится то ли во мне, то ли вокруг меня.

Завороженная внезапно нахлынувшими переживаниями, я в упор уставилась на садху, застряв на тропе как пробка между двумя большими валунами и преградив ему дорогу. Может, садху говорит по-английски? Вероятность, хоть и ничтожная, но есть — я слышала, что в Варанаси встречаются садху, у которых есть высшее образование, и они прекрасно владеют английским.

— Ты понимаешь по-английски?

Садху ничего не ответил, просто смотрел на меня. И все-таки по едва уловимому взмаху его ресниц мне показалось, что он понимает.

— Я не туристка, то есть я не просто туристка, я не буду задавать дурацких вопросов, меня интересует только … (вот блин, а как сказать-то…) истина, понимаешь? Я хочу правды, хочу настоящего, хочу того, что вижу в твоих глазах.

Снова едва заметный взмах ресниц. Черт его поймет… у человека с такой собранной и непоколебимой мимикой, как у него, такое движение наверное что-то означает… удивление? Ну что бы ему такое сказать… ведь он сейчас уйдет, а я хочу с ним поговорить, ну что, сказать ему, что я русская — обычно индусы открывают глаза и рты и радостно орут — «аа… Россия!!», но это же маразм. Я чувствовала с одной стороны совершеннейшую тупость, незнание — что сказать, чтобы он не ушел, а с другой стороны в то же самое время переживала необычайную ясность — словно какой-то другой стороной сознания.

— Ты можешь рассказать что-нибудь о своей практике, о своей религии?

Он продолжал молча смотреть мне прямо в глаза, но уже не закрытым наглухо взглядом, а так, словно что-то рассматривал или пытался рассмотреть. В этот момент я поняла, что мои надежды неоправданны. Это просто бродячий монах, он не только английского, он и хинди-то наверное не знает, владея лишь каким-нибудь своим забытым богом диалектом…

— Следуй своим желаниям! — раздался хорошо поставленный, твердый и доброжелательный голос. Все-таки он говорит по-английски!

Как странно услышать от бродячего монаха такой совет! Я ждала скорее обратного — предложения об аскетическом образе жизни. Он словно прочитал мои мысли:

— Да, я садху, но не потому, что запрещаю себе быть обычным человеком, не потому, что препятствую своим желаниям, а как раз именно потому, что позволяю им проявляться, и они привели меня туда, где я сейчас, и поведут дальше. Нет вообще ничего, кроме желаний, что могло бы куда-то вести.

— Но если следовать ВСЕМ желаниям, разве ты не превратишься просто в придаток своих капризов?

— А что ты называешь капризом? Желание, которое тебя приучили видеть ничего не значащим? Желания — как живые существа. Если их долго и планомерно подавлять, то они умирают, и вместе с ними умирает все остальное в человеке, и остается лишь больное тело, больные эмоции, больной ум. Люди себе всё запрещают, запрещают, запрещают… направляют и заставляют других, что-то хотят от своих детей, желают им и себе конечно счастья, но кто из них получил это счастье? К счастью человека могут привести только его свободные желания. А когда они свободные, тогда они и радостные, тогда в них появляется особая свежесть, особая сила, желания из несбыточных фантазий превращаются в реальную силу, а человек становится истинным творцом, и он творит мир и внутри себя, и снаружи — опять таки в соответствии с тем, что он захочет делать.

Вот уж не ожидала услышать подобное от монаха! Меня поразил и смысл сказанного им, и экспрессия. В этом не было театральности, это была очищенная, ясная воля. Пока он говорил, я даже перестала держаться за ушибленное бедро. Если бы я увидела говорящего слона, то удивилась бы меньше. Разговор меня захватил.

— Но как же быть с тем, что многие люди испытывают желания, направленные на разрушение, на причинение боли, на удовлетворение алчности, как быть с ними, тоже позволять им проявляться?

— Разве у тебя есть желание причинять боль и разрушать?

— У меня-то нет…

— Так зачем ты спрашиваешь?

— Я спрашиваю о других…

— Я сейчас не разговариваю с другими — я сейчас разговариваю с тобой и следую своим желаниям именно сейчас, а если бы передо мной был кто-то другой, во мне бы возникло какое-то другое желание.

Возразить на это было нечего.

— Кроме того, если человек настолько болен, что испытывает желание убить, ограбить, причинить вред, — продолжил садху, — то это и означает, что в нем живет огромное количество других омрачений, которые все вместе и являются его естественными ограничителями. А мне… и, насколько я вижу, тебе тоже, — мне приятнее, когда вокруг меня радостные, ищущие и находящие свой путь люди, мне нравится им помогать, но лишь в том, что, на мой взгляд, может привести к подлинному освобождению.

— Я как раз так и хочу жить.

— Ты так думаешь, что хочешь, но я уверен, что это не так, иначе бы ты даже выглядела иначе, был бы другим твой взгляд, твои движения, твои слова — да всё. Ты хочешь свободы и просветления лишь «в принципе», но как ты проживаешь каждый свой миг? Я наверное не ошибусь, если скажу, что в лучшем случае лишь сотую долю своей жизни ты тратишь на поиск свободы, а все остальное время проходит в мелкой, но убийственной суете ничего не значащих мыслей, ничего не значащих действий — привычное заполнение времени впечатлениями, не приносящими ни радости, ни полноты, а лишь крепче и крепче привязывающими тебя к непрерывному круговороту внутренней серости и спазматических усилий по убеганию от нее. Глупо расстраиваться, что тебе не открывается истина, ведь большую часть своей жизни ты не ищешь ее. Здесь нет компромисса. Либо прямо сейчас, — он ткнул пальцем в землю перед собой, — ты делаешь то, что хочешь, либо прямо сейчас ты живешь механически, и этот миг ложится либо на одну чашу весов, либо на другую. Если ты это поймешь — не на словах, а практически, на деле начав бороться за каждый миг своей жизни…

Садху чуть отстранил меня и собрался было уже уходить, как вдруг замер на миг и обернулся.

— Есть одна притча, я расскажу тебе ее. В одной горной деревне жил мудрец, ему нравилось писать о том, что он открывал в своих путешествиях сознания, но некому было читать то, что он пишет. Чтобы заработать себе на пропитание, он ловил рыбу и продавал ее на рынке, заворачивая ее в листки из своей книги, и неизвестно — какова судьба тех листков, куда унесла их судьба, может какой-то отправится в мусорную кучу, какой-то изорвется и истлеет, а какой-то может быть попадет в чьи-то руки, и слова, написанные на нем, дойдут до ищущего сердца и оставят там свой след — кто знает? И поскольку таково было его желание, и поскольку оно было живым и свободным, то он продолжал это делать день за днем всю свою жизнь. Когда я сейчас разговариваю с тобой, я делаю то же самое — следую своему желанию независимо от того, что я могу подумать о твоей судьбе и о судьбе сказанных мной слов. Я ничего не жду — я делаю, что хочу и иду дальше.

— Ты сказал «желание было живым и свободным». А как отличить…

— Есть желания, испытывая и воплощая которые ты чувствуешь радость, интерес, предвкушение, ты ощущаешь таинственность того, что ждет тебя впереди. А есть желания, дающие облегчение.

Я ждала продолжения, но он, казалось, высказал все, что хотел.

— Мне было приятно с тобой встретиться, — сказала я, глядя ему в глаза. — Как много зависит от случайностей.

— Случайностей? Что ты понимаешь под этим словом?

— Ну… случайность и имею в виду

Садху снова высверлил меня своим взглядом, и создалось впечатление, что мой ответ был отнюдь не тем, который мог бы поддержать его интерес.

— Погоди, сейчас. Случайность — это когда между двумя явлениями нет связи, нет причинно-следственной связи, я это имею в виду. То, что я оказалась тут в это время — это случайность, потому что с таким же успехом я могла быть в другом месте.

— Но разве у тебя есть такое восприятие, как «нет связи» или «с таким же успехом»? Вот, например, сейчас я вижу горы и могу их описать — высокие, красивые. Я чувствую свои желания и тоже могу их описать, воспринимаю свои мысли, и так далее — все эти восприятия определенно есть и мне не составит труда описать их сколь угодно подробно. А что это за восприятия «нет связи» и «с таким же успехом»? Опиши их, если они у тебя есть.

Я молча переваривала сказанное. Такой подход был мне хорошо известен, но мне и в голову не приходило применять его вот к таким простым вещам.

Он продолжил:

— У тебя есть восприятие мысли: «нет связи», но самого восприятия «нет связи» у тебя скорее всего нет. Это огромная разница.

— Да, я действительно не вижу никакой «связи» и не вижу никакого «отсутствия связи», я могу лишь предположить, что она…

— «Она» — это кто? «Связь»? Как ты можешь говорить о том восприятии, которого у тебя нет? Это ложь, это самообман, на котором и строится ложное мышление. Если хочешь, говори о мысли о «связи», потому что слово «связь» есть, но о самой «связи» ты вообще ничего сказать не можешь — ничего! Ни что она есть, ни что ее нет, ни даже того, что ты не знаешь — есть «она» или «ее» нет.

— Но как же так, подожди…

Я хотела тщательно продумать свое возражение, чтобы не показаться снова глупой.

— Смотри, я ведь могу видеть, что сначала происходит одно, а за ним — другое, и так происходит постоянно в одних и тех же условиях. Я бросаю камень и раздается звук его удара о землю. Разве я не могу предположить, что между этими двумя явлениями есть связь?

— Можешь. Но это не значит, что теперь ты стала иметь такое восприятие, как «связь». И когда ты не видишь никакой закономерности в событиях, то это не значит, что ты видишь какую-то «нет связи», и стало быть мы ничего не можем сказать о нашей встрече — случайность это или не случайность. Есть огромная разница между этими двумя позициями. Позиция первая — составлять мнения, когда у тебя нет на это оснований — так появляется ложное мышление, и вторая позиция — не составлять мнений, если у тебя нет достаточных оснований для этого. Если ты пересмотришь все свои точки зрения и убеждения, то обнаружишь, что огромное их количество не основано вообще ни на чем, и ты поддерживаешь их просто по привычке, или из желания соответствовать мнениям других людей и так далее.

— Послушай, мне было бы интересно поговорить об этом побольше, ты ведь идешь вниз, может быть мы пойдем вместе и поговорим? Или даже вот что — я сейчас остановилась в Наггаре, как ты смотришь на то, если я приглашу тебя в гости?

— Нет, такого желания у меня не возникает.

— Жаль… почему же встречи так скоротечны…

— Я думаю, что это потому, что на данный момент ты ничего из себя не представляешь. (То есть!??) Ты не провела никакой работы над собой, ты не получила никакого опыта, и, возможно, именно поэтому у меня не возникает желания продолжать разговор. Будет ли у тебя следующий шанс встретиться со знающими людьми — неизвестно, но возникнет ли у них желание общения с тобой — зависит только от тебя, в зависимости от того, что ты сделаешь с услышанным… Езжай в Ришикеш.

Последние слова он сказал невнятно, почти скороговоркой.

— В Ришикеш? Почему? Зачем? Когда?

Но садху уже так стремительно рванул вниз по тропе, как будто и не останавливался вовсе. Догнать его было немыслимо — я тут же переломала бы все ноги, да и ушибленное бедро начало давать о себе знать, синяк уже проявился во всю свою сине-зеленую ширь. Но где же Радж?? Этот вопрос стал беспокоить уже не на шутку, я посмотрела вниз, вверх, неожиданно закружилась голова и… и я проснулась! Проснулась в пещере! Так все это время я спала… Ах ты черт… Чуть не ударившись головой о потолок, я выскочила наружу, пробежала по скальной полочке, и, взглянув на тропу, увидела Раджа, который собирался бросить очередной камушек вверх.

— Майя, я не попал в тебя случайно? Я стал бросать камни, поскольку тебя не было видно уже целых пять минут.

— Сколько??!! Пять минут?

— Да, пять минут или около того.

Спустившись к тропе, я вплотную подошла к Раджу.

— Радж, ты все время здесь стоял?

— Конечно, я следил за тобой, пока видел тебя.

— И здесь никто не проходил?

— Нет.

— И садху ты здесь не видел?

Радж встревожился.

— Садху? Нет, здесь никого не было… Майя, у тебя все в порядке? Ты выглядишь как-то странно. Что произошло?

Вот черт… Я села на камень, обхватила голову руками и задумалась. (Просто не могу поверить, как же так, неужели это был сон? Бывают ли ТАКИЕ реальные сны… это невозможно.)

— Майя, ответь мне, ты в порядке?

— Знаешь, Радж, а ведь теперь я понимаю, почему пещеру назвали «пещерой украденных жизней». Ты не помнишь, что именно рассказывал твой брат?

— Ничего определенного, почти бред, наверное у него в тот день что-то случилось нехорошее с головой, он говорил про какую-то девушку, которую он тут встретил, влюбился в нее, жил с ней, у них были дети, дом, он был счастлив, а потом все исчезло, но что все это значит, я так и не понял. До того дня он долго не мог найти себе жену, он так хотел семью, детей, может у него на этой почве что-то с головой и случилось…

— Кажется, я понимаю. Пещера украла у твоего брата жизнь, поскольку сначала она дала ему то, что он искал, но поскольку искал он то, из чего хотел сделать подпорку для своей жизни вместо того, чтобы искать саму жизнь в себе, то это оставило ему лишь воспоминания, но ничего не изменило в нем самом, и куда ж ему теперь деваться с этой дырой в жизни… а у меня пещера ничего не украла, поскольку то, что она мне дала, не может быть отнято, ведь это ни имущество, ни семья — это то, что и есть я, часть меня — мое понимание, мое стремление.

Радж выглядел испуганным.

— Майя, давай пойдем дальше, я не понимаю того, что ты говоришь, и мне кажется, нам не стоит здесь больше задерживаться, пойдем.

Почти умоляюще он потянул меня за рукав, и в самом деле пора было идти, делать здесь больше нечего. Я нагнулась, чтобы взять рюкзак, и чуть не вскрикнула от глухой боли. Я ощупала свое бедро — на нем красовался большой сочный синяк.

[Айсабина]

Александр Македонский и саньясин
(индийская притча)


Когда Александр собирался идти покорять Индию его учитель Аристотель сказал ему: "Привези мне из Индии только один подарок. Привези мне саньясина - человека, который ради познания самого себя отрекся от мирской жизни".
Проходя через многие земли, Александр везде спрашивал людей: "Я хочу увидеть того, кто познал самого себя. Мне не нужны искатели, мне нужен тот, кто уже познал". И каждый раз ему отвечали: "Там, у подножия гор, на берегу реки, есть старик, который познал самого себя".
Александр отдал приказ своему военноначальнику с почестями привести к нему этого человека.
Когда отряд прибыл в указанный район, военноначальник отправился к местному старейшине, чтобы расспросить его о старике. Тот ответил:
- Да, здесь действительно есть саньясин, великий саньясин. Но вам вряд ли удастся убедить его следовать за вами.
Военноначальник рассмеялся и сказал:
- Глупости. Если Александр Великий прикажет, то весь этот город последует за ним.
Придя к саньясину, солдаты увидели его стоящим обнаженным на берегу реки. Они сказали:
- Следуй за нами. Сам Александр Великий приглашает тебя быть его гостем. Тебе будут оказаны великие почести, ты будешь иметь все, что пожелаешь. Александр возьмет тебя с собой в Грецию.
В ответ на это саньясин спокойно сказал:
- Никакая сила в этом мире не заставит меня следовать за тобой. Если я нужен вашему Александру, пусть он придет сюда ко мне сам.
Посланный Александром был поражен. Он еще никогда не слышал такого повелительного тона. И он не решился применить силу. Вернувшись к Александру, он сказал:
- Этот человек высокомерно обошелся со мной, и я боюсь, что с вами он поступит также.
Александр гордо вскинул голову:
- Каждый, кто не окажет мне должного почтения, умрет. Я иду!
Но когда он прибыл на место, его охватил трепет. Саньясин первый обратился к нему:
- Итак, ты - Александр Великий. Я думаю, что всякий, кто называет себя великим, не велик и не может быть таким.
- Я пришел не спорить, - ответил Александр, - я пришел пригласить тебя.
Старик улыбнулся:
- Я свободен как ветер! Нельзя пригласить ветер. Он дует сам по себе. Если я почувствую, что мне этого хочется, я приду в Грецию, но если я не хочу, никто не может заставить меня.
От таких слов Александр пришел в ярость. Он выхватил меч и сказал:
- Старик, если ты не пойдешь со мной, я убью тебя!
Саньясин ответил:
- Ты немного опоздал. Я уже сам убил себя.
Александр сжал меч и сказал:
- Сейчас твоя голова покатится с плеч!
Саньясин ответил:
- Ты можешь отрубить мою голову, но ты не можешь убить меня, потому что когда ты увидишь мою голову падающей на землю, я тоже увижу ее падающей.
Александр так и не смог убить этого человека. В его дневнике сохранилась запись об этом. Этого человека звали Датдамеш.

[Айсабина]

Александр Македонский и саньясин II - историческая версия

Самая замечательная особенность неудачного вторжения Александра - это глубокий интерес к индийской философии и к йогам - святым людям, встречавшимся с ним время от времени, общества которых он очень искал. Вскоре после того западный воин прибыл в Таксилу, расположенную в Северной Индии, и направил посыльного Онесикрита, ученика эллинской школы Диогена, с приказом привести индийского учителя Дандамиса, великого саньясина Таксилы.

- Хвала тебе, о учитель брахманов! - сказал Онесикрит, разыскав Дандамиса в его лесном убежище. - Сын могучего бога Зевса, Александр, верховный властитель всех людей, просит явиться к нему. Если согласишься, он наградит тебя великими дарами, а если откажешься, отрубит голову!

Йог спокойно принял это довольно-таки принуждающее приглашение и даже не поднял головы со своего ложа из листьев.

"Я также сын Зевса, если Александр таков, - заметил он. - Я не хочу ничего, что принадлежит Александру, ибо я доволен тем, что имею, тогда как он странствует со своими людьми по морю и суше безо всякой пользы и никак не придет к завершению. Пойди и скажи Александру, что Бог Царь Всевышний ни в коем случае не творец дерзкой вражды, но творец света, мира, жизни, воды, человеческого тела и душ. Он принимает всех людей, когда смерть освобождает их, и никакая злая болезнь тогда не опасна им. Один Он Бог чтим мною, кому претит кровопролитие и войны.

Александр не бог, поскольку он должен подвергнуться смерти, - спокойно продолжал мудрец. - Как может такой, как он, быть властителем мира, когда он еще не сел на трон внутреннего вселенского владения? Пока что он не вошел ни в Гадес (подземное царство), не познал движения солнца через центральные сферы земли, а народы в пределах ее еще и не слышали его имени!"

После этого выговора, наверняка самого строгого из высказанных когда-либо, дабы уязвить слух "властителя мира", мудрец иронически добавил:

"Если теперешние владения Александра недостаточно пространны, чтобы вместить все желания, пусть перейдет реку Ганг, там найдет он край, способный прокормить его самого и его людей!8. Дары, предложенные Александром, мне не нужны, - продолжал Дандамис, - то, в чем я нахожу истинную пользу и ценность, - это деревья, укрывающие меня, это цветущие растения, дающие мне повседневную пищу, и вода для утоления жажды, тогда как иная собственность, приобретаемая с тревожной озабоченностью, обычно оказывается губительной для тех, кто ее копит, и приносит лишь горе и неприятности, которыми до краев наполнен каждый несчастный смертный.

Что касается меня, то я лежу на лесных листьях и мне нечего сторожить, я закрываю глаза в покойной дремоте, а если бы у меня было что охранять, то сон пропал бы от этого. Земля дарует мне все, как мать дает молоко ребенку. Я иду, куда хочу, и нет никаких забот, которыми я вынужден был бы стеснять себя. Если бы Александр и отрубил мне голову, он не в состоянии уничтожить мою душу. Голова, безмолвная тогда, и мое тело, как оторванные куски одежды, останутся на земле, откуда взяты элементы, их составляющие. Я же, став Духом, вознесусь к Богу моему, Который одел нас всех в плоть и оставил нас на земле, чтобы испытать, будем ли мы здесь внизу жить, подчиняясь Его воле. Который потребует от всех нас, когда мы уйдем отсюда, отчета о нашей жизни, поскольку Он есть судья всех неправых дел, ибо стоны угнетенного станут наказанием угнетателю.

Пусть же Александр пугает этими угрозами тех, кто жаждет богатства и страшится смерти, против брахманов его оружие бессильно: брахманы не любят золота и не боятся смерти. Иди же и скажи Александру: "Дандамису ничего твоего не надо, а потому он к тебе не пойдет, а если ты чего-нибудь хочешь от Дандамиса, приходи к нему сам"".

Онесикрит должным образом передал послание. С пристальным вниманием выслушал Александр Онесикрита, передавшего весть от йога, и почувствовал еще более чем когда-либо желание увидеть Дандамиса, который, несмотря на старость и беззащитность, оказался сильнее его и был единственным реальным противником ему, победителю многих народов.

Александр пригласил в Таксилу многих аскетов брахманов, известных искусностью в разрешении философских вопросов с глубинной мудростью. Один случай словесной схватки приводится Плутархом. Александр сам сформулировал все вопросы:

- Кого больше, живых или мертвых?

- Живых, ибо мертвых нет.

- Что порождает более крупных животных - море или земля?

- Земля, ибо море - часть земли.

- Кто из зверей самый умный?

- Тот, которого человек еще не знает. Человек боится неизвестного.

- Что существовало прежде - день или ночь?

- День был прежде за днем. - Этот ответ вызвал удивление Александра; брахман добавил: - Невозможные вопросы требуют невозможных ответов.

- Как лучше человеку заставить себя полюбить?

- Человека полюбят, если он, обладая огромной силой, все же не принуждает себя бояться.

- Как может человек стать Богом?9

- Делая то, что невозможно человеку.

- Что сильнее - жизнь или смерть?

- Жизнь, поскольку она выносит столь много бедствий.

Александру удалось вывезти из Индии своим учителем Кальяна (свами Сфинкс), настоящего йога, прозванного греками Каланос. Этот мудрец сопровождал Александра в Персию.

В назначенный день в Суса, в Персии, Каланос оставил свое состарившееся тело, взойдя на виду у всей армии Македонского на погребальный костер. Историки пишут об изумлении солдат, видевших, что йог не страшился ни боли, ни смерти, он не пошевельнулся, когда его пожирало пламя. Прежде чем уйти на свою кремацию, Каланос обнял всех близких друзей, но воздержался от прощания с Александром, которому индийский мудрец только заметил:

- Я скоро увижу тебя в Вавилоне.

Александр оставил Персию и год спустя умер в Вавилоне. Слова его гуру являлись способом пророчества, что он с Александром в жизни и в смерти.

[Айсабина]

Однажды Будда проходил с учениками мимо одной деревни, в ней жили противники буддистов.

Жители выскочили из домов, окружили его и начали оскорблять. Ученики Будды начали сердиться и уже готовы были дать отпор, но присутствие Учителя действовало успокаивающе. А то, что он сказал, привело в замешательство и жителей деревни и учеников.

Он повернулся к ученикам и сказал:
— Вы разочаровали меня. Эти люди делают свое дело. Они разгневаны. Им кажется, что я враг их религии, их моральных ценностей. Эти люди оскорбляют меня, это естественно. Но почему вы сердитесь? Почему у вас такая реакция? Вы позволили этим людям манипулировать вами. Вы зависите от них. Разве вы не свободны?

Люди из деревни не ожидали такой реакции. Они были озадачены. В наступившей тишине Будда обратился к ним:

— Вы все сказали? Если вы не все сказали, у вас еще будет возможность высказать мне все, что вы думаете, когда мы будем возвращаться.

Люди из деревни сказали:

— Но мы оскорбляли тебя, почему ты не сердишься на нас?

Будда ответил:

— Вы свободные люди, и то, что вы сделали — ваше право. Я на это не реагирую. Я тоже свободный человек. Ничто не может заставить меня реагировать и никто не может влиять на меня и манипулировать мною. Мои поступки вытекают из моего внутреннего состояния.

- И я хотел бы задать вам вопрос, который касается вас. В предыдущей деревне люди встречали меня, приветствовали, они принесли с собой цветы, фрукты, сладости. Я сказал им: "Спасибо, мы уже позавтракали. Заберите эти фрукты и сладости с моим благословением себе. Мы не можем нести их с собой, мы не носим с собой пищу". А теперь я спрашиваю вас:

— Что они должны сделать с тем, что я не принял и вернул им назад?

Один человек из толпы сказал:
— Должно быть, они раздали фрукты и сладости своим детям, своим семьям.

— Что же будете делать вы со своими оскорблениям! и проклятиями? Я не принимаю их и возвращаю вам. Если я могу отвергнуть те фрукты и сладости, они должны забрать их обратно. Что можете вы сделать? Я отвергаю ваши оскорбления, так что и вы уносите свой груз по домам и делайте с ним все, что хотите.

[Айсабина]

что-то мне полюбились дзенские притчи))

Дзен-притча: Мастер Джошу и чай

Дзэнский Мастер Джошу спросил новичка: "Видел ли я тебя раньше?".
Новичок ответил: "Нет, Мастер". Джошу сказал: "Тогда выпей чашечку чая". Затем, повернувшись к другому монаху, Джошу спросил: "Видел ли я тебя раньше?". Монах ответил: "Конечно видели, Мастер". Джошу сказал: "Тогда выпей чашечку чая".

Наблюдавший это управляющий монах спросил Джошу: "Как так, что вы за разные ответы одинаково предложили чай?". На это Джошу закричал: "Управляющий, вы все еще здесь?". "Конечно, Мастер" - ответил управляющий. "Тогда выпей чашечку чая!" - предложил Джошу.

п.с. мастер явно прикалывался ))

***

Притча о девственнице (Хинг-Ши)

Однажды к Хинг Ши пришёл молодой человек, собиравшийся жениться и спросил:
- Учитель, я хочу жениться, но неприменно только на девственнице. Скажи, я поступаю мудро?
Учитель спросил:
- А почему именно на девственнице?
- Так я буду уверен, что моя жена добродетельна.
Тогда учитель поднялся и принёс два яблока - одно целое, а второе надкушенное. И предложил юноше их попробовать. Тот взял целое, надкусил его - яблоко оказалось гнилым. Тогда он взял надкушенное, откусил, но и надкушенное яблоко было гнилым. В недоумении юноша спросил: - Так как же мне нужно выбирать жену?
- Сердцем, - ответил Учитель.

***

Что ты делаешь? Что ты говоришь?

В нынешние времена говорится много чепухи о мастерах и учениках, о наследовании учения мастера любимыми учениками, которое давало им право передавать истину последователям.

Конечно, учение Дзен должно было передаваться таким путём, от сердца к сердцу, и в прошлом такое совершалось часто. Господствовали не формулировки и утверждения, а молчание и скромность.

Тот, кто получал учение, скрывал это даже через 20 лет, пока кто-то
другой не обнаруживал, что настоящий мастер стремится передать своё учение, но даже и тогда естественно возникали случайности, и учение развивалось по своим законам.

Ни ни при каких обстоятельствах учитель не мог сказать: "Я
последователь Такого-то и Того-то."

Подобное заявление доказывало совсем обратное.

У дзенского мастера Му-нана был только один последователь. Звали его Сею.

После того, как Сею закончил изучение Дзен, Му-нан позвал его к себе.

"Я стар,- сказал он,- и насколько мне известно, ты. Сею, единственный, кто может продолжить учение. Вот книга. Она передавалась от мастера к мастеру в течение семи поколений. Я тоже многое добавил к учению согласно своему пониманию. Это очень ценная книга, и я даю её тебе, чтобы и у тебя были продолжатели."

"Если эта книга такая важная, пусть она лучше будет у тебя,- ответил
Сею.- Я получил Дзен от тебя безо всяких книг и доволен тем, какой он есть."

"Я знаю это,- сказал Му-нан.- Даже если это так, эта работа
передавалась от мастера к мастеру в течение семи поколений. Поэтому сбереги её как символ передачи учения. Вот."

По случайности они разговаривали перед жаровней. Как только Сею ощутил книгу в своих руках, он швырнул её в пылающие угли.

Он не желал быть профессионалом.

Му-нан, который до сих пор не знал, что такое гнев, взревел: "Что ты
делаешь?"

Сею крикнул в ответ: "Что ты говоришь?"

[Айсабина]

ОТШЕЛЬНИК ДАРАЯНА

В пещеру отшельника с трудом вполз маленький человек и, не поднимаясь с земли,
замер у ног сидящего в позе Йога, мудреца.

-Кто ты и зачем явился ко мне? - спросил отшельник.
-Я тот, кто почитает твой самоотверженный подвиг, Дараяна - ответил человек.
Явился к тебе, чтобы ты исполнил мою просьбу.
-Прежде, чем высказать просьбу, встань на ноги, - сказал отшельник.
-Не могу. Встану, когда мою просьбу исполнишь.
-Меня нельзя побудить что-то сделать раболепием! - с гневом возразил отшельник. Моё внутреннее зрение проникло в твой организм, и я вижу, что ты здоров и можешь встать на ноги. Чего же ты лежишь?
-Я лежу не из раболепия и не по причине болезни. Это всё, что я могу пока сказать тебе.
-Может быть, ты дал обет ползком добраться до меня и лёжа говорить со мной? Если не хочешь объяснить, не надо. Какова же твоя просьба?
-Принеси мне ключевой воды, Дараяна. Я жажду пить.
Отшельник задумался.
-Ты знаешь, что я 40 лет не выхожу из пещеры? Раз в неделю мой ученик даёт мне выпить глоток воды и съесть горсть риса.
-Знаю. Но я знаю также, что ты добр, Дараяна, и хочу пить. Неужели ты откажешь твоему гостю в просьбе?

Дараяна встал, взял чашу и вышел из пещеры.
Ноги плохо повиновались ему (они совсем отвыкли от ходьбы), и он, шатаясь и спотыкаясь, стал спускаться по склону горы. Не скоро добрался до родника. Но едва он опустил чашу в ручей, как земля затряслась, и огромные камни с гулом покатились мимо него в пропасть. Гору затмил столб пыли и ураган швырнул Дараяну на землю. Однако отшельник не выронил чаши с водой и даже, каким-то чудом, не расплескал её...
Но вот землетрясение кончилось.
Он поднялся, ощупью в мутной мгле нашёл дорогу и стал карабкаться вверх. Много ему пришлось потратить сил прежде, чем он взобрался на то место, где была его пещера.
Там находилась хаотическая груда обломков. А рядом с ними стоял нечеловеческий гигант с головой, невидимой за облаками. Снопы ярчайших лучей вырывались по краям облаков, образуя вокруг невидимой головы гиганта радужный ореол.
-Махадэва! Бог Солнца Сурья! - воскликнул Дараяна. - Ты разрушил вершину горы и мою пещеру! Но знаешь ли ты, что в пещере был человек мой гость?
-Знаю! - громовым голосом ответил Сурья. - И этим человеком был я. Чтобы посетить тебя и удостовериться в праведности твоей, я был вынужден принять образ маленького человека, иначе не поместился бы в пещере. Ты просил меня встать. Мне пришлось отправить тебя за водой, чтобы ты не погиб под камнями, когда я встану. Вот мы и
выполнили наши просьбы: я - твою, а ты - мою. Правда, твоя пещера разрушена, но она тебе больше не понадобится.
Я убедился в твоей великой добродетельности и хочу, чтобы ты добродетельность эту явил всему миру, а не только паломникам-одиночкам. Отправляйся в долину к людям и знай, что отныне ты бессмертный человек на Земле.

***
КРЕСТ ОРИГЕНА

От Оригена требовали отречения.
-Вы не можете меня лишить моей веры, как не можете оставить меня без креста.
У Оригена отняли его крест. И посадили Святого в темницу.
Однажды тюремщик застал его у окна тюрьмы.
-Где же твой крест? спросил тюремщик.
-В море, - ответил Ориген.
Тюремщик подошёл и увидел, что в море плывёт корабль.
Мачта с перекладиной на ней напоминала крест.
Оригена перевели в другую камеру, откуда море не было видно. Но и там тюремщик однажды застал Оригена у окошка.
-Где твой новый крест?
-На улице.
Тюремщик выглянул и увидел проезжающую мимо тюрьмы колесницу. Спицы колёс были крестообразны.Оригена перевели в камеру с окном, выходящим на глухую стену.
-Опять любуешься крестом?
-Да.
Тюремщик подошёл, но ничего не увидел за решёткой.
-В чём же ты теперь нашёл твой крест?
Святой не ответил.
Тюремщик ухмыльнулся и ушёл, уверенный, что Ориген из одного упрямства не признал своего поражения.
Но Ориген видел крест. И даже не один, а множество крестов.
Он смотрел на решётку окна.

***
ВРАТА ШАМБАЛЫ

Слева была пропасть; справа была пропасть. Он шёл по страшно узкой в ширину его ступни тропе, ведущей на, казалось бы, недосягаемую вершину.
Позади остались преодолимые только его непреклонной волей лишения: холод, голод, жажда, такая усталость, что не только идти, но подняться на ноги не хватало сил...
И всё же он вставал и карабкался вверх и вверх.
Теперь он был у Цели.
Прямая, как стрела, тропа, вела в заветные, открытые настежь, Врата.
И до них оставалось несколько шагов.
Он не шёл, не бежал, а как бы летел на крыльях...
Но что это?
На его пути, на голой каменистой тропе без единой травинки, возвышался фантастически красивый цветок, передать великолепие которого не способно никакое самое изощрённое воображение...
Невозможно достичь Врат, не задев, не повредив, не обидев Цветка: слишком узка тропа. И остановиться нельзя не удержать равновесия...
Слева - пропасть; справа - пропасть.
Впереди наконец-то осуществимое Желанное всей его жизни. Но на шаг от Желанного беззащитное Прекрасное...
Как можно пожертвовать им?!
Он остановился, пошатнулся и упал в бездну.
Спустя миг, час, сутки, месяц, год, век или тысячелетия он услышал: "Радуйся, брат! Хорошо, что не наступил на Цветок. Ты выдержал последнее испытание на самоотверженность ради Красоты, и принят в Шамбалу". На его лицо опустилась светлая струя нежной и торжественной музыки.
Он открыл глаза.

***
ЛИК МАДОННЫ.

Брат и сестра.
Они были такими разными!
Она единственное наслаждение в жизни испытывала при посещении храма и лицезрении Мадонны, которую почитала превыше всех святых. Он не верил ни в Бога, ни в чёрта.
Вёл разгульную жизнь и коллекционировал картины на языческие темы, преимущественно эротического содержания.
Однажды, когда брат собирался на аукцион, сестра робко сказала: "Купил бы ты что-нибудь Божественное..."
-Уж не Мадонну ли? усмехнулся он.
-Как бы не так! -
Любуйся на неё в соборе...
И ушёл. Скоро он вернулся.
-Эй, сестричка! Взгляни-ка на мою Мадонну!
Она открыла дверь и отшатнулась.
В руках он держал картину с изображением козлоногого фавна, сладострастно обнимавшего пьяную вакханку...
Довольный своей шуткой, брат громко захохотал, да так неудержимо, что выронил картину. Та с треском упала. Он нагнулся. Картина была безнадёжно повреждена. С его губ едва не сорвались ругательства, но грубые слова застряли в горле. На местах отвалившейся краски открылась картина, бессовестно замалёванная художником.
Он узнал Лик Мадонны.

[paritratar]

Если ты любишь, люби открыто

Двадцать монахов и одна монахиня по имени Эсюн занимались медитацией у некоего дзэнского учителя. Эсюн была очень красивой, несмотря на то, что ее голова была острижена, а одежда очень скромна. Несколько монахов тайно влюбились в нее.

Один из них написал ей любовное послание, настойчиво требуя встречи наедине. Эсюн ответила. На следующий день учитель проводил занятия с группой, и когда они были окончены, Эсюн встала. Обращаясь к тому, кто написал ей, она сказала: "Если ты действительно любишь меня, подойди и обними меня".

[Айсабина]

Ветер встретил прекрасный Цветок и влюбился в него. Пока он нежно ласкал Цветок, тот отвечал ему еще большей любовью, выраженной в цвете и аромате.
Но Ветру показалось мало этого, и он решил: "Если я дам Цветку всю свою мощь и силу, то тот одарит меня чем-то еще большим".
И он дохнул на Цветок мощным дыханием своей любви. Но Цветок не вынес бурной страсти и сломался.
Ветер попытался поднять его и оживить, но не смог. Тогда он утих и задышал на Цветок нежным дыханием любви, но тот увядал на глазах.
Закричал тогда Ветер:
— Я отдал тебе всю мощь своей любви, а ты сломался! Видно, не было в тебе силы любви ко мне, а значит, ты не любил!
Но Цветок ничего не ответил. Он умер.

Тот, кто любит, должен помнить, что не силой и страстью измеряют Любовь, а нежностью и трепетным отношением. Лучше десять раз сдержаться, чем один раз сломать.

[paritratar]

История Сюнкай

Необыкновенная Сюнкай, второе имя которой было Сузу, ещё совсем юной была вынуждена против своей воли выйти замуж. Позже, после прекращения этого брака, она поступила в университет, где изучала философию.

Увидеть Сюнкай - значило в неё влюбиться. Более того, где бы она ни была, она влюблялась сама. В университете вокруг неё царила любовь; позже, когда философия перестала удовлетворять её, и она стала посещать храм, где обучали дзэн, в неё влюблялись ученики. Наконец, она стала настоящей ученицей дзэн в Киото. Братья-монахи из малого монастыря Кэннин хвалили её за искренность. Один из них оказался близок ей по духу и стал помогать ей в постижении дзэн.

Настоятель Кэннин, Мокурай - Безмолвный Гром - был суров. Сам, соблюдая устав, он того же ожидал и от своих монахов. В современной Японии за то усердие, которое эти монахи уделяют буддизму, они вознаграждают себя, обзаводясь жёнами. Обычно, когда Мокурай заставал в любом из своих монастырей женщин, он гнал их оттуда прочь половой щеткой. Но как будто чем больше их выметал он, тем больше возвращалось обратно.

И вот в этом самом монастыре жена старшего монаха стала завидовать серьёзности и красоте Сюнкай. Когда она слышала, как хвалят ученики Сюнкай за преданность дзэн, её корчило, как от зуда чесотки. В конце концов, она распустила слух, будто Сюнкай и этот молодой монах - любовники. В результате того исключили из монастыря. Оставила монастырь и Сюнкай.

"Пусть я могла ошибаться в любви, - думала Сюнкай, - но если так несправедливо обошлись с моим другом, то и этой женщине в монастыре - не бывать!"

Той же ночью, с помощью банки керосина, она подожгла монастырь. Простоявший пятьсот лет монастырь сгорел дотла. Наутро она оказалась в полиции. Ею заинтересовался молодой адвокат, он стал пытаться смягчить её приговор.

"Не помогайте мне, - сказала ему Сюнкай. - Я могу решиться на что-нибудь другое, чтоб опять попасть за решётку".

Наконец истёк семилетний срок её заключения, и Сюнкай освободилась из тюрьмы, где в неё влюбился шестидесятитрёхлетний охранник. Но теперь все уже видели в ней преступницу, общаться с ней никто не хотел. Даже практикующие дзэн, которым полагается верить в просветление в этой жизни и в этом теле - и они избегали её. Сюнкай поняла, что дзэн - одно, а люди, его изучающие - совсем другое. Её родственники также не захотели иметь с ней ничего общего. Она растратила, что имела, заболела и ослабла.

Ей встретился священник секты Синею, научивший её имени Милосердного Будды, и в этом имени нашла Сюнкай утешение и умиротворение ума. Она умерла еще необычайно красивой, едва достигнув тридцати лет. Безуспешно пытаясь как-то заработать на жизнь, она частью записала, частью рассказала свою историю одной писательнице. Так дошла она до людей Японии. И вот люди, которые её ненавидели, гнали и клеветали на неё, теперь читают о жизни Сюнкай и плачут от раскаяния.