[Migrant]

Коллеги, человек поделился сокровенным, поделился своим угнетённым состоянием, которое все мы точно также испытываем. И это состояние описывается в Учении, хотя бы в шлоке "Агни Йога, 293". Поэтому не стоит вставать в позу наставника и поучать его. Он, как я понимаю, особо-то и не ищет подсказок, а так, сокрушается по поводу реальности. Но это нормально, я тоже сокрушаюсь.

Если вы читали книгу Фалеса Аргивянина "Мистерия Христа", то должны помнить эпизод, в котором Мария, Мать Христа, ведёт диалог с ним. Напомню вам этот эпизод, который ярким художественным образом рассказывает та же ситуация, о которой поведано нам в книге "Криптограммы Востока": "руками человека. ногами человека":

– Скажи, Мать, – снова вопросил я, – не помнишь ли Ты меня среди видений Твоих?
Внимательно оглядела меня Женщина и задумчиво обратила бездонный взор Свой в тёмный угол лачуги.
– Как только ты вошёл сюда, чужестранец, – тихо сказала Она, – я почувствовала, что ты не чужой мне. Но пока тщетно я роюсь в памяти моей... Но... постой... погоди... – И Она вдруг вскинула на меня бездонные очи – Что значили слова твои о том, что ты пил уже молоко моё?

И Она вскочила с места, не спуская с меня взора, загоревшегося вдруг мириадами солнц.
Встал и я, Фалес Аргивянин, понявший, что наступил великий и страшный момент победы Света над мраком, Духа над плотью, Неба над Землёю, Богини над женщиной...
– Погоди, вспоминаю, – медленно говорила Женщина, и тихо зазвучали из тёмных углов лачуги нежные звуки систрума и серебряных колокольчиков. – Вижу... храм... я... и ты, распростёртый у ног моих... верный слуга мой... другой храм... и снова ты – великий и мудрый... Ты... ты... пьёшь молоко моё... Фалес Аргивянин, верный раб мой!.. – каким-то звенящим аккордом вырвалось из уст Её, и в тот же миг я пал к ногам Великой вочеловеченной Богини Изиды...
Долго лежал я, Фалес Аргивянин, не смея поднять головы, ибо почитал себя недостойным созерцать лик просыпающейся Богини. А звуки дивных неземных мелодий всё ширились и росли, и только порой мне казалось, что в них доминировал какой-то величественный, но грустный и печальный звук, как будто целый Космос жаловался Богу на свою сиротливость без ушедшей неведомо куда Богини-Матери.
– Встань, Фалес Аргивянин, встань, любимый слуга мой, – прошелестел надо мною голос Богини. – Встань и сядь. Забудь Небо, ибо мы здесь не для Неба, а для Земли...
И я, Фалес Аргивянин, встал и сел. Всё было по-прежнему: лачуга, и тёмные углы, и одетая в тёмное грубое платье скромная Женщина с покрывалом на лице.
– Воистину странна судьба твоя, Аргивянин, – продолжала Изида-Мария. – Когда я поила тебя молоком моим, я сама не знала, что тебе предопределено иметь часть в Деяниях и бытии моём: явиться в миг тот, когда должен был окончиться земной сон мой. Но он кончился, и отныне я знаю уже, что близок час, для которого я и пришла на Землю. Ты знаешь, о каком часе я говорю, Аргивянин, это тот самый час, от провидения которого оледенело твоё мужественное и мудрое сердце, сын Эллады. Близится Великая Жертва. И ныне я поняла, о каком оружии, долженствующем проникнуть в душу мою, говорил мне пророк, когда я впервые взошла на ступени храма Адонаи... Ужасно, Аргивянин, иметь сердце любящей земной матери, но ещё ужаснее освещать его сознанием Божественным... Так вот о каком кресте говорил мне Тот, Кого я почитала Сыном моим... Вот откуда эта Великая Любовь, связавшая сердце моё с проявлением Неизреченного.
Воцарилось молчание. Низко наклонена была голова Изиды-Марии, Божественные думы кружились подле Её чела, сокрытого покрывалом.
– Аргивянин, – тихо продолжала Она. – Подсказала ли тебе твоя Мудрость, почему именно я являюсь ныне обыкновенной женщиной, под оболочкой которой никто, кроме трёх, а ныне и тебя, Иерофант из Египта, не узнаёт Богини-Матери? Божественный Сын мой должен был явиться на Землю человеком, ибо только человек может спасти человечество, а для того и родиться должен был от земной матери. Но ничто не должно было смущать взоры и ум людей при явлении Бога Вочеловеченного – и вот я по воле Неизреченного приняла плоть человеческую...* Мало того, Аргивянин, – я даже отдала своё сознание, променяв его на сознание земной женщины, до той поры, пока мне не понадобится сила и мощь Богини, дабы выполнить возложенную на меня задачу. И отныне я не дам никому заметить пробуждения моего – я остаюсь прежней Марией вплоть до конца земных дней моих, который ничем не будет отличаться от конца дней каждого человека... В жизни каждой Девы-Матери, рождающей новую землю, бывает, Аргивянин, такой миг, когда она, выполняя высшее назначение своё, вбирает в себя скорби и печали всего ею рождённого, и для этого мига нужны всё могущество и вся мудрость её, дабы воистину остаться Матерью Всего Сущего, ибо, только родив Бога, познаешь всю Любовь Бога, до сих пор мирно дремавшую на полянах Рая Всевышнего, в Саду Матерей Божественных... Когда этот страшный миг придёт, будь там, Аргивянин, около меня. О, не для того, чтобы помочь мне, ибо мне никто не поможет и не должен помочь, а для того, чтобы великая Мудрость твоя стала ещё больше от лицезрения двух Жертв Божественных... А теперь, Аргивянин, собери Мудрость твою и вызови предо мною лик Сына моего, ибо я, восстав от сна, нуждаюсь в ободрении взгляда Его... Сама я не имею права чем-либо выходить из границ возможностей женщины Земли обыденной...