... Его заранее завозили во Владивосток, он ехал в соседнем с этими японцами купе. Он владел японским языком и, не подавая виду, мог следить за их разговорами. Потом он в своих мемуарах писал, что разговоры были у всех одинаковые. В первый день поездки они, глядя за окна, с восторгом обсуждали, как здесь просторно, и сколько японцев смогут тут заселиться после того, как они эти края завоюют, и как хорошо им здесь будет жить и хозяйство вести. Во второй день продолжались примерно те же разговоры, но заметно сниженным тоном. На третий день они уже ни о каких завоеваниях и расселениях не рассуждали, а переходили на отвлечённые темы. На четвёртый день они молчали и с ужасом глядели за окно. Когда на седьмой день путешествия подъезжали к Москве, то говорили только о том, как бы поскорей отсюда убраться, и в эту страну не соваться вообще.
Русские – самый удивительный и интересный народ на Земле
Русский народ – это самое удивительное из всего, что есть на нашей планете. Просто мы об этом ещё не знаем. Начинает открываться истинная история нашей цивилизации, и скоро мы убедимся, насколько велик и отважен русский народ...
Прочитал тут наивный детский пост про причины любить русских, и задумался, а за что я люблю свой добрый народ? Даже молдаванин найдёт сто причин, по которым молдаване лучший народ на Земле, значит и у русских должны такие причины.
*** За что мы, русские, любим нас, русских? ****
За потрясающую смесь гордости и самокопания. Русского можно обобрать до нитки, избить, измазать в грязи – и всё равно он будет смотреть на обидчиков с плохо скрываемой жалостью превосходства. Уверенность нашего народа в его величии и избранности никак не зависит от внешних обстоятельств, на все остальные народы мира, включая правящих американцев, русский смотрит свысока.
Это сознание держащих мир атлантов, сознание солнца, вокруг которого вращаются все остальные народы-планеты, вело как к нашим величайшим триумфам, так и к поражениям от самоупоения. Поражения, в свою очередь, приводили к самобичеванию, к покаянию, истовому, истинному, русскому – и всё также замешанному на чудовищной гордыне, на тайном осознании того, что да, мы конечно согрешили, но так глубоко и страшно, как грешили мы, никто больше в мире грешить не может. Даже валяясь в ногах, даже со слезами размазывая по лицу снег, русский будет уверен, что у него самые чистые в мире слёзы и самое искреннее валяение в ногах.
Гордая, непоколебимая самоувереннность в собственном превосходстве – это и наша величайшая слабость, потому что гордеца легко провести, и наша величайшая сила, потому что самые страшные поражения, неудачи, катастрофы не производят на русского ни малейшего впечатления. Там, где другой народ в ужасе драпает и мрёт от депрессии, невозмутимые русские только начинают входить во вкус. «Блицкриг? Кадровая армия уничтожена? Уже под Москвой разведчиков видели? Ну, дела... А это варенье такое вкусное, оно из чего? Малиновое? Хорошее варенье... шинель там мою достань».
За жгучее, яростное, не утихающее столетия желание дойти до предела и выйти за предел. Плакать – так, чтоб глаза выплакать. Сибирь осваивать – так, чтоб она аж на Аляске кончалась. Самолёты строить – так, чтоб аж до космоса. Тоталитаризмом заниматься – так, чтоб даже фашисты в ужасе глаза закрывали. Воевать – так, чтобы земля плавилась.
Русский не только долго запрягает и быстро едет, но несётся до тех пор, пока не прорвёт саму линию горизонта, во всём, от внутренней духовной жизни, до революционной активности до научно-технических изысканий. Только с психологией вечно рвущегося за предел можно было построить такую огромную страну, как наша, создать такую мрачную и величественную литературу, как наша, изумить мир немыслимыми ужасами и немыслимыми геройствами, как наши. Русский способен на проявления высших, редчайших чувств – и точно также он способен на проявления предельной, ужасающей низости. Иногда – одновременно. Вспышки предельного русского характера заставляют порой другие народы застыть в ужасе или благоговении.
За ловкую, хваткую, пиратскую переимчивость, растущую из осознания собственной уникальности и превосходства. Типично русская ситуация: взять английскую ядерную бомбу, взять немецкие ракеты, после чего вот уже 50 лет грозить миру «Нашим, русским ядерным оружием!», не чувствуя ни малейшего подвоха и ни малейшего смущения. Если русский находит удобной себе чужую вещь, идею, разработку, то он тут же начинает её использовать так, как будто только что сам придумал. Смущений, метаний, стыдливости у русского нет, русский ощущает себя мастером, у которого весь мир – мастерская, и который может брать на вооружение любой понравившийся инструмент и делать из него что-то своё.
Как слово «генеральша», в котором слышен иностранный корень, но суффикс которого роскошно-нагл своей бесстыдной русскостью. Понравился генерал, взяли генерала, сделали ему подругу генеральшу. Это по-русски! Из-за этого всевозможные народы, столкнувшись с русскими, тихо охреневают от того, как русские форматируют реальность под себя, используя окружающее пространство как инструментарий. «Хороший у вас город, Казань. Только мы его немножко сожжём и воооот сюда перенесём. Так красивее. Правда. И кончайте бегать и вопить, татары, для вас же, дураков, стараемся», – вот русский тип мышления.
За полное отсутствие культуры лицемерия. Есть европейский тип лицемера – с холодно-непроницаемым лицом, с отточенными движениями, с лёгкой улыбкой, за которой может скрываться и предельная благожелательность, и предельная ненависть. Есть азиатский тип лицемера – душно-угодливого, истекающего похвалами, улыбающегося так, что рот чуть не рвётся – и при этом бранящего вас в три этажа, едва дверь закроется. А русского типа лицемера нет.
Дежурную американскую улыбку русский воспринимает, как артефакт, как оскорбление, как насмешку, как издевательство, как объявление войны. Искренность губит русских в мире тотального изысканного лицемерия, но и она же служит безошибочным опознавательным знаком, по которому можно моментально узнать своего в толпе чужих. И если у других народов искренность – знак высшего расположения к вам, то у русского искренность нулевой уровень, а расположение начинается с «душевности», которая порой принимает немыслимые для иностранца формы. Уж если тебе, братец, русские решили показать задушевность – садись и пиши завещание, чисто на всякий случай.
За неспособность по-настоящему обижаться, вырастающую из всё того же абсолютно непробиваемого чувства исключительности. Русские очень часто проигрывают в национальных конфликтах, потому что не воспринимают их как конфликты, не видят в нападках и даже прямых нападениях других народов угрозы.
Сюжет мести для русской культуры нехарактерен, русский не понимает долгой, изматывающей, иссушающей англосаксонской интриги, и чуть ли не на следующий день лезет к обидчику обниматься, чем способен довести обидчика до инфаркта. Растущая из неспособности обидеться специфическая русская доброта, – то есть, нечувствительность к намёкам, окрикам, уколам, ударам и ору врага, пытающегося избавиться от русского, – обеспечила нашему народу ту самую невиданную в истории динамику освоения новых пространств.
За красоту. Русский фенотип – это изящное смешение северной нордической суровости, слишком скалистой, слишком острой, слишком квадратной в своём чистом скандинавском типаже, и очаровательной славянской мягкости, слишком размытой и слишком покорной у других славянских народов. Русским одинаково чужда и северная угловатая бетонность, и южная курортная желейность, они сочетают в себе эти два элемента самым совершенным и приятным для глаза образом.
О русской красоте сказано за прошедшие столетия достаточно слов, но мне в классических русских типажах больше всего нравится идущая от них спокойная сила, не истеричная южная суетливая говорливость, не комичная северная прямоугольная надменность, но мягкая, и вместе с тем страшная сила, сила народа, способного согнуть в бараний рог кого угодно, легко читаемая в спокойных русских взглядах.
За красоту и богатство языка, способного выразить тончайшие, едва уловимые оттенки чувств, и при этом поднимающегося в своём звучании то до нежных, бойких, игривых, почти итальянских переливов, то опускающегося до угрожающего шипения страшных первобытных шипящих. На итальянском хорошо говорить о любви – но как на итальянском проклинать врага? На немецком прекрасно проклинать врагов, но как на немецком признаваться в любви? На английском можно делать и то, и другое, но в обрезанной, уродливой, базовой, детской комплектации. И только русский даёт своему обладателю полную языковую палитру, все языковые краски. И тончайшие кисточки и пёрышки, чтобы этими красками прорисовывать тончайшие элементы.
Что такое русская историческая судьба? Эпос. Невероятные взлёты. Немыслимое падения. Полное ничтожество. И полное господство над миром на расстоянии вытянутой руки.
Когда я начал изучать драматургию, я не мог избавиться от ощущения, что русская история будто бы написана профессиональным драматургом, ловко угадывавшим, в какой момент зритель начинает скучать от сплошных побед-побед-побед, и где надо ему подставить ножку, а где, наоборот, поднять из грязи к величию. В силу привычки русский даже не видит, насколько это идеальный драматический контраст, насколько это совершенное сочетание: мрачные репрессии 37-го и потрясающая, невозможная сталинградская победа 43-го. Или Брусиловский прорыв 1916-го и полное уничтожение, вот буквальный развал государства уже к середине 1917-го. Русский, в силу привычки, даже не понимает всю упоительную, головокружащую красоту этих американских горок русской истории, от которых любой другой народ давно бы уже сошёл с ума.
Сейчас у нас мрачный период истории, но это временно, потому что русский по своей природе – жизнерадостный наглец, который не может долго грустить и переживать. Поплакали, покаялись, выпустили из себя все негативные эмоции – и пошли. Русская самоуверенность, ярость, переимчивость, пугающая задушевность и неспособность вовремя обидеться, показывают лишь одно – с перешедшим из депрессивной в активную фазу русским невозможно договориться, его невозможно остановить, оскорбить, отвадить.
Являются ли русские величайшим народом на Земле? Да! Русская настойчивость рано или поздно перемелет всё. Есть народы умнее, есть народы хитрее, есть народы организованнее, есть народы богаче, есть народы многочисленнее, но народа настойчивее русских нет.
__________________ Сохраняйте душевный свет. Вопреки всему, не смотря ни на что. Это свет, по которому вас найдут такие же светлые души.
Последний раз редактировалось Ardens, 30.08.2018 в 12:51.
Русские – самый удивительный и интересный народ на Земле
Бог мой, какие бездарные и пошлые представления о собственном народе.
Цитата:
Это сознание держащих мир атлантов, сознание солнца, вокруг которого вращаются все остальные народы-планеты, вело как к нашим величайшим триумфам, так и к поражениям от самоупоения. Поражения, в свою очередь, приводили к самобичеванию, к покаянию, истовому, истинному, русскому – и всё также замешанному на чудовищной гордыне,
Об особенностях русского и европейского менталитета. Русский и европеец.
Россия - страна неограниченных духовных возможностей. Русский больше склонен к внутреннему совершенствованию, чем к внешнему успеху. И в этом он ближе опять таки к индусам и китайцам. Он стремится к добродетели, а европеец к деловитости. Деловитость ведет к успеху в мире фактов, но она разъединяет душу и разрушает внутреннюю свободу. Тот, кто обращается к добродетели, тот рвет с реальностью. Он становится на сторону духовного порядка, чья защита связана с тяжелыми потерями в мире полезности, но этим спасается внутренний человек. Русский же мало ценит мир; он ни к чему не привязан крепко. Он не направлен на действительность и недостаточно для нее приспособлен. Его не покидает чувство, что на земле он - лишь гость. Поэтому, земля меньше властвует над ним, ему легче уберечься от ее соблазнов и сохранить свободу души... В своей расовой гордости, европеец презирает восточную расу. Причисляя себя к разряду господствующих людей, он считает славян за рабов. Но на чьей стороне свобода? Европеец подчиняется земным законам и позволяет им себя поработить. Русскому же, и вообще славянам, свойственно стремление к свободе, не только свободе от ига иностранного народа, но и свободе от оков всего преходящего и бренного. Именно потому, что русский глубинными истоками связан с вечностью - он может беззаботно предаваться силам момента. Европейский человек, направляющий все свои силы и внимание на земное, живет, планируя в грядущих днях и «сегодня» ускользает у него между пальцев. Его одурачивает фантом будущего. Русский же получает бесконечно больше от жизни. Для того, чтобы безмятежно наслаждаться настоящим, надо чувствовать свою связь с вечным... Русский доверяет сверхчувственным силам, изнутри пронизывающим все происходящее. Его основное переживание - изначальное доверие, пра-доверие. Европеец занимает противоположную позицию. С его точечным чувством связан в качестве преобладающего душевного настроения - изначальный страх, пра-страх. Для него надежно существует только свое собственное Я. Он - метафизический пессимист, озабоченный лишь тем, чтобы справиться с окружающей его эмпирической действительностью. Он не доверяет основе вещей. Он не верит твердо в сверхземные силы, осмысленно организующие бытие. Он переживает мир, как хаос, только через человека получающего смысл и оправдание. Его всегда мучает боязнь, что мир порвет удила, как только с него будет снята без отдыха творящая рука. Это несчастный человек. Гораздо более несчастный, чем русский. Европеец противостоит судьбе, как врагу, с которым он борется не на жизнь, а на смерть. Для него трагична не судьба сама по себе, а поражение в борьбе с ней. Русский же един со своей судьбой. Он ей не противостоит. Как античный грек - он ее исполняет и выносит - смиренно доверчивый, а не высокомерно сопротивляющийся. Между прометеевским и русским переживанием судьбы зияет то же противоречие, которое разделяет трагедии Шекспира от трагедий Софокла: здесь одинокая борьба против судьбы, там - космическая связанность с судьбой. И здесь русские оказываются по соседству с греками.... Когда русский свободен, он поддается своим влечениям из слепого стремления к свободе, из презрения к мирскому. Прометеевский же человек добивается высшей степени доступной ему свободы лишь через напряжение своей воли. Когда стремление к сверхчувственному умолкает, русский слишком легко дает себя завлечь в бурю страстей, в которой уже нет свободы. Так создается картина, часто отмечаемая при сравнении русских с европейцами: русский в своих вершинах может достичь высот, недоступных ни одному из европейцев, но в среднем русский часто способен опуститься ниже той линии, на которой держится средний европеец. Русский свободен, ибо он полон смирения. В то время, как европеец стремится оправдаться и казаться большим, чем он есть на самом деле, русский не только открыто признается в своих ошибках и слабостях, но даже их преувеличивает. По отношению к своей личности, он честнее европейца. Среди европейцев бедный никогда не смотрит на богатого без зависти, среди русских богатый часто смотрит на бедного со стыдом. В русском живо чувство, что собственность владеет нами, а не мы ей, что владение означает принадлежность чему-то, что в богатстве задыхается духовная свобода. Нигде не страдает нищий так глубоко, как в Европе. Здесь он страдает не только от недостатка или нужды, но еще больше от необходимости их скрывать. Среди русских бедность может свободно, без краски стыда показываться наружу. У русских понятие собственности менее резко выражено, чем у римлян и европейцев, у них граница между твоим и моим проведена не так отчетливо, как у последних. Поэтому, русский, как человек души, оказал меньшее сопротивление социализации мира вещей, чем предметный человек. Но по тем же причинам он противится коллективизации души. Запад - это культура запаса: товаров, ценностей, методов. Русская же культура - это культура расточения: вещей и людей. Русский не сомневается в неисчерпаемости мира. Так, изначальный страх сопровождается сознанием недостатка, а изначальное доверие сознанием изобилия... Европеец ищет порядка во всем - в самообладании, в господстве рассудка над влечениями, он ищет его в государственном устройстве, в господстве авторитета над гражданами. Русский же ищет противоположное. Душевно он склонен к безмятежности вплоть до инертности, государственно к отсутствию норм вплоть до анархии. Русский дает жизни цвести и развиваться во всей ее полноте, европеец же накладывает на нее оковы. Он засовывает ее в смирительную рубашку законов. Современный европеец, так же как и античные римляне, живет в культуре норм, русский же - без норм, как и весь Восток. Потребность в нормах делает западные народы способными к удивительным организациям. Русский придерживается обратного мнения, что человеческое регулирование вредно. Западной любви к нормам у него соответствует поразительная «нормобоязнь». Русские не могут организовывать, ибо они этого не хотят. Презирает русский и власть. Она его пугает, как ведущая к соблазнам. Властвующие стоят ближе к греху, чем подчиненные. Если Запад говорит: лучше смерть, чем рабство, то русский говорит: лучше раб, чем грешник. Рабство отнимает внешнюю свободу, грех же разрушает всякую свободу. Русские являют собой полярную противоположность римской культуре норм, за которой покоится прометеевская цивилизация. Им не достает правосознания... Они пренебрегают смыслом земных законов. Поэтому русский и недооценивает нравственную ценность государства и делает себе из него пугало. Современный европеец переоценивает его, исходя из обратных основных положений, и превращает его в идола. Проблема русских заключается в том, что они не нашли еще государственную идею и государственную форму, соответствующую их сущности. Какой парадокс заключается в том, что народ, чья миссия заключается в возрождении внутренней свободы, выносил в течение столетий государственную форму деспотизма и еще выносит! Тем не менее, следует надеяться, что русские и в политике достигнут более свободных форм человеческого водительства, И здесь скажут свое новое слово о свободе... Целью людей, гонимых изначальным страхом, является повсюду господство; господство и над собственной личностью: самообладание, то есть власть рассудка над влечениями. Совсем иным является душевное настроение русских, не самообладание, а самопожертвование, не напряженность, а безмятежность. Плановая натура европейцев приспособлена к иному роду мышления, чем увлекающаяся натура русских. Европейцы ставят себе задачи, которые могут лежать и вне их наклонностей. Их мышление целевое. Русский изливает свое внутреннее содержание в окружающий мир вне зависимости от того, как он с ним справится. Его мышление выразительное. Целевое мышление есть мыслительная форма властного человека. Выразительное же - мыслительная форма отдающей себя души. Чувство доминирует над мыслью. Таково мышление поэтов. Духовноразвитый русский по существу своему поэт. Русская философия с ее глубокими взглядами заключена в творения, принадлежащие по своей форме к разряду литературы (по мнению Бердяева, величайшим русским философом является Достоевский). Человек выразительного мышления думает не заключениями, а символами. Истины являются для него не абсолютными величинами, а образами абсолютного, притчами, поэмами. Восточное мышление всегда было таким. Целевому человеку соответствует этика императива, выразительному мышлению - этика импульса. Западный человек нравственен, ибо он им должен быть, русский же иным не может быть. Императивная этика связывает прометеевскую культуру с римской и европейской, отталкивание от подобной морали связывает русских с индусами и китайцами... Подлинным плодом изначального страха является методика, при помощи которой прометеевский человек осторожно прощупывает себе дорогу в неизвестное. Этому прямо противоположна русская фантастика: богатство вдохновения, смелость видений, противоречия, причуды, не масса материала, а изобилие мотивов, не множество знания, а глубина жизни. Русский - романтик даже вне поэзии... Своими двумя дарованиями, которыми ни один народ не обладает в той же степени: способностью к языкам и мимическим талантам русский обязан самоотверженности своей души. Актерское дарование русских не выдерживает никаких сравнений. Западный актер не может забыть свое Я. Он и в игре такой же эгоист, как и в жизни, он хочет выставить только себя. Вальтер Шубарт «Европа и душа востока».
Русский доверяет сверхчувственным силам, изнутри пронизывающим все происходящее.
Как тонко ухвачено в сути. Вообще всё тонко ухвачено, в каждой части.
Да, тонко подмечено, для русского сверхчувственные силы реальны, а для европейца они абстрактны. Как-то пожив одно время в Европе, я встречался с таким фактом довольно часто.
Русский доверяет сверхчувственным силам, изнутри пронизывающим все происходящее.
Как тонко ухвачено в сути. Вообще всё тонко ухвачено, в каждой части.
Да, тонко подмечено, для русского сверхчувственные силы реальны, а для европейца они абстрактны. Как-то пожив одно время в Европе, я встречался с таким фактом довольно часто.
Вероятно из-за этого многие испытывают противоречивые чувства по отношению к России, даже если и высказываются в однозначной манере. С одной стороны в нашей неспособности причинять обиды уверены, с другой стороны с нашей стороны ощущается вызов устоявшейся системе ценностей. Наверное со стороны мы кажемся европейцам непосредственными как дети, которым просто не дано когда-либо повзрослеть?
Вероятно из-за этого многие испытывают противоречивые чувства по отношению к России, даже если и высказываются в однозначной манере.
Только некоторые почему то позволяют обливать грязью, то что нравится именно русским людям, запихивая всюду свои вкусы и предпочтения. При этом настаивая на своем отношении к теософиии или к рериховскому движению
Цитата:
Цитата: Сообщение.... Русские – самый удивительный и интересный народ на Земле =============================== Бог мой, какие бездарные и пошлые представления о собственном народе.
Так мог сказать только русофоб ( сиречь нерусь). Да, потому что русские - есть светлые, какой бы национальности, цвета кожи, веры бы они не были. Русский - это состояние души, а не народ или национальность. Именно так говорили об этом все истинно великие мыслители!
Последний раз редактировалось Ardens, 21.09.2018 в 11:24.
Да, тонко подмечено, для русского сверхчувственные силы реальны, а для европейца они абстрактны.
Они реальны для русского именно потому , что этот человек имеет другое состояние души. Услышьте же друзья, Русский - это состояние души, а не место рождения или народ!
В этом и есть скрытый эзотерический смысл того, почему нас ненавидят англо-саксы и тайные правители конца Кали-Юги. Мы были другими уже изначально, просто многие забыли об этом в череде воплощений.
Так мог сказать только русофоб ( сиречь нерусь). Да, потому что русские - есть светлые, какой бы национальности, цвета кожи, веры бы они не были. Русский - это состояние души, а не народ или национальность. Именно так говорили об этом все истинно великие мыслители!
Вообще "светлые состояния", как недавно выяснилось в связи со специфическим поиском по Википедии, это признаки параноидальных состояний. Мыслители же, на мой взгляд, отмечали живость русской души, воздерживаясь от оценочных характеристик либо подчеркивая непостоянство и изменчивость этого критерия. К последним может быть отнесен и "мыслитель", чей опус Вы запостили и мой нелестный отзыв о котором явился поводом также оценочных суждений с Вашей стороны. Я всего-то выразил мнение, что это известная ограниченность мышления - устанавливать внутренний конфликт там, где имеет место свободная непосредственность. Кратко говоря - вот совершенно "по барабану", кто мог так сказать. Так сказал я и точка. Когда мне надоест пребывать "в расположении", я Вас запросто "покусаю". За "русофоба" и "неруся".
Правила форума
Справка
Расширения
Ответ: Русский национальный характер 
Наверное со стороны мы кажемся европейцам непосредственными как дети, которым просто не дано когда-либо повзрослеть?
Линейный вид
