[абрикос]

Чогъям Трунгпа - Шамбала: Священный путь воина
Глава 4 Страх и бесстрашие

....Рождение воина подобно первому появлению рогов у северного оленя. Сперва эти рога очень мягки, почти эластичны; на них растут редкие волоски. Это еще не рога как таковые; это просто выросты, наполненные кровью. Затем, когда олень подрастает, рога становятся крепче, на них развиваются четыре отростка, десять отростков или даже горок. Бесстрашие в своем начале подобно этим мягким рогам; они выглядят как рога, но по-настоящему пользоваться ими вы не можете. Когда у оленя впервые вырастают рога, он не знает, для чего их употреблять; он, должно быть, чувствует себя очень неловко, обнаружив у себя на голове эти мягкие, неуклюжие выросты. Но в дальнейшем олень начинает понимать, что эти рога нужны ему, что рога — это естественная часть существа оленя. Таким же образом, когда у человека впервые рождается чуткое сердце воина, он или она может почувствовать себя чрезвычайно неловко или неуверенно по поводу того, как относиться к этому виду бесстрашия. Затем, однако, когда вы все сильнее и сильнее ощущаете эту печаль, вы понимаете, что человеческие существа должны быть чуткими и открытыми. Поэтому вам более не надо чувствовать стеснение или смущение вследствие своей мягкости. В действительности наша мягкость начинает становиться страстной. Вам хочется расшириться до других людей и общаться с ними.

Когда чуткость развивается в этом направлении,— тогда вы действительно можете понять окружающий вас мир. Чувственные восприятия становятся очень интенсивными. Вы уже настолько чутки и открыты, что не можете не раскрыться по отношению к тому, что происходит вокруг вас. Когда вы видите что-то красное, или зеленое, или желтое, или черное, вы реагируете на них из глубины всего своего сердца. Когда вы видите, как кто-то плачет, смеется или боится, вы реагируете и на эти переживания. В этом пункте ваш начальный уровень бесстрашия развивается далее, переходя в состояние воина. Когда вы начинаете чувствовать, как это удобно — быть мягким и славным человеком, ваши оленьи рога не будут более покрыты растущим на них пушком, а станут настоящими рогами. Ситуации делаются весьма реальными, вполне реальными и, с другой стороны,— вполне обычными. Страх превращается в бесстрашие естественно, очень просто и совершенно прямо.

Идеал воина состоит в том, что воину необходимо быть печальным и чутким; благодаря этому воин также способен проявлять большую храбрость.] Без чувства печали сердца храбрость оказывается хрупкой, как фарфоровая чашка: если вы уроните ее, она треснет или разобьется. А храбрость воина подобна лакированной чаше, у которой под лаком скрывается деревянная основа. Если эта чашка упадет, она подскочит, но не разобьется; покрытая слоями лака, она одновременно мягка и прочна.

"Дон Хуан заметил, что для воина совершенно естественно испытывать печаль без каких бы то ни было явных причин. _Видящие_ говорят, что светящееся яйцо как поле энергии начинает чувствовать окончательность своего предназначения, едва лишь нарушены границы известного. Одного краткого взгляда на вечность за пределами кокона достаточно для разрушения того чувства внутренней благоустроенности, которое дает нам инвентаризация. В результате возникает меланхолия, настолько сильная, что может даже привести к смерти.
(VII, 345-346)

"Неизбывное и беспричинное, оно превосходит все другие чувства. Чтобы увидеть его исток, нужно вспомнить, что даосский покой пустоты предполагает степень отстраненности, недостижимую для рассудочного мышления. Даосское видение соответствует абсолютно покойному созерцанию самого семени движения мира, созерцанию жизни вещей как абсолютно быстротечного и мимолетного. И печаль, внезапно открывшаяся Юй Синю, сопоставима с тем, что Хайдеггер называл "болью слова" - неисцелимой поэтической болью, сопутствующей сознанию ненужности представлять вещи обычными именами, ведь все сказанное - только метафора. Эта боль - неизбежная спутница внутренней отрешенности от ограниченных форм жизни. Но онтологическая "боль слова", согласно Хайдеггеру, предполагает нерасторжимое единство радости и печали. Человек печален, отстраняясь от мира и созерцая близкое как бы издалека. И он испытывает радость, открывая в отстраненности высшее единство и прозревая далекое в близком." (В. Малявин. Чжуан-цзы, с. 213.)