[Дамин]

Посмотрел я ролик из Харькова. Идет проукраинская толпа с флагами и сразу после того как толпа проскандировала Слава Украине. Героям слава раздался нехилый взрывчик. В этот момент мной овладело чувство похожее на то, что испытал Сережка Тюленин:
Сережка слышал биение своего сердца, казалось, оно стучит на весьчердак. Здесь было все-таки очень душно, Сережка весь вспотел. Здание треста с открытыми окнами, погруженное во тьму и сон, смутновырисовывалось перед ним. Он видел зияющие тьмой отверстия окон вверху ивнизу. Да, это нужно было делать сейчас... Он сделал несколько пробныхдвижений рукой, чтобы вымерить возможный размах и хоть приблизительноприцелиться. Бутылки, которые он сразу, как пришел сюда, вынул из карманов и из-запазухи, стояли сбоку от него. Он нащупал одну из них, крепко сжал ее загорлышко, примерился и с силой пустил в нижнее растворенное окно.Ослепительная вспышка озарила все окно и даже часть улочки между зданиемтреста и зданием школы, и в то же мгновение раздался звон стекла и легкийвзрыв, похожий на то, как будто разбилась электрическая лампочка. Из окнавырвалось пламя. В то же мгновение Сережка бросил в это окно вторую бутылку,она разорвалась в пламени с сильным звуком. Пламя уже бушевало внутрикомнаты, горели рамы окна, и языки огня высовывались вверх по стене, едва недо второго этажа. Кто-то отчаянно выл и визжал в этой комнате, крикираздались по всему зданию. Сережка схватил третью бутылку и пустил ее в окновторого этажа напротив. Он слышал звук, как она разбилась, и видел вспышку, такую сильную, чтовся внутренность чердака осветилась, но в это время Сережка был уже далекоот окна, он был уже у выхода на черную лестницу. Стремглав пронесся он этойчерной лестницей, и, не имея уже времени разыскивать в темноте класс, гдебыло выдавлено окно, он вбежал в ближайшую комнату, - кажется, это былаучительская, - быстро распахнул окно, выпрыгнул в парк и, пригибаясь,побежал в глубину его. С того момента, как он бросил третью бутылку, и до того момента, как оносознал, что бежит по парку, он все делал инстинктивно и вряд ли мог бывосстановить в памяти, как все это происходило. Но теперь он понял, что надоупасть на землю и полежать одно мгновение тихо и прислушаться. Слышно было, как мышка шуршит где-то неподалеку от Сережки в траве. Стого места, где он лежал, он не видел пламени, но оттуда, с улицы,доносились крик и беготня. Он вскочил и пробежал еще дальше, на самый крайпарка, к террикону выработанной шахты. Он сделал это на случай, если будут оцеплять парк, - отсюда он уже могуйти при всех условиях. Теперь он видел огромное, все более распространявшееся по небу зарево,отбрасывавшее свой багровый отсвет даже на этот далеко отстоящий от очагапожара старинный гигантский террикон и на макушки деревьев парка. Сережкачувствовал, что сердце его расширяется и летит. Все тело его содрогалось, онедва удерживался, чтобы громко не засмеяться. - Вот вам! Зетцен зи зих! Шпрехен зи дейч! Габен зи этвас!.. - повторялон с неописуемым торжеством в душе этот набор фраз из школьной немецкойграмматики, приходивших ему на память.