Любимые стихи

[Пандора]

Еле -еле вспоминаю стихи , подпись Адониса :

"Всегда, и только из людей,
Соткав Сиянье в буднях дней,
Споткнувшись обо все пороги,
Нетленные родятся Боги"

Может кому-то и легко, но я почему-то обо все спотыкаюсь

[Раб Божий Дмитрий]

Сонеты немецкого поэта Андреаса Грифиуса (1616-1664), родившегося в семье лютеранского пастора. Он родился за 2 года до начала "первой" мировой войны в Европе, "Тридцателетней войны", за годы которой было уничножено 3/4 населения Германии.


ВСЕ БРЕННО...
Куда ни кинешь взор - все, все на свете бренно.
Ты нынче ставишь дом? Мне жаль твоих трудов.
Поля раскинутся на месте городов,
Где будут пастухи пасти стада смиренно.
Ах, самый пышный цвет завянет непременно.
Шум жизни сменится молчанием гробов.
И мрамор и металл сметет поток годов.
Счастливых ждет беда... Все так обыкновенно!
Пройдут, что сон пустой, победа, торжество:
Ведь слабый человек не может ничего
Слепой игре времен сам противопоставить.
Мир - это пыль и прах, мир - пепел на ветру.
Все бренно на земле. Я знаю, что умру.
Но как же к вечности примкнуть себя заставить?!



СЛЕЗЫ ОТЕЧЕСТВА, ГОД 1636
Мы все еще в беде, нам горше, чем доселе.
Бесчинства пришлых орд, взъяренная картечь,
Ревущая труба, от крови жирный меч
Похитили наш труд, вконец нас одолели.
В руинах города, соборы опустели.
В горящих деревнях звучит чужая речь.
Как пересилить зло? Как женщин оберечь?
Огонь, чума и смерть... И сердце стынет в теле,
О скорбный край, где кровь потоками течет!
Мы восемнадцать лет ведем сей страшный счет.
Забиты трупами отравленные реки
Но что позор и смерть, что голод и беда,
Пожары, грабежи и недород, когда
Сокровища души разграблены навеки?!



НЕВИННО СТРАДАЮЩЕМУ
Огонь и колесо, смола, щипцы и дыба,
Веревка, петля, крюк, топор и эшафот,
В кипящем олове обуглившийся рот, -
С тем, что ты выдержал, сравниться ни могли бы.
И все ж под тяжестью неимоверной глыбы
Твой гордый дух достиг сияющих высот.
О, сбудется! Молва тебя превознесет
И лавровый венец смягчит твои ушибы!
За дело правое свою ты пролил кровь,
И, павши, ты воспрял, умерши, ожил вновь.
Ни в чем твоя душа святая неповинна!
Но разве наш Господь не так же шел на казнь?
Свершив великое, преодолеть боязнь
Перед распятием - вот долг христианина!



СОНЕТ НАДЕЖДЫ
В дни ранней юности, в дни первого цветенья
Я встретиться с чумой успел лицом к лицу.
Едва начавши жить, я быстро шел к концу,
Исполнен ужаса, отчаянья, смятенья.
Болезни, бедствия, безмерность угнетенья
Порой не выдержать и стойкому бойцу,
А я бессилием был равен мертвецу...
Мне ль было превозмочь судьбы хитросплетенья?
Не видя выхода, я только смерти ждал...
И тут... Бог спас меня. Господь мне сострадал!
С тех пор, обретши жизнь, усвоил я науку:
На грани гибели, в проигранной борьбе -
Невидимо господь печется о тебе
И в нужный миг подаст спасительную руку.

[Лелуш Ламперуж]

Шекспир Уильям. Сонет 34

Блистательный мне был обещан день,
И без плаща я свой покинул дом.
Но облаков меня догнала тень,
Настигла буря с градом и дождем.

Пускай потом, пробившись из-за туч,
Коснулся нежно моего чела,
Избитого дождем, твой кроткий луч, -
Ты исцелить мне раны не могла.

Меня не радует твоя печаль,
Раскаянье твое не веселит.
Сочувствие обидчика едва ль
Залечит язвы жгучие обид.

Но слез твоих, жемчужных слез ручьи,
Как ливень, смыли все грехи твои!


Перевод С. Маршака

[Раб Божий Дмитрий]

Райнер Мария Рильке (1875-1926)

СОЗЕРЦАНИЕ
Перевод Бориса Пастернака

Деревья складками коры
мне говорят об ураганах,
и я их сообщений странных
не в силах слышать средь нежданных
невзгод, в скитаньях постоянных,
один, без друга и сестры.

Сквозь рощу рвется непогода,
сквозь изгороди и дома,
и вновь без возраста природа,
и дни и вещи обихода,
и даль пространств – как стих псалма.

Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас.
Когда б мы поддались напору
стихии, ищущей простора,
мы выросли бы во сто раз.

Все, что мы побеждаем, – малость,
нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
зовет борцов совсем не тех.

Так ангел Ветхого Завета
нашел соперника под стать,
как арфу он сжимал атлета,
которого любая жила
струною ангелу служила,
чтоб схваткой гимн на нем сыграть.

Кого тот ангел победил,
тот правым, не гордясь собою,
выходит из такого боя
в сознанье и расцвете сил.
Не станет он искать побед.
Он ждет, чтоб высшее начало
его все чаще побеждало,
чтобы расти ему в ответ.

[Раб Божий Дмитрий]

И снова Р. М. Рильке:

***
Уронишь что-нибудь - и вот
вещица легкая с балкона
летит, подвластная закону,
влияющему неуклонно
на каждый камень и корону,
летит - и в центр земли падет.

Любая вещь одарена
стремленьем к долгому полету -
любой цветок, любая нота,
любой малыш во время сна.
Лишь мы - во власти притязаний -
бежим из строгих сочетаний,
свободы алчем, пустоты.
А надо бы в густом тумане
подняться тихо, как персты.
А надо бы, ища друг друга,
войти в глухую колею;
а кто не вынесет испуга -
он тотчас выпадет из круга
и проклянет судьбу свою.

У вещи надо поучиться
и, как дитя, не знать забот;
кто к Богу в сердце постучится,
от Бога больше не уйдет.
Что может ровная тропа дать?
Повсюду - тяжести печать.
Нам надо научиться падать,
тогда научимся летать.

(И ангелы ведь не летят.
И серафимы тяжелы.
Кольцо тесней вкруг Бога сдвинув, -
руины птиц, ряды пингвинов, -
сидят они, полны забот...)
(перевод В.Топорова)

[Восток]

Багрицкий.

Отрывок.....


А внизу склоненная
Изнывает мать:
Детские ладони
Ей не целовать.
Духотой спаленных
Губ не освежить.
Валентине больше
Не придется жить.

«Я ль не собирала
Для тебя добро?
Шелковые платья,
Мех да серебро,
Я ли не копила,
Ночи не спала,
Все коров доила,
Птицу стерегла.
Чтоб было приданое,
Крепкое, недраное,
Чтоб фата к лицу —
Как пойдешь к венцу!
Не противься ж, Валенька!
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест».

Пусть звучат постылые,
Скудные слова —
Не погибла молодость,
Молодость жива!

Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.

Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.

Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.

Возникай содружество
Ворона с бойцом, —
Укрепляйся мужество
Сталью и свинцом.

Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.

Чтобы в этом крохотном
Теле — навсегда
Пела наша молодость,
Как весной вода.

Валя, Валентина,
Видишь — на юру
Базовое знамя
Вьется по шнуру.

Красное полотнище
Бьется над бугром.
«Валя, будь готова!»
Восклицает гром.

В прозелень лужайки
Капли как польют!
Валя в синей майке
Отдает салют.

Тихо подымается,
Призрачно-легка,
Над больничной койкой
Детская рука.

«Я всегда готова!» -
Слышится окрест.
На плетеный коврик
Упадает крест.
И потом бессильная
Валится рука —
В пухлые подушки,
В мякоть тюфяка.

А в больничных окнах
Синее тепло,
От большого солнца
В комнате светло.

И, припав к постели,
Изнывает мать.
За оградой пеночкам
Нынче благодать.

Вот и всё!

Но песня
Не согласна ждать.

Возникает песня
В болтовне ребят.

Подымает песню
На голос отряд.

И выходит песня
С топотом шагов

В мир, открытый настежь
Бешенству ветров.

[Раб Божий Дмитрий]

Испанский поэт 17 века, зачинатель поэзии барокко и первый ее гений - дон Лиус де Гонгора-и-Арготе:

* * *
Поет Алкиной - и плачет.
И плач потому так горек,
Что радости скоротечны,
Зато вековечно горе.
Поет Орфей Гвадианы;
Рокочут на цитре струны,
И в лад им вершины тают,
И стынет поток бурунный.
Как сладко он славит счастье!
Как горько клянет невзгоды!
И слушают завороженно
Вершины его и воды.
"И брезжит надежда,
Да время не ждет:
Добро за горами,
А смерть - у ворот..."

Добро - цветок-однодневка;
Распустится он под утро,
Да в полдень уже увянет,
Совсем и не цвел как будто.
А горе могучим дубом
Упрямо вздымает крону;
Его бороды зеленой
Века сединой не тронут.
Жизнь мчится, как лань-подранок,
А смерть ей под сердце метит...
Удача ползет улиткой, -
Успеть ли ей раньше смерти?
"И брезжит надежда,
Да время не ждет:
Добро за горами,
А смерть - у ворот..."
(Пер. С.Гончаренко)


ФОРТУНА
(Пер. Г.Кружкова)

Фортуна дары
Раздает как придется:
Когда улыбнется,
Когда отвернется.

По-быстрому делит,
И все - шито-крыто:
Кому - кучу денег,
Кому - санбенито.

Дает, и не знает,
Кого награждает:
И верно, и скверно,
И всяко бывает.

Лишит козопаса
И стада, и крова,
Захочет - с лихвою
Вернет ему снова.

С лихвой - не с лихвой,
А такое случится:
У хромой козы
Два козленка родится.

Дает, и не знает,
Когда награждает:
И густо, и пусто,
И всяко бывает.

Бродяга яйцо
Из курятника свистнет,
И вот он, как персик,
На солнышке виснет.

А этот - почище
Любого бандита -
Ворует и грабит,
И все - шито-крыто.

Фортуна на это
Глядит как придется:
Когда улыбнется,
Когда отвернется.

[Восток]

Сердце апреля

Посвящается лучшему поэту средневековья, который за свои дерзкие стихи был приговорен к виселице, но в последний момент казнь заменили на изгнание. Когда и где умер не известно...

Есть звезды из звезд, имена из имен.
Таким был поэт и бродяга – Вийон.
Он шут-пересмешник, охальник и вор,
Был вынесен смертный ему приговор.

Но смерти он бросил свой дерзкий куплет,
Что смерть, испугавшись, промолвила: « Нет!
Такой взбаламутит чертей всех в аду,
Уж лучше к другому я с миром уйду!»

Ушла. А Вийон? Тот отправился в путь…
Туда, где свободою полнится грудь…
Поет и поныне меж звезд и времен
«Дурацкие песни» бродяга – Вийон.


Марина Колосова

[Раб Божий Дмитрий]

Франсуа Вийон, первый из "проклятых" поэтов

Баллада поэтического состязания в Блуа

От жажды умираю над ручьем.
Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя.
Куда бы ни пошел, везде мой дом,
Чужбина мне - страна моя родная.
Я знаю все, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
Я сомневаюсь в явном, верю чуду.
Нагой, как червь, пышней я Всех господ.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

Я скуп и расточителен во всем.
Я жду и ничего не ожидаю.
Я нищ, и я кичусь своим добром.
Трещит мороз - я вижу розы мая.
Долина слез мне радостнее рая.
Зажгут костер - и дрожь меня берет,
Мне сердце отогреет только лед.
Запомню шутку я и вдруг забуду,
Кому презренье, а кому почет.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

Не вижу я, кто бродит под окном,
Но звезды в небе ясно различаю.
Я ночью бодр, а сплю я только днем.
Я по земле с опаскою ступаю,
Не вехам, а туману доверяю.
Глухой меня услышит и поймет.
Я знаю, что полыни горше мед.
Но как понять, где правда, где причуда?
А сколько истин? Потерял им счет.

Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не знаю, что длиннее - час иль год,
Ручей иль море переходят вброд?
Из рая я уйду, в аду побуду.
Отчаянье мне веру придает.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

[Восток]

Кабир.
Примерно начало 16 века.


Что, муэдзин, на минарет ты лезешь?
Бог - не глухой, он слышит всех людей.
Тому, кому ты крики посылаешь,
Ищи не в небе, а в душе своей.

**********

Хотел бы умереть я у порога
Того, кому весь мир принадлежит.
Пусть спросит он, благословенный Хари:
"Кто это у дверей моих лежит?"

[aurora]

ИВАН - ДА - МАРЬЯ

Иван - да Марья,
Цветок двойной,
Тебя, как встарь, я
Топчу ногой.
Мне неприятен
Твой вид в траве:
Ряд алых пятен
На синеве.


Но ты покорен,
Неприхотлив:
Рой чёрных зерен
К земле сронив,
Свой стебель тёмный
Ты низко гнёшь,
И снова скромный,
Потом встаёшь.

Твой цвет не вянет,
Ты словно нем,
В лесу не занят
Ничем, ничем;
Ты, андрогинный,
Сам для себя
Цветок невинный
Пылишь, любя

Нет, не случайно
Ты здесь таков:
Ты - символ тайный
Иных миров,
Нам недоступной
Игры страстей,
Ещё преступной
Для нас, людей!

Брюсов.

[Раб Божий Дмитрий]

И снова Б.Пастернак

РАССВЕТ

Ты значил все в моей судьбе.
Потом пришла война, разруха,
И долго-долго о тебе
Ни слуху не было, ни духу.

И через много-много лет
Твой голос вновь меня встревожил.
Всю ночь читал я твой завет
И как от обморока ожил.

Мне к людям хочется, в толпу,
В их утреннее оживленье.
Я все готов разнесть в щепу
И всех поставить на колени.

И я по лестнице бегу,
Как будто выхожу впервые
На эти улицы в снегу
И вымершие мостовые.

Везде встают, огни, уют,
Пьют чай, торопятся к трамваям.
В теченье нескольких минут
Вид города неузнаваем.

В воротах вьюга вяжет сеть
Из густо падающих хлопьев,
И чтобы во-время поспеть,
Все мчатся недоев-недопив.

Я чувствую за них за всех,
Как будто побывал в их шкуре,
Я таю сам, как тает снег,
Я сам, как утро, брови хмурю.

Со мною люди без имен,
Деревья, дети, домоседы.
Я ими всеми побежден,
И только в том моя победа.

[Раб Божий Дмитрий]

В.Я.Брюсов

РАБОТА

Здравствуй, тяжкая работа,
Плуг, лопата и кирка!
Освежают капли пота,
Ноет сладостно рука!

Прочь венки, дары царевны,
Упадай порфира с плеч!
Здравствуй, жизни повседневной
Грубо кованная речь!

Я хочу изведать тайны
Жизни мудрой и простой.
Все пути необычайны,
Путь труда, как путь иной.

В час, когда устанет тело
И ночлегом будет хлев, -
Мне под кровлей закоптелой
Что приснится за напев?

Что восстанут за вопросы,
Опьянят что за слова
В час, когда под наши косы
Ляжет влажная трава?

А когда, и в дождь и в холод,
Зазвенит кирка моя,
Буду ль верить, что я молод,
Буду ль знать, что силен я?
Июль 1901

[aurora]

В. Брюсов
сонет - акростих

Товарищу по цеху

И ты стремишься ввысь, где Солнце - вечно,
Где неизменен гордый сон снегов,
Откуда в дол спадают бесконечно
Ручьи алмазов, струи жемчугов.

Юдоль земная пройдена. Беспечно
Свершай свой путь меж молний и громов!
Ездок отважный! Слушай вихрей рёв,
Внимай с улыбкой гневам бури встречной!

Ещё грозят зазубрины высот,
Ращелины, где тучи спят, но вот
Яснеет глубь в уступах синих бора.

Назад не обращай тревожно взора
И с жадной жаждой новой высоты
Неутомимо правь конём, - и скоро

У ног своих весь мир увидишь ты!

1912 г.

[kiwy]

Я верю, есть он, Град Пречистый, где-то,
Там вместо пышных призрачных дворцов, -
Храм мысли, Башня Мудрости и Света,
Мост продвиженья, Лестница Миров.
И я стремлюсь уверенно и смело все трудности пути перенести
В простых сандальях и в одежде белой
К вратам открытым Града подойти.
Земную ношу сбросить по дороге - свои ошибки и свои тревоги.
Цветок любви и устремленья пламя вручила бы тогда Учителям я –
Благодарю, - сказала б за уроки, за вдохновенье и удары рока.
За светоч Знания. Одну мечту лелею:
Прошу - доверьте ношу тяжелее

О.Ауновская

[Раб Божий Дмитрий]

К САМОМУ СЕБЕ

Я желал бы рекой извиваться
По широким и сочным лугам,
В камышах незаметно теряться,
Улыбаться небесным огням.

Обогнув стародавние села,
Подремав у лесистых холмов,
Раскатиться дорогой веселой
К молодой суете городов.

И, подняв пароходы и барки,
Испытав и забавы и труд,
Эти волны, свободны и ярки,
В бесконечный простор потекут.

Но боюсь, что в соленом просторе -
Только сон, только сон бытия!
Я хочу и по смерти и в море
Сознавать свое вольное "я"!

(В.Я.Брюсов, 28 июля 1900)

[Раб Божий Дмитрий]

В.Брюсов
ЛЮБЛЮ ОДНО

Люблю одно: бродить без цели
По шумным улицам, один;
Люблю часы святых безделий,
Часы раздумий и картин.

Я с изумленьем, вечно новым,
Весной встречаю синеву,
И в вечер пьян огнем багровым,
И ночью сумраком живу.

Смотрю в лицо идущих мимо,
В их тайны властно увлечен,
То полон грустью нелюдимой,
То богомолен, то влюблен.

Под вольный грохот экипажей
Мечтать и думать я привык,
В теснине стен я весь на страже:
Да уловлю Господень лик!

12 октября 1900

[Раб Божий Дмитрий]

КАК ОН
(Георгию Адамовичу)

Преодолеть без утешенья,
Все пережить и все принять.
И в сердце даже на забвенье
Надежды тайной не питать,-

Но быть, как этот купол синий,
Как он, высокий и простой,
Склоняться любящей пустыней
Над нераскаянной землей.
(Зинаида Гиппиус )

[aurora]

Nina!
Молчит сомнительно Восток,
Повсюду чуткое молчанье...
Что это сон иль ожиданье,
И близок день или далёк?
Чуть -чуть белеет темя гор,
Ещё в тумане лес и долы,
Спят города и дремлют сёлы,
Но к небу подымите взор...

Смотрите: полоса видна,
И, словно страстной страстью рдея,
Она всё ярче, всё живее -
Вся загорается она -
Ещё минута и во всей
Неизмеримости эфирной
Раздастся благовест всемирный
Победных солнечных лучей.
Тютчев.

[Раб Божий Дмитрий]

Год наверняка будет ягодный. Брусника, голубика, морошка. Правда, ягодами сыт не будешь, что и говорить. Но они радуют сердце и тешат глаз. И если человек томим голодом и жаждой, они могут освежить его.
Вот о чем я думал вчера вечером.
До того, как поспеют осенние, поздние ягоды, пройдет месяца два, а то и три, мне это хорошо известно. Hо не одними ягодами красна земля. Весной и летом ягоды только зацветают; зато есть колокольчики и лядвенец, есть глубокие, безветренные леса, есть тишина и аромат деревьев. Будто дальний шепот речных струй доносится с неба; нет на свете звука более протяжного. И когда дрозд заводит свою песню, одному только богу ведомо, до каких высот поднимается птичий голос; достигнув вершины, голос вдруг отвесно падает вниз, словно алмазом прочерчивая свой путь; и вот уже звучат, снова звучат на самых низких нотах нежные и сладостные переливы. Hа взморье кипит своя жизнь, там снуют чистики, вороны и крачки; трясогузка вылетела искать корм, она летит рывками, размашисто, стремительно, легко, потом садится на изгородь и тоже поет-заливается. А когда солнце близится к закату, гагара уныло выкрикивает свое приветствие с высокогорного озера. Это последняя песня дня. Затем остается только кузнечик. Ну, об этом сказать нечего - глазом его не увидишь, и проку в нем никакого. Притаился и знай себе наканифоливает.
Я сидел и думал, что и лето дарит страннику свои радости, стало быть,
незачем дожидаться осени.
(Кнут Гамсун. Из романа "Странник играет под сурдинку")