Посвящается Великим (пометки восхищенного сердца)

[MissMaia]

Наль

Прекрасная!
Войди в мой тихий сад.
Я облеку тебя в чудесный плат,
Что соткан из волшебного
Мерцанья звезд.
Он так подстать глазам твоим –
Не прост их дивный
И глубокий мир.
Еще я положу к ногам твоим
Букеты луговых
Росистых трав.
Их аромат прекрасней
Тысячи оправ
Для чистой прелести
Твоей души.
Любимая моя, спеши!

[Нада]

Сообщение от MissMaia

Наль

Прекрасная!
Войди в мой тихий сад.
Я облеку тебя в чудесный плат,
Что соткан из волшебного
Мерцанья звезд.
Он так подстать глазам твоим –
Не прост их дивный
И глубокий мир.
Еще я положу к ногам твоим
Букеты луговых
Росистых трав.
Их аромат прекрасней
Тысячи оправ
Для чистой прелести
Твоей души.
Любимая моя, спеши!

Наль - это героиня из ДЖ? Или я ошибаюсь?

[MissMaia]

Сообщение от Нада

Наль - это героиня из ДЖ? Или я ошибаюсь?

Да, но и в ее лице всем женщинам от любящих мужчин.

[Лелуш Ламперуж]

Лучатся в светлой дали
Две розы, два цветка.
Два брата, сняв сандали,
Бегут через века.

Они бегут по травам,
Ступают по камням.
Вселенные внимают
Их звонким голосам.

Они спешат купаться,
Не ощущая ног.
Им хочется обняться
В реке с названьем Бог.


* * *


Иисус и Иуда
гуляют вдвоём
по волнам.

Обнявшись, смеются
и видят цветы
в облаках.

- Ты помнишь Иуда?
- Я помню Иисус времена...

Прощая друг друга...
А в прочем никто никогда
не обидел друг друга.

Все знают, что солнце
одно на века
и для всех.
Зачем же делить нам
любовь на двоих,
лучше всем.

Отчаянный грешник
ты будешь со мной
на небесах.

Пойми же, любимый,
знай здесь и сейчас
ты там, где любовь.

Иисус и Иуда
ушли далеко
от всех слов и написанных букв.
И взявшись за руки,
ступили легко за порог,
где не знают разлуки.


* * *



Звезда! Вселенское светило.
Мы на планете знаем ночь,
Но ты не знаешь даже тени,
Ты всепронзающая мощь.

Все формы, всё многообразье
В себя вобрал твой белый свет.
Чудесный или безобразный -
Твоей любви предела нет.

У нас случаются закаты,
Но нас обогреваешь ты.
А ты ликуешь! Ты объята
Дыханьем вечной мерзлоты.

Но лучик твой соприкоснётся
С лучом прекраснейшей звезды,
Что точно также в одиночку
Горит во мгле огнём любви.

Я потрясён простым сознаньем:
Земля сменяет день на ночь,
Но вы, лучистые созданья,
Вы всепронзающая мощь.


* * *

Лунный месяц срезает серпом пустоту над землею,
Если прекраснее что, луноликие будды

Солнца шар украшает ее - пустоту над землею,
Если пронзительней что, солнцеликие будды

Сколько дней и ночей мир танцует один под луною...
Сердце - лишь скромная дверь многоликого будды



* * *

[MissMaia]

Ходже Насреддину

Светает. Оплыла свеча.
Еще хранит батист твое тепло,
И неспокоен занавес-парча,
Но уж растаял звук стремительных шагов.

Куда умчался ты от трепетной любви?
От нежных рук и сладких томных губ?
А сердце тихо плачет: ”Позови! “
И чутко слушает ответный звук.

Но только тишина плывет в ответ.
Все спит еще, не размыкая глаз.
Я буду помнить много долгих лет
С тобой однажды проведенный час.

[Vitaly]

-- Отпустите его, -- вдруг пронзительно крикнула Маргарита так, как
когда-то кричала, когда была ведьмой, и от этого крика сорвался камень в
горах и полетел по уступам в бездну, оглашая горы грохотом. Но Маргарита не
могла сказать, был ли это грохот падения или грохот сатанинского смеха. Как
бы то ни было, Воланд смеялся, поглядывая на Маргариту, и говорил:

-- Не надо кричать в горах, он все равно привык к обвалам, и это его не
встревожит. Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже
попросил тот, с кем он так стремится разговаривать, -- тут Воланд опять
повернулся к мастеру и сказал:
-- Ну что же, теперь ваш роман вы можете кончить одною фразой!

Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на
сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо
запрыгало по безлюдным и безлесым горам:

-- Свободен! Свободен! Он ждет тебя!

Горы превратили голос мастера в гром, и этот же гром их разрушил.
Проклятые скалистые стены упали. Осталась только площадка с каменным
креслом. Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный
город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за
много тысяч этих лун садом. Прямо к этому саду протянулась долгожданная
прокуратором лунная дорога, и первым по ней кинулся бежать остроухий пес.
Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то
прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли он
или смеется, и что он кричит. Видно было только, что вслед за своим верным
стражем по лунной дороге стремительно побежал и он....

[MissMaia]

Марк Антоний и Клеопатра.

Египет. Нила волны мягкие влекут
Корабль неспешно.
Антоний Марк и царственная Клеопатра. Тут
Их встреча первая,
Но явится Любовь, как неизбежность.

- Кто для тебя великий Цезарь?

- Он - всё. Отец, и брат, погибший муж -
Считаю я себя его вдовой.
И раны, нанесенные коварною рукой,
Болят во мне. Их время не излечит уж,
Я знаю, что вовек мне будет больно...
А кто есть Цезарь для тебя, Антоний?

- Могучий лев твоей пустыни!
Ведь в нем текла божественная кровь!
Текла... На мне те раны тоже не остынут.
И непомерно жаль, что не увидеть его вновь...

На Нил упала ночь, но продолжался диалог.
Они друг друга жадно узнавали.
И с первых слов ее он интереса удержать не мог,
Глаза, восторга полные, ей это выдавали.

Их блеск и пылкость вызывали в ней улыбку -
Искусным слыл Антоний и на поле брани и в любви.
Но если он желал здЕсь с ходу покорить,
То допустил ошибку -
Такого притяженья он еще не знал -
Весь её облик, голос и движенья были им полны…

Ты спишь, душа моя! Ты рядом!
Меня же растревожил сон:
Река меж нами, исходящая парами яда,
Кровавые мечи через неё, служащие мостом...

Как тяжко нА сердце от жуткого виденья,
Оно явилось неспроста - нетрудно и понять!
Но я предам его забвенью -
Быть может до поры, как знать...

Ты ж спи пока,
Отважный римский воин,
Легко расставшийся с величием его
Ради величия любви.
Рим долго простоит,
И кровью многих смоет,
Но истинной любви, ее Имен,
Ему не пережить!