Русский язык

[Consta]

Да пришли ми цтениѧ доброго (полный текст)

Сможете ли вы разобрать берестяные грамоты древних новгородцев?

Cемьдесят лет назад, 26 июля 1951 года, археологическая экспедиция под руководством профессора Артемия Арциховского, работавшая в Новгороде, обнаружила первую берестяную грамоту с надписью, автор которой жил в Средние века. С тех пор эту дату отмечают как День бересты — всего на сегодняшний день найдено 1248 берестяных грамот (и еще одна берестяная икона), и почти все они были подняты из новгородских раскопов.



Первую грамоту датировали началом XV века, но были найдены и более древние записи — вплоть до XI века. Важнейшее значение берестяных записок состояло в том, что они сохранили формы разговорной речи и содержали частную и деловую переписку, а не торжественные летописные сообщения или религиозные поучения. Иными словами, благодаря новгородской бересте мы смогли узнать, как много веков назад простые люди общались между собой на бытовые и хозяйственные темы.

Расшифровка новгородских грамот позволила реконструировать самостоятельный древненовгородский диалект древнерусского языка. Огромную роль в этом процессе сыграл академик Андрей Анатольевич Зализняк, который был знаменит, в частности, тем, что в последние годы регулярно рассказывал самой широкой аудитории о находках очередного археологического сезона под Новгородом.

Конечно, древнерусские берестяные грамоты написаны на старом языке, не очень похожем на современный русский: многие слова сильно поменяли значение, некоторые исчезли, грамматика тоже изменилась. Другая орфография: буквы О и Ъ, а также Е и Ь часто заменяют друг друга. Причем, за небольшими исключениями, — это текст, не разделенный на слова, что тоже затрудняет перевод.

Сможете ли вы правильно поделить на слова и угадать перевод некоторых фраз из берестяных грамот? Пройдите наш тест, который специально к этому дню составил сотрудник Института русского языка РАН, доцент Школы лингвистики ВШЭ Дмитрий Сичинава.

[Consta]

Много лет тому назад на первом курсе одного из языковедческих учебных заведений должно было происходить первое занятие – вступительная лекция по «Введению в языкознание».
Студенты, робея, расселись по местам: профессор, которого ожидали, был одним из крупнейших советских лингвистов. Что-то скажет этот человек с европейским именем? С чего начнёт он свой курс?
Профессор снял пенсне и оглядел аудиторию добродушными дальнозоркими глазами. Потом, неожиданно протянув руку, он указал пальцем на первого попавшегося ему юношу.

– Ну, вот… вы – проговорил он вместо всякого вступления. – Подите-ка сюда, к доске. Напишите… напишите вы нам… предложение. Да, да. Мелом, на доске. Вот такое предложение: «Глокая…» Написали? «Гло́кая ку́здра».

У студента, что называется, дыхание спёрло. И до того на душе у него было неспокойно: первый день, можно сказать, первый час в вузе; страшно, как бы не осрамиться перед товарищами; и вдруг… Это походило на какую-то шутку, на подвох… Он остановился и недоуменно взглянул на учёного.

Но языковед тоже смотрел на него сквозь стёкла пенсне.
– Ну? Что же вы оробели, коллега? – спросил он, наклоняя голову. – Ничего страшного нет… Куздра как куздра… Пишите дальше!
Юноша пожал плечами и, точно слагая с себя всякую ответственность, решительно вывел под диктовку: «Гло́кая куздра ште́ко будлану́ла бо́кра и курдя́чит бокрёнка».

В аудитории послышалось сдержанное фырканье. Но профессор поднял глаза и одобрительно осмотрел странную фразу.
– Ну вот! – довольно произнес он. – Отлично. Садитесь, пожалуйста! А теперь… ну, хоть вот вы… Объясните мне: что эта фраза означает?
Тут поднялся шум.
– Это невозможно объяснить! – удивлялись на скамьях.
– Это ничего не значит! Никто ничего не понимает…
И тогда-то профессор нахмурился:
– То есть как: «никто не понимает»? А почему, позвольте вас спросить? И неверно, будто вы не понимаете! Вы отлично понимаете всё, что здесь написано… Или – почти всё! Очень легко доказать, что понимаете! Будьте добры, вот вы: про кого тут говорится?

Испуганная девушка, вспыхнув, растерянно пробормотала:
– Про… про куздру какую-то…
– Совершенно верно, – согласился учёный. – Конечно, так! Именно: про куздру! Только почему про «какую-то»? Здесь ясно сказано, какая она. Она же «глокая»! Разве не так? А если говорится здесь про «куздру», то что за член предложения эта «куздра»?
– По…подлежащее? – неуверенно сказал кто-то.
– Совершенно верно! А какая часть речи?
– Существительное! – уже смелее закричало человек пять.
– Так… Падеж? Род?
– Именительный падеж… Род – женский. Единственное число! – послышалось со всех сторон.

– Совершенно верно… Да, именно! – поглаживая негустую бородку, поддакивал языковед. – Но позвольте спросить у вас: как же вы это всё узнали, если по вашим словам, вам ничего не понятно в этой фразе? По-видимому, вам многое понятно! Понятно самое главное! Можете вы мне ответить, если я у вас спрошу: что она, куздра, наделала?
– Она его будланула! – уже со смехом, оживленно загалдели все.
– И штеко притом будланула! – важно проговорил профессор, поблескивая оправой пенсне, – И теперь я уже просто требую, чтобы вы, дорогая коллега, сказали мне: этот «бокр» – что он такое: живое существо или предмет?

Как ни весело было в этот миг всем нам, собравшимся тогда в той аудитории, но девушка опять растерялась:
– Я… я не знаю…
– Ну вот это уж никуда не годится! – возмутился учёный. – Этого нельзя не знать. Это бросается в глаза.
– Ах да! Он – живой, потому что у него «бокрёнок» есть.

Профессор фыркнул.
– Гм! Стоит пень. Около пня растет опёнок. Что же, по-вашему: пень живой? Нет, не в этом дело, А вот, скажите: в каком падеже стоит тут слово «бокр». Да, в винительном! А на какой вопрос отвечает? Будланула – кого? Бокр-а! Если было бы «будланула что» – стояло бы «бокр». Значит, «бокр» – существо, а не предмет. А суффикс «-ёнок» – это ещё не доказательство. Вот бочонок. Что же он, бочкин сын, что ли? Но в то же время вы отчасти встали на верный путь… Суффикс! Суффиксы! Те самые суффиксы, которые мы называем обычно служебными частями слова. О которых мы говорим, что они не несут в себе смысла слова, смысла речи. Оказывается, несут, да ещё как!

И профессор, начав с этой смешной и нелепой с виду «глокой куздры», повёл нас к самым глубоким, самым интересным и практически важным вопросам языка.

– Вот, – говорил он, – перед вами фраза, искусственно мною вымышленная. Можно подумать, что я нацело выдумал её. Но это не вполне так.
Я действительно тут перед вами сделал очень странное дело: сочинил несколько корней, которых никогда ни в каком языке не бывало: «глок», «куздра», «штек», «будл» и так далее. Ни один из них ровно ничего не значит ни по-русски, ни на каком-либо другом языке.
Я, по крайней мере, не знаю, что́ они могут значить.
Но к этим выдуманным, «ничьим» корням я присоединил не вымышленные, а настоящие «служебные части» слов. Те, которые созданы русским языком, русским народом, – русские суффиксы и окончания. И они превратили мои искусственные корни в макеты, в «чучела» слов. Я составил из этих макетов фразу, и фраза эта оказалась макетом, моделью русской фразы. Вы её, видите, поняли. Вы можете даже перевести её; перевод будет примерно таков: «Нечто женского рода в один приём совершило что-то над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то такое вытворять длительное, постепенное с его детенышем». Ведь это правильно?
Значит, нельзя утверждать, что эта искусственная фраза ничего не значит! Нет, она значит, и очень многое: только её значение не такое, к каким мы привыкли.

<...> Так или примерно так говорил нам крупный советский языковед Лев Владимирович Щерба, учеником которого я имел честь когда-то быть"

(Л. Успенский. Слово о словах").

[Андрей С.]

Не менее интересная история о русском языке:

Объяснял старшему сыну, что в русском языке нельзя сказать «победю». Ну нет первого лица единственного числа будущего времени у слова «победил». Может быть «побеждаю», но никак не «победю».
— А как тогда? — спросил старший.
— При помощи вспомогательного глагола. Например «я одержу победу».
Немедленно встрял младший:
— Да-да! При помощи вспомогательного глагола одержимости!
И не поймёшь — всерьёз ляпнул или пошутил. В свои шесть младший уже артист.
— А вот у множественного числа есть будущее время… — размышляет сын.
— Да. Победим, — соглашаюсь я.
И вдруг думаю, насколько же это красиво и правильно. В русском языке может быть личная победа — но только как свершившийся факт. А вот загадывать на неё, обещаться победить — нельзя. Можно — только если ВМЕСТЕ. МЫ - победим.
Это язык. Он определяет сознание. Он определяет народ. Если в языке нет чего-то, что есть у других народов — это неспроста. И если есть что-то уникальное — тоже.

Сергей Лукьяненко ©

[В.Е.К.]

Профессор-санскритолог Дурга Прасад Шастри на научной конференции 1964 г. заявил, что русский язык и санскрит – два языка в мире, которые больше всего похожи друг на друга.
Поищем сходство вместе:
Жить - джив
Простор - прастара
Ночь - нич
Семья - самья
Снег - снеха
Мать - матри
Огонь - агни
Падать - пад
Диво - диво
Пена - пена
Чай - чай
Санскрит является одним из 22-х государственных языков Индии, на котором по сей день говорят более 50 тысяч человек в штатах Керала и Карнатака. Ещё для 200 тысяч это второй родной язык.
#Русскийязык: «То ваш дом, это наш дом» («То vash dom, eto nash dom»).
#Санскрит: «Tat vas dham, etat nas dham».

[Consta]

(пожалуй припишу, что точное значение слова смотрите в словарях, а это игра слов)

[Consta]

200 лет со дня рождения великого поэта Николая Некрасова

10 декабря (по новому стилю) 1821 года в украинском уездном городе Немирове Подольской губернии родился Николай Алексеевич Некрасов - поэт, журналист и общественный деятель. В своих стихах он отразил жизнь простого русского народа: его боль и переживания. Автор бессмертной поэмы «Кому на Руси жить хорошо», которая и по сей день не теряет своей актуальности. Особое внимание он уделял теме крепостничества, сделал образ русского крестьянина полноценной частью литературы.

Некрасов был редактором знаменитого журнала «Современник». Именно он открыл мировой литературе имена Тургенева и Толстого, издал дебютный роман Достоевского «Бедный люди».

Николай Некрасов скончался 8 января 1878 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга.

В минуты унынья, о родина-мать!
Я мыслью вперед улетаю.
Еще суждено тебе много страдать,
Но ты не погибнешь, я знаю.

Был гуще невежества мрак над тобой,
Удушливей сон непробудный,
Была ты глубоко несчастной страной,
Подавленной, рабски бессудной.

Давно ли народ твой игрушкой служил
Позорным страстям господина?
Потомок татар, как коня, выводил
На рынок раба-славянина,

И русскую деву влекли на позор,
Свирепствовал бич без боязни,
И ужас народа при слове «набор»
Подобен был ужасу казни?

Довольно! Окончен с прошедшим расчет,
Окончен расчет с господином!
Сбирается с силами русский народ
И учится быть гражданином.

И ношу твою облегчила судьба,
Сопутница дней славянина!
Еще ты в семействе — раба,
Но мать уже вольного сына!

[Consta]

ЗАХОДЯТ КАК-ТО ГРУМЕР, ФРИК И СМЕХАЧ В ИНТЕРНЕТ… А ТАМ О НЕОЛОГИЗМАХ ГОВОРЯТ


По словам филолога С.В. Ильясовой, период пандемии стимулировал «лавинообразное словотворчество». Сотрудники Института лингвистических исследований РАН даже выпустили «Словарь русского языка коронавирусной эпохи».



«Языковая ситуация, вызванная пандемией, – редкий случай в истории русского языка, когда за очень короткий период появившееся огромное количество новых слов и изменившееся употребление слов, уже имеющихся в языке, активизировавшиеся словообразовательные модели, те или иные активные формулы языковой игры позволяют запечатлеть момент языкового развития в его очень концентрированной форме», – отметили составители. В словарь вошли, к примеру, следующие лексические единицы – «ковидобес», «алкоизоляция», «обеззуметь», «перчаткобесие», «сидидомец». Младший научный сотрудник лаборатории антропологической лингвистики ИЛИ РАН, одна из составительниц «Словаря русского языка коронавирусной эпохи» Е. Громенко обращает внимание на то, что едва ли многие из этих слов «приживутся» в языке: «Подобные словари неологизмов запечатлевают язык в динамике. Из этих слов потом останется очень маленькое количество, 1% в перспективе».

Неологизация словарного состава русского языка происходила на протяжении веков. Некоторые «новоявленные» слова не выдерживали испытания временем, а некоторые прочно закреплялись в активном обиходе, встраивались в словообразовательную систему языка. В 2020 году в Орфографический словарь Института русского языка имени Виноградова РАН попало 675 новых слов (среди них – «кешбэк», «коворкинг», «зожник», «подкаст», «веган», «каршеринг»). Когда слово попадает в словарь, это свидетельствует о том, что преодолён определённый порог вхождения. Лексическая единица становится «полноправным» членом языковой системы, за ней закрепляется определённое написание и фиксированное значение.

Главный редактор онлайн-издания о русском языке «Правильная речь» Е. Учайкина отмечает, что «для живого языка неологизмы совершенно необходимы». Язык можно считать своеобразным отражением развития общества. Всё новое запечатлевается в лексике. Так, когда-то неологизмами являлись слова «нэп», «космонавт», «принтер». Если же новые значения появляются у существующих в языке слов, то стоит говорить о развитии семантической деривации – расширении семантического объёма слова. Например, «крот» со временем стал не только подземным животным, но и средством для очистки труб, а «обвал» – не только обрушением горных пород, но и падением курса валют. Существует также словообразовательная деривация – явление, которое предполагает образование неологизмов из языковых морфем по образцу существующих слов.

Особняком в системе неологизмов стоят индивидуально-стилистические, то есть авторские неологизмы. Ещё одно их наименование – «окказионализмы», то есть слова, внедрённые «по случаю», как средства выразительности или языковой игры. Большая часть авторских неологизмов не закрепляется в активном языковом запасе. Однако есть и «прижившиеся» окказионализмы. Так, например, слова «будущность», «эпоха», «цивилизация», «промышленность» ввёл в русскую речь Н. Карамзин, «кислород», «горизонт», «вещество» – М. Ломоносов. Благодаря Ф. Достоевскому распространилось слово «стушеваться», про которое он рассказывал следующую историю: «Словцо это изобрелось в том классе Главного инженерного училища, в котором был и я, именно моими однокурсниками… Во всех шести классах училища мы должны были чертить разные планы… Все планы чертились и оттушевывались тушью, и все старались добиться, между прочим, уменья хорошо оттушевывать данную плоскость, с темного на светлое, на белое и на нет… Вдруг у нас в классе заговорили: «Где такой-то? — Э, куда-то стушевался!» <…> Стушеваться именно означало тут удалиться, исчезнуть, и выражение взято было именно с стушевывания, то есть с уничтожения, с переходом темного на нет. Очень помню, что словцо это употреблялось лишь в нашем классе, вряд ли было усвоено другими классами, и когда наш класс оставил училище, то, кажется, с ним оно и исчезло. Года через три я припомнил его и вставил в повесть».

Много авторских неологизмов распространилось в эпоху Серебряного века, когда «словотворчество» было важным средством самовыражения. Особенно это касается творчества футуристов. В 1912 году вышел сборник «Пощёчина общественному вкусу». В манифесте, под которым подписались В. Маяковский, А. Крученых, Д. Бурлюк, В. Хлебников, предлагалось «Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода Современности». Помимо этого декларировались права поэтов, среди которых выделялись права «на увеличение словаря в его объёме произвольными и производными словами (Слово-новшество) и «на непреодолимую ненависть к существовавшему … языку». Так и появились «мокредная мосень», «брыкачи и смехири», «градоженщина», «заградноблесткие рестораны», «продажночеляди улыбкожабы», «красивость шаткомоды», «времушек-камушек»… Примеров подобного «речетворчества» вполне хватит на увесистый «Словарь футуристической эпохи». Или, если хотите, «Футуварь эпохи»… Языковые эксперименты футуристов вызывали неоднозначную реакцию. Не всем пришлись по вкусу «времушки-камушки»... Так, лингвист И. А. Бодуэн де Куртенэ писал: «Сочинение подобных “слов” я объясняю себе прежде всего беспросветным сумбуром и смешением понятий и по части языка, и по части искусства, сумбуром, насаждённым в головах и школьным обучением языку, и безобразиями современной жизни.... Мстят языку за безобразие и ужасы современной жизни. Наконец, некоторых толкает на этот путь желание чем-нибудь отличиться, заменяя убожество мысли и отсутствие настоящего таланта лёгким и ничего не стоящим сочинительством новых “слов”».

И всё же некоторые словесные «инновации» футуристов «вошли в язык». Например, «самолёт» и «бездарь» И. Северянина, «лётчик» В. Хлебникова, «заумь» А. Крученых.

В. Хлебников считал, что новые слова создаются не по произволу автора: за ними должны стоять новые значения или оттенки значений. А «создаются» слова постоянно – не зря Н. Заболоцкий называл русский язык «животворящим». И, что важно, – «полным разума». Ведь, как писал П. Вяземский, «язык есть исповедь народа: в нем слышится его природа, его душа и быт родной».