[Ardens]

" Согласимся с резолюцией Одесского архиепископа Назария в ответ на ходатайства отслужить панихиду по рабу Божию Тарасу: «… о хулителе Пречистой Божией Матери молиться нужно, но по совести, чтоб Бог простил ему гнусные его писания; панихиды же можно служить, но только никак не в церкви, а на дому». И еще более страшный приговор несчастный Шевченко написал себе сам:

«Я так, я так её люблю,
Украину, мой край убогий,
Что прокляну святого Бога,
И душу за нее сгублю!»

Итак, в творчестве Тараса Шевченки следует выделить три разных содержания: 1) чисто художественное; 2) "революционно-демократическое" чему уделяет основное внимание БСЭ: Шевченко «был идеологом этого движения», его «произведения сыграли важную роль в развитии материалистической философии», он «сделал литературу средством воспитания классового сознания», «гневно клеймил самодержавие», выступал «против церковного мракобесия», 3) историческо-самостийное содержание, которое представляет собой фантастическую романтизацию гетманства и казачества, мало согласующуюся с научными данными.

Разумеется, революционные демократы, а также русская либеральная интеллигенция, превратили вышедшего из крепостных писателя-страдальца Шевченку в одного из своих кумиров "борьбы против царизма". Его сепаратизм и богохульства им вовсе не мешали. Он был как раз очень полезен для революции тем, что в конце XIX – начале ХХ века стихотворения Шевченки пользовались популярностью в простом народе южной России, более успешно разлагая народную нравственность и религиозность, чем листовки народников и программы эсеров. (В этом смысле он играл для простого малороссийского крестьянства ту же роль, что граф Л.Н. Толстой для разночинной "интеллигенции".)

Самостийники же сделали приодетого в "благородное" платье, но безкультурного мужицкого виршеплета-нигилиста своим культовым идолом, "основой украинской культуры" и стержнем в формировании антирусского "национального" самосознания честолюбивой "украинской" интеллигенции, стремившейся переписать общерусскую историю и даже создать позже новый "украинский" язык, отличный от малороссийского диалекта русского языка, на котором писал свои стихи Шевченко.

Это новое "национальное самосознание" легко было преобразовать из антимонархического, революционно-демократического – в антирусское, подменив политическую борьбу с "царизмом" на самостийную борьбу против "русского колониального гнета", начавшегося со времен Богдана Хмельницкого. 25-26 февраля (ст.ст.) – день рождения и день смерти Шевченки – уже в начале ХХ века стали днем массового поклонения его могиле и антирусских демонстраций как в России, так и особенно за границей. Если учесть, что всё детище "украинского" сепаратизма искусственно взращивалось Австро-Венгрией и Германией с целью ослабления России, то неудивительно столь важное место Шевченки в этой пропагандной кампании, в том числе накануне Первой мiровой войны. Так, в феврале 1914 г., в столетие со дня рождения Шевченки, демонстранты в Киеве пришли к австрийскому консульству с красным знаменем и криками "Да здравствует Австрия! Долой Россию! Хай жiве вiльна Украiна!".

Наиболее значительное развитие образа Тараса Шевченки в сторону исторических подтасовок и "колониальной" русофобии будет уже заслугой его преемников в ходе так называемой "украинизации" в 1920-е гг. в СССР ("Россия – тюрьма народов")"