Посвящается Великим (пометки восхищенного сердца)

[MissMaia]

Читая о Великих Образах, иногда не удерживаешься, чтобы не помечать на полях знчком то, что особенно восхитило. А иногда рождается отклик, который ложится на бумагу. Предлагаю помещать такие заметки здесь.

Марии Магдалине


Так было мрачно, так было душно.
Я металась меж рук – чужих и бездушных.
Я хотела взлететь, да не было крыльев,
Умереть или жить – все мне было едино.

Они видели тело, искали услады.
Он же глянул в глаза, и большей награды
Я уже не желала для себя в этом мире –
Он был всеми гоним, для меня стал Любимым.

Неземная любовь меня окрылила.
Ее чистое пламя позор мой омыло.
В прошлом больше мне не было места,
Сердце пело в груди : Христова невеста!

* * *

[Нада]

"...Вот уже полтора года, как Господь по-другому растит Свой цветок. Решив, что теперь ему хватает влаги, и одного солнца достаточно, чтобы он рос, Господь только одаривает его Своей улыбкой, которую посылает опять же через вас, возлюбленная матушка. Это ласковое солнце совсем не иссушает цветок, но чудесно способствует его росту. А на донышке своей чашечки цветок бережно хранит драгоценные капли росы, некогда полученные им. Эти капли непрестанно напоминают ему, что он мал и слаб... Все создания могут наклоняться к нему, любоваться им и хвалить его. Не знаю почему, но все это не может прибавить ни капли ложной..."
http://www.krotov.info/libr_min/m/martin/tere_013.html

[MissMaia]

Аспазии и Периклу

О, боги-олимпийцы! Вы, наверно, спали,
Иначе б в зависти своей не прозевали
Вдруг распустившийся цветок такой любви,
Какой от сотворенья мира не являли вы.

Вы перессорились от ревности и страсти,
Друг другу строя козни и напасти.
В любви ценили лишь минуты обладанья
И увлекались вновь, горя от ожиданья.

Вы чистоту волшебных чувств
Забыли в сладострастье,
А на Земле покуда рос
Цветок любви и счастья.

Она – прекрасна, как заря.
Глаза правдивы, что росой умыты.
Он – смел, решителен и прям.
Он – муж Афин великий.

Здесь улыбнетесь, боги вы,
И скажете: «То нам знакомо:
Он и она – старо, как мир.
Не видим мы – что здесь такого?»

Вы не увидели Огня. Нет не того,
Что распаляет страсти.
Вы не увидели Небесного Огня –
Он единит сердца, а не сжигает их,
Не рвет на части.

В его лучах родится Красота.
Она любимых озаряет как зарница.
Аспазия, Перикл. Он и Она –
Две вольных, cмелых,
В Вечность устремленных птицы.


---------------------------

[Нада]

Колокола Святой Марии.

Святая Мария,
Вечерней порой
Твой звон колокольный
Меня призовет.

У моря, в долине,
Где волны шумят,
Я знаю, ты будешь
Меня ожидать.

Святая Мария,
Твой зов из-за моря
Об истинной юной любви
К нам летит.

Как только все листья
Осыпятся снова,
Вновь зазвенят для нас
Колокола любви.

Святая Мария,
Услышим мы зов твой,
Что зазвенит для нас
В колоколах любви.

[Нада]

Посвящается Деве Марии.

В день сей, прекрасная Мать Мария,
В день сей любовь от нас принимай.
Вместе с тобой, Мадонна, парим мы
В нежных твоих, но крепких руках.

Так услышь мольбы детей,
Их сердец коснись скорее.
Пусть пленит их, Дева Святая,
Чистота любви Твоей.

Роза ты Саронская,
Полевая лилия,
Королева, Мать и Дева,
Мы приветствует Тебя.

[MissMaia]

Вестнику.

В недоступных горах,
Там, где ветер живет и снег,
Зоркий сокол сапсан
Разглядел, что идет человек.

Он шагал налегке -
Был лишь посох в его руках.
Далеко ты забрел, человек,
Что ты ищешь в диких горах?

Ничего он в ответ не сказал,
Но блеснуло в его глазах
То, что был он готов
Пройти еще тысячу скал.

В голубых устремленных глазах
Вспыхнул вдруг удивительный свет,
Отразивший такую любовь,
Что не нужен уж был ответ.

Долго сокол его провожал,
Охраняя в горах от бед.
По душе ему стали голубые глаза
И огненный их ответ.

* * *

[MissMaia]

С. Есенину

Неприкаянный,
Как сама Русь,
Он стихами,
Пронзительно звонкими,
Каждой строчкой
Кричал: «Не боюсь!
Сволочей
И продажных подонков.

Не боюсь!
Потому что привык
Получать в кабаках
По мусалам.
Потому что не раз
Был избит: в морду,
Чаще в душу,
И сапогом попадало.

Не боюсь,
Потому что терять
Никого, ничего
Не осталось.
Только милую
Матушку Русь -
Так она в небесах
Нас заждалась…»

[Лелуш Ламперуж]

Он выбрал радугу себе тропою,
И солнце отражает лик его.
Он снова здесь, он рядом, он с тобою,
Владыка мудрый сердца твоего.

Когда стопа земли его коснулась,
Округа вся запела, зацвела,
Схватив росинку, бабочкой порхнула,
И к радуге навстречу понесла.

Увидев чудо маленькой богини,
Что всю любовь в росинку собрала,
Владыка улыбнулся: "с хлебом, солью?!"
И тут же озарились небеса.



Растворится сад небесный
если ты захочешь
Он отверзнется тобою
если ты захочешь
Ты увидишь океаны
во сверканьи вечном
И тебе трава зашепчет
в мирозданьи млечном

Прикоснись рукой скорее
той что ближе к сердцу
К древу матери природы
той что ближе к сердцу
Прикоснись к вратам мечтая
о созвездьях млечных
Прикоснись вплетаясь в мысли
о красотах вечных

Ты на струнах красоты
полетай в прозрачность
В огнь небесный полетай
и во храмы счастья
Пой же сердцем на лету
о созвездьях вечных
А пришедши в красоту
о покровах млечных

Пой же Друг мой на земле
по струне над бездной
Проходи сияя нам
по струне над бездной
Сад небесный отворив
мыслью о нежданном
Ты приблизил к нам мечты
о рассвете раннем

Ты воспел мир красоты
уходящей к звездам
Ты воспел миры Любви
в океане грозном
Из бушующих морей
огненных надземных
Ты принес заветы нам
старцев наших древних

Раствори же сад земной
Ты рукой сердешной
Огнь небесный за тобой
освещает грешных
Расцветает сад земной
в наших мыслях вечных
Расцветает как цветок
на созвездьях млечных

И открыт нам сад земной
под сверканьем неба
На сверкающих дорогах
на горах из снега
Так сияет этот мир
как огонь извечный!
Отражается в Любви
на созвездьях млечных!




Христос любил,
И я люблю
Под облаками
Ромашки на лугу.

Христос ходил,
И я хожу
Под облаками
К ромашкам на лугу.

Христос велик,
А я пою
Под облаками
Ромашкам на лугу.

Христос во мне,
В нём я цвету
Под облаками
Ромашкой на лугу.

Христос воскрес,
А я живу
Под облаками
В ромашках на лугу.

Росинкой я,
Как Иисус,
На небеса
С ромашки вознесусь.




Никто не любит Люцифера,
Но разве с ними Иисус?
Люби врага - вот, где победа!
А презирает только трус.

Пройдут эоны во вселенной,
Садами расцветёт Сатурн,
И ветхий червь, давно презренный,
Срывая кокона пурпур,

Порхнёт под облака влюблённо,
Его подхватит ветерок,
И заиграют мысли стройно,
Как менестрели: Смог ведь! Смог!

Его трудами вся планета
Один божественный цветок.
С мешком семян дорогой света
Он держит путь туда, где Бог.




Знамя Мира

Чтобы помнить, зачем мне лира,
Вспоминаю о Матери Мира,
Ведь без Женщины мужчина
Не способен быть Знаменем Мира!

Средь коричневых газов пира,
Я пою всем о Матери Мира,
Ведь без нежности мужчина,
Не птица, а просто гиря!

Удушающих токов пространство
Накрываю сердечным убранством,
Пусть сияют красоты мира,
Как для Женщины мужчина.

Яснолика и огненна лира
Под лучами от Матери Мира,
Женским сердцем любой мужчина
Продвигается джунглями мира.

Среди разной столикой отравы,
Я смешу лабиринты Мары,
Только с пламенным сердцем мужчина
Для Женщины будет равный.

Свежий день – день труда и света,
Новый день – это праздник сердца,
Мне приятно сказать это миру –
В каждой Женщине Матерь Мира!

[MissMaia]

Наль

Прекрасная!
Войди в мой тихий сад.
Я облеку тебя в чудесный плат,
Что соткан из волшебного
Мерцанья звезд.
Он так подстать глазам твоим –
Не прост их дивный
И глубокий мир.
Еще я положу к ногам твоим
Букеты луговых
Росистых трав.
Их аромат прекрасней
Тысячи оправ
Для чистой прелести
Твоей души.
Любимая моя, спеши!

[Нада]

[quote=Саньясин из Мясино;238539]


Хорошие стихи, Саньясин! А кто автор рисунков и стихов, если не секрет? Так все просто и по-детски непосредственно правдиво.

[Лелуш Ламперуж]

Автор стихов я, картинки друга.

[Нада]

Сообщение от Саньясин из Мясино

Автор стихов я, картинки друга.

Понятно. Здорово!

[Нада]

Сообщение от MissMaia

Наль

Прекрасная!
Войди в мой тихий сад.
Я облеку тебя в чудесный плат,
Что соткан из волшебного
Мерцанья звезд.
Он так подстать глазам твоим –
Не прост их дивный
И глубокий мир.
Еще я положу к ногам твоим
Букеты луговых
Росистых трав.
Их аромат прекрасней
Тысячи оправ
Для чистой прелести
Твоей души.
Любимая моя, спеши!

Наль - это героиня из ДЖ? Или я ошибаюсь?

[MissMaia]

Сообщение от Нада

Наль - это героиня из ДЖ? Или я ошибаюсь?

Да, но и в ее лице всем женщинам от любящих мужчин.

[Лелуш Ламперуж]

Лучатся в светлой дали
Две розы, два цветка.
Два брата, сняв сандали,
Бегут через века.

Они бегут по травам,
Ступают по камням.
Вселенные внимают
Их звонким голосам.

Они спешат купаться,
Не ощущая ног.
Им хочется обняться
В реке с названьем Бог.


* * *


Иисус и Иуда
гуляют вдвоём
по волнам.

Обнявшись, смеются
и видят цветы
в облаках.

- Ты помнишь Иуда?
- Я помню Иисус времена...

Прощая друг друга...
А в прочем никто никогда
не обидел друг друга.

Все знают, что солнце
одно на века
и для всех.
Зачем же делить нам
любовь на двоих,
лучше всем.

Отчаянный грешник
ты будешь со мной
на небесах.

Пойми же, любимый,
знай здесь и сейчас
ты там, где любовь.

Иисус и Иуда
ушли далеко
от всех слов и написанных букв.
И взявшись за руки,
ступили легко за порог,
где не знают разлуки.


* * *



Звезда! Вселенское светило.
Мы на планете знаем ночь,
Но ты не знаешь даже тени,
Ты всепронзающая мощь.

Все формы, всё многообразье
В себя вобрал твой белый свет.
Чудесный или безобразный -
Твоей любви предела нет.

У нас случаются закаты,
Но нас обогреваешь ты.
А ты ликуешь! Ты объята
Дыханьем вечной мерзлоты.

Но лучик твой соприкоснётся
С лучом прекраснейшей звезды,
Что точно также в одиночку
Горит во мгле огнём любви.

Я потрясён простым сознаньем:
Земля сменяет день на ночь,
Но вы, лучистые созданья,
Вы всепронзающая мощь.


* * *

Лунный месяц срезает серпом пустоту над землею,
Если прекраснее что, луноликие будды

Солнца шар украшает ее - пустоту над землею,
Если пронзительней что, солнцеликие будды

Сколько дней и ночей мир танцует один под луною...
Сердце - лишь скромная дверь многоликого будды



* * *

[MissMaia]

Ходже Насреддину

Светает. Оплыла свеча.
Еще хранит батист твое тепло,
И неспокоен занавес-парча,
Но уж растаял звук стремительных шагов.

Куда умчался ты от трепетной любви?
От нежных рук и сладких томных губ?
А сердце тихо плачет: ”Позови! “
И чутко слушает ответный звук.

Но только тишина плывет в ответ.
Все спит еще, не размыкая глаз.
Я буду помнить много долгих лет
С тобой однажды проведенный час.

[Vitaly]

-- Отпустите его, -- вдруг пронзительно крикнула Маргарита так, как
когда-то кричала, когда была ведьмой, и от этого крика сорвался камень в
горах и полетел по уступам в бездну, оглашая горы грохотом. Но Маргарита не
могла сказать, был ли это грохот падения или грохот сатанинского смеха. Как
бы то ни было, Воланд смеялся, поглядывая на Маргариту, и говорил:

-- Не надо кричать в горах, он все равно привык к обвалам, и это его не
встревожит. Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже
попросил тот, с кем он так стремится разговаривать, -- тут Воланд опять
повернулся к мастеру и сказал:
-- Ну что же, теперь ваш роман вы можете кончить одною фразой!

Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на
сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо
запрыгало по безлюдным и безлесым горам:

-- Свободен! Свободен! Он ждет тебя!

Горы превратили голос мастера в гром, и этот же гром их разрушил.
Проклятые скалистые стены упали. Осталась только площадка с каменным
креслом. Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный
город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за
много тысяч этих лун садом. Прямо к этому саду протянулась долгожданная
прокуратором лунная дорога, и первым по ней кинулся бежать остроухий пес.
Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то
прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли он
или смеется, и что он кричит. Видно было только, что вслед за своим верным
стражем по лунной дороге стремительно побежал и он....

[MissMaia]

Марк Антоний и Клеопатра.

Египет. Нила волны мягкие влекут
Корабль неспешно.
Антоний Марк и царственная Клеопатра. Тут
Их встреча первая,
Но явится Любовь, как неизбежность.

- Кто для тебя великий Цезарь?

- Он - всё. Отец, и брат, погибший муж -
Считаю я себя его вдовой.
И раны, нанесенные коварною рукой,
Болят во мне. Их время не излечит уж,
Я знаю, что вовек мне будет больно...
А кто есть Цезарь для тебя, Антоний?

- Могучий лев твоей пустыни!
Ведь в нем текла божественная кровь!
Текла... На мне те раны тоже не остынут.
И непомерно жаль, что не увидеть его вновь...

На Нил упала ночь, но продолжался диалог.
Они друг друга жадно узнавали.
И с первых слов ее он интереса удержать не мог,
Глаза, восторга полные, ей это выдавали.

Их блеск и пылкость вызывали в ней улыбку -
Искусным слыл Антоний и на поле брани и в любви.
Но если он желал здЕсь с ходу покорить,
То допустил ошибку -
Такого притяженья он еще не знал -
Весь её облик, голос и движенья были им полны…

Ты спишь, душа моя! Ты рядом!
Меня же растревожил сон:
Река меж нами, исходящая парами яда,
Кровавые мечи через неё, служащие мостом...

Как тяжко нА сердце от жуткого виденья,
Оно явилось неспроста - нетрудно и понять!
Но я предам его забвенью -
Быть может до поры, как знать...

Ты ж спи пока,
Отважный римский воин,
Легко расставшийся с величием его
Ради величия любви.
Рим долго простоит,
И кровью многих смоет,
Но истинной любви, ее Имен,
Ему не пережить!

[MissMaia]

Цезарь и Клеопатра

Вошла,
И женственность
По залу разлилась вдруг
Осязаемая.
Тысячелетий магия сплелась
С очарованием
Такого юного,
Стоящего пред ним создания,
Что если б не глаза,
Таящие в себе и нежность,
И любовь, и знание,
И жар, испепеляющий мужчин Исиды,
То можно было б без сомнений
Отправить с куклами сию особу спать.

Но Юлий, подавив смешок,
Взглянул опять,
И уж не смог представить кукол
В тоненьких руках царицы –
Ведь перед ним стояла именно она,
А не обычная девица.

Стан гордый.
Без надменности открытый смелый взгляд,
И властность,
Исходящая от всей ее натуры,
Хоть и была она заключена
В сосуде хрупкой девичей фигуры.

Уговорившись, а вернее приказав,
Чтоб принял он ее с рассветом,
Ушла, оставив с благовоньями играть
Морской вечерний бриз.
А Юлия ежеминутно заставать
Себя же самого с невольною улыбкой на устах.

Так до рассвета и не спал,
Встречав его на балюстраде.
И с удивленьем молча вопрошал:
Как может эта девочка,
С привитыми манерами царицы,
С ним, римским императором сравниться?

Божественный свет Ра
Застал его в походном кресле,
Глядящим вдаль.
Он так пленен был предстоящей встречей,
Что слуг с предложенными яствам прогнал.

И вновь вошла Она.
Свежа, как только сорванная роза.
Глаза подведены толченой бирюзой.
Наряд не прост - тончайший, цвета моря шелк
Расшит невиданными птицами,
И две как раз уселись на груди,
Склонившись так, как будто приготовились клевать
Изысканное ожерелье из камней,
Что водопадом ниспадало меж грудей.

Довольно долго Юлий лицезрел
Сей красочный наряд.
К тому ж тончайший шелк
Не составлял преград,
Чтоб видеть формы безупречность...

Царица ж изучала его взгляд -
Он показался ей достойным -
Ни раздражительно-упорным,
Каким разглядывают лишь рабынь,
Ни явно чувственным, самодовольным,
Но в меру теплым, не холодным,
Что ей понравилось - под этим взглядом
Было ей уютно и удобно.

Было предложено в прохладе сесть.
Густое терпкое вино разбавлено
Чистейшею водой.
Сочатся ломти дыни ароматом меда,
Прогретый солнцем виноград
И сыр овечий поданы заботливой рукой.

Царица надкусила виноградину одну,
Свой кубок подняла,
приветствуя Великого.
Молчала.

А Юлий, взгляд почти не отрывая
От царицы, ел, и пил, и много говорил
О заговорах, слухах
И уже начавшейся за трон ее войне.
О римской, так нуждающейся в золоте казне,
Об истинных причинах своего здесь пребыванья -
Долг красен платежом,
А у Египта перед Римом он немалый.

Царицу не смутил сей разговор.
Не оставляя свой бокал,
И опершись о мраморный балкон,
Она взирала синими глазами
На столь же темную лазурь извечных волн,
Александрийских древность храмов,
Цепь колонн.
На портики торговых площадей,
Забыв о Юлии и жарком пламени
Его речей.

В ее глазах читался холод.
Скорее боль. За землю,
Подданых людей.
И за династию, служившую ей гордостью.
За память прадеда,
Который Первый Птолемей,
Что был ближайшим другом Александра -
Великого и чтимого царя царей.

А что есть Рим?
Прямое ли наследие Эллады?
Рим, будто мальчик, тянущийся в рост.
Он хочет все попробовать и все успеть.
Естественно, любимая игра - война,
И развлечения любимые - пролитье крови.

Египет для него лишь лакомый кусок.
Рим может чувствовать его восточный пряный сок,
Но из чего он сделан недосуг ему понять,
Да и не будет силиться он слишком.

Для Рима ценно то, что блещет и звенит,
Что кормит армию,
Что забавляет ежедневно праздный люд,
Который уж давно забросил труд,
Наук - основ всей жизни - осмысленье
И к мудрости седой почтенье.

Царица не сказала ничего
Из дум своих, стоящему с ней мужу.
Но он, в какой-то миг вдруг оторвавшись
От тончайших кружев,
Так плотно облепивших юный стан,
Не нарушая царственного долгого молчанья,
Проникся мыслями ее, природы той и сам не зная,
Но чувствуя по каждому изгибу гордой брови
Все то, что чувствует она.
Он был ее и опытом,
И прожитым числом годов
Гораздо старше, а она - совсем юна,
Но понял вдруг великий Цезарь-победитель,
Что перед ним достойнейший воитель…

Они вдвоем на царственной постели.
«Великий Цезарь, волосы твои уж поседели…»
Он щурится и весело смеется:
«Зато любовь моя к тебе так щедро льется!»
«Ты – баловень судьбы, я ж – нищая царица,
На что великий муж польстился?» -
Теперь она глядит с прищуром, ждет ответ…
«Конечно на невинность – за то меня накажет Сет!»
И Цезарь дарит юной женщине нежнейший поцелуй.
«Смеешься… Я люблю тебя. Ты мудр.
Ты покорял, ты был любимым и любил. А что теперь?»
«Судьба так редко балует людей –
Так редко дарит высшую любовь и наслажденье
Быть рядом. Быть с тобой – Нежданное явленье.
Я знаю только – боги нас ведут.
Моя любовь чиста – и я доверюсь им и тут».

[MissMaia]

«Клео!» - поют ассирийские флейты.
«Клео!» - им вторит арф перезвон…
Смуглая дева,
В Вечность одета,
Смотрит из зеркала
Давних времен.

Как же знакома мне
Длительность линий
Черных бровей
И сурмленных глаз.
И губ напряженных
Тугие изгибы
Как же знакомы мне, ах!

Как же несвойственны,
И, ах, как знакомы
Неженские мысли
Великих задач.
И близко так счастье
В любви обретенное,
И от всех потаенный
Горестный плач.