Знамя Сергия

[Dar]

Приступая к подвижничеству духовному, никто не может пребывать в
непрестанном восхищении духа, ибо не выдержала бы плоть его, особенно же в
первые годы, потому за высоким подъёмом неминуемо следует уныние и даже
острая тоска. Но на падения эти нужно смотреть как на самозащиту и
подготовление к следующему, ещё большему возношению.
Лишь при неуклонном стремлении, при строжайшей дисциплине духа, с годами
устанавливается внутреннее равновесие и каждый подвижник находит свою меру
постоянного горения, иначе говоря, устанавливается непрестанный ток общения с
Силами Высшими.
К этой борьбе с тёмными искушениями, к этому закалу, необходимому для
Высшего Общения, в полной мере приобщился и Сергий. Даже таким избранным
приходится обуздывать свою природу в борьбе с тёмными силами, которые тем
сильнее нападают, чем ярче горит в подвижнике сила, противоположная им.
Несомненно, это было труднейшее время, требовавшее громадного напряжения
духовных и телесных сил.
Он не имел Учителя в своей духовной жизни. Иерей Митрофан, постригший его,
вряд ли мог ознакомить его с чуждым ему самому Подвигом. Возможно, что до
некоторой степени он руководствовался «Наставлением пустынникам»,
составленным Святым Василием, но вернее предположить, что он сам находил
свой Путь и мужественно и бестрепетно отражал все нападения, все страшные
видения единою мощью молитвы сердца.

[Dar]

«Представим себе, — пишет Рогович в своем очерке «Сергий Радонежский»,
— обстановку такого ночного одиночества в глухую зимнюю пору: в малой келии
полутемно и отовсюду дует пронизывающим зимним холодом, ветер свищет и
стонет в трубе и ударяет порывами в окна и стены, издали подвывают волки,
подбирающиеся к человеческому жилью, а в окна, из мрака ночи, словно
заглядывают какие-то искажённые, страшные, злобные лица; из воя ветра порою
выделяются дикие раскаты хохота, угрожающие голоса; кругом мрак и сознание
полного одиночества, а молодой инок стоит перед святыми иконами в
напряжённой молитве, — такое умиление души побеждает и страх, и усталость, и
ощущение холода. После короткого сна трудный рабочий день, и так
однообразно вереницею тянутся короткие зимние дни и бесконечные ночи».

Епифаний передаёт, как Преподобный сам рассказывал своим ученикам о
мучивших его видениях. Как однажды он в «церквице» своей стоял на
всенощном бдении, и вот раздался треск, и стена церковная расступилась, и
через расселину вошёл сам Сатана, а с ним «полчища бесовские» в
остроконечных шапках и с угрозами как бы устремились на него. Они гнали,
наступали на него и грозили ему, но он молился и продолжал начатое им бдение,
повторяя: «Да воскреснет Бог и да расточатся враги Его». И бесы так же
внезапно исчезли, как и появились.

В другой раз Сергий был в келии своей, и вот раздался сильный шум от
несущихся сил бесовских, и наполнилась келья его змеями, а полчища
бесовские окружили хижину его, и слышен был крик:
– Отыди, отыди скорее от места сего! Что хочешь обрести здесь... или не
боишься умереть здесь от голода? Вот и звери плотоядные рыщут вокруг тебя,
алчущие растерзать тебя, беги немедленно!
Но Сергий и на этот раз остался твёрд и мужественно отражал их молитвою.
Внезапно проявившийся необычайный Свет рассеял полчища тёмных.

Видимо, он более всего подвергался искушению «страхованиями», другие
искушения чужды были его чистоте душевной. Но, как мы видим, и с этими
«страхованиями» он скоро совладал ясностью духа и великою верою в Силы
Высшие, хранившие его; об этом свидетельствует вскоре начавший появляться,
вслед за натиском тёмных, необычайный Свет, который и рассеивал полчища
бесовские.
Но и в эту пору жутких испытаний и закалки духа были у Сергия и Светлые
явления, не все они были записаны, но сохранилось предание об одном, весьма
характерном и связанном уже с Богоматерью. «Так, однажды Сергий хотел
прочесть о Житии Богородицы, но порыв ветра потушил лампаду. Тогда Сергий
настолько воспылал духом, что книга просияла Светом Небесным и он мог
прочесть и без лампады».

[Dar]

Совладал он и со страхом перед дикими зверьми. Так, по Никоновской
летописи, у него был лесной друг. Однажды Сергий увидел у порога келии своей
огромного медведя, ослабевшего от голода. Пожалел его и принес из келии
краюшку хлеба. Мохнатый пришелец мирно съел и потом часто стал навещать
его. Сергий делился с ним скудным запасом своим, и медведь стал ручным; так
закалялся Дух Преподобного к предстоящему ему Подвигу Воспитателя духа
народного и Строителя Земли Русской.

«Какие тайны подвигов скрыла непроходимая чаща соснового бора,
вкарабкавшегося по тому холму, на котором поселился чудный отшельник? —
вопрошает в своём очерке В. Никаноров. — Сколько было невыразимой красоты
в этой жизни, всё содержание которой можно объять одним словом «Бог»...

Ни одна живая душа не пробиралась ещё в таинственное уединение. Никого не
было между пламенеющим духом, рвавшимся к Богу, и взирающим на славный
Подвиг... Словно костёр неугасимый зажёгся тогда в дремучем лесу, на этом
месте Сергиевом».

Самая высшая из молитв — это непрестанное удивление Творцу — больше
всего наполняла душу Преподобного Сергия. Но была у него ещё одна молитва.
«Бог и Родина» — вот то, что двигало жизнью и судьбою Преподобного
Сергия... и эта любовь дала ему возможность так совершенно, до конца,
исполнить заповедь Господню о любви к людям.
По-видимому, недолго пробыл Сергий в полном одиночестве, ибо тот же
Епифаний повествует: «Пребывшу ему в пустыни единому единствовавшу или
две лете, или боле, или меньши, неведь, Бог весть». Слухи о его
подвижническом житии скоро разнеслись по окрестности, и стали навещать его
люди, прося назидания и совета во всех делах своих; и никого не отпускал юный
подвижник без утешения, без слова ободрения и вразумления.

Наконец, пришли к нему и желавшие подражать ему в подвиге жизни и просили
принять их в число учеников его. Сергий проницательно разбирался в их
побуждении и душевном складе.
Никогда не отказывал искренно искавшим Подвига, лишь предупреждал их о
трудности пустынного жития и о страхах, оборевавших новичков; он говорил им:
«Приемлю вас, но да будет известно каждому из вас, что если пришли
работать Богу и хотите здесь со мною безмолвствовать, то уготовайте себе
претерпеть беды, и печали, и нужды, и недостаток; ибо многими скорбями
подобает нам внити в Царствие Небесное... Но не бойся же, мало стадо, я верю,
веруйте и вы, что Господь не предаст вас до конца искушёнными быть против
ваших сил. Ныне печалью исполнены будем, а завтра печаль наша радостью
будет и преизбудет, и никто не может взять радости нашей. Дерзайте, дерзайте,
люди Божии!»

[Dar]

Замечательно, как часто мы встречаем в его словах, обращённых к ученикам и
приходящим к нему, слово «радость». Оно звучит и в наставлении к труду, и в
молитве, исполненной радости духа, и в радости несения Подвига. Не этот ли
призыв к радости, не эта ли радость, полагаемая им в основание всякого
действия, и привлекала к нему столько сердец и впоследствии сделала его
Обитель средоточием духовной Культуры, опорою и прибежищем во все тяжкие
минуты Земли Русской?

На первых порах пустынножители не руководствовались никакими правилами
или уставами, но имели перед собою лишь живой пример истинного
подвижничества в лице своего основоположника. Когда собралось к Сергию до
двенадцати учеников и было построено двенадцать отдельных келий, то вокруг
всего застроенного пространства поставили высокий деревянный тын с вратами
для безопасности от диких зверей, и тихо потекла жизнь отшельников в
новоустроенной Обители.

[Dar]

Из первых учеников Преподобного известны: Сильвестр (Обнорский), Дионисий,
Мефодий (Песнощский), Симеон Экклезиарх и Исаакий Молчальник, Макарий,
Андроник, Феодор, Михей и другие.

Как сказано, образцом всевозможного труженичества и подвигов для вновь
прибывших был сам Преподобный: носил воду с двумя водоносами для братии,
молол ручными жерновами, пёк просфоры, варил квас, катал церковные свечи,
кроил и шил одежду, обувь и работал на братию, по выражению Епифания, «как
раб купленный». Летом и зимою ходил в той же одежде, ни мороз его не брал, ни
зной, и, несмотря на скудную пищу, был очень крепок, «имел силу против двух
человек» и ростом был высок.

Был и на службах первым. В промежутках между службами была введена им
молитва в келиях, работа в огородах, шитьё одежды, переписывание книг и даже
иконописание. Для совершения литургии в дни праздничные приглашали из
ближайшего села священника.

Приходя в церковь к полунощнице и расходясь по келиям после вечерни, братии
земно кланялись друг другу и обменивались целованием, заповеданным
Апостолами. По уходе братии в келии, в Обители воцарялась тишина,
нарушаемая разве воем диких зверей, нередко приближавшихся ночью к самой
ограде Обители, или же тихим пением псалмов бодрствующего брата.

В келиях своих иноки большую часть времени проводили в чтении Священного
Писания и в молитве, прекращая всякое сношение с братией, следуя примеру
самого Преподобного. Таковы были основные порядки в новоучреждённой
Обители, исключавшей всякое нарушение законов нравственной чистоты жизни
человека.

Будучи основоположником нового иноческого пути, Преподобный Сергий не
изменил основному типу русского монашества, как он сложился в Киеве XI века,
но в его облике проступают ещё более утончённые и одухотворённые черты.
Кротость, духовная ясность, величайшая простота являются основными чертами
его духовного склада. При непрестанном труде, мы нигде не видим поощрения
суровости аскезы, нигде нет указаний на ношение вериг или истязание плоти, но
лишь непрестанный, радостный труд, как духовный, так и физический.

Так из пустынника, созерцателя, Сергий вырастал в общественного деятеля и
готовился неисповедимыми путями к роли государственной. Росла с ним и его
Обитель, которой было суждено сыграть огромную историческую роль по
распространению духовной культуры и укреплению Государства Русского.

[Dar]

Приняв игуменство, Сергий ничего не изменил ни в обращении своём с братией,
ни в своей труженической жизни — лишь принял большую ответственность. Так
же, как и раньше, нёс он все работы, и служил братии, «как раб купленный», и
одежду носил ветхую и покрытую заплатами, так что трудно было различить, кто
был старший из них и кто младший, ибо Преподобный с самых первых дней
воплотил в образе своём завет первенства, указанный Христом: «Кто хочет между
вами быть первым, да будет всем слугою».

В первые годы существования Обители ощущалась сильная скудость и
недохватки. «Всё худостно, всё нищетно, всё сиротинско, — как выразился один
мужичок, пришедший в Обитель Преподобного повидать прославленного и
величественного игумена. — Чего ни хватись, всего нет».

[Dar]

Всё это даёт нам облик вечно бодрствующего, зоркого наставника, следящего
за каждым братом, особенно же за новичком, и, при всей мягкости своей, не
допускающего уклонений от установленных правил. Введённая им суровая
дисциплина, требовавшая от учеников постоянной бдительности над мыслями,
словами и поступками своими, сделала из его Обители воспитательную школу, в
которой создавались мужественные, бесстрашные люди, воспитанные на отказе
от всего личного, работники Общего Блага и творцы нового народного сознания.

Приведённые Епифанием в жизнеописании установленные Преподобным
правила указывают на суровость этой дисциплины. Так, после вечерни не
разрешалось братии выходить из келии и беседовать друг с другом. Каждый
должен был пребывать в своей келии и упражняться в молитве, в уединённом
богомыслии и, чтобы руки их не были праздны, заниматься рукоделием, не давая
возможности лености овладеть телом.

Часто в глухие зимние ночи Преподобный обходил тайно братские келии для
наблюдения за исполнением правил его и, если находил кого на молитве, или
читающим книгу, или за ручным трудом, радовался духом и шёл дальше; но
если слышал празднословящих, то лёгким ударом в оконце подавал знак о
прекращении недозволенной беседы и удалялся. Наутро же призывал
провинившихся, и наставлял их кротко, но сильно, и приводил к раскаянию. При
этом, чтобы не задеть, он часто говорил притчами, пользуясь самыми простыми и
обыденными образами и сравнениями, которые глубоко западали в душу
провинившегося.

Другим замечательным правилом Преподобного было запрещение братии
ходить из Обители по деревням и просить подаяния, даже в случае крайнего
недостатка в пропитании. Он требовал, чтобы все жили от своего труда или от
добровольных, невыпрошенных подаяний.

[Dar]

Труд в его Учении играл огромную роль. Сам он подавал пример такого
трудолюбия и требовал от братии такой же суровой жизни, какую вёл сам. Как бы
в подтверждение этого правила, мы находим следующий пример из жизни
самого Преподобного в те дни, когда в Обители ещё существовал порядок
особножития.

Преподобный однажды три дня оставался без пищи, а на рассвете четвёртого
пришел к одному из своих учеников,
у которого, как он знал, был запас хлеба, и сказал ему:
– Слышал я, что ты хочешь пристроить сени к твоей келий; построю я тебе их,
чтобы руки мои не были праздны.
– Весьма желаю сего, — отвечал ему Даниил, — и ожидаю древодела из села;
но как поручить тебе дело, пожалуй, запросишь с меня дорого?
– Работа эта не дорого обойдётся тебе, — возразил Сергий. — Мне вот хочется
гнилого хлеба, а он у тебя есть, больше же сего с тебя не потребую.
Даниил вынес ему решето с кусками гнилого хлеба, которого сам не мог есть, и
сказал:
– Вот, если хочешь, возьми, а больше не взыщи.
– Довольно мне сего с избытком, — сказал Сергий. — Но побереги до девятого
часа: я не беру платы прежде работы.
И, туго подтянувшись поясом, принялся за работу. До позднего вечера рубил,
пилил, тесал и, наконец, окончил постройку.
Старец Даниил снова вынес ему гнилые куски хлеба как условленную плату за
целый день труда, тогда только Сергий стал есть заработанные им гнилые куски,
запивая водой. Причём, некоторые ученики из братии видели исходившую из уст
его пыль от гнилого хлеба и изумлялись долготерпению своего наставника, не
пожелавшего даже такую пищу принять без труда. Подобный пример лучше
всего укреплял неокрепших ещё в Подвиге самоотвержения.

Эпизод этот очень характерен: с одной стороны, он ярко свидетельствует,
насколько Преподобный соблюдал установленные им правила — не просить
подаяния, но пользоваться лишь плодами рук своих, трудом заработанными; с
другой — в нём проступает вся природная кротость его, всё великодушие его, ни
одним словом не попрекнувшего чёрствого сердцем и расчётливого брата и
ученика, и только потому, что чёрствость эта касалась лишь его самого.

Принято называть подобные поступки Сергия смирением, но вернее объяснить
их самоотречением.

[Dar]

В том же жизнеописании приведён ещё один рассказ, тоже связанный с одним
случаем острой нужды в Общине. Здесь снова явлена сила веры, терпения и
сдержанности Преподобного рядом с малодушием некоторых из братьев.
Одолеваемые голодом, они возроптали:
– Слушаясь тебя, нам приходится умирать с голоду, ибо ты запрещаешь нам
ходить в миру просить хлеба. Завтра же пойдём отсюда каждый в свою сторону
и более не вернёмся, ибо не в силах более терпеть здешнюю скудность.

Преподобный же, желая подкрепить малодушных, собрал всю братию и с
обычною мягкостью, но и с твёрдостью увещевал не поддаваться искушению,
говоря:
– Благодать Божия не без искушений бывает; по скорби же радости ожидаем.
Сказано: вечером водворится плач, а заутро радость.
И не успел он окончить, как послышался стук во врата Обители, и вратарь
прибежал сообщить, что приехали возы брашен и хлебов.

Случай с хлебами, прибывшими в последнюю минуту, остался в памяти у братии
как проявление Высшей Благодати, всегда бодрствовавшей над избранником
своим и поддерживавшей его в тяжкие минуты.

Был ещё один чудесный случай, связанный с жизнью Обители, много
прибавивший к славе Преподобного. Началу его положило недовольство и ропот
братии за недостаток воды. Находившийся поблизости небольшой ручеёк со
временем иссяк, река же отстояла слишком далеко от Обители; и вот среди
братии поднялся ропот на игумена, что далеко им ходить за водою. На это
Преподобный отвечал:
– Я хотел безмолвствовать один на месте сём. Богу же угодно было воздвигнуть
здесь Обитель. Но дерзайте, молитесь!

Потом, взяв с собою одного ученика, вышел из Обители и, найдя недалеко в
овраге несколько скопившейся воды, воздел руки и обратился к Господу, чтобы
даровал им Господь, как некогда по молитве Моисея, воду и на сём месте.
Произнеся молитву, Преподобный начертал крест на земле и тотчас из земли
пробился обильный источник чистой холодной воды, который братия хотели было
назвать Сергиевым, но он запретил им. Впоследствии многие, пившие с верою из
этого источника, получали исцеление.

[violanta]

Прекрасная и высокая тема! Актуальна, как никогда. Тем более, что приближается 18 июля.

Александр Блок писал: «Куликовская битва принадлежит к символическим событиям... Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди».
Историк А.Н. Муравьев сказал: "Когда всё уже кажется гибнущим, тогда воздвигается Сергий".

[Tef]

Картина Мы трудимся Н.К.Рерих



Сергий, строитель. Н.К. Рерих



И мы не боимся. Н.К. Рерих

[uri]

"Дано Святому Преподобному Сергию трижды спасти Землю Русскую. Первый раз при князе Дмитрии, второй раз при Минине. Третий..."

[Арьяна]

"Великий князь Дмитрий Донской кланяется Сергию до земли, принимая благословение преподобного на битву с "Мамаевой ордой". Сергий произносит: «Подобает тебе, господин, заботиться о врученном от Бога христоименитом стаде. Иди против "безбожных", и, так как Бог помогать тебе будет, победишь и в здравии в свое отечество с великими похвалами возвратишься».

И когда заколебался князь Дмитрий перед боем, увидев великое "войско Мамаево", от святого пришел скороход с посланием: «“Без всякого сомнения, господин, с дерзновением иди против свирепства их, не ужасайся, всяко тебе поможет Бог”. И тотчас князь великий Дмитрий и все воинство его от этого большую храбрость восприняло и выступило против "поганых". И сразились, и многие тела пали, и Бог помог великому победоносному Дмитрию, и побеждены были "поганые татары"...» Друзья,есть возможность еще крепче сплотиться вокруг Богом данного Воеводы,чтобы и дальше побеждать люциферовых служащих."Заточим Клинки",Друзья.