[Olex]

Ну, что сказать? То, что де-юре объявят через некоторое время, де факто уже произошло. Единение Свободы и Любви победило «единение» под дулом пистолета. И не имеет никакого значения количество процентов, натянутое «ядиному бандидату» насилием и передергиванием. Имеет значение качество проявленной энергетики, реальный героизм простых украинских людей, которые сегодня ночью превратились в единый украинский народ. Украина-Русь прошла свое огненное испытание. Продолжение следует. И произошло это в день архистратига Михаила, нашего с вами Учителя.
Ничего добавлять к этому не буду. Дам некоторый разрез карм. Кто пусть как хочет, так и понимает. ninniku статью, про которую говорил, на этот форум, скорее всего, помещать не буду. Отправлю Вам в личном порядке, для ознакомления. Думаю, через некоторое время это будет Вам необходимо. Эту тему для себя закрываю. Просьба ко всем моим друзьям: если вам интересно будет обсудить со мной что-нибудь из этого сообщения – в личную переписку.
________________________
Пусть Миру будет хорошо. Любовь победила.

…Слушаю Высоцкого и вижу всю нашу историю. Что я думаю про то, что сейчас происходит? Если в плане истории и энергий, которые проявлялись, проявляются и должны быть вмещены и погашены – я просто выпишу стихи песен Гения. В них сказано все, мне нечего добавить. И про Русь-Украину, и про Русь-Россию и про все остальное. И про то, что было, и про то, что сейчас. И, во многом про то, что будет. Читайте, огонь у порога.




Про историю Украины-Руси


***

Торопись, тощий гриф над страною кружит
Лес, обитель твою, по весне навестит.
Слышишь, гулко земля под ногами дрожит.
Видишь, плотный туман над полями лежит:
Это росы вскипают от ненависти.

Ненависть в почках напухших томится
Ненависть в нас затаенно бурлит
Ненависть потом сквозь кожу сочится
Головы наши палит.

Погляди, что за рыжие пятна в реке
Зло решило порядок в стране навести
Рукояти мечей холодеют в руке
И отчаянье бьется, как птица в руке
И заходится сердце от ненависти.

Ненависть умным уродует лица
Ненависть просит сойти с берегов
Ненависть жаждет и хочет напиться
Черною кровью врагов.

Да, нас ненависть в плен захватила сейчас.
Но не злоба нас будет из плена вести
Не слепая, не черная ненависть в нас
Свежий ветер нам высушит слезы у глаз
Справедливой, но подлинной ненависти.

Ненависть – эй! – переполнена чаша
Ненависть требует выхода, ждет
Но благородная ненависть наша
Рядом с любовью живет
___________________________


***
Если рыщут за твоею непокорной головой
Чтоб петлей худую сделать более худой
Нет надежнее приюта, скройся в лес, не пропадешь
Если продан ты кому-то с потрохами ни за грош

Бедняки и бедолаги, презирая жизнь слуги
И бездомные бродяги, у кого одни долги
Все, кто загнан, неприкаян в этот вольный лес бегут
Потому что здесь хозяин славный барин
Робин Гуд!

Здесь с полслова понимают, не боятся острых слов.
Здесь с почетом принимают оторви-сорвиголов.
И скрываются до срока даже рыцари в лесах
Кто без страха и упрека тот всегда не при деньгах!

Знают все оленьи тропы, словно линии руки
В прошлом слуги и холопы, ныне вольные стрелки
Здесь того, кто все теряет, защитят и сберегут
По лесной стране гуляет славный барин
Робин Гуд!


И живут да поживают всем запретам вопреки
И ничуть не унывают эти вольные стрелки
Спят, укрывшись звездным небом, мох под ребра подложив
Им какой бы холод не был - жить бы славно, если жить!

Но вздыхают от разлуки, где-то долг и клок земли,
И поглаживают луки, чтоб в бою не подвели.
И стрелков не сыщешь лучших: что же завтра, где их ждут
Скажет первый в мире лучник, славный барин
Робин Гуд!
_____________________________


Баллада о брошенном корабле.

Капитана в тот день называли на «ты».
Шкипер с юнгой сравнялся талантом
Расправляя хребты и срывая бинты
Бесновались матросы на вантах

Двери наших мозгов посрывало с петель
Миражи берегов, покрывало земель
Этих обетованных, желанных
И Колумбовых, и Магеланных

Только мне берегов не видать и земель
С ходу в девять узлов сел по горло на мель
А у тех молодцов – благородная цель
И в конце то концов я ведь сам сел на мель…

И ушли корабли, мои братья, мой флот
Кто чувствительней, брызги сглотнули
Без меня продолжался великий поход
На меня ж парусами махнули.

И погоду, и случай безбожно кляня
Мои пасынки кучей бросали меня
Вот на шлюпках два залпа и ладно
От Колумба и от Магеллана

Я пью пену, волна не доходит до рта
И опалуб, до дна обнажились борта
А бока мои грязны, таи не таи
Так любуйтесь на язвы и раны мои:

Вот дыра у ребра, это след от ядра.
Вот рубцы от тарана и даже
Видно шрамы от крючьев – какой-то пират
Мне хребет перебил в абордаже.

Киль, как старый, неровный гитаровый гриф
Это брюхо вспорол мне коралловый риф.
Задыхаюсь, гнию, так бывает
И пробоинное загнивает.

Ветры кровь мою пьют и сквозь щели снуют
Прямо с бака дают, меня ветры добьют
Я под ними стою от утра до утра
Гвозди в душу мою забивают ветра…

И гулякой шальным и все швыряют вверх дном
Эти ветры, незваные гости
Захлебнуться бы им в моих трюмах вином
Или смели сорвать меня в злости.

Я уверовал в это, как загнанный зверь,
Но не злобные ветры нужны мне теперь
Мои мачты, как дряблые руки
Паруса, словно груди, сторуки

Будет чудо восьмое и добрый прибой
Мое тело омоет живою водой
Море – божья роса – с меня снимет табу
Вздует мне паруса, будто жилы на лбу…


Догоню я своих, догоню и прощу
Позабывшую помнить армаду.
И команду свою я обратно пущу –
Я ведь зла не держу на команду!

Только кажется нет больше места в строю
Плохо шутишь, корнет, потеснись, раскрою
Как же так, я ваш брат, я ушел от беды.
По беде, я фрегат, всем нам хватит воды!
Да чего ж вы нашли, значит что, мне уйти?
Если был на мели, дальше нету пути?
Разомкните ряды, тоже мне корабли!
Всем нам хвати воды, всем нам хватит земли
Этой обетованной, желанной
И колумбовой, и магеланной.

____________________________

И про все остальное


Побег на рывок.

Был побег на рывок, наглый, глупый, дневной
Вологодского с ног и вперед головой
И запрыгали двое, так сопя на бегу
На виду у конвоя да по пояс в снегу.

Положен строй в порядке образцовом
И взвыла дружба, старая пила
И осенили знаменьем свинцовым
Зачухавших за вышек три ствола.

Все лежали плашмя, в снег уткнувши носы
А за нами двумя бесноватые псы.
Девять граммов горячие,
Вам так тесно в стволах
Мы на мушках корячились,
Словно как на колах.

Нам добежать до берега, до цели
Но свыше – свыше все предрешено.
Там у стрелков мы дергались в прицеле
Умора просто, до чего смешно.

Вот бы мне посмотреть, с кем отправился в путь
С кем рискнул помереть, с кем затеял рискнуть.
Где-то видел, как будто, чуть очухался я
Прохрипел: «Как зовут-то и какая статья?»

Но поздно, зачеркнули его пули
Крестом в затылок, в пояс, два плеча
А я бежал и думал – добегу ли
И даже не заметил сгоряча.

Я к нему, чудаку, почему мол отстал?
Ну, а он на боку и мозги распластал.
Пробрало, телогрейка аж просохла на мне
Лихо бьет трехлинейка – прямо как на войне.

Как за грудки держался я за камни,
Когда собаки близко – не беги.
Псы покропили землю языками
И разбрелись в слезах его мозги.

Приподнялся и я, белый свет стервеня
И гляжу – кумовья поджидают меня.
Пнули труп – сдох скотина, нету проку с него.
За поимку полтина, а за смерть – ничего.

И мы прошли гуськом перед бригадой
Потом за вахту, отряхнувши снег.
Они обратно в зону за наградой,
А я за новым сроком за побег.

Я сначала грубил, а потом перестал
Целый взвод меня бил, аж два раза устал
Зря пугают тем светом, оба света с дубьем:
Врежут там – я на этом, врежут здесь – я на том.

Я гордость под исподнее упрятал –
Видал, как пятки лижут гордецы.
Пошел лизать я раны в лизолятор
Не зализал – и вот они рубцы.

Надо б нам вдоль реки - он был тоже не слаб
Чтобы им не с руки, чтоб за баком несла б.
Вот и сказке конец, зверь бежал на ловца
Снес, как срезал ловец беглецу пол-лица.

Все взято в трубы, перекрыты краны
Ночами только воют и скулят:
Что надо, надо сыпать соль на раны
Чтоб лучше помнить, пусть они болят.



Баллада о детстве.

Час зачатья я помню неточно,
Значит память моя однобока
Но зачат я был ночью, порочно
И родился на свет не до срока.

Я зачат был не в муках, не злобе –
Девять месяцев, это не лет:
Первый срок отбывал я в утробе –
Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули
И что мои родители
Зачать меня задумали.

В те времена укромные,
Теперь почти былинные
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные.

Их брали в ночь зачатия,
А может даже ранее
Но вот живет же братия –
Моя честна компания.

Ходу думушки резвые, ходу!
Слова, строченьки милые, слова!
Первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.

Знал бы я, кто так долго мурыжил –
Отыгрался бы на подлеце
Но родился, и жил я, и выжил –
Дом на третей мещанской в конце.

Там за стеной, за стеночкою,
За перегородочкой
Соседушка с соседочкою
Баловались водочкой.

Все жили просто, скромно так –
Система коридорная:
На тридцать восемь комнаток
Всего одна уборная

Здесь на зуб зуб не попадал,
Не грела телогреечка
Здесь я доподлинно узнал,
По чем она, копеечка.

Не боялась сирены соседка
И привыкла к ней мать понемногу
И плевал я, здоровый трехлетка
На воздушную эту тревогу

Но не все, то что сверху, от Бога
И народ зажигалки тушил
И как малая фронту подмога
Мой песок и дырявый кувшин.

Светило солнце в три луча,
Сквозь дыры крыш просеяно
На Евдоким Ефимыча
И Гисю Моисеевну

Она ему: «Как сыновья?»
«Да без вести пропавшие.
Эх, Гиська, мы одна семья –
Вы тоже пострадавшие.

Вы тоже пострадавшие,
А значит обрусевшие
Мои без вести павшие,
Твои безвинно севшие».

Я ушел от пеленок и сосок
Проживал, не забыт, не заброшен.
Но дразнили меня «недоносок»
Хоть и был я нормально доношен.

Маскировку пытался срывать я –
Пленных гонят, чего ж мы дрожим!
Возвращались отцы наши, братья
По домам, по своим да чужим.

У тети Зины кофточка
С драконами да змеями
А у Попова Вовчика
Отец пришел с трофеями

Трофейная Япония,
Трофейная Германия.
Пришла страна Лимония
Сплошная чемодания.

Взял у отца на станции
Погоны, словно цацки я
А из эвакуации
Толпой валили штатские.

Осмотрелись они, оклемались
Похмелились, потом протрезвели
И отплакали те, кто дождались
Не дождавшиеся – отревели

Шел метро рыть отец Витькин с Генкой
Мы спросили «зачем»? Он в ответ:
«Коридоры кончаются стенкой
А тоннели выводят на свет…»

Пророчество папашино
Не слушал Мишка с корешем
Из коридора нашего
В тюремный коридор ушел

А он всегда был спорщиком:
Прижмут к стене – откажется
Пошел он коридорчиком
И кончил стенкой, кажется.

Но у отцов свои умы,
А то что нас, касательно
На жизнь засматривались мы
Уже самостоятельно.

Все, от нас до почти годовалых
Толковищу вели до кровянки
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки

Не досталось им даже по пуле
В ремеслухе живи да тужи.
Не дерзнуть, не рискнуть – но рискнули
Из напильников делать ножи

Они воткнутся в легкие
От никотина черные
По рукоятки легкие
Трехцветные, наборные

Вели дела обменные
Сопливые острожники
На стройке немцы пленные
На хлеб меняли ножики

Сперва играли в фантики
Пристенок с крохоборами
И вот ушли романтики
Из подворотен ворами.

Было время, и были подвалы.
Было дело, и цены снижали.
И текли, куда надо, каналы
И в конце, куда надо, впадали

Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт поднялись
Потому что из тех коридоров
Им сказалось сподручнее вниз.

_________________




***

Благодать или благословенье
Ниспошли на подручных своих
Дай нам Бог совершить омовенье
Окунаясь в святая святых.

Все пороки, грехи и печали
Равнодушье, согласье и спор
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пули из пор.

То, что мучит тебя – испарится
И поднимется вверх к небесам
Лишь, очистившись, должен спуститься –
Пар с грехами расправиться сам.

Не стремись прежде времени к душу
Не равняй с очищеньем мытье
Надо выпороть веником душу
Надо выпарить смрад из нее

Исцеленьем от язв и уродства
Этот душ из живительных вод.
Это словно возврат первородства
Или нет – осушенье болот…

Здесь нет голых – стесняться не надо
Что кривая рука да нога
Здесь подобие райского сада –
Пропуск всем, кто раздет донага.

И в предбаннике сбросивши вещи
Всю одетость свою позабудь
Одинаково веничек хлещет
Так что зря не выпячивай грудь.

Все равны здесь единым богатством
Все легко переносят жару.
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару

Загоняй поколенья в парную,
И крещенье принять убеди
Лей на нас свою воду святую
И от варварства освободи.

Благодать или благословенье
Ниспошли на подручных своих
Дай нам Бог совершить омовенье
Окунаясь в святая святых.

___________________________









И как финал, 3-3-1, часть истории и одно пророчество.

…Белый Император и его советники с несколькими сотнями правителей, жрецов и мастеров гильдий, которые продолжали поддерживать его права на трон, отправился на поиски нового мира в надежде найти уголок, незатронутый жестокостью Черного Императора. После этого мужчины, женщины и дети со всей Атлантиды под руководством своих мастеров гильдий и их помощников начали постепенно покидать родной континент небольшими группами, убегая глубокими ночами, чтобы избежать наказания от последователей Черного Императора. Объединяясь по пути с другими группами или встречаясь с ними в заранее назначенных местах, сотни тысяч жителей ускользнули из своей страны, чтобы воссоединиться со своими правителями и жрецами и последовать примеру Белого Императора. Со временем в запустение пришли целые деревни и огромные районы крупных городов, а фермы и процветавшие ранее ремесла были оставлены на произвол судьбы, ожидающей родной континент.
Но самым навязчивым воспоминанием было то, что осенью, которая последовала за этим ужасным летом, целое племя внезапно исчезло с лица земли буквально за одну ночь. Прямой наследник свирепого урало-алтайского (Turanian) народа, это племя стало известным потому, что по неким глубоким философским причинам оно отказалось от большей части крайне безжалостных традиций своих воинственных предков. По-прежнему оставаясь, несомненно, воинственным народом, они, однако, запретили мужчинам использовать мечи и упражнялись исключительно в применении ножей и коротких копий, как для охоты, так и для сражений.
Неизвестно, что именно случилось с этим племенем. Они так никогда и не появились ни в одном из назначенных мест встречи, и никто из переселенцев ничего не знал об этом племени и его судьбе. Их исчезновение из Атлантиды стадо последним фактом, известным об этом народе. Но через много лет после гибели Дайтьи и Руты [Daitya and Ruta] разведчики одной из ветвей переселенцев доложили о встреченном ими на равнинах Татарии кочевом племени, представители которого не использовали мечей, но со сверхъестественным мастерством владели ножами и короткими копьями. Однако когда разведчики начали расспрашивать об их происхождении, кочевники лишь пожимали плечами, отвечая, что не помнят о нем, да и не особенно стремятся вспоминать. Никто не знает наверняка, является ли это племя потомком урало-алтайцев, но долгое время считалось, что они действительно представляют собой потерянный народ Атлантиды.
Почему меня так часто преследуют воспоминания об этом потерянном племени? Я достаточно часто задавал себе этот вопрос, но так и не смог найти удовлетворительный ответ. То последнее лето Атлантиды по какой-то причине ясно отпечаталось в моей памяти, но все же, как ни странно, эта память принадлежит не мне, а кому-то, с кем, как мне кажется, меня соединяет невероятно крепкая связь.
Хотя я очень часто тщательно исследую свою память, у меня нет никаких личных воспоминаний ни о том, что я был тем летом в Атлантиде, ни о том, что я являлся членом этого племени. Все выглядит так, словно я вижу те времена глазами одного из представителей этого народа.
Кроме того, я не могу припомнить равнины Татарии, зато помню свою жизнь в горах Норвегии - сельскую жизнь, связанную с отчетливыми воспоминаниями об отце, который ездил верхом и метал копье лучше любого другого члена общины. Мне вспоминаются также долгие зимы, во время которых наш сельский дом на многие месяцы полностью засыпало снегом, - зимы, которые мы коротали, вырезая фигурки из дерева и упражняясь в воинском мастерстве с использованием самых разнообразных ножей. Может быть, именно это является моей связью с потерянным народом Атлантиды? Был ли мой отец тех времен членом этого племени? Если так, то как он оказался в Норвегии и, как и почему расстался со своим народом?
В подобных случаях возвращение памяти не означает ровным счетом ничего, поскольку, как правило, вспоминаются только усвоенные в прошлой жизни знания, но не сама жизнь. Почти все знания Толтеков о прошлом основаны на передаваемых из поколения в поколение устных историях и мысленных идеограммах, пересылаемых Нагвалем в разум его преемника. Лишь изредка вместе с накопленными в те времена знаниями то здесь, то там на поверхность поднимаются обломки событий. Но почему именно этот обломок является таким важным? И почему он вновь и вновь преследует мой разум, когда я пишу предисловие к изданию этой книги на русском языке?
Возможно, это происходит потому, что этот обрывок глубокого прошлого обретает определенное содержание, если рассмотреть его в контексте одного из наиболее неясных пророчеств Безымянного. Среди множества записанных пророчеств существуют такие, которые действительно выглядят смутными, так как, судя по всему, представляют собой случайные проникновения в неведомое будущее. И все же, основываясь на опыте прошлого, можно обнаружить, что многие из этих кажущихся странными пророчеств совсем не так туманны, - странными могут показаться лишь определенные указания в их содержании, не согласующиеся с современными событиями в мире, но не само содержание. Ниже я привожу одно такое пророчество, объясняющее те причудливые мысли, которые вызывают у меня мысли о русских людях, и то, почему во время создания этого предисловия ко мне возвращаются воспоминания о моей необъяснимой связи с потерянным народом Атлантиды.

"С холодного Севера придут они, отважные мужчины и женщины из многочисленных племен, образующие сильную расу и продолжающие следовать в сердце своих сердец пути Сокровенной истины, - хотя они и не будут помнить ни причин, ни цели своего добровольного изгнания. В своих древних поисках искупления греха, который совершили не они, эти люди отложили Меч силы и сохранили только Копье Судьбы. Перед их появлением силы, сосредоточенные в этом копье, разрушат многие их убеждения и разорят стены, которые так долго отделяли их от соплеменников. Из-за изгнания, из-за этого разделения душа этих людей будет отмечена великой бедностью тела и всепоглощающим одиночеством духа. Но именно эти бедность тела и одиночество духа вдохнули в них огромную силу предназначения и глубокую жажду жизни. Поэтому в сердцах этих людей пылает ненасытный огонь стремления и страсти, и пламя это позволит им первыми услышать прозвучавший призыв,
Приход этих людей вызовет страх у остального мира, но не по духовным причинам. Этот страх будет основам на причинах, порожденных невежеством, и потому их подлинный приход будет вначале незамеченным. Вот почему они придут незримо и возьмут мир штурмом. Они возьмут его не Мечом, а Копьем, властью судьбы и силой своего страстного стремления к жизни и к Единой истине, Эта сила предназначения, эта жгучая страсть сметет все на их пути, словно огромный неослабевающий прилив, Они будут искать во всех умах и сердцах Единую Истину и не прекратят своих поисков, пока не найдут то звучание, которое вечным эхом отдавалось в их сердцах и которого они ждали все это время. Этот звук насытит их внутренний огонь, и вокруг него они возведут новую империю - империю, основанную не на политической власти, но только на Единой истине, - и распространят ее сквозь все политические и естественные границы".