[irene]

Если помните, то примерно с середины 70-х годов заканчивается период, данный для принятия Общины. Он закончился неудачей. Ожидавшейся больше, чем другой исход по состоянию сознаний на планете.

Как понимаю, после 53 года спираль Эволюции пошла на понижение при Хрущёве и Брежневе, чтоб проявить отрицательные стороны, но это могло стать и разбегом для перехода к новому повышению. Не произошло. Капиталистические элементы без ежовых рукавиц стали усиливаться и приобретать всё большую экон. власть и влияние на нравственность общества.

В этом была трагедия первопроходцев. Как сказал некто в комментарии: «Строили для потомков, а досталось подонкам». Настоящее строительство начнётся после ухода противников и требуемого очищения остающихся. Уж очень высока планка для отставшего человечества.

Поставлю сейчас сокращённый вариант одного интервью. Подумайте о том, какие ошибки стало допускать руководство. Думаю, по причине того, что Союз должен был пасть по причине предстоящего разделения, он уже не поддерживался свыше.

Хельсинские соглашения: полвека великому обману

Отмечается пятидесятилетие Хель*синкских соглашений, которые были заключены между СССР, странами Европы, США и Канадой. Для чего они заключались и чем аукнулись для нашей страны и мира, рассказывает Владимир ПРЯХИН – ветеран советско-российской дипломатии, доктор политических наук, профессор РГГУ.

– Владимир Фёдорович, как бы вы охарактеризовали Хельсинкские соглашения?

– Их историческое значение объективно будет оценено не сегодня, а значительно позже: сейчас ещё живы люди, которые участвовали в том процессе и воздействуют на оценку, – они, как это свойственно человеку, трактуют события в свою пользу. Но тем не менее уже сейчас можно сделать некоторые выводы.

Хельсинкский заключительный акт 1975 года – одна из важнейших вех мировой политики и дипломатии. По своему значению он сравним с Вестфальскими соглашениями 1648 года по итогам 30‑летней войны в Европе, которыми был установлен принцип суверенитета государств в качестве приоритета международного права. Этот приоритет действовал 300 с лишним лет, а Хельсинкский заключительный акт поставил понятие «права человека» выше суверенитета.

– Неужто именно к этому стремился СССР, инициируя в Хельсинки Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ)?

– Главной задачей советского руководства было закрепить итоги Второй мировой войны – европейские послевоенные границы. Когда в 1973 году война Судного дня резко подбросила цены на нефть, когда в 1975-м вьетнамские танки взяли под контроль Сайгон и американцы позорно бежали из Юго-Восточной Азии, в нашем руководстве была эйфория – мы наступаем на всех фронтах, везде побеждаем! Значит, самое время закрепить границы в Европе!

– А у Запада какой был интерес к СБСЕ?

– В одной нашей патриотической песне есть хорошие слова: «…Нельзя тебя, Россия, ни сломить, ни запугать». Но обдурить и обобрать – можно, добавлю я. Не желая бороться против СССР военными средствами, Запад избрал другой путь – путь политического удушения нашей страны.

У нас до сих пор считается, что СБСЕ в Хельсинки было инициировано Советским Союзом, но я полагаю, что в не меньшей (если не в большей) степени инициатива исходила от Запада, который поспешил поспекулировать на стремлении Москвы к закреплению послевоенных границ. Наиболее действенно проявил себя главный принцип западной дипломатии по отношению к нам – принцип хамбага (англ. humbug – обман, вздор, чушь), или, как сформулировал его Черчилль, «гибкая ложь». В тенёта этой лжи они нас и затянули.

«Да-да, конечно, всё можно гарантировать, всё можно закрепить, упрочить территориальную неприкосновенность государств», – обещали они в ходе СБСЕ. Затем в дополнение к этому они предложили вторую «корзину» – принципы сотрудничества в экономической и экологической сферах. А затем поставили как будто бы третьестепенной важности вопрос: нельзя рассматривать безопасность государств в отрыве от безопасности частных лиц, прав человека, гражданских свобод.

Надо сказать, советское руководство долго колебалось, прежде чем согласиться на этот трёхкорзинный механизм общеевропейского процесса и поставить подпись под Хельсинкским заключительным актом. Я, будучи тогда 22-летним переводчиком, принимал десятистепенное участие в происходивших событиях – и хорошо помню, как на протяжении шести месяцев дипломаты в Хельсинки имитировали бурную деятельность, встречались, вели переговоры… а решения всё не было. Думаю, Михаил Суслов видел все подводные камни и говорил о них коллегам по Политбюро. Но так хотелось совершить грандиозный исторический акт, так хотелось выступить в качестве мировых лидеров! Поэтому документы были подписаны.

– И что в итоге получили русские?

– Мы получили беспримерную кампанию подрывной работы против стабильности в СССР со стороны Запада, вмешательство в наши внутренние дела под соусом защиты прав человека. ....Почему? Да потому, что главная-то цель Запада отнюдь не в том, чтобы защитить права человека, а в том, чтобы нанести нам стратегическое поражение. Так было тогда, так есть сейчас.

Причём сам Запад вовсе не является образцом в смысле соблюдения прав человека. И тогда не являлся. ...

– Выходит, наша дипломатия тогда оказалась слабее западной?

– В контексте прав человека это следует, на мой взгляд, признать. Вообще говоря, значение дипломатии обычно недооценивают. Например, без предвоенной советской дипломатии, скорее всего, не было бы Великой Победы, 80‑летие которой мы отпраздновали в этом году. Помня, ценой каких жертв досталась нам Победа, нужно иметь в виду: мы могли потерять гораздо больше жизней – и проиграть войну, если бы не гениальные внешнеполитические шаги 1939–1941 годов, которые позволили сформировать антигитлеровскую коалицию. В противном случае западные демократии вскоре помирились бы с Гитлером – и вместе расчленили бы СССР.