[Savelad]

Читать, не вникая в содержание, все равно что копить строительные материалы, но ничего не строить. Мы сваливаем в одну огромную кучу все, что получаем: кирпичи, цемент, балки, песок, известь. И вдруг приходит строгий приказ немедленно закончить строительство дома. Мы тотчас влезаем на гору сваленных материалов и утрамбовываем их, создавая подобие плоской крыши.
Но у кого повернется язык назвать домом это хаотическое нагромождение? Может ли оно, лишенное воздуха и света, служить жилищем? Может ли защитить от палящего Зноя и дождя? Где у него строгая красота и гармония?

Бесспорно, мы накопили уже много необходимого для возведения величественного дворца духовной жизни. Никогда еще, за всю нашу историю, у нас не было столько материалов для этой цели. Но собирать материалы — еще не значит уметь строить. Работа идет только тогда, когда материалы употребляются в дело, а не лежат на строительной площадке.

Прежде чем строить дворец, надо знать свойства материалов, знать, как их применяют. Вот тут и должно пригодиться образование. Пока же в нашей стране происходит нечто странное, уму непостижимое: человек у нас сам по себе, знания сами по себе; кладовые ломятся от избытка продуктов, а желудки пусты, их разъедает выделяемый сок.

Если мы хотим, чтобы наши дети стали взрослыми, нужно следить за их ростом, не то они навсегда так и останутся детьми. Наряду с развитием памяти следует развивать мышление и воображение. Мало пахать и бороновать целину. Для того чтобы получить богатый урожай, надо, чтобы в почве было достаточно жизненныхсоков. Точно так же мало только наказывать учеников и натаскивать их к экзаменам. Рисовые поля нуждаются во влаге. Если долго не было дождей, потом уже ничто не спасет урожая. И, повзрослев, человек нуждается в живости ума и пылкости воображения. Однако юность зачахнет, если ее не оросит благодатный дождь литературы. Вот из мрака земли выбиваются первые нежные побеги человеческой души. С любопытством, удивлением и восторгом взирают они на новый для них мир. Если их озарит свет любви и радости, они будут быстро расти и набираться сил. Но если их засыплет сухая пыль и горячий песок, они неминуемо завянут и погибнут. Их не сможет оживить даже сияние правды, богатство идей и величие мысли, присущие европейской литературе. Для чего же лишать детей жизненной силы, скрытой в литературе?

В нашем образовании обычно упускается самый благоприятный момент. Все свое детство и юность, до самой зрелости, мы неторопливо тащимся по дороге, сгибаясь под бременем немногих выученных английских слов. Когда же наконец мы достигаем царства английских идей, они оказываются чуждыми нам. Мы едва понимаем их и не можем проникнуть в их суть. Хотя мы и щеголяем знакомством с ними, мы убеждаемся, что они неприменимы в наших практических делах.

В течение двадцати — двадцати двух лет мы приобретаем знания, не связанные органически с жизнью. Это накладывает странный отпечаток на наши умы. Знания оттуда постепенно выветриваются, остаются лишь немногие, да и те бесполезны. Это не мешает нам разгуливать с гордостью дикарей, которые испортили красоту и блеск своей кожи красками и татуировкой. Вожди дикарей не сознают, как смешно они выглядят в европейской одежде, увешанные дешевыми стеклянными побрякушками.

Так и мы, усвоив несколько ходячих английских выражений, преисполняемся гордости и начинаем употреблять их к месту и не к месту, сами не сознавая, какой у нас при этом жалкий вид. Всякого, кто посмеет улыбнуться, мы осаживаем, приводя тьму примеров из европейской истории.

Если б мы смолоду усваивали идеи вместе с изучением языка и следовали им на практике, мы могли бы выработать в себе глубоко верные воззрения и стать настоящими людьми, могли бы внести подлинную гармонию в свою жизнь. Но, как я уже говорил, наше обучение совершенно оторвано от жизни. В наших книгах не найти картинки, которая изображала бы Дом нашего Будущего, нет в них и высоких общественных идеалов. Они молчат о самом дорогом для нас: о наших отцах и матерях, братьях и сестрах, друзьях и подругах. В них не показан наш повседневный труд, не звенят песни нашего ясного неба и широкой земли, сияющего утра и прекрасного вечера, песни плодородных полей и рек, которыми судьба щедро одарила наш народ. Вот почему между нашим образованием и жизнью был и остается разрыв, мешающий преодолению наших слабостей и недостатков»: Наши корни ушли далеко в сторону от места, орошаемого живительными потоками Знания; скудные брызги, все же долетающие до нас, недостаточны, для того чтобы напоить наши корни. Наши знания позволяют нам толь*ко быть чиновниками или торговцами; мы складываем их в тот же сундук, где пылится наша одежда, ибо они ни на что не пригодны. Винить в этом доляшо нашу систему образования, а не учеников и студентов, которые разрываются между тем, чему их учат, и правдой жизни. Единственное связующее звено здесь —грамматика и словарь. Не удивительно поэтому, что среди нас встречаются люди, которые проштудировали европейскую философию, науку и логику, но упорно цепляются за кастовые ограничения и вековые предрассудки. На словах проповедуя благородные идеалы свободы, они живут в рабском подчинении; мало того, они хотят, чтобы и другие жили, как они. Они хорошо изучили лучшие творения классики, но даже не думают следовать ее высоким идеям, а заняты низменным стяжательством. И это естественно, ибо между знаниями и их применением —непреодолимая преграда.

Мы не задумываемся над тем, почему наше образование не приносит никакой пользы, и думаем, что оно само виновато в своем бесплодии. Чем меньше мы верим в наше образование, тем меньше становится его влияние на нас. Не в силах за*хватить наши души, оно все более отдаляется от реальности. Уродливое образование приводит к уродливости жизни. Как два шута, осыпают они друг друга язвительными насмешками.

Треть нашей жизни уходит на получение образования, которое оторвано от действительности, и у нас не остается времени для самообразования. Как же мы можем добиться каких-то успехов?

Сблизить образование с реальной жизнью — вот наша насущнейшая задача.

© Тагор, Рабиндранат. Собрание сочинений. Том 11.