О Рыцарях-магах

ninniku · 22.05.2007, 06:30

Командир время от времени оглядывал всю колонну назад. Его не тревожили ни кони, ни люди, ни угроза неожиданного соприкосновения с противником. Разведка ушла далеко вперед, на полдня конного хода. Разъезды шли достаточно плотно. Но Командира беспокоили лазутчики врага. Особенно тут, вдоль гряды холмов, где спрятаться было легко. И больше всего его беспокоило солнце на небе. Утренняя роса быстро высыхала, а вместе с ней и земля. Скоро поднимется пыль, которая будет видна из-за горизонта. Тут и разведка врагу не нужна. Этой пылью они сами предупредят врага. Она уже клубилась над отрядом, но пока очень слабо, влажность травы и земли мешала. Кованные копыта двух тысяч коней, боевых и заводных – по паре на бойца, разбивали тонкий влажный слой земли и выворачивали её сухим слоем вверх, который тут же дробился идущими сзади и тонкий слой пыли начинал клубиться над отрядом. Ещё не много и он даст команду остановиться или пойти шагом. Скорость надо будет сбросить. А пока они пытались покрыть как можно большее расстояние за то время, которое дает им солнце, прежде чем высушит степь от росы.
И вот, когда Командир в очередной раз окинул взглядом отряд, с тревогой наблюдая, как уплотняется облако пыли над ним, он заметил трех всадников из группы боевого охранения, внезапно появившихся из-за холмов. Зоркие глаза разглядели, что у одного из воинов поперек коня кто-то лежит. Значит, они взяли лазутчика.
Командир развернул коня им на встречу и заводная белая кобылка, привязанная к седлу длинным поводом, вынуждена была сделать тот же маневр. Они быстро сближались с тремя всадниками. И вот уже видно было какое-то хрупкое тело, лежащее поперек коня, короткие волосы торчали в разные стороны, растрепанные ветром.
Командир в сердцах чертыхнулся: Сволочи! Детей не жалеют!
- Где остальные?
- Их было двое. Но одного мы подстрелили, а эту взяли. Она уходила на юг…
- Она?
- Девчонка. Мы её преследовали втроем. Остальные остались, чтобы взять второго. Их не было?
- Нет, - Командир сообразил, что, скорее всего, те, остальные, тоже пустились в погоню. Второй лазутчик был, видимо, ранен и также попытался скрыться. А это означало, что на левом фланге колонны нет сейчас боевого охранения, - Берите ещё троих и возвращайтесь в охранение. А её пересаживайте.
Бойцы подняли девчонку и перекинули на заводную лошадь Командира. Та дернулась, выражая недовольство, и девочка чуть не упала на землю. Пограничники переглянулись. Ясно было, что лошадь сбросит её через пару минут.
- Ладно, сажайте в седло.
Когда её усадили, Командир разглядел совсем юное заплаканное лицо. Но в этот момент кобылка опять выразила свое недовольство. Она знала и слушала только Командира и чужого всадника терпеть была не намерена, тем более женщину. Она резко оттолкнулась задними ногами, задрав круп вверх, девочка уткнулась ей в шею и стала сползать вниз – руки то были связаны. Её едва успели подхватить.
- Ладно. Некогда. Давайте её сюда, - Командир подхватил тело девочки, которую подкинули ему на седло пограничники, усадил впереди себя и обхватил одной рукой, второй натянув поводья, резко тронул коня и помчался в голову колонны. Боковым зрением он убедился, что трое бойцов, прихватив из хвоста колонны ещё троих, удалились влево за холмы.
Девушка была небольшого росточка, её голова едва доставала Командиру до подбородка. Волосы были странно и не ровно обрезаны, трепетали на ветру и гладили его лицо. Они приятно пахли. Тоненькая спина прижималась к его груди и животу. Он ощущал исходящее от неё тепло, левая рука плотно обнимала талию и чувствовала трепет её мышц. Никогда ещё в своей жизни Командир не чувствовал так близко и плотно тело девушки. И хотя мысли его по-прежнему занимали наблюдения за отрядом и его движением, пыль и солнце, тем не менее, какое-то странное чувство нежности родилось в его сердце само по себе. Это было чувство бережной силы по отношению к хрупкой беззащитности. Как только он осознал это чувство, то мгновенно понял, что не сможет причинить ей никакого вреда, хотя она и враг. И даже хуже – разведчик врага.

ninniku · 22.05.2007, 06:33

АНОНС!

В следующей главе появится песнка. Чтобы не было сомнений, сразу предупреждаю - автор не я. Это по моему заказу написала одна моя сотрудница. Я думаю, её надо привести целиком. Это стих, в сюжете он будет разорван и подан как песня. Но он сам по себе великолепен.
Вот он.
Где ты мой милый - не знаю по имени.
Нет тебя рядом и радости нет.
Вижу твой образ в играющем пламени,
В лунном сиянии - улыбки отсвет.

Образом дивным мне счастье обещано,
Путь мне указан и право дано.
Верю в тебя и надеюсь, как женщина,
За полночь ждущая стука в окно.

Может, ты светом вокруг разольешься,
Может, как песня, ты станешь звучать?
Где ты? Когда ж, наконец, отзовешься?
Птица-надежда устала летать.

ninniku · 22.05.2007, 09:24

Холмы все мельчали. Дальше была голая степь почти на сутки перехода. Солнце уже палило вовсю. Степь пересыхала. Нужно было принимать решение. До места соединения со второй колонной было несколько часов пути. И все-таки его тревожила все густеющая пыль над отрядом. Он отдал команду и всадники прижались к холмам. Привал.
Командир спешился, стащил девочку с коня и только тут уже рассмотрел повнимательнее. Слезы высохли грязными полосками на лице. Глаза, большие и черные, обрамлялись длинными ресницами, брови взлетали верх. Она была красива. И даже растрепанные, криво обрезанные волосы её не портили.
- Ты кто?
Она смотрела вдаль и не отвечала. Сидела, поджав колени, и немного раскачивалась. Командир почувствовал себя в глупой ситуации. Надо бы допросить её и даже с пристрастием, а решиться на это он не мог. Он пожалел, что рядом не было тайных стражей. Координатор шел во второй колонне. Надо было самому. Он развязал ей руки и дал флягу с водой.
- Попей и умойся. Потом поговорим.
Он отошел и выслушал доклады начальников. Все доложили о готовности продолжать поход. Проблем не было. Кони и люди не устали. Привычка к таким походам делала свое дело. Пока говорили, он искоса наблюдал за пленницей. Она попила и умылась, уселась поудобнее и опять обхватила колени руками, положила на них подбородок и губы её что-то шептали. Командир подошел к ней. Она напевала что-то красивым тонким и нежным голосом. Но без слов. Он присел на корточки, взял её подбородок рукой и поднял лицо. Долго и внимательно Командир смотрел в эти черные глаза. Но пока смотрел, заметил, что глаза девочки вдруг изменились. Она сначала смотрела отчужденно. Но чем дольше длился этот встречный взгляд, тем сильнее у Командира в груди разгоралось чувство нежности. И под этим лучом лицо девушки менялось. Сначала взгляд её стал внимательным и заинтересованным, и тут же она что-то как бы в нем разглядела, что-то узнала! И взгляд в эту секунду стал другой, глубокий, мудрый и принимающий. Если бы не цвет черных глаз, он готов был бы поклясться, что это именно тот взгляд и те глаза, которые он так ищет всюду. Вдруг глаза девочки потеплели и повеселели. И она запела, тихо-тихо, так чтобы только он услышал.

Где ты мой милый - не знаю по имени.
Нет тебя рядом и радости нет.
Вижу твой образ в играющем пламени,
В лунном сиянии - улыбки отсвет.

Голос звучал тихо и нежно, настолько он проникал в душу, что Командир быстро оказался под обаянием его странного гипноза. Он слушал слова, но откликалось на них что-то в глубине его сердца.

Образом дивным мне счастье обещано,
Путь мне указан и право дано.
Верю в тебя и надеюсь, как женщина,
За полночь ждущая стука в окно.

Совершенно непроизвольное, не знакомое ему чувство свежего ветерка и чистоты вдруг наполнило сердце, задышалось легко, удары стали мощными и чувствительными. Сердце просто трепетало в ответ на тихий голос и эти слова.

Может, ты светом вокруг разольешься,
Может, как песня, ты станешь звучать?
Где ты? Когда ж, наконец, отзовешься?
Птица-надежда устала летать.

Она не отрываясь смотрела ему в лицо, ловя каждое движение мышц, глаз, бровей, каждой складочки. Она пела и обращалась к нему, её слова проникали очень глубоко и он понимал, что поет девочка ДЛЯ НЕГО. Для того, кто внутри его души сейчас трепещет на каждую ноту и каждый слог.
Командир, как завороженный, всматривался в лицо пленницы и в какой-то миг оно преобразилось. Он вдруг увидел, что держит в руке подбородок совсем другого существа. Это был образ с портрета его Любимой, только живой, настоящий. Он даже родинку у правого края губ заметил и тонкий серебряный обруч, охватывающий голову. А за девушкой вдруг открылась панорама великих гор и вечных снегов. Это было одно лишь мгновение. Потом картина стала отдаляться и мгновенная вспышка её погасила. На секунду Командир потерял зрение. Но скоро оно вернулось

Все существо его отозвалось на эти строки очень мощно! Слезы против его воли навернулись на глаза. Он присел рядом, чтобы она не видела их. Нужно было как-то успокоиться, собраться. Командир не заметил, как начал вертеть на пальце кольцо Императора. И в этот момент почувствовал, что какая-то мощная дверь запирается внутри его сердца и в ответ приходит спокойствие и ощущение твердости и силы.
Они сидели очень плотно и Командир сразу заметил, что девушку начало трясти будто от холода. Была середина дня и солнце палило немилосердно. А она тряслась. Ему захотелось прижать её и успокоить, но сделать это сейчас он был явно не готов. Она – враг. Может быть милосердие ему и не чуждо, но не до такой же степени. И вдруг его против воли понесло. Слова откуда-то появлялись сами и срывались с уст. Он не осознавал, что пережил первое в своей жизни мгновение СЧАСТЬЯ. Счастья первой близости с Любимой. В глубине его души происходила сейчас дикая, ни с чем не сравнимая борьба. Борьба старого, уходящего, но ещё очень сильного и нового, нарождающегося, пока слабого, но живого и трепетного.

ninniku · 22.05.2007, 09:28

- Счастье! Чего оно стоит, твое счастье? Что вы все гоняетесь за ним, как за призраком? Оно и есть призрак. Обман. Мое счастье – счастье воина. Битва и победа. Нет лучшего счастья - видеть лица боевых друзей, одолевших вместе врага, - он сказал и очень отчетливо понял, что лжет в каждом слове. Но эта мысль его не обескуражила, а, напротив, сделала упорнее и погнала дальше.
- Что вы, женщины, вечно с этим счастьем носитесь. Прологом к несчастью всегда является ваше счастье. Хотите счастья? Значит, несчастье станет вашим уделом. Вот ты, например! Зачем ты пошла в разведку? Тебе что, дома было плохо? Влюбилась бы в кого-нибудь, женила бы на себе, нарожала бы детей и не отпускала бы своего муженька никуда. Но ты же полезла сюда? Зачем тебе эти жестокие игры?
- А я и пошла за своим счастьем и за своей любовью, - вдруг совершенно неожиданно выпалила в ответ девушка. Командир не ожидал. Он вдруг понял, что задел её за живое, что разговор теперь получится…
- Ну?
- Я его полюбила с первого дня, как увидела. Он вызвался пойти сам и я пошла с ним. Твои воины его убили. Вот и вся песня о моем счастье. Коротким оно было. Мы лишь успели встретить восход, прижавшись друг к другу… Я даже не знаю, любил ли он меня…

Командир с любопытством поглядел на девочку. Она сидела все так же, положив голову на колени, и смотрела вдаль. Только теперь была как-то тиха, мудра и сильна. Он увидел в ней ту силу, которой никогда в женщинах не понимал. Силу, которая заставляет их совершать обреченный на погибель выбор: идти за своими мужчинами на смерть, на каторгу, делить с ними все тягости их мужской жестокой судьбы. Он видел такое не раз, но никогда не понимал. И вдруг, он понял, что наслаждается этим мгновением. Он знал, что может вернуть ей её счастье назад, подарить надежду. Но почему-то не торопился.
А она рассказывала о своем мальчишке. О том, каким он был прекрасным, как доказал свое право идти в разведку. Из её рассказа Командир понял главное – повстанцы не хотели выставлять дозоры в степи. Парень сам их спровоцировал и едва ли будут другие дозоры. Вот и результат. И допрос не нужен. Но его это сейчас не занимало совсем. Он слушал её и наполнялся таким знакомым ему лично чувством любви и потери… Он понимал девушку, она говорила на его нынешнем языке. Языке любви, которому он стал учиться не так давно.

- Вы, мужчины, всегда играете в свои глупые и жестокие игры. Такими вас сделала природа. А что нам остается делать? Мы же не можем быть счастливыми без вас.. Ну да! Мы, женщины, только и сделаны из счастья и постоянно его обустраиваем. Это чтобы такие Командиры, как ты, верили и знали, что счастье – оно возможно, надо только захотеть. Сильно! И всё получается! И никаких прологов к несчастью мы не потерпим! Мы будем тянуть ниточку счастья из мира в мир, из мира в мир...А когда ниточек станет много, мы сделаем клубочек и всем в этом клубочке место найдётся. Нырнул в клубочек - счастье! Вынырнул - хочу назад, - и опять в клубочек! Вот для чего мы, женщины, созданы. И никакие кольца императоров нам не будут помехой.
Командир оторопел! Последняя фраза его сильно озадачила. Он и сейчас крутил кольцо на пальце. Он слушал девочку, а сам задумался об этом кольце. А она продолжала…

- И ты тоже однажды отдашь все, что строил и лелеял и пойдешь за своим счастьем. Ты бросишь все, предашь, если потребуется, изменишь себе и своим богам и всему своему миру и пойдешь, побежишь, поползешь за своим счастьем. Голый, голодный, нищий, больной и утративший веру и власть, ты приползешь к ногам твоего счастья и уткнешься в его колени и скажешь: Я ВЕРНУЛСЯ! И она поднимет тебя, осушит поцелуями твои слезы, и своими слезами залечит твои раны, приласкает, вдохнет новые силы и скажет: Я так долго тебя ждала! Не отпущу тебя больше! Ты там, где Природой предназначено тебе быть! Я твое счастье, а ты мое. Я твоя жизнь, а ты моя… Зачем ты оставил меня? – она остановилась, переводя дыхание и продолжила.
- И ты поймешь, что жил ради этого мгновения, потому что есть на свете Женщина, которой нужен только ты. И она примет тебя, потому что во всем этом мире, во всей Вселенной ты – самое дорогое для неё существо. И твое жалкое существование закончится с этого момента. И ты узнаешь и Жизнь и Счастье такими, какими они должны быть. Вот.

Девочка выпалила это все каким-то внутренним, серьезным, взрослым голосом. И такая в её словах чувствовалась сила и убежденность … Но Командира поразило другое. Его озадачила отдаленная боль внутри. Как бы ощущение на расстоянии. Кто-то в этот миг испытывал сильнейшую боль и смятение. Но это был не он, не Командир. Его эти слова касались мало. Он не знал, что далеко отсюда в своей секретной комнате Император сидел перед своим портретом осунувшийся и постаревший. Он тоже теребил двойник кольца на свом пальце и испытывал при этом невыразимую словами тоску и боль души. Ему страшно захотелось сорвать это кольцо, бежать куда-то без оглядки. Он ненавидел в этот момент себя, свою власть, свою Империю и всех её слуг. Ему дико захотелось раствориться, бросить все и сбежать, скитаться одиноким странником по пустыням и горам, чтобы не видеть никого. Потому что где-то там….
А гораздо ближе к ним в своем уютном домике Сестра откинулась в кресле и закрыла глаза от бессилия. По лицу бежали слезы, а сердце пело радостью победы…
И все бы так… Но… Командир вдруг остро почувствовал, что стал участником чужой игры. Он встал. Мысли бежали спокойно и холодно.
- Может быть ты и права. Но не переживай. Твое счастье не погибло. Твой любимый не был убит. Иначе мне привезли бы его труп раньше, чем поймали тебя. Но этого не было. Значит, он был ранен и пытался скрыться. Уйти он не мог. От нас в степи невозможно уйти. Думаю, мои бойцы загнали его на вторую колонну войск. Он в плену, я уверен и скоро ты в этом убедишься. Что касается твоих слов… Жара спала. Смотри, трава уже покрывается вечерней росой. Мы выйдем сейчас. Будем идти всю ночь так, как ты даже не можешь себе представить. И утром мы обрушимся на ваш дремлющий лагерь. Они не знают о нашем приближении. Бой будет коротким. А потом… Если тебе и твоему любимому повезет, будете иметь возможность строить свое счастье где-нибудь в северных тундрах Империи. Я исполню свой долг завтра. И если понадобится, в любой другой день. Пока мы живы и вместе, Империя будет жить и благоденствовать.
Вот так Командир завершил круг кармы, наложив твердую руку ВЛАСТИ на робкую попытку Императора спастись. Иметь рабов и не стать рабом самому невозможно. Император устало встал с кресла. В голове крутилась одна мысль: Я исполню свой долг завтра… И в любой другой день… Империя будет жить, пока жив я…
Повторяя эти слова как молитву, он с отвращением посмотрел на свое кольцо. Он бы сорвал его сейчас… Но … Теперь уже Командир утвердил над ним свою власть. И Император подчинился.