Ловушки в ЖЭ и Теософии

[diant]

Поскольку никаких сознательных ловушек здесь так никто и не назвал (были только заявления о их существовании), я попробую подвести итог своему вопросу и изложу свой небольшой опыт (в моем понимании, конечно). Не претендуя на истину.

«Ловушки», в том виде, как их описывает Nyrh – то есть сознательно расставляемая в текст книг ЖЭ или теософии «информация, не подтверждаемая на практике» (то есть ложная, не являющаяся истинной) – таких ловушек, конечно, в эти книги никто не вставлял. И вставить не мог. И вот почему.
Книги эти давались Махатмами, которые вместе с тем открыто говорят, что неправда не разу не осквернила их уста. По сути это одно из обязательных условий духовного восхождения, но если кто-то с этим не согласен и считает, что можно быть Махатмой и ради пользы дела лгать, я приведу цитату одного из Махатм, где эта истина проговорена явно:

Но если вы верите в мою дружбу к вам и цените честное слово человека, который никогда в жизни не осквернил своих уст неправдой, тогда не забывайте моих слов, уже однажды сказанных вам…
(Письмо К.Х. – Синнетту, около 20 февраля 1881 года.)

Теперь, глядя как в головах некоторых читателей Учения вкрадывается мысль о сознательном вкраплении туда «ловушек», «не-истины» (по-русски – лжи), и пытаясь понять причины, я вижу следующее.
В одних случаях, довольно частых, корень таких мыслей таится в глубоко сокрытой, но крепко укоренившейся самости человека. Не признаваясь в этом вслух, иногда даже самому себе, он подспудно считает, что если он чего-то не понимает, то значит истины здесь быть не может. Но как быть, если непонятое прочитано им в книгах, данных Махатмами? И вот тогда лукавое сознание подсказывает – это ловушки! Ведь не может же быть так, что я этого не понимаю, а сказанное на самом деле истина. И чтобы не упасть в собственных глазах, приходится прибегать к спасительной «теории ловушек».
В других случаях человек оправдывает свое непонимание тем, что якобы Махатмы ради охранения истины (для защиты ее от неподготовленных и темных) пишут ложь, чтобы не подпустить последних к истине.
Есть наверное и третьи, и четвертые мотивы – я не большой знаток человеческой психологии.
Но как мне кажется, корень всех этих мотивов всегда кроется в нашей самости, то есть в низшей природе, которая в той или иной степени проявлена у всех нас, или в нашей лживости, которая полагает и весь мир таков (врожденный иезуизм).

Другой вопрос. Может ли быть в книгах Учения такой язык, который понятен не всем, и при этом он выбран специально таким непонятным?
Если коротко, я бы ответил так. Непонятным он может стать при отсутствии желания его понять (особенно когда начинают читать с середины и сразу хотят или все знать, или уличить во лжи). По моему ощущению, при достаточном внутреннем огне и последовательном чтении книг ЖЭ, язык Учения будет понятным.
А вот мог ли язык быть выбран Учителями еще более понятным?
Возьму на себя смелость и отвечу так – теоретически да.
Но практически мне кажется (это сугубо мое мнение), язык выбирался так, чтобы как можно больше дать готовым сознаниям и как можно лучше охранить сознания неготовые – от злоупотребления и нанесения вреда самим себе и человечеству в целом. (В точности так, как родители не вносят огня в детскую комнату.)
Такую тактику можно назвать коротко – «не навреди» или каноном «Господом твоим». Но можно ли называть такую тактику ловушками? Нет, ибо в таких книгах все правда и все отражает истинную реальность – прояви желание и возьми! Вот и все.

И не могу не привести здесь слова, сказанные однажды К.Х. на эту тему.

Ученик получает полную свободу и часто с точки зрения очевидности имеет все основания заподозрить, что его гуру «обманщик», в полном смысле этого изысканного слова. Больше того: чем сильнее, чем искреннее его возмущение, выражаемо ли оно словами или просто кипением сердца, тем более он пригоден, тем лучше подходит для того, чтобы стать адептом. Он волен – и его не призовут за это к ответу – употреблять самые оскорбительные слова и выражения по отношению к действиям и указам своего гуру, при условии, что он выйдет победителем из этого сурового испытания, при условии, что он устоит против всех до единого искушений, удержится от всех соблазнов и докажет, что ничто в этом мире, даже обещание его будущего адептства – этого самого драгоценного из даров, ценимого им дороже жизни, – не в состоянии заставить его уклониться от пути истины и честности и стать обманщиком.
(Письмо К.Х. – Хьюму, август 1882 года.)