![]() | #2 | ||
Рег-ция: 22.02.2007 Сообщения: 20,361 Благодарности: 60 Поблагодарили 5,177 раз(а) в 3,585 сообщениях | ![]() Максим Горький о Ленине Да, часто слышал я его похвалы товарищам. И даже о тех, кто – по слухам – не пользовался его личными симпатиями, Ленин умел говорить, воздавая должное их энергии. Я был очень удивлён его высокой оценкой организаторских способностей Л.Д.Троцкого, – Владимир Ильич подметил моё удивление. – Да, я знаю, о моих отношениях с ним что-то врут. Но – что есть – есть, а чего нет – нет, это я тоже знаю. Он вот сумел организовать военных спецов. Помолчав, он добавил потише и невесело: – А всё-таки не наш! С нами, а – не наш. Честолюбив. И есть в нём что-то... нехорошее, от Лассаля... Эти слова: «С нами, а – не наш» я слышал от него дважды, второй раз они были сказаны о человеке тоже крупном. Он умер вскоре после Владимира Ильича. Людей Владимир Ильич чувствовал, должно быть, очень хорошо. Как-то, входя в его кабинет, я застал там человека, который, пятясь к двери задом, раскланивался с Владимиром Ильичом, а Владимир Ильич, не глядя на него, писал. – Знаете этого? – спросил он, показав пальцем на дверь; я сказал, что раза два обращался к нему по делам «Всемирной литературы». – И – что? – Могу сказать: невежественный и грубый человек. – Гм-гм... Подхалим какой-то. И, вероятно, жулик. Впрочем, я его первый раз вижу, может быть, ошибаюсь. Нет, Владимир Ильич не ошибся; через несколько месяцев человек этот вполне оправдал характеристику Ленина. О людях он думал много, обеспокоенный тем, что, по его словам: – Аппарат у нас – пёстренький, после Октября много влезло в него чужих людей. Это – по вине благочестивой и любимой вами интеллигенции, это – следствие её подлого саботажа, да-с! Это он говорил, гуляя со мною в Горках. Не помню, почему я заговорил об Алексинском, кажется, он выкинул в это время какую-то дрянную штуку. – Можете представить – с первой же встречи с ним у меня явилось к нему чисто физическое отвращение. Непобедимое. Никогда, никто не вызывал у меня такого чувства. Приходилось вместе работать, всячески одёргивал себя, неловко было, а – чувствую: не могу я терпеть этого выродка! И, удивлённо пожав плечами, сказал: – А вот негодяя Малиновского не мог раскусить. Очень это тёмное дело, Малиновский... Его отношение ко мне было отношением строгого учителя и доброго «заботливого друга». .................................................. ...... В тяжелом, голодном 19-м году Ленин стыдился есть продукты, которые присылали ему товарищи, солдаты и крестьяне из провинции. Когда в его неуютную квартиру приносили посылки, он морщился, конфузился и спешил раздать муку, сахар, масло больным или ослабевшим от недоедания товарищам. Приглашая меня обедать к себе, он сказал: — Копченой рыбой угощу — прислали из Астрахани. И, нахмурив сократовский лоб, скосив в сторону всевидящие глаза, добавил: — Присылают, точно барину. Как от этого отвадишь? Отказаться, не принять — обидишь. А кругом все голодают. Ерунда. Неприхотливый, чуждый привычки к вину, табаку, занятый с утра до вечера сложной, тяжелой работой, он совершенно не умел заботиться о себе, но зорко следил за жизнью товарищей. Его внимание к ним возвышалось до степени нежности, свойственной только женщине, и каждую свободную минуту он отдавал другим, не оставляя себе на отдых ничего. Сидит за столом у себя в кабинете, быстро пишет и говорит, не отрывая пера от бумаги: — Здравствуйте, как здоровье? Я сейчас кончу... Тут один товарищ, в провинции, скучает, видимо, устал. Надо поддержать. Настроение — немалая вещь. На столе лежит том «Войны и мира». — Да, Толстой. Захотелось прочитать сцену охоты, да вот, вспомнил, что надо написать товарищу. А читать — совершенно нет времени. Только сегодня ночью прочитал вашу книжку о Толстом. Улыбаясь, прижмурив глаза, он с наслаждением вытянулся в кресле и, понизив голос, быстро продолжал: — Какая глыба, а? Какой матерый человечище... Вот это, батенька, художник... И — знаете, что еще изумительно в нем? Его мужицкий голос, мужицкая мысль, настоящий мужик в нем. До этого графа подлинного мужика в литературе не было. Потом, глядя на меня азиатскими глазками, спросил: — Кого в Европе можно поставить рядом с ним? Сам себе ответил: — Некого. И, потирая руки, засмеялся, довольный, жмурясь, точно кот на солнце. Я нередко подмечал в нем черту гордости Россией, русскими, русским искусством. Иногда эта черта казалась мне странно чуждой Ленину и даже наивной, но потом я научился слышать в ней стыдливый отзвук глубоко скрытой, радостной любви к своему народу. На Капри он, глядя, как осторожно рыбаки распутывают сети, изорванные и спутанные акулой, заметил: — Наши работают бойчее. А когда я выразил сомнение по этому поводу, он, не без досады, сказал: — Гм-м, а не забываете вы Россию, живя на этой шишке? В.А.Строев-Десницкий сообщил мне, что однажды он ехал с Лениным по Швеции, в вагоне, и рассматривал немецкую монографию о Дюрере. Немцы, соседи по купе, ею спросили, что это за книга. В дальнейшем оказалось, что они ничего не слышали о своем великом художнике. Это вызвало почти восторг у Ленина, и дважды, с гордостью, он сказал Десницкому: — Они своих не знают, а мы знаем. .................................................. .... __________________ "Чем ближе к Солнцу,тем ближе к Истине" Александр Чижевский | ||
![]() |
|