Сказки и Притчи :)

[Айсабина]

А.И. Куприн
Столетник

Это происходило в большой оранжерее, принадлежавшей очень странному человеку — миллионеру и нелюдиму, тратившему все свои несметные доходы на редкие и красивые цветы. Оранжерея эта по своему устройству, по величине помещений и по богатству собранных в ней растений превосходила знаменитейшие оранжереи в мире. Самые разнообразные, самые капризные растения, начиная от тропических пальм и кончая бледными полярными мхами, росли в ней так же свободно, как и у себя на родине. Тут были: гигантские латании и фениксы с их широкими зонтичными листьями; фиговые и банановые, саговые и кокосовые пальмы возвышали к стеклянному потолку длинные голые стволы, увенчанные пышными пучками раскидистых листьев. Здесь же росли многие диковинные экземпляры, вроде эбенового дерева с черным стволом, крепким, как железо, кусты хищной мимозы, у которой листья и цветы при одном прикосновении к ним мелкого насекомого быстро сжимаются и высасывают из него соки; драцены, из стеблей которых вытекает густой, красный, как кровь, ядовитый сок. В круглом, необычайно большом бассейне плавала царственная Виктория, каждый лист которой может удержать на себе ребенка, и здесь же выглядывали белые венчики индийского лотоса, распускающего только ночью свои нежные цветы. Сплошными стенами стояли темные, пахучие кипарисы, олеандры с бледно-розовыми цветами, мирты, апельсинные и миндальные деревья, благоухающие китайские померанцы, твердолистые фикусы, кусты южной акации и лавровые деревья.

Тысячи различных цветов наполняли воздух оранжереи своими ароматами: пестрые с терпким запахом гвоздики; яркие японские хризантемы; задумчивые нарциссы, опускающие перед ночью вниз свои тонкие белые лепестки; гиацинты и левкои — украшающие гробницы; серебристые колокольчики девственных ландышей; белые с одуряющим запахом панкрации; лиловые и красные шапки гортензий; скромные ароматные фиалки; восковые, нестерпимо благоуханные туберозы, ведущие свой род с острова Явы; душистый горошек; пеонии, напоминающие запахом розу; вервена, цветам которой римские красавицы приписывали свойство придавать коже особенную свежесть и нежность и потому клали их в свои ванны, и наконец, великолепные сорта роз всевозможных оттенков: пурпурного, ярко-красного, пунцового, коричневого, розового, темно-желтого, нежно-желтого, палевого и ослепительно-белого.

Другие цветы, лишенные аромата, отличались зато пышною красотою, как, например, холодные красавицы камелии, разноцветные азалии, китайские лилии, голландские тюльпаны, огромные яркие георгины и тяжелые астры.

Но было в оранжерее одно странное растение, которое, по-видимому, ничем не могло бы обратить на себя внимание, кроме разве своей уродливости. Прямо из корня выходили у него длинные, аршина в два, листья, узкие, мясистые и покрытые острыми колючками. Листья эти, числом около десяти, не поднимались кверху, а стлались по земле. Днем они были холодны, а ночью становились теплыми. Цветы никогда не показывались между ними, но зато торчал вверх длинный, прямой зеленый стержень. Это растение называлось Столетником.

Цветы в оранжерее жили своей особенной, для людей непонятной жизнью. Конечно, у них не было языка для того, чтобы разговаривать, но все-таки они друг друга понимали. Может быть, им для этого служил их аромат, ветер, который переносил цветочную пыль из одной чашечки в другую, или теплые солнечные лучи, заливавшие всю оранжерею сквозь ее стеклянные стены и стеклянный потолок. Если так изумительно понимают друг друга пчелы и муравьи, почему не предположить, что, хоть в малой степени, это возможно и для цветов?

Между некоторыми цветами была вражда, между другими — нежная любовь и дружба. Многие соперничали между собою в красоте, аромате и высоте роста. Иные гордились древностью рода. Случалось иногда, что в яркое весеннее утро, когда вся оранжерея казалась наполненной золотой пылью и в распустившихся чашечках дрожали алмазы росы, между цветами начинался общий несмолкаемый разговор. Рассказывались чудные благоухающие истории о далеких жарких пустынях, о тенистых и сырых лесных уголках, о диковинных пестрых насекомых, светящихся ночью, о вольном, голубом небе родины и о свободном воздухе далеких полей и лесов.

Один только урод Столетник был изгнанником в этой семье. Он не знал никогда ни дружбы, ни участия, ня сострадания, ни разу в продолжение многих длинных лет ничья любовь не согрела его своим теплом. И он так привык к общему презрению, что давно уже переносил его молча, затаив в глубине души острое страдание. Так же привык он быть и постоянным предметом общих насмешек. Цветы никогда не прощают своим собратьям уродливости.

Однажды июльским утром в теплице распустился цветок редкой кашемирской розы, темно-карминного цвета, с черным бархатным отливом на сгибах, удивительной красоты и чудного запаха. Когда первые лучи солнца заглянули сквозь стекла и цветы, проснувшись один за другим от легкой ночной дремоты, увидели распустившуюся розу, то со всех сторон послышались шумные возгласы восхищения:

— Как хороша эта молодая Роза! Как она свежа и ароматна! Она будет лучшим украшением нашего общества! Это наша Царица.

И она слушала эти похвалы, стыдливая, вся рдеющая, вся облитая золотом солнца, точно настоящая царица. И все цветы в виде привета наклоняли перед ней свои волшебные венчики.

Проснулся и несчастный Столетник, взглянул — и затрепетал от восторга.

— О, как ты прекрасна, Царица! — прошептал он.

И когда он это сказал, вся оранжерея наполнилась неудержимым смехом. Закачались от хохота надутые чванные тюльпаны, вздрогнули листья стройных пальм, зазвенели белые колокольчики ландышей, даже скромные фиалки улыбнулись сострадательно из своих темных кругленьких листьев.

— Чудовище! — закричал, задыхаясь от смеха, толстый Пион, привязанный к палке. — Как у тебя достало дерзости говорить комплименты? Неужели ты не понимаешь, что даже твой восторг отвратителен?

— Кто это? — спросила, улыбаясь, молодая Царица.

— Этот урод? — воскликнул Пион.— Никто из нас не знает, кто он и откуда. Он носит очень глупое имя — Столетника.

— Меня сюда привезли совсем маленьким деревцем, но он и тогда был так же велик и так же гадок,— сказала высокая старая Пальма.

— Он никогда не цветет, — сказал Олеандр.

— Но зато весь покрыт колючками, — добавил Мирт. — Мы только удивляемся тем людям, которые к нам приставлены. Они ухаживают за ним гораздо больше, чем за нами. Точно это какое-нибудь сокровище!

— Я вполне понимаю, отчего за ним так ухаживают, — сказал Пион. — Подобные чудовища так редки, что их можно отыскать только раз в сто лет. Вероятно, он за это и называется Столетником.

Так до самого полудня насмехались цветы над бедным Столетником, а он молчал, прижав к земле холодные листья.

После полудня стало нестерпимо душно. В воздухе чуялось приближение грозы. Тучи, плывшие по небу, делались все темнее и темнее. Становилось трудно дышать. Цветы в истоме поникли нежными головками и затихли в неподвижном ожидании дождя.

Наконец вдали, точно рычание приближающегося зверя, послышался первый глухой раскат грома. Наступило мгновение томительного затишья, и в доски, которыми садовники быстро прикрывали стекла оранжереи, глухо забарабанил дождь. В оранжерее стало темно, как ночью.

И вдруг Роза услышала около себя слабый шепот:

— Выслушай меня, Царица. Это я, несчастный Столетник, восторг которого перед твоей красотой вызвал у тебя утром улыбку. Ночная темнота и гроза делают меня смелее. Я полюбил тебя, красавица. Не отвергай меня!

Но Роза молчала, томясь от духоты и ужаса перед грозой.

— Послушай, красавица, я уродлив, листья мои колючи и некрасивы, но я открою тебе мою тайну. В девственных лесах Америки, там, где непроницаемые сети лиан обвивают стволы тысячелетних баобабов, куда не ступала до сих пор человеческая нога, — там моя родина. Раз в сто лет я расцветаю только на три часа и тотчас же погибаю. От моих корней вырастают новые побеги, для того чтобы опять погибнуть через сто лет. И вот я чувствую, что через несколько минут я должен расцвесть. Не отвергай меня, красавица! Для тебя, для тебя одной я буду цвести и для тебя умру!

Но Роза, поникнув головкой, не отвечала ни слова.

— Роза! За один только миг счастья я отдам тебе целую жизнь. Неужели этого мало твоей царственной гордости? Утром, когда взойдут первые лучи солнца...

Но в это мгновение гроза разразилась с такой страшной силой, что Столетник должен был замолчать. Когда же перед утром кончилась гроза, то в оранжерее раздался громкий треск, точно от нескольких ружейных выстрелов.

— Это расцвел Столетник, — сказал главный садовник и побежал будить владельца оранжереи, который уже две недели дожидался с нетерпением этого события.

Доски со стеклянных стен были сняты. Вокруг Столетника молча стояли люди, и все цветы с испугом и восхищением обернули к нему свои головы.

На высоком зеленом стержне Столетника расцвели пышные гроздья белоснежных цветов невиданной красоты, которые издавали чудный, неописуемый аромат, сразу наполнивший всю оранжерею. Но не прошло и получаса, как цветы начали незаметно розоветь, потом они покраснели, сделались пурпурными и, наконец, почти черными.

Когда же взошло солнце, цветы Столетника один за другим завяли. Вслед за ними завяли и свернулись уродливые листья, и редкое растение погибло, чтобы опять возродиться через сто лет.

И Царица поникла своей благоухающей головой.

[Айсабина]

Змея в чашке.

Существует старое предание о глупом крестьянине, которого послали с визитом в дом своего хозяина. Хозяин провел его в кабинет и предложил суп, но как только крестьянин взялся за ложку, то заметил в своей тарелке маленькую змею. Чтобы не обидеть хозяина, он все-таки съел суп. Через несколько дней он так тяжело заболел, что вынужден был снова вернуться в дом к хозяину. Тот вновь провел его в кабинет и приготовил лекарство в маленькой чашке, которую затем и передал крестьянину. Собравшись сделать первый глоток, крестьянин вновь заметил в своей чашке маленькую змею. На этот раз он решил не молчать и громко сказал, что именно по этой причине он и заболел в прошлый
раз. Захохотав, хозяин указал на потолок, где висел большой лук. "В своей чашке ты видишь не змею, а отражение лука, - сказал он. - Никакой змеи нет".

Крестьянин вновь взглянул на свою чашку и, конечно же, там была не змея, а простое отражение. Он покинул дом своего хозяина, так и не выпив лекарства, и был здоров уже через день.

[Айсабина]

Булочка


Муж и жена прожили вместе 30 лет. В день 30-летия совместной жизни жена, как обычно, испекла булку - она пекла ее каждое утро, это было традицией. За завтраком она разрезала ее поперек, намазала маслом обе части, и как обычно, подает мужу верхнюю часть, но на полпути рука ее остановилась...
Она подумала: "В день нашего тридцатилетия я хочу сама съесть эту румяную часть булочки; я о ней мечтала 30 лет. В конце концов, я 30 лет была примерной женой, я вырастила ему прекрасных сыновей, была верной и хорошей любовницей, вела хозяйство, столько сил и здоровья положила на нашу семью".
Приняв это решение, она подает нижнюю часть булочки мужу, а у самой рука дрожит - нарушение 30-летней традиции!
А муж, взяв булочку, сказал ей:
"Какой неоценимый подарок ты мне сделала сегодня, любимая! 30 лет я не ел свою любимую, нижнюю часть булочки, потому что считал, что она по праву принадлежит тебе"

[Айсабина]

Друзья

Жили-были два соседа. Пришла зимушка-зима, выпал снег. Первый сосед ранним утром вышел с лопатой разгребать снег перед домом. Пока расчищал дорожку, посмотрел, как там дела у соседа. А у соседа - аккуратно утоптанная дорожка.
На следующее утро опять выпал снег. Первый сосед встал на полчаса раньше, принялся за работу, глядит - а у соседа уже дорожка проложена.
На третий день снегу намело - по колено. Встал еще раньше первый сосед, вышел наводить порядок... А у соседа - дорожка уже ровная, прямая - просто загляденье!
В тот же день встретились они на улице, поговорили о том, о сем, тут первый сосед невзначай и спрашивает:
- Послушай, сосед, а когда ты успеваешь снег перед домом убирать?
Второй сосед удивился сначала, а потом засмеялся:
- Да я его никогда не убираю, это ко мне друзья ходят!

[Д.И.В.]

Сообщение от Айсабина

Друзья
Второй сосед удивился сначала, а потом засмеялся:
- Да я его никогда не убираю, это ко мне друзья ходят!

Тут два выхода: либо сбежать, либо привыкнуть.

[Айсабина]

Сообщение от Д.И.В.

Тут два выхода: либо сбежать, либо привыкнуть.

можно ещё семью завести,
и дружить домами

[Д.И.В.]

Сообщение от Айсабина

можно ещё семью завести,
и дружить домами :D

Тогда и хождений будет меньше? Друзей столько не нужно, сколько написано в сообщении Айсабины.
Да, кто-то сказал, что семья, как родина - должна просто быть и всё. Может прав был. С точки зрения обычных представлений.

[Истин]

ПРИТЧА О БРАЧНОМ ПИРЕ

1 Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал:

2 Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего

3 и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти.

4 Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир.

5 Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою;

6 прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их.

7 Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска' свои, истребил убийц оных и сжег город их.

8 Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны;

9 итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир.

10 И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими.

11 Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду,

12 и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал.

13 Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов;

14 ибо много званых, а мало избранных.

[Истин]

Верный вопрос. Автор Р.Шекли


Ответчик был построен, чтобы действовать столько, сколько необходимо, - что очень большой срок для одних и совсем ерунда для других. Но для Ответчика этого было вполне достаточно.
Если говорить о размерах, одним Ответчик казался исполинским, а другим - крошечным. Это было сложнейшее устройство, хотя кое-кто считал, что проще штуки не сыскать. Кто его создал? Чем меньше о них сказано, тем лучше. Они тоже з н а л и.
Итак, они построили Ответчик - в помощь менее искушенным расам - и отбыли своим особым образом. Куда - одному Ответчику известно.
Потому что Ответчику известно все.
На некой планете, вращающейся вокруг некой звезды, находился Ответчик. Шло время: бесконечное для одних, малое для других, но для Ответчика - в самый раз.
Внутри него находились о т в е т ы. Он знал природу вещей, и п о ч е м у они такие, какие есть, и з а ч е м они есть, и что все это значит.
Ответчик мог ответить на любой вопрос, будь тот поставлен правильно. И он хотел. Страстно хотел отвечать!
Что же еще делать Ответчику?
И вот он ждал, чтобы к нему пришли и спросили.

- Как вы себя чувствуете сэр? - участливо произнес Морран, повиснув над стариком.
- Лучше, -со слабой улыбкой отозвался Лингман.
Хотя Морран извел огромное количество топлива, чтобы выйти в космос с минимальным ускорением, немощному сердцу Лингмана то артачилось и упиралось, не желая трудиться, то вдруг пускалось вприпрыжку и яростно молотило в грудную клетку. В какой-то момент казалось даже, что оно вот-вот остановится, просто назло. Но пришла невесомость - и сердце заработало.
У Моррана не было подобных проблем. Его крепкое тело свободно выдерживало любые нагрузки. Однако в этом полете ему не придется их мспытывать, если он хочет, чтобы старый Лингман остался в живых
- Я еще протяну, - пробормотал Лингман, словно в ответ на невысказанный. - Протяну, сколько понадобится, чтобы у з н а т ь.
Морран прикоснулся к пульту, и корабль скользнул в подпространство, как угорь в масло
. - Мы узнаем. - Морран помог старику освободиться от привязных ремней. - Мы найдем Ответчик!
Лингман уверенно кивнул своему молодому товарищу. Долгие годы они утешали и ободряли друг друга. Идея принадлежала Лингману. Потом Морран, закончив институт, присоединился к нему. По всей Солнечной сиситеме они выискивали и собирали по кркпицам легенды о древней гуманоидной расе,которая знала ответы на все вопросы, которая построила Ответчик и отбыла восвояси.
Подумать только! Ответ на любой вопрос!- Морран был физиком и не испытывал недостатка в вопросах: расширяющаяся Вселенная, ядерные силы, "новые" звезды...
- Да, - согласился Лингман.
Он подплыл к видеоэкрану и посмотрел в иллюзорную даль подпространства. Лингман был биологм и старым человеком. Он хотел задать только два вопроса.
Что такое жизнь?
Что такое смерть?

После особенно долгого периода сбора багрянца Лек и его друзья решили отдохнуть. В окресностях густо расположенных звезд багрянец всегда редел - почему, никто не ведал, - так что вполне можно было поболтать.
- А знаете, - сказал Лек, - поищу-ка, я пожалуй, этот Ответчик.
Лек говорил на языке оллграт, языке твердого решения.
- Зачем? - спросил Илм на языке звест, языке добродушного подтрунивания. - Тебе что, мало сбора багрянца?
- Да, - отозвался Лек, все еще на языке твердого решения. - Мало.
Великий труд Лека и его народа заключался в сборе багрянца. Тщательно, по крохам выискивали они вкрапленный в материю пространства багрянец и сгребали в колоссальную кучу. Для чего - никто не знал.
- Полагаю, ты спросишь у него, что такое багрянец? - предположил Илм, откинув звезду и ложась на ее место.
- Непременно,- сказал Лек. - Мы слишком долго жили в неведении. Нам необходимо осознать истинную природу багрянца и его место в мироздании. Мы должны понять, почему он правит нашей жизнью. - Для этой речи Лек воспользовался илгретом, языком зарождающегося знания.
Илм и остальные не пытались спорить, даже на языке спора. С начала времен Лек, Илм и все прочие собирали багрянец. Наступила пора узнать самое главное: что такое багрянец и зачем сгребать его в кучу?
И конечно, Ответчик мог поведать им об этом. Каждый слыхал об Ответчике, созданном давно отбывшей расой, схожей с ними.
- Спросишь у него еше что-нибудь: - поинтересовался Илм.
- Пожалуй, я спрошу его о звездах,- пожал плечами Лек. - В сущности, больше ничего важного нет.
Лек и его братья жили с начала времен, потому они не думали о смерти. Число их всегда было неизменно, так что они не думали о жизни.
Но багрянец? И куча:
- Я иду! - крикнул Лек на диалекте решения-на-грани-поступка.
- Удачи тебе! - дружно пожелали ему братья на языке величайшей привязанности.
И Лек удалился, прыгая от звезды к звезде.

Один на маленькой планете, Ответчик ожидал прихода Задающих вопросы. Порой он сам себе нашептывал ответы. То была его привилегия. Он з н а л.
Итак, ожидание. И было не слишком поздно и не слишком рано для любых порождений космоса прийти и спросить.
Все восемнадцать собрались в одном месте.
- Я взываю к Закону восемнадцати! - воскликнул один. И тут же появился другой, которого еще никогда не было, порожденный Законом восемнадцати.
- Мы должны обратиться к Ответчику! - вскричал один. - Нашими жизнями правит Закон восемнадцати. Где собираются восемнадцать, там появляется девятнадцатый. Почему так?
Никто не смог ответить.
- Где я? - спросил новорожденный девятнадцатый. Один отвел его в сторону, чтобы все рассказать.
Осталось семнадцать. Стабильное число.
- Мы обязаны выяснить, - заявил другой, - почему все места разные, хотя между ними нет никакого расстояния.
Ты здесь. Потом ты там. И все. Никакого передвижения, никакой причины. Ты просто в другом месте.
- Звезды холодные, - пожаловался один.
- Почему?
- Нужно идти к Ответчику.
Они слышали легенды, знали сказания. "Некогда здесь был народ - вылитые мы! - который з н а л. И построил Ответчик. Потом они ушли туда, где нет места, но много расстояния".
- Как туда попасть? - закричал новорожденный девятнадцатый, уже исполненный знания.
- Как обычно.
И восемнадцать исчезли. А один остался, подавленно глядя на бесконечную протяженность ледяной звезды. Потом исчез и он.

- Древние предания не врут, - прошептал Морран. - Вот Ответчик.
Они вышли из подпространства в указанном легендами месте и оказались перед звездой, которой не было подобных. Морран придумал, как включить ее в классификацию, но это не играло ни какой роли. Просто ей не было подобных.
Вокруг звезды вращалась планета, тоже не похожая на другие. Морран нашел тому причины, но они не играли никакой роли. Это была единственная в своем роде планета.
- Пристегивайтесь сэр, - сказал Морран. - Я постараюсь приземлиться как можно мягче.

Шагая от звезды к звезде, Лек подошел к ответчику, положил его на ладонь и поднес к глазам.
- Значит, ты Ответчик.
- Да, - отозвался Ответчик.
- Тогда скажи мне, - попросил Лек, устраиваясь поудобнее в промежутке между звездами. - Скажи мне, что я есть?
- Частность, - сказал Ответчик. - Проявление.
- Брось, - обиженно проворчал Лек. - Мог бы ответить и получше... Теперь слушай. Задача мне подобных - собирать багрянец и сгребать его в кучу. Каково истинное значение этого?
- Вопрос бессмысленный, - сообщил Ответчик. Он знал, что такое багрянец и для чего предназначена куча. Но объяснение таилось в большем объяснении. Лек не сумел правильно поставить вопрос.
Лек задавал другие вопросы, но Ответчик не мог ответить на них. Лек смотрел на все по-своему узко, он видел лишь часть правды и отказывался видеть остальное. Как объяснить слепому ощущение зеленого?
Ответчик и не пытался. Он не был для этого предназначен.
Наконец Лек презрительно усмехнулся и ушел, стремительно шагая в межзвездном пространстве.
Ответчик з н а л. Но ему тебовался верно сформулированный вопрос. Ответчик размышлял над этим ограничением, глядя на звезды - не большие и не малые, а как раз подходящего размера.
"Правильные вопросы... Тем, кто построил Ответчик, следовало принять это во внимание, - думал Ответчик. - Им следовало предоставить мне свободу, позволить выходить за рамки узкого вопроса".
Восемнадцать созданий возникли перед Ответчиком - они не пришли и не прилетели, а просто появились. Поеживаясь в холодном блеске звезд, они ошеломленно смотрели на подавляющую грамаду Ответчика.
- Если нет расстояния, - спросил один, - то как можно оказаться в других местах?
Ответчик з н а л, что такое расстояние и что такое другие места, но не мог ответить на вопрос. Вот суть расстояния, но она не такая, какой представляется этим существам. Вот суть мест, но она совершенно отлична от их ожиданий.
- Перефразируйте вопрос, - с затаенной надеждой посоветовал Ответчик.
- Почему здесь мы короткие, - спросил один, - а там длинные? Почему там мы толстые, а здесь худые? Почему звезды холодные?
Ответчик все это знал. Он понимал, почему звезды холодные, но не мог объяснить это в рамках понятий звезд или холода.
- Почему, - поинтересовался другой, - есть Закон восемнадцати? Почему, когда собираются восемнадцать, появляется девятнадцатый?
Но, разумеется, ответ был частью другого, большего вопроса, а его-то они и не задали.
Закон восемнадцати породил девятнадцатого, и все девятнадцать пропали.

Ответчик продолжал тихо бубнить себе вопросы и сам на них отвечал.

- Ну вот, - вздохнул Морран. - Теперь все позади.
Он похлопал Лингмана по плечу - легонько, словно опасаясь, что тот рассыплется.
Старый биолог обессилел.
- Пойдем, - сказал Лингман. Он не хотел терять времени. В сущности, терять было нечего.
Одев скафандры, они зашагали по узкой тропинке.
- Не так быстро, - попросил Лингман.
- Хорошо, - согласился Морран.
Они шли плечом к плечу по планете, отличной от всех других планет, летящей вокруг звезды, отличной от всех других звезд.
- Сюда, -указал Морран. - Легенды были верны. Тропинка, ведущая к каменным ступеням, какменные ступени - во внутренний дворик... И - Ответчик!
Ответчик представился ис белым экраном в стене. На их взгляд, он был крайне прост.
Лингман сцепил задрожавшие руки. Наступила решающая минута его жизни, всех его трудов, споров...
- Помни, - сказал он Моррану, - мы и представить не в состоянии, какой может оказаться правда.
- Я готов! - восторженно воскликнул Морран.
- Очень хорошо. Ответчик, - обратился Лингман высоким слабым голосом, - что такое жизнь?
Голос раздался в их головах.
- Вопрос лишен смысла. Под "жизнью" Спрашивающий подразумевает частный феномен, объяснимый лишь в терминах целого.
- Частью какого целого является жизнь? - спросил Лингман.
- Данный вопрос в настоящей форме не может разрешиться. Спрашивающий все еще рассматривает "жизнь" субъективно, со своей ограниченной точки зрения.
- Ответь же в собственных терминах, - сказал Морран.
- Я лишь отвечаю на вопросы, - грустно проинес Ответчик.
Наступило молчание.
- Расширяется ли Вселенная? - спросил Морран.
- Термин "расширение" неприложим к данной ситуации. Спрашивающий оперирует ложной концепцией Вселенной.
- Ты можешь нам сказать хоть что-нибудь?
- Я могу ответить на любой правильно поставленный вопрос, касающийся природы вещей.
Физик и биолог, обменялись взглядами.
- Кажется я понимаю, что он имеет ввиду, - печально проговорил Лингман. - Наши основные допущения неверны. Все до единого.
- Невозможно! - возразил Морран. - Наука...
- Частные истины, - бесконечно усталым голосом заметил Лингман. - По крайней мере, мы выяснили, что наши заключения относительно наблюдаемых феноменов ложны.
- А закон простейшего предположения?
- Всего лишь теория.
- Но жизнь... безусловно, он может сказать, что такое жизнь? - Ясно, - медленно выговорил Морран. - Он не в состоянии ответить на наши вопросы, оперируя нашими понятиями и предположениями.
- Думаю, именно так. Он связан корректно поставленными вопросами, а вопросы эти требуют знаний, которыми мы не располагаем.
- Следовательно, мы даже не можем задать верный вопрос? - возмутился Морран. - Не верю. Хоть что-то мы должны знать. - Он повернулся к Ответчику. - Что есть смерть?
- Я не могу определить антропоморфизм.
- Смерть - антропоморфизм! - воскликнул Морран, и Лингман быстро обернулся. - Ну наконец-то мы сдвинулись с места.
- Реален ли антропоморфизм?
- Антропоморфизм можно классифицировать экспериментально как А - ложные истины или В Частные истины - в терминах частной ситуации.
- Что здесь применимо?
- И то и другое.
Ничего более конкретного они не добились. Долгие часы они мучили Ответчик, мучили себя, но правда ускользала все дальше и дальше.
- Я скоро сойду с ума, - не выдержал Морран. - Перед нами разгадки всей Вселенной, но они откроются лишь при верном вопросе. А откуда нам взять эти верные вопросы?!
Лингман опустился на землю, привалился к каменной стене и закрыл глаза.
- Дикари - вот мы кто, - продолжал Морран, нервно расхаживая перед Ответчиком. - Представте себе бушмена, требующего у физика, чтобы тот объяснил, почему нельзя пустить стрелу в Солнце. Ученый может объяснить это только своими терминами. Как иначе?
- Ученый и пытаться не станет, едва слышно проговорил Лингман. - Он сразу поймет тщетность объяснения.
- Или вот как вы разъясните дикарю вращение Земли вокруг собственной оси, не погрешив научной точностью?
Лингман молчал.
- А, ладно... Пойдемте сэр?
Пальцы Лингмана были судорожно сжаты, щеки впали, глаза остекленели.
- Сэр! Сэр! - затряс его Морран.
Ответчик знал, что ответа не будет.

Один на планете - не большой и не малой, а как раз подходящего размера - ждал ответчик. Он не может помочь тем, кто приходит к нему, ибо даже Ответчик не всесилен.
Вселенная? Жизнь? Смерть? Багрянец? Восемнадцать?
Частные Истины, полуистины, крохи великого вопроса.
И бормочет Ответчик вопросы сам себе, верные вопросы, которые никто не может понять.
И как их понять?
Чтобы правильно задать вопрос, нужно знать большую часть ответа.

[Истин]

Агни Йога, 574. Люди собирались слушать Голос Учения. Часто они слышали о сокровище, им суждённом. Некоторые могли себе представить сокровище лишь как драгоценный металл. Кто-то даже сшил длинный кошель для своей доли. Но время шло, сокровище не обнаруживалось. Говорилось, что сокровище близко, но терпение было короче длинного кошеля.
Люди поручили кому-то выслушать Учение, между тем как они пойдут на базар. Пошли, сожалея о потраченном времени. Кто упустил собрать долги; кто упустил женитьбу; кто забыл осудить обидчика; кто не успел нагнать выгоды; кто не поспел к дешёвым ценам; кто утерял милость раджи. Словом, всем Учение причинило убыток.
На базаре толкались обиженные, усмехались: "Где же оно, возвещённое сокровище? Облако нам было обещано, да и то без дождя!"
Сказал Голос Учения единому оставшемуся: "Что же ты не боишься потерять базарное время? Всё будет продано без тебя, и забудут имя твоё при договорах. Кто сказал, что сокровище будет не облачным?" Ответил оставшийся: "Не уйду, ибо сокровище мне дороже жизни. Не может быть призрачным добро возвещённое".
Сказал Голос: "Не боишься ли, что умолкну?" - "Не можешь умолкнуть, ибо Ты возвещал Беспредельность". - "Не боишься ли предательства Моего?" - "Нет, мужество и свет Твои заложники". - "Не боишься ли, что сокровище на Моём языке означает западня?" - "И без слов Пространство ручается о сокровище".
Голос сказал: "Мудро ты неутомим. Там, где слышал Учение, там и Сокровище. Встань, не ходи далеко. Подними камень сиденья. Прими облако Благодати и от земли её золото. Дослушавший получает. Мужественный неотъемлем. Собравший приобщает".
Лекарство от чахотки: смола, немного литиевой воды и валериан. Сперва алоэ, но если процесс затягивается, то лекарство.
Мы судим не по кажущимся проявлениям, но по ценности суммы.

[uddiana]

На одной затерянной полянке в далеком лесу рос дивный восхитительный цветок. Каждое день он радостно встречал, игриво поблескивая капельками росы, раскрывая свои нежные лепестки и наслаждаясь солнечным теплом. Цветок был настолько красив, что обитатели леса специально приходили полюбоваться им. И он сознавал свою красоту, гордился ею. Жизнь доставляла ему только радость, и он даже и не подозревал о том, что в ней может быть нечто, что принесло бы ему еще большее удовольствие.

В то же время, на другом конце света, в другом лесу, на другой полянке рос другой цветок. Он был как две капли воды похож на первый, он также был прекрасен, всеми любим и счастлив. Его жизнь тоже была удивительной и беззаботной. И он тоже думал, что у него уже есть все, о чем только можно мечтать. И вот один богатый человек решил организовать самую большую в мире оранжерею. Он разослал своих курьеров по всему миру в поисках самых красивых цветов. Они ревностно выполняли свое задание, ходили по забытым тропам и необитаемым местам. Так получилось, что оба этих цветка были обнаружены этими гонцами и привезены в эту оранжерею. И поскольку они были очень похожи, их поставили рядом, через стеклянную стенку.

Эти цветки быстро стали изюминкой оранжереи. Люди восхищались ими и здесь, им и здесь уделялось исключительное внимание и забота. И здесь они были удивительно жизнерадостными и прекрасными.
Они раскрывались каждый день в одно и то же время, одновременно поворачивались навстречу свету, одновременно сжимались в бутон вечером. И поскольку они были невероятно похожи, каждый из них думал, что это стекло, разделяющее их - не что иное, как ЗЕРКАЛО, в котором он видит свое собственное отражение. Вскоре владелец оранжереи решил продать один из цветков, поскольку они были почти неразличимы. И когда его стали уносить, оба цветка осознали, что это их зеркало› - вовсе не зеркало, и что на самом деле судьба свела их с их второй половинкой, и что все это время они, находясь рядом, жили как единое существо, жили душа в душу.

Никто не знает, встретились ли они вновь, но их жизнь изменилась с того момента, поскольку они поняли, что в мире есть нечто большее, чем просто общее восхищение и беззаботная радость, что есть нечто особенное и притягательное.. с того момента в их жизни появилась новая цель, они стали стремиться друг к другу.

[Айсабина]

Миссия поэта

Санайи всегда считал, что поэтов с полным правом можно сравнивать с пророками и святыми. Но как-то раз он задумался над своей судьбой и пришел к печальному выводу, что почет ("маджд") и слава ("сана") есть только в его имени, а сам он этими достоинствами не обладает, да и прав на них не имеет.
Этими грустными мыслями Санайи поделился со своим другом и благодетелем Ахмадом ибн Масудом. Ходжа Ахмад стал утешать поэта, уверяя его, что у него нет оснований для печали. Но Санайи в ответ сослался на пророка Мухаммада и привел его изречение о том, что надеяться на блаженство может только тот, кто совершил добрые дела, или обладает полезными для других знаниями, или имеет потомство, которое после его смерти помолится о нем.
- У меня же ничего этого нет, - кончил свою речь Санайи.
Ходжа Ахмад не согласился с ним и рассказал по этому поводу притчу о том, как дочь Мухаммада Фатима пожаловалась отцу на свою нищету и наготу, а Пророк ответил ей, что она не видит собственного величия.
- Так и ты не видишь своего богатства! Добрые дела у тебя есть, ибо это не только материальные вещи, но и вообще любое добро, обращенное к людям, - сказал ходжа Ахмади продолжил: - Если даже только сад твоего лица цветет для друзей твоей улицы, то это уже доброе дело. У тебя же, Санайи, твои добрые дела - в твоих речах, и не в ученом пустословии о шариате, не в богословской схоластике и не в астрологии, а в твоих стихах содержится полезное знание. Твои стихи и есть твое потомство, и это потомство много лучше потомства физического.
И ходжа Ахмад, посоветовав Санайи немедленно приступить к созданию большой поэмы, обеспечил его на все время этой работы пропитанием и одеждой.
Так был написан "Сад истин".

[Айсабина]

Притча об озере Истины

Один жаждущий человек искал воду. Много раз он устремлялся к воде и ошибался, принимая мираж за озеро.
И вот однажды он действительно подошел к озеру, ему казалось, что жажда его так велика, что он выпьет всю воду. Однако не смог выпить больше, чем позволял размер его желудка.
Так и у громадного озера Истины сидит много жаждущих философов и искателей, которые хотят выпить всю Его воду, но это невозможно.

[Айсабина]

Притча о Боге

Говорят, после того как Бог создал мир, человек проявил необыкновенную прыть и сразу шагнул за пределы дозволенного. Это обстоятельство очень обеспокоило Бога.
Он созвал семь архангелов на совет и сказал: «Возможно, я совершил ошибку, создав человека, теперь мне не будет покоя. Люди будут преступать дозволенное, а потом бесконечно жаловаться на свою несчастную жизнь. Куда бы мне спрятаться от них?».
Архангелы долго думали. Один из них посоветовал Богу спрятаться на вершине Эвереста. Но Бог сказал: «Очень скоро люди доберутся туда». Другой архангел предложил: «Спрячься на дне океана». Еще один посоветовал укрыться на Луне. Было еще множество разных предложений, но Бог все их отверг.
Наконец, один из архангелов сказал: «Спрячься в сердце человека. Там Тебя никто не будет беспокоить, а найдет лишь человек с открытым сердцем». Это предложение понравилось Богу. Он так и поступил.

[Айсабина]

Притча о мудрости мира

Однажды пришел к даосскому монаху человек и пожаловался, что, как ни пытается, не может понять мудрость мира. А так как он не может понять мудрость мира, он сомневается в мудрости Бога. Это очень смущает его, потому он и пришел просить у мудреца помощи. Монах согласился помочь этому человеку, но при одном условии: тот будет выполнять его требования.
Первое его требование было таким: сидеть у берега и слушать, как поет река. «Это голос Бога», — сказал монах. Так человек и сделал. Но вечером, когда монах спросил его, понял ли он мудрость мира, он покачал головой.
Тогда монах приказал человеку смотреть в костер. «Это танец Бога», — сказал он. Но утром вновь человек сказал, что не понял мудрость мира. Земля и воздух тоже ничего не сказали ему о мудрости мира, ибо не разглядел человек их тайн. Монах задумался.
А на третий день сказал: «Тогда посмотри в себя, там таятся все твои сомнения». И, увидев в своей душе отражение целой вселенной, человек понял мудрость Бога. И сомнения отступили, и покой заполнил его душу.
Так и каждый должен смотреть в себя, если хочет увидеть всю вселенную.

[Истин]

Нищий пандит
nirdhanah panditah

© Перевод с санскрита Д.Стрельников, 2004

В одном селении жил пандит. Он знал все писания. Он знал всё. Но он был очень бедный. У него не было дома. И еды тоже всегда не хватало. Одежда его была старая и изношенная.

Тогда, ради еды, он стал просить подаяния. Так он ходил от дома к дому, прося милостыню. Люди, видя его ветхую одежду, считали его сумасшедшим. Потому, все говорили ему: «Уходи, уходи!», и захлопывали перед ним дверь. Несколько дней пандит ничего не ел.

Однажды, с трудом, он раздобыл новую одежду. Один богач дал её пандиту. Тогда он в новой одежде пошёл за милостынею, как раньше. В первом же доме хозяин сказал: «Эй, пусть он войдёт, пусть поест в нашем доме!» - и с большим почтением повёл его внутрь, чтобы накормить.

Пандит сел есть. На столе были1 супы, сладости, пирожные. Пандит же, произнеся молитву, взял сладости и начал свою новую одежду кормить, говоря: «Ешь! Ешь!». Хозяева дома, это видя, удивились, и стояли, ничего не понимая. Тогда они его спросили: «Одежда ведь не может есть? Зачем же тогда, великий пандит, ты ей предлагал еду?».

Тогда тот пандит сказал: «Эта благодаря новой одежде, сегодня вы мне дали еду. Вчера же, я был в вашем доме, и вы сказали мне, чтобы я уходил. Получив еду именно из-за одежды, я ей благодарен. Именно поэтому я её кормил». Хозяевам дома было стыдно.

1букв. его окружали

[Истин]

Озарение, 192. Притча о Христе.
Уже вечер настал. Христос сидел на пороге. Проходил книжник и спросил: "Почему сидишь на прохожем месте?" Отвечал Христос: "Ибо Я порог к духу. Если хочешь пройти, пройди через Меня".
Новый книжник спросил: "Правда ли, что сын Давида сидит на псином месте?" Христос отвечал: "Истинно, поносишь Давида, Отца Моего".
Стало темно, и третий книжник спросил: "Что сидишь, точно боишься дома своего?" Отвечал Христос: "Жду, чтоб тьма ночная освободила Меня от лица твоего. Истинно, тьма во тьму уйдёт!"
Потом встал и указал на гору Мориа, где стоял Храм: "Мой Дед создал каменный Храм, но сидит под холстиною шатра".
Сказал книжник: "Безумец, Соломона живым почитает".
И пошли в незнании.
После вышла Мария из дома и, увидев Христа, сказала: "Раздели, Учитель, вечерю нашу".
Христос ответил: "Дар сердца сияет во тьме".

[Айсабина]

На службе вдохновения
(индийская притча)

В индийской классической музыке известен такой факт, что если
поместить ситар (музыкальный инструмент) в пустой комнате в углу, а
напротив искусный музыкант-ситарист начнёт играть, то другой ситар
будет вибрировать с такой же частотой, как и первый, повторяя мелодию.
Но это происходит только в том случае, если музыкант высокого класса.
Акбар очень заинтересовался, когда услышал об этом; в его свите был
великий музыкант по имени Тан-Сен. Он был одним из "великой девятки",
которую собрал Акбар в своём дворце. Она называлась "Девять
бриллиантов". Это были девять великих талантов, по одному на каждое
проявление жизни. Акбар спросил Тан-Сена:

- Можешь ли ты играть так, чтобы молчащий инструмент ожил?

Тан-Сен ответил:

- У меня получается, но эффект невелик.

Акбар спросил:

- Есть ли на свете музыкант, способный играть так?

Тан-Сен ответил:

- Да, есть только один человек, это мой учитель.

Акбар сказал:

- Почему ты раньше о нём ничего не рассказывал? Я считал тебя
непревзойдённым музыкантом, а, оказывается, есть на свете более
искусный музыкант. Почему ты скрывал это? Я хочу видеть его. Пригласи
его во дворец, мы окажем ему великие почести.

Тан-Сен ответил:

- Я пою и играю потому, что полон желаний и надежд. Вы так много дали
мне. Но мои желания не кончаются. Я нахожусь при дворе и в любой
момент, когда это понадобится, готов играть и петь - это моя работа.
Мой учитель - это явление природы. Его нельзя пригласить, его нельзя
заставить петь. Он состоит на службе у вдохновения. Когда оно
приходит, он играет и поет. Это стихия, источник. Вы - жаждущий. Вы
должны пойти к нему. Вот мой ситар. Мы возьмём его, и вы услышите, как
он зазвучит.

Тан-Сен послал узнать, где сейчас живёт его учитель. Вечером ему
доложили, что он живёт на окраине небольшой деревушки в хижине, и
начинает петь и играть примерно в три часа утра.

Итак, Акбар и Тан-Сен взяли ситар и отправились в указанное место,
сели за хижиной и стали ждать. В три часа утра Учитель Тан-Сена начал
играть и петь. Звали его Харидас. Вероятно, в Индии не было больше
такого музыканта. Как только он начал играть, ситар за хижиной запел.
Акбар собственными глазами увидел, как вибрируют струны ситара,
откликаясь на звуки инструмента великого музыканта; он слушал, и слёзы
текли из его глаз. Это были слезы радости. Когда Харидас закончил, они
тихонько встали и ушли. Всю дорогу назад они молчали. Акбар был
потрясён.

На следующий день Акбар сказал Тан-Сену:

- Раньше я думал, что ты непревзойдённый музыкант, но теперь я должен
сказать тебе: твой учитель - совершенство! Ты зря теряешь время при
дворе, а ведь он стар и, возможно, скоро его может не стать. Ты должен
находиться около него. Он - великий учитель! Ведь даже мёртвый
музыкальный инструмент рядом с ним начинает звучать!

[Wetlan]

Никак не могу найти сказку рассказанную (кажется прошлой весной) кем-то (вроде) из ребят. В ней шла речь о том, как можно трактовать сказку по иному. Примером была сказк (не помню название) как корль с королевой отдали свою дочь на воспитание ведьме, за то, что обмнули её и как потом эта принцесса решила выйти замуж за принца, а ведьма её закрывала в башне и т.д.
Если кто-нибудь знает где её искать или саму эту трактовку, пожалуйчта подскажите. Очень надо!

Заранее благодарна.

[Айсабина]

Рэй! Спасибо, что Ты позвала меня на свой день рождения. Твой дом -- за тысячу миль от меня, а я отправляюсь в путешествия лишь в особенных случаях... День рождения Рэй -- как раз такой случай, и я с нетерпением жду встречи с Тобой.

Я отправился в путь, доверившись сердцу Колибри, которого мы с Тобой встречали давным давно. Он, как всегда, был приветлив, но когда я сказал ему, что маленькая Рэй подросла, и я направляюсь с подарком к ней на день рождения, он очень удивился. Мы долго летели в тишине, и наконец он промолвил: "Я понял совсем немного из того, что ты мне сказал, но меньше всего мне понятно, что ты направляешься на день рождения".

-- Конечно, я направляюсь на день рожденья, -- ответил я. -- Что в этом непонятного? -- Он промолчал, а когда мы очутились у гнезда Филина, произнес: "Могут ли мили в самом деле разделять нас с друзьями? Если ты желаешь быть с Рэй, разве ты уже не с ней?"

-- Маленькая Рэй подросла, и я направляюсь с подарком к ней на день рождения, -- сказал я Филину. После разговора с Колибри было странно говорить слово направляюсь, но я произнес его так, чтобы Филин меня понял. Он тоже долго летел молча. Это молчание было исполнено доброжелательности, но когда он доставил меня в целости и сохранности к дому Орла, он промолвил:
"Я понял совсем немного из того, что ты мне сказал, но меньше всего мне понятно, что ты называешь своего друга маленьким!"

-- Конечно, она маленькая, -- ответил я. -- Потому что она еще не стала взрослой. Что в этом непонятного? -- филин посмотрел на меня глубоким взглядом своих янтарных глаз, улыбнулся и сказал: "А ты подумай".

-- Маленькая Рэй подросла, и я направляюсь с подарком к ней на день рождения, -- сказал я Орлу. После разговора с Колибри и Филином было странно говорить слова направляюсь и маленькая, но я произнес их так, чтобы Орел меня понял. Мы поднялись с ним над вершинами и парили вместе с горным ветром. Наконец он промолвил: "Я понял совсем немного из того, что ты мне сказал, но меньше всего мне понятны слова день рождения".

-- Конечно, день рождения, -- ответил я. -- Мы собираемся отпраздновать тот миг, когда Рэй появилась на свет, и до которого ее еще не было. Что в этом непонятного? -- Орел, сложив крылья, ринулся вниз и мягко приземлился в пустынных песках, -- Время, когда Рэй еще не было? Не кажется ли тебе, что скорее наоборот -- жизнь Рэй началась, когда времени еще не было?

-- Маленькая Рэй подросла, и я направляюсь с подарком к ней на день рождения, -- сказал я Соколу. После разговора с Колибри, Филином и Орлом было странно говорить слова направляюсь, маленькая и день рождения, но я произнес их так, чтобы Сокол меня понял. Под нами далеко внизу проплывала пустыня, В конце пути он промолвил: "Ты знаешь, я понял совсем немного из того, что ты мне сказал, но меньше всего мне понятно вот это -- подросла",

-- Конечно, подросла, -- ответил я. -- Рэй все ближе к тому, чтобы стать взрослой, и еще один год отделяет ее от детства. Что в этом непонятного?

Сокол приземлился на пустынном морском берегу.

-- То, что ты сказал, вовсе не значит "подросла!" -- Он поднялся в воздух и скрылся из виду.

Я знал, что Чайка -- очень мудрая птица. Пока мы летели, я тщательно обдумывал и подбирал слова, чтобы, услышав их, она поняла, что я уже чему-то научился.

-- Чайка, -- сказал я наконец, -- почему ты несешь меня на своих крыльях к Рэй, если ты воистину знаешь, что я уже с ней?

Чайка несла меня над морем, над холмами, над улицами города и вскоре бесшумно села на Твою крышу, -- Потому что важно, -- ответила она, -- чтобы ты знал эту истину. До тех пор, пока ты сам не понял ее, пока не постиг во всей глубине, ты сможешь передать ее лишь немногими способами, лишь с посторонней помощью -- машин, людей, птиц. Но помни, -- добавила она, -- от того, что ты не постиг истину, она не перестает быть истиной. -- И Чайка улетела.

-- Теперь настало время раскрыть Твой подарок. Дары из стекла и металла со временем изнашиваются и предаются забвению. Но я приготовил для Тебя кое-что получше.

Я дарю Тебе кольцо. Носи его. Оно искрится особым светом, и никто не сможет ни отнять его у Тебя, ни уничтожить. Ты единственная в мире будешь видеть это кольцо, так же, как только я видел его, пока оно было моим.

Это кольцо наделит Тебя новой способностью. Надев его, Ты сможешь воспользоваться крыльями любой из птиц, парящих в небе. Ты сможешь видеть их золотыми глазами, коснуться ветра, что пронизывает их бархатные перья. Тебе откроется радость полета ввысь, радость парения над миром и всеми его заботами. Ты сможешь оставаться в небе, сколько пожелаешь, коротая ночь,
встречая рассвет, и когда почувствуешь, что настало время вернуться вниз. Твои вопросы обретут ответы и все тревоги рассеются.

Как и все, чего нельзя коснуться руками и увидеть глазами, твой дар станет расти по мере того, как Ты будешь пользоваться им. Поначалу Ты сможешь делать это только когда будешь видеть птиц, с которыми полетишь. Но потом, когда придет умение, Ты научишься летать с птицами, которых не видишь, -- и в конце концов обнаружишь, что Тебе не нужно ни кольца, ни птиц, чтобы летать наедине с собой выше спокойствия облаков. И когда такой
день наступит, Ты должна будешь передать этот дар тому, кто сможет умело им пользоваться, кто сможет осознать, что важно лишь то, что создано из истины и радости, а не из металла и стекла.

Рэй, этот Твой особый-день-в-году я праздную вместе с Тобой в последний раз, узнав то, чему меня научили наши друзья -- птицы. Я не могу направляться к Тебе, потому что я уже здесь. Ты -- не маленькая, потому что Ты уже выросла, Ты, как и все мы, кочуешь от жизни к жизни, радуясь тому, что живешь.

У Тебя нет дня рождения, потому что Ты жила всегда; Ты никогда
не рождалась и никогда не умрешь. Ты -- не дитя тех людей, которых зовешь отцом и матерью,

Ты -- их спутница в этом ярком путешествии, полном приключений, цель которого -- познать суть вещей.

Каждый подарок от друга -- это пожелание счастья, в том числе и это кольцо,

Летай свободно и радостно над вечностью по ту сторону рождений, и мы сможем встретиться с тобой и сейчас, и всегда, когда пожелаем, посреди одного большого праздника, которому никогда не приходит конец.

Ричард Бах - Нет такого места - "далеко"