Любимые стихи

[Amarilis]

Стихотворение, сыгравшее важную роль в моей жизни...

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
А.С. Пушкин
Андрей Вознесенский

Тишины!

Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины...
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины...

звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Понимание -
молчаливо.
Тишины.

Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее - неназываемо.
Надо жить ощущением, цветом.

Кожа тоже ведь человек,
с впечатленьями, голосами.
Для нее музыкально касанье,
как для слуха - поет соловей.

Как живется вам там, болтуны,
чай, опять кулуарный авралец?
горлопаны не наорались?
тишины...
Мы в другое погружены.
В ход природ неисповедимый,
И по едкому запаху дыма
Мы поймем, что идут чабаны.

Значит, вечер. Вскипают приварок.
Они курят, как тени тихи.
И из псов, как из зажигалок,
Светят тихие языки. Спасибо за то, что ты есть.
За то, что твой голос весенний
Приходит, как добрая весть
В минуты обид и сомнений.

Спасибо за искренний взгляд:
О чем бы тебя ни спросил я —
Во мне твои боли болят,
Во мне твои копятся силы.

Спасибо за то, что ты есть.
Сквозь все расстоянья и сроки
Какие-то скрытые токи
Вдруг снова напомнят — ты здесь.

Ты здесь, на земле. И повсюду
Я слышу твой голос и смех.
Вхожу в нашу дружбу, как в чудо.
И радуюсь чуду при всех.
Андрей Дементьев.

[Amarilis]

Нежным женским лицом и зелёной травой
Буду я наслаждаться, покуда живой.
Пил вино, пью вино и, наверное, буду
Пить вино до минуты своей роковой!

Омар Хайям. Рубаи.
Многие
Обогнали меня на пути,
Осенние сумерки.

Шесть десятков
Прожито лет, но ни единой ночи
Не танцевал.


От единого корня растут
И старая и молодая слива.
Обе льют аромат.

Лишь ценителю тонких вин
Расскажу, как сыплется водопад
В пене вишневых цветов.

Басё
Один в стакане видит недостачу,
Другой в стакане видит полноту,
Один на кассе всю считает сдачу,
Другой общенья видит красоту.

Один лишь что-то хочет взять от друга,
Другой же, хочет всё ему отдать,
Один увидит бесконечность круга,
Другой же ищет, как его порвать.

Один под осень видит увяданье,
Другой сиянье красок красоту,
Один расскажет про свои страданья,
Другой про счастье и свою мечту.

Один считает звёзды в тёмном небе,
Другой единства видит глубину,
Один на солнце пятна вдруг заметит,
Другой откроет сердце всё ему.

А ты, мой друг, что видишь в этом мире,
Страданья круг или возможность быть?
Что выбираешь: адскую стихию,
Иль райский сад с возможностью творить? Источника не знаю, но красиво

Хочу ворваться в жизнь твою
Немыслимым потоком ветра.
Услышишь тихое: «Люблю»
Ты между строчек в ветре этом.

Хочу водой быть для тебя,
Чтоб пробудившись ты от жажды,
Скорей желал испить меня,
Чтоб наслаждался каплей каждой.

Я стану для тебя луной,
Чтоб в темноте не заблудился.
И освещать твой путь земной
Я буду. Где б не очутился.

Лучами солнца поутру
Хочу к тебе я прикасаться.
Дарить улыбку, теплоту,
И тем теплом в тебе остаться.

В морозный вечер быть огнем,
Чтоб согревать твои ладони.
Чтоб ты не думал о плохом,
Чтоб о тоске ты и не вспомнил.

Дождем прольюсь я проливным,
Чтобы услышал строчку эту.
Хочу так близко быть, как дым,
Когда ты куришь сигарету.

Я ярким сном явлюсь в ночи,
Чтобы и там бывать с тобою.
Ты слышишь сердце как стучит?
Оно все ждет, живет тобою.

Хочу хоть миг с тобой я быть,
Смотреть в глаза и губ касаться.
Теперь тебя мне не забыть.
Ты смог в душе моей остаться.
Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.

Напраслина страшнее обличенья.
И гибнет радость, коль её судить
Должно не наше, а чужое мнение.
Как может вгляд чужих порочных глаз
Щадить во мне игру горячей крови?
Пусть грешен я, но не грешнее вас,
Мои шпионы, мастера злословья.
Я - это я, а вы грехи мои
По своему ровняете примеру.
Но, может быть я прям, а у судьи
Неправого в руках кривая мера,
И видит он в любом из ближних ложь,
Поскольку ближний на него похож.
Шекспир. поэзия Духа

Господь, дай мне силы
Утешать, а не быть утешаемым,
Понимать, а не быть понятым,
Любить, а не быть любимым…
Ибо, когда отдаем, получаем мы
И, прощая, обретаем себе прощение.

молитва Франциска Ассизского

[Amarilis]

СПАСИБО

В наш трудный, но все-таки праведный век,
Отмеченный потом и кровью,
Не хлебом единым ты жив, человек, -
Ты жив, человек, и любовью.

Не злись, что пришла – оттеснила дела,
Не злись, что пришла – не спросила, -
Скажи ей спасибо за то, что пришла, -
Скажи ей за это спасибо!..

Когда удается одерживать верх
Тебе над бедою любою, -
Не волей единой ты жив, человек, -
Ты жив, человек, и любовью.

Не хнычь, что была, мол, строптива и зла,
Не хнычь, что была, мол, спесива, -
Скажи ей спасибо за то, что была, -
Скажи ей за это спасибо!..
Леонид Филатов «Шторма души» В.ВЫСОЦКИЙ.

Штормит весь вечер, и пока
Заплаты пенные летают
Разорванные швы песка,
Я наблюдаю свысока,
Как волны головы ломают.
И я сочувствую слегка
Погибшим - но издалека.

Я слышу хрип, и смертный стон,
И ярость, что не уцелели, -
Ещё бы - взять такой разгон,
Набраться сил, пробить заслон -
И голову сломать у цели!..
И я сочувствую слегка
Погибшим - но издалека.

Ах, гривы белые судьбы,
Пред смертью словно хорошея,
По зову боевой трубы
Взлетают волны на дыбы,
Ломают выгнутые шеи.
И мы сочувствуем слегка
Погибшим - но издалека.

А ветер снова в гребни бьёт
И гривы пенные ерошит,
Волна барьера не возьмёт, -
Ей кто-то ноги подсечёт,
И рухнет взмыленная лошадь.
И посочувствуют слегка
Погибшим ей, - издалека.

Придёт и мой черёд вослед,
Мне дуют в спину, гонят к краю.
В душе - предчувствие, как бред,
Что подломлю себе хребет
И тоже голову сломаю.
Мне посочувствуют слегка
Погибшему - издалека.

Так многие сидят в веках
На берегах - и наблюдают,
Внимательно и зорко, как
Другие рядом на камнях
Хребты и головы ломают.
Они сочувствуют слегка
Погибшим - но издалека.
1973
Грудь твоя, как Фудзияма прекрасна
Не устаю любоваться ею.
Но, Господи, сколько туристов вокруг...

Достану меч свой из ножен,
Полюбуюсь, - и спрячу обратно.
Авось пригодится еще...

эротические хокку и танка Рубоко Сё (поэта второй половины Х века).

Она нежна,
Не рань ее души
Поспешностью не принуждай к слиянью
Попробуй лаской
Милой угодить
*
Снова по бедрам
Взбегаю губами
Стан твой лаская
В трепете быстрых крыл
Ласточка промелькнет
*
Вчера пополудни
Испили мы чашу блаженства
Зимнее солнце
Стоит одиноко
Над Фудзи
*
Двумя руками
Ты прикрыла груди
И отвела в смущении глаза
Легко ли днем
Нам побороть стыдливость?
*
Ты предпочла меня
Торговцу маслом.
Да вот надолго ли?
Где денег взять
Ума не приложу
*
Мохнатым шмелем
Жужжал над тобой,
О дивный мой лотос
Восемь раз отразился коралл
В зеленой воде
*
О эта ножка
О тайные прелести тела
Весь я горю как в огне
Ночи бессонной улика
Полные неги уста
*
Трепещут бедра
Вздрагивает стан
Сумерки вкрадчиво
Входят друг в друга
Сердце вот-вот разорвется Работа над собой

Просыпаешься утром и думаешь: буду хорошей!
Буду всем улыбаться, любовь и тепло излучать.
Буду корм выносить для бездомных собачек и кошек,
А в критических случаях – думать и мудро молчать.

Убеждаешь себя: мол, отныне не буду метаться,
Обижаться, кокетничать, злиться, ругаться, вопить,
Буду делать зарядку и день начинать с медитаций,
Минералкой лечиться и деньги на отпуск копить…

…Упадешь, обессилев, зароешься сладко в подушку,
Проведенному дню, как обычно, подводишь итог:
Двадцать восемь обид (две – смертельных) и ссора с подружкой,
Пять значительных вздохов и три демонстрации ног.

Восемнадцать ехидств, тридцать шесть шепоточков вдогонку,
Девять сплетен, три кофе (которых не стоило пить),
Семь бессмысленных трат, двести пять замечаний ребенку,
И одно (но большое!) желанье кого-то убить.

Засыпаешь и думаешь: завтра… конечно… хорошей…
Застилают сознание рваные сны-облака.
Где-то в сердце скребут коготки голодающих кошек...
Ничего, ничего… не забыть бы купить молока.

Сёстры Карамазовы

[Amarilis]

Когда б мы досмотрели до конца
один лишь миг всей пристальностью взгляда, то над другого было бы не надо, и свет вовек бы не сходил с лица. Когда в какой-то уголок земли вгляделись мы до сущности небесной. то мертвые сумели бы воскреснуть, а мы б совсем не умирать могли. И дух собраться до конца готов, вот-вот... сейчас... но нам до откровенья не достает последнего мгновенья, и - громоздится череда веков.

[Amarilis]

* * *

Такая даль
Меж всеми нами!...
Такая даль,
Которую слова
Перелететь нe могут.
Как крыльями не машут,
Как ни рвутся, -
Все та же даль маячит впереди.
Кричать?
Кому?
Куда?
К кому?
А может быть, когда-то
Вселенная вот также разбежалась
На тысячи, на мириады звезд,
И каждая повисла одиноко
Не в силах дотянуться до другой...

И превратилась Вечность
В безликое, безмерное Пространство,
И Время, неимущее конца...
Как будто кто-то
Вдруг выворотил Вечность наизнанку
Во вне себя...
Кричать?
..............................
Но разве звезды
кричат друг другу?
Нет. Они тихи.
И дело их -
Светиться сквозь молчанье
И тайное единство возвещать...

* * *
Царство Его
не от мира сего.
Сила его
не от мира сего.

З д е с ь - ему воздух скупо отпущен.
Нет, не всесильный, не всемогущий.
З д е с ь - задыханья едкая гарь.
З д е с ь он не царь.

Кто же он?
Путь, уводящий отсюда.
Не чудотворец - высшее Чудо,
выход в мою и твою высоту,

насквозь пробитый, прибитый к кресту.
Тот, Кто безропотно вынести смог
тяжесть земли, -
наш неведомый Бог.

Назван. Описан. И снова неведом.
Только тому, кто пройдет Его следом,
снова предстанет среди пустоты:
- Видишь? Вот Я.
- Вижу. Вот Ты.

* * *
Есть тишина, которая сама
в нас действует. И ничего не надо
нам, кроме слуха четкого и взгляда.
Лишь только умаление ума
и разрастанье сердца. Мир впервые
рождается и входит в грудь одну.
У ног Христа сидела так Мария,
чтоб слушать не слова, а тишину.

Ах, Марфа, Марфа, погоди немного -
Накормит Бог, и ты накормишь Бога...

* * *
Хлеб насущный даждь нам, Господи -
силы на сегодня!
Мы сюда на битву посланы, -
Воины Господни.

Не талант и не умение, -
что-то есть иное:
Каждый стих - мое сражение
с тяжестью земною.

Мой огонь под пеплом дремлющий.
Лишь ему поверьте!
Каждый стих - победа немощи
над всесильем смерти.

Есть пути неисследимые
в очевидность чуда:
Каждый стих - прорыв в Незримое
и возврат оттуда.

* * *
Этому ни вида, ни названья,
Это тьма и холод - ни-че-го.
Мы разбились о Твое молчанье,
Мы не можем вынести его.

Умер Бог. И каждую минуту,
Каждый наш земной короткий час
Наступает очередь кому-то
Непременно уходить от нас.

О, какая страшная дорога!
Как мы бьемся лбами о судьбу,
Как мы молим умершего Бога,
Позабыв, что Он лежит в гробу.

"Боже мой, ответь мне! Слышишь, Боже?!"
Мы не помним, пьяные тоской,
Что кощунство - мертвого тревожить,
Нерушимый нарушать покой.

Нас приводит в трепет, в содроганье
Мертвых черт бестрепетная гладь.
Мы разбились о Твое молчанье,
Но еще не в силах замолчать.

И на круги возвращаться снова,
Не умеем, пав земле на грудь,
В недрах смерти отыскать живого,
Чтоб на третий день его вернуть.

И в сердца не входит слово "Верьте!"
И Осанна посредине тризн...
Как нам трудно справиться со смертью!
Как нам трудно погрузиться в жизнь!

Только Ты допил молчанья чашу,
Мы ж ее пригубили едва.
Так прости оставленности нашей
Жалкие, бессильные слова!

Этот крик над тихою могилой
Перед тайной молчаливых трав...
Замолчать еще не стало сил, -
Говорить - ужу не стало прав.

* * *
Смерть света. Угасанье дня.
Но вы глазам своим не верьте.
Свет умер, чтоб войти в меня
И дать мне жизнь своею смертью.

Земному подведен итог
И все гаданья бесполезны.
Вот также умирает Бог,
Зайдя извне в земную бездну.

[Amarilis]

Дмитрий Мережковский

Сакья Муни

По горам, среди ущелий темных,
Где ревет осенний ураган,
Шла в лесу толпа бродяг бездомных
К водам Ганга из далеких стран.
Под лохмотьями худое тело
От дождя и ветра посинело,
Уж они не видели два дня
Ни приютной кровли, ни огня.
Меж дерев во мраке непогоды
Что-то там мелькнуло на пути:
Это храм - они вошли под своды,
Чтобы в нем убежище найти.
Перед ними на высоком троне -
Сакья-Муни, каменный гигант.
У него в порфировой короне -
Исполинский чудный бриллиант.
Говорит один из нищих: "Братья,
Ночь темна, никто не видит нас,
Много хлеба, серебра и платья
Нам дадут за дорогой алмаз.
Он не нужен Будде: светят краше
У него, царя небесных сил,
Груды бриллиантовых светил
В небе, как в лазурной чаше..."
Подан знак, и вот уж по земле
Воры тихо крадутся во мгле.
Но когда дотронуться к святыне
Трепетной рукой они хотят, -
Вихрь, огонь и громовый раскат,
Повторенный откликом в пустыне
Далеко отбросил их назад
И от страха все окаменело, -
Лишь один - спокойно-величав -
Из толпы вперед выходит смело,
Говорит он Богу: "Ты не прав!
Или нам жрецы твои солгали,
Что ты кроток, милостив и благ,
Что ты любишь утолять печали,
И, как солнце, побеждаешь мрак?
Нет, ты мстишь нам за ничтожный камень,
Нам, в пыли простертым пред тобой,
Но, как ты, с бессмертною душой!
Что за подвиг сыпать гром и пламень
Пред бессильной жалкою толпой,
О, стыдись, стыдись, владыка неба,
Ты воспрянул - грозен и могуч, -
Чтобы отнять у нищих корку хлеба!
Царь царей, сверкай из темных туч,
Грянь в безумца огненной стрелою, -
Я стою, как равный, пред тобою
И, высоко голову подняв,
Говорю пред небом и землею:
Самодержец мира, ты не прав!"
Он умолк, и - чудо совершилось:
Чтобы снять алмаз они могли,
Изваянье Будды преклонилось
Головой венчанной до земли,
На коленях, кроткий и смиренный,
Пред толпою нищих царь вселенной
Бог, великий Бог лежал в пыли!

[aurora]

ОСВОБОЖДЕНИЕ

К стене причалил чёлн полночный,
Упали петли из окна,
И вот по лестнице непрочной
Скользнула с высоты ОНА.

ДРоожа от счастья и тревоги,
За мигом миг следили мы, -
Пока ЕЁ коснулись ноги
До тихо зыблемой кормы!

Я принял, как святыню, в руки
ЕЁ, закрытую фатой.
И вёсел - были тихи звуки,
И чёлн - был призрак над водой.

ОНА не молвила ни слова
И не явила нам лица,
Но громче ропота морского
Стучали сильные Сердца!

И наклоняя лица ниже,
Сжав рукояти шпаг своих,
Мы знали все, что ближе, ближе
Час поединков роковых!


В. Брюсов, 3 марта 1906г.

[aurora]

она:

Я пришла к дверям Твоим
После многих лет и зим.
Ведав грешные пути,
Недостойна я войти
В дом,где Счастье знало нас.
Я хочу в последний раз
На Твои глаза взглянуть
И в безвестном потонуть.

Он:

Ты пришла к дверям моим,
Где так много лет и зим,
С неизменностью любя,
Я покорно ждал тебя!
ГОрьки были дни разлук,
Пусть же, после жгучих мук,
То же Счастье, как в былом,
Осеняет нас крылом.

она:

Друг! Я ведала с тех пор
Всёпаденье, весь позор!
В жажде призрачных утех
Целовала жадно грех!
След твоих безгрешных ласк
Обнажала в вихре пляск!
Твой делившее восторг
Тело - ставила на торг!

Он:

Друг! Ты ведала стех пор
Как жесток людской укор!
Речью ласковой позволь
Успокоить эту боль;
Дай уста в святой тоске,
Вновь прижать к твоей руке,
Дай молить тебя, чтоб вновь
Ты взяла мою любовь!

она:

Всё былое мной давно
До конца осквернено.
Тайны сладостных ночей,
И обьятий и речей,
Как цветы бросая в грязь,
Разглашала я , глумясь,
Посвящала злобно в них
Всех возлюбленных моих!

Он:

Что свершила ты ,давно
Прощено,- освящено
На огне моей любви!
Душный, долгий сон порви,
Выйди вновь к былым мечтам,
Словно жрица в прежний Храм!
Этот сумрачный порог
Все святыни оберёг!

она:

Я не смею, не должна...
Здесь сияла нам Весна!
Здесь вплетала в смоль волос
Я венок из жёлтых роз!
Здесь, при первом свете дня,
Ты молился на меня!
Где то утро? Где тот май?
Отсияло всё. Прощай!


Он:

Нет, ты смеешь! Ты должна!
Ты тот май и та весна,
Жемчуг утр и роз янтарь!
Ты моей души Алтарь,
Вечно чистый и святой!
И, во прахе пред тобой,
Вновь целую, я ,без слов,
Пыльный след твоих шагов!


Валерий Брюсов., 23 ноября 1908 г.