25.03.2008, 01:05 Рег-ция: 16.12.2002
Адрес: Москва
Сообщения: 2,456
Благодарности: 0
Поблагодарили 29 раз(а) в 28 сообщениях
Ответ: Бунт тибетских монахов в Китае 
[продолжение]
Естественно, что подобная беспринципная, внеклассовая политика была обречена на провал. В мартовском восстании 1959 г. приняли активное участие чиновники тибетского правительства, феодалы, духовенство. Союзники по "единому фронту" оказались непримиримыми противниками.
После мартовского восстания китайские власти конфисковали землп правительства, а также земли "мятежных" монастырей и феодалов. Земли феодалов-"патриотов" (не участвовавших в восстании) подлежали выкупу государством. Аграрная реформа была осуществлена на 186 тыс. га земель, которые обрабатывали 100 тыс. крестьянских дворов. Одновременно крестьянские хозяйства были освобождены от старых долгов и процентов по ним.
Ликвидация феодального землевладения, несомненно, отвечала интересам тибетского крестьянства и могла привести к улучшению их жизненного уровня и развития сельского хозяйства.
Однако на практике осуществление аграрной реформы привело к ряду отрицательных результатов. Земельная реформа проводилась без какой-либо подготовки и ускоренными темпами. Она осуществлялась военными властями, не знакомыми с местными условиями. Кроме того, реформа проводилась в обстановке массовых репрессий не только против крупных землевладельцев, но и против крестьян, причастных к "мятежу". Следует отметить одну из характерных особенностей Тибета: там практически все земли феодалов были поделены на крестьянские наделы. Когда же в деревни вернулись многие тысячи монахов из закрытых монастырей, им, как и "освобожденным" слугам, нужно было выделить наделы, но свободных земель не оказалось. Расширение посевных площадей в горах на высоте 3—4 тыс. м над уровнем моря требовало времени и большого труда.
Китайские власти решили найти выход в форсированной кооперации, рассчитывая, что кооперативы возьмут на себя содержание "новых" крестьян.
Уже к августу 1960 г. было создано 8400 бригад взаимопомощи, в которых состояли 100 тыс. крестьян. К ноябрю 1961 г. различные формы кооперации охватили до 90% крестьянских хозяйств. Поспешное кооперирование не улучшило, а ухудшило положение тибетских крестьян.
Техническая вооруженность сельского хозяйства осталась чрезвычайно низкой. По официальным данным, в 1965 г. в Тибете имелось лишь 11 тыс. плугов "современной конструкции" и 10 конных сеялок (на 22 тыс. бригад взаимопомощи). В то же время резко выросли налоги — до 50%, а потом и до 75% урожая. Наконец, различные налоги и принудительная закупка зерна стали поглощать весь собранный урожай. Тибетские крестьяне были посажены на паек (12 кг зерна в месяц на одного работающего).
Кроме того, тысячи крестьян были мобилизованы на строительство шоссейных дорог и военных объектов. В результате буквально через два года после начала "демократических реформ" в сельском хозяйстве создалось кризисное положение. Уже в 1961 г. была введена карточная система снабжения.
Все это наряду с некоторыми изменениями в политике руководства КПК, связанными с периодом "урегулирования", обусловило временную приостановку кооперирования в 1961—1962 гг. Уже в январе 1961 г.
Дэн Сяо-нин в своих "указаниях" о пятилетнем плане развития Тибета признал, что "преобразования в Тибете были проведены грубовато... необходимо извлечь из этого урок". Одновременно он предложил не создавать в Тибете кооперативных хозяйств в течение ближайших пяти лет. И действительно, уже созданные кооперативы вскоре были преобразованы в производственные бригады. Многие большие производственные бригады разделили на более мелкие. Часть кооперативных средств производства была перераспределена среди крестьян.
К 1966 г. в Тибетском автономном районе существовали 22 тыс. бригад взаимопомощи, из которых 4 тыс. являлись "постоянными", а остальные — "временными". Члены бригад сохранили наделы, рабочий инвентарь, тягловый скот. Постоянные бригады работали согласно круглогодовым планам, они имели общее имущество: землю, тягловый скот и сельскохозяйственную технику. Временные бригады функционировали только во время страды.
В конце 1964 г. на VII расширенной сессии Подготовительного комитета по образованию Тибетского автономного района было принято решение закончить кооперирование сельского хозяйства. Кампанию по организации народных коммун в широких масштабах маоисты смогли развернуть лишь в период "культурной революции".
Еще более болезненно проходила в Тибете реформа ламаистской церкви.
К 1951 г. в Тибете насчитывалось 3 тыс. монастырей и только в центральных районах 150 тыс. монахов. Крупный монастырь, обнесенный стеной, представлял собой город с сотнями построек, с тысячами монахов. В Дрэпунге, например, насчитывалось 8—10 тыс. монахов, в Сэра — 5 тыс., в Гандэне — 3 тыс., в Ташилхунпо (резиденция панчен-ламы) — около 3 тыс. монахов.
Монастыри владели обширными землями. Дрэпунгу, например, принадлежали земли, которые обрабатывали 20 тыс. крестьян.
Крупнейшие монастыри являлись, по существу, "государствами в государстве". На своих землях они осуществляли административную, судебную и фискальную власть, содержали свой управленческий аппарат и даже могли выставить, в случае необходимости, собственные войска.
Экономические и политические позиции церкви подкреплялись сильнейшим идеологическим влиянием ламаизма на все стороны духовной жизни тибетцев.
Пекинские лидеры, по существу, отвергли основной марксистский принцип "отделения церкви от государства", заменив его политикой "единого фронта", союза и сотрудничества с высшим духовенством.
Далай-лама был назначен председателем Подготовительного комитета по образованию Тибетского автономного района, избран заместителем председателя Постоянного комитета ВСНП. Панчен-лама являлся заместителем председателя Подготовительного комитета и членом Постоянного комитета ВСНП. Директором департамента культуры и образования Ганьцзы-тибетского автономного округа (провинция Сычуань) был назначен "живой будда" Джаян Данцзо, а главным судьей района Даву того же автономного округа являлся лама местного монастыря.
Пекинские лидеры неоднократно заявляли, что китайские коммунисты должны оказывать "покровительство" тибетским монастырям. Дело доходило до открытого подкупа церковных руководителей. Так, во время своей поездки в Лхасу для участия в торжествах по поводу образования Подготовительного комитета в 1956 г. заместитель премьера КНР Чзнь И "сделал подарки и денежные пожертвования в монастыри и более 200 тысячам мопахов во всем Тибете". И это выдавалось за "выражение великой национальной политики, проводимой партией и председателем Мао Цзэ-дуном, почитаемым всеми буддистами", за величайшее благодеяние, "с которым не идут ни в какое сравнение даже благодеяния китайского императора У-ди династии Лян и индийского правителя Ашоки, прославившихся в истории буддизма Китая и зарубежных стран своей деятельностью в защиту религии"*.
_________
* Сб. "О тибетском вопросе". Пекин, 1959, стр. 147.
Политика "единого фронта", осуществлявшаяся пекинскими лидерами, преследовала вполне определенные цели: привлечь на свою сторону "верхи" тибетского духовенства, подчинить и сделать из них послушных исполнителей своей воли.
Однако когда Пекин потребовал от них отказаться от своих прав и привилегий, то именно монастыри стали центрами вооруженных антикитайских восстаний.
В ответ пекинское руководство на 180 градусов изменяет свою политику в отношении ламаистской церкви.
"Покровительство" мопастырям сменилось репрессиями. Во время подавления "мятежа". (1959 г.) большинство монастырей было закрыто, а монастырские земли конфискованы. Находившиеся в монастырях денежные средства, сокровища, в том числе предметы культа, сделанные из драгоценных металлов, отбирались в качестве контрибуции.
Тысячи монахов были либо репрессированы, либо "освобождены" от духовного звания.
Одновременно китайские власти поставили под свой контроль действующие монастыри. После 1959 г. руководство монастырями и храмами было передано специальным комитетам, находящимся в непосредственном подчинении местных властей.
Меры, предпринятые в отношении ламаистской церкви, не могли не вызвать недовольства широких слоев населения. Преследованиям подвергались не только высшие, но и рядовые монахи. Их заставляли насильно отрекаться от духовного звания, вступать в брак. Десятки тысяч монахов были репрессированы и отправлены на принудительные работы. Эти репрессии затронули практически почти каждую семью, так как в Тибете лишь один из сыновей имел наследственные права, а все остальные, как правило, шли в монахи.
Ускоренная ликвидация ламства имела и еще одно серьезное последствие. Десяткам тысяч "освобожденных лам" не могли предоставить работу. В результате, как признавало впоследствии агентство Синьхуа, "во время демократических реформ каждый десятый в Шигацзэ и каждый пятый в Лхасе был нищим или бродягой". Безработица приняла столь широкие размеры, что даже шесть лет спустя после начала "демократических реформ" агентство Синьхуа прибегает к весьма красноречивой формулировке: "Почти каждый трудоспособный человек в Лхасе, желающий работать, уже имеет работу".
Глубокое возмущение тибетцев вызывали и грубые административные меры борьбы маоистов с религией. Местные власти запрещали религиозные праздники, сжигали предметы культа, преследовали религиозные обычаи. По настоянию властей в действующих храмах вывешивались портреты Мао Цзэ-дуна, который должен был стать новым и единственным "живым буддой", а его "идеи" — повой религией тибетцев. "Демократические" реформы 1959—1965 гг., которые, как утверждает маоистская пропаганда, якобы принесли тибетскому народу "счастье" и "новую жизнь", свелись в конечном счете к тому, что тибетцы подпали под власть ханьской военщины, были посажены на полуголодный паек, а их национальные и религиозные чувства подвергались оскорблениям и преследованиям. Многие десятки тысяч тибетцев стали жертвами массовых репрессий.
Понятно, что эта политика насилий и грабежа встретила решительное и все растущее сопротивление коренного населения Тибета.
Подавить это сопротивление, убрать всех тех, кто выступал против великодержавной политики Пекина или даже за некоторое смягчение методов ее осуществления, — таковы были цели организаторов "культурной революции" в Тибете.
25 августа 1966 г. по прямому приказу из Пекина хунвэйбины перешли в наступление. В Тибете началась "культурная революция". Под флагом борьбы с "четырьмя старыми" (старыми идеями, старой культурой, старыми привычками и старыми обычаями) хунвэйбины обрушились на национальную культуру тибетцев.
Они громили храмы и монастыри, жгли священные книги, разбили статуи буддийского покровителя Тибета бодисаттвы Авалокитешвары и основателя тибетского государства VII—IX вв. Сонгцэнгампо. "Юные солдаты" Мао Цзэ-дуна врывались в частные дома, ломали утварь, сделанную в национальном стиле.
Вскоре нападкам хунвэйбинов подверглись и тибетские кадровые работники, а также руководство военным округом и партийный комитет во главе с Чжан Го-хуа. Обвинения хунвэйбинов отражали взгляды организаторов "культурной революции", в частности Цзян Цин, на авторитет которой они открыто ссылались. Чжан Го-хуа и партком обвинялись в покровительстве реакции, ревизионизме, стремлении восстановить крепостничество, власть реакционного духовенства и т. д.
Направляемые из Пекина хунвэйбины требовали от местных властей дальнейшего ужесточения политического курса, беспрекословного проведения маоистской национальной политики, направленной на насильственную ассимиляцию тибетцев. В одном из хунвэйбиновских листков, выпущенном в то время, утверждалось, будто бы Ван Ци-мэй — один из секретарей парткома, заявил сотрудникам лхасской радиостанции, что поведение хунвэйбинов он считает опасным, так как Тибет является пограничным районом, где существуют проблемы национальностей, религии и "единого фронта".
Заявление Чжап Го-хуа: "Авангардом всегда были учащиеся, однако в Тибете обстановка особая, здесь надо опираться на средние и низшие слои кадровых работников" — подтверждает настороженное отношение руководителей Тибета к "левым".
Опасаясь, что экстремистские действия хунвэйбинов еще больше обострят обстановку в Тибете, местные власти решили взять на себя руководство "культурной революцией". Комитет по проведению "культурной революции" возглавил Ван Ци-мэй, впоследствии объявленный агентом Лю Шао-ци.
В январе по инициативе приехавших из Пекина хунвэйбинов был организован "Главный штаб лхасских революционных цзаофаней" (цзаоцзуны), который возглавил "борьбу за захват власти". Цзаоцзуны заняли лхасскую радиостанцию, затем помещение редакции газеты "Сицзан жибао" и вскоре, парализовав деятельность учреждений Народного комитета автономного района, взяли на себя осуществление их функций.
Оказавшись перед угрозой утраты власти, руководство Тибетского военного округа решило перейти в наступление. Находившиеся под его влиянием цзаофани были объединены в единую организацию "Даляньчжи".
В действие ввели войска. Власть в Лхасе перешла в руки армии. Пекинские хунвэйбины были вынуждены покинуть Тибет. 21 февраля ЦК КПК принял обращение, которым санкционировал переход власти в руки армии.
Относительное затишье длилось недолго. Начиная с июня 1967 г. вплоть до создания "ревкома" (в сентябре 1968 г.) не проходило буквально ни одного месяца, когда не отмечались бы случаи вооруженных столкновений между цзаоцзунами, поддерживаемыми Цзян Цин, и цзаофанями "Даляньчжи", несмотря на неоднократные призывы из Пекина к "объединению". В этих столкновениях широко использовались артиллерия, пулеметы, минометы, в результате чего погибли тысячи человек.
Непосредственно во фракционной борьбе различных групп цзаофаней тибетцы не принимали активного участия. По некоторым сведениям, среди 38 тыс. членов группы "Даляньчжи" на июль 1967 г. было менее тысячи тибетцев, а среди цзаоцзунов тибетцы составляли менее 10% участников.
Но это не означало, что тибетцы оставались безучастными свидетелями насилий хунвэйбинов и цзаофаней, произвола китайской военщипы. Уже в конце 1966 — начале 1967 г. в Тибете произошло восстание, в котором приняло участие 7 тыс. человек.
Особенно участились антикитайские выступления в июне — августе 1968 г. Хунвэйбиновская пресса утверждала, что "изменники и бандиты рвутся к власти". В начале июня восстало более 3 тыс. тибетцев.
Тибетские партизаны атаковали даже такие крупные опорные пункты, как город Цзэтханг. Китайские власти запретили с июня 1968 г. проживание тибетцев в 100-мильной полосе вдоль границ с Индией и Непалом с целью изолировать партизан от тибетских беженцев в этих странах, приостановить эмиграцию тибетцев.
В августе 1968 г. обстановка в Тибете накалилась до предела. Чжоу Энь-лай вынужден был признать в одном из своих интервью, что Тибет фактически находится в состоянии "гражданской войны". В связи с этим маоисты предприняли ряд мер по укреплению своих позиций в Тибете, полностью сосредоточив всю власть в своих руках.
5 сентября 1968 г. был создан "ревком" Тибетского автономного района. Председателем "ревкома" стал бывший заместитель командующего Тибетским военным округом ханец Цзэн Юн-я. Среди тринадцати его заместителей оказались девять ханьцев и четверо тибетцев, а среди семнадцати членов "ревкома" — только один тибетец. Насаждая "ревкомы", маоисты стремились узаконить власть военщины, поэтому их создание не встретило энтузиазма и поддержки у коренного населения. Нередки были случаи вооруженных нападений на только что созданные "ревкомы". Процесс формирования "ревкомов" на местах затянулся более чем на год, он осложнялся оппозицией хунвэйбинов и цзаофаней, которые считали себя обделенными в борьбе за власть. В этих условиях решающую роль в создании "ревкомов" маоисты отвели пропагандистским отрядам либо просто армейским частям, действовавшим "по примеру воинской части № 8341".
Разгон конституционных органов управления, начиная с Народного комитета автономного района и кончая волостными комитетами, массовые репрессии против кадровых работников тибетской национальности, насаждение "ревкомов" — все это фактически означало ликвидацию национальной автономии тибетцев и явилось важнейшим результатом "культурной революции".
"Культурная революция" привела к резкому ухудшению положения трудящихся. Во время сбора урожая в деревню направлялись воинские части, занимавшиеся реквизицией урожая. Солдаты должны были также вести пропагандистскую работу в духе "революционной критики теории Лю Шао-ци". Особенно яростным нападкам подверглись принципы материальной заинтересованности. Тибетских крестьян призывали "повысить свою сознательность", "еще лучше понять, что они обрабатывают землю ради революции", "сдавать государству лучшее зерно".
Но наибольшие беды принесла тибетским крестьянам кампания по созданию народных коммун, развернутая маоистами в годы "культурной революции".
Первая народная коммуна была организована в 1965 г. Но только 16 января 1969 г. "Жэньминь жибао" выступила с требованием повсеместного и скорейшего создания народных коммун в Тибете. Даже те, кто выступал за сохранение кооперативов, квалифицировались как "контрреволюционеры, стремящиеся к реставрации феодального крепостничества".
К середине 1970 г. в Тибетском автономном районе маоисты создали 666 народных коммун, а к концу лета 1971 г. они имелись в большинстве (60%) волостей.
Маоисты, загоняя тибетских крестьян в так называемые народные коммуны, внедряя в них военно-казарменные условия труда, стремились добиться увеличения производства сельскохозяйственной продукции для нужд многотысячной армии, размещенной в Тибете. Расширение посевных площадей, строительство оросительных сооружений в соответствии с известными принципами "опоры на собственные силы" и "учиться у Дачжая" осуществляются исключительно силами коммун, без какой-либо помощи государства. Сами же тибетские крестьяне обречены на полуголодное существование. Они далеко не всегда могут получить даже причитающийся им нищенский паек — 12 кг зерна в месяц на работающего.
Тысячи тибетских крестьян и скотоводов на многие месяцы мобилизуются на строительство дорог, различных военных объектов, промышленных предприятий. На строительстве промышленного комплекса в Линчжи, например, было постоянно занято более 10 тыс. крестьян и скотоводов.
Члены коммун привлекаются для обработки пахотных земель, принадлежащих воинским частям. Так, газета "Жэньминь жибао" сообщала, что в октябре 1970 г. более 700 крестьян волости Синьба уезда Лунцзи "под руководством кадровых работников волости", а также крестьяне из соседних волостей убирали урожай с более чем 2 тыс. му земель, принадлежавших местной воинской части, которая была занята "другими делами". Работа продолжалась "днем и ночью".
Организация коммун встретила резкое недовольство местного населения. Кое-где дело доходило до открытых выступлений.
Нередки и факты саботажа, о которых проскальзывают сообщения даже в "Жэньмипь жибао". Недаром маоистам потребовалось почти десять лет, чтобы создать народные коммуны по всему Тибету (1974 г.).
Кампания по созданию народных коммун является лишь одной из причин недовольства тибетцев. Великодержавный характер национальной политики пекинского руководства, засилье ханьской военщины, тяжелые условия труда, реквизиции, низкий жизненный уровень — вот что служит причиной непрекращающихся антимаоистских выступлений тибетского народа.
Газета "Гуанмин жибао" признавала 15 января 1969 г.: "Классовые враги отнюдь не смирились со своим поражением, а по-прежнему продолжают мешать нам идти по пути социализма". Радио Лхасы не перестает подчеркивать, что в Тибете есть лица, которые "направляют острие борьбы" против Мао Цзэ-дуна, ЦК КПК, "ревкома" и НОАК и призывает войска всемерно защищать "ревком", напоминая, что классовая борьба приняла острый характер, что классовые враги, предатели, шпионы и другие реакционные элементы стараются всячески вредить руководству "ревкома". В Тибете продолжаются стихийные восстания народных масс, которые маоисты пытаются подавить вооруженной силой, репрессиями, публичными судилищами. Тысячи тибетцев были арестованы, расстреляны, брошены в тюрьмы и трудовые лагеря. Так, лхасское радио 27 июля 1970 г. сообщило о подавлении вооруженного выступления, организованного "горсткой классовых врагов", пытавшихся посеять раскол между армией и народом, "используя религиозные чувства и суеверия". Судя по показаниям беженцев, речь шла о ряде восстаний, во время которых погибло более тысячи военнослужащих НОАК. Подавив эти восстания, маоисты казнили 124 "реакционных мятежника".
Крупное восстание произошло в мае 1970 г., когда 800 тибетцев окружили и обстреляли гарнизон в пункте Чемо, к западу от Лхасы.
Продолжается партизанское движение. Важно подчеркнуть, что наряду с партизанскими отрядами, организованными еще в конце 50 — начале 60-х годов, действуют отряды, созданные совсем недавно, в период "культурной революции". Крупную операцию, например, провел партизанский отряд в начале мая 1970 г. неподалеку от Лхасы. В течение трех дней он удерживал населенные пункты Мацзянцзун и Емоцзун.
Активизируется деятельность подпольных групп сопротивления в городах. Характерно, что эти группы состоят из молодых кадровых работников-тибетцев, среди них те, кто получил образование в учебных заведениях в центральных районах Китая. Так, в 1970 г. в Лхасе была раскрыта молодежная "Организация борьбы за независимость Тибета", состоявшая из юношей и девушек в возрасте 18—25 лет. Девять из них были расстреляны 14 января в Лхасе на публичном судилище, остальные приговорены к 20—30 годам заключения. Летом этого же года публичные судилища состоялись в области Дромо, в Пхари. В г. Шигацзэ были расстреляны 25 человек.
Широкое распространение получили также "собрания борьбы". Цель их — выявить и "искоренить" неблагонадежных.
На улицах городов и деревень расклеиваются "уведомления" с фотографиями осужденных и перечнем их преступлений. Это те, кто "саботирует" работу предприятий, "противодействует" организации коммун, помогает беженцам и т. д.
Тибет фактически переведен па военное положение. Строго ограничено передвижение жителей, особенно в сельской местности. Однако эти меры не приносят маоистам ожидаемых результатов.
В начале 70-х годов пекинские руководители были вынуждены несколько изменить методы проведения своей великодержавной политики в Тибете. Не отказываясь от репрессий, опи вповь решили использовать национальные кадры под демагогическими лозунгами укрепления "единства" хапьцев и тибетцев. В сельской местности, особенно в скотоводческих районах, "ревкомы", в которые вошли воеппые-хапьцы и присланные сверху ганьбу, во многих случаях оказывались недееспособными. Нужны были люди, которые бы знали местные условия и владели тибетским языком. Этим были вызваны некоторые изменения в политике подбора кадров.
В китайской печати появились сообщения о приеме тибетцев в КПК, о введении их в состав местных парткомов. Так, например, в июне 1972 г. в округе Шигацзэ состоялась первая окружная партийная конференция. Тибетцы и лица других неханьских национальностей составили 60% нового состава парткома.
Введение в состав окружных "ревкомов" и парткомов некоторого числа тибетцев вовсе не означает восстановления самоуправления тибетского народа. Национальные кадры должны выполнять роль послушных исполнителей великодержавной политики Пекина, направленной на угнетение и экономическое ограбление тибетского народа. Это еще раз подтвердили решения I съезда КПК автономного района (август 1971 г.). На нем вновь и вновь повторялись призывы критиковать "контрреволюционные преступления клики Далая и Панчена", продолжать "борьбу, критику и преобразование", "решительно претворять в жизнь разработанный Мао Цзэ-дуном стратегический курс "готовиться к войне, готовиться к голоду" и генеральную линию.
Реальная власть в Тибетском автономном районе попрежнему находится в руках армейского командования. Во главе "ревкома" и парткома автономного района стоит Жэнь Жун — командующий размещенными в Тибете войсками. В Тибете продолжают существовать органы военного контроля, созданные еще в 1959 г. Съезд КПК района призвал к "укреплению" так называемой "сплоченности" между "армией и администрацией", "армией и населением".
Тибет продолжает оставаться отсталой окраиной Китая. За 25 лет существования КНР здесь построено лишь несколько промышленных предприятий местного значения. Они обеспечивают прежде всего нужды дорожного хозяйства (авторемоптные мастерские, цементный завод) и строительства военных объектов и только в небольшом объеме первичную обработку сельскохозяйственного сырья. В последние годы маоисты развернули кампанию по строительству карликовых, кустарных предприятий так называемой местной промышленности, которое, разумеется, никак не может способствовать преодолению экономической отсталости. Китайская печать открыто признает, что развитие местной промышленности должно избавить государство от необходимости ввозить в Тибет промышленные товары. К этому следует добавить, что строительство этих предприятий легло дополнительным бременем на плечи тибетских трудящихся, так как оно ведется исключительно силами и на средства народных коммун и местных органов власти.
Гибельные последствия для экономики Тибета имеет развернувшееся в этом районе военное строительство, особенно усилившееся в последние годы.
Тибет занимает особое место в экспансионистских планах современного пекинского руководства. Достаточно напомнить вооруженный конфликт 1962 г., происшедший на тибетском участке индийско-китайской границы, тот факт, что в этом районе маоисты выдвигают территориальные претензии к соседним государствам.
Тибетские беженцы сообщают о непрекращающемся строительстве стратегических шоссейных дорог, аэродромов, ракетпых установок. В 1974 г. английская газета "Дейли телеграф" сообщила, что в районе Нагчу (севернее Лхасы) ведутся работы по созданию ядерного центра.
Несколько изменились и методы идеологической обработки коренного населения Тибета. Пекинское руководство учло, что пропагапда "идей" Мао силами лишь армейских "агитаторов" пе дает желаемых результатов. На помощь солдатам были брошены пропагандистские отряды, составлеппые из административных, партийных работников, членов молодежных, профсоюзных и женских организаций, а также ополченцы. Так, в Тибетском автономном районе в 1973 г. было организовано 1100 пропагандистских отрядов, насчитывавших 12 тыс. человек.
Наиболее ярко великодержавпая ассимиляторская политика современного пекинского руководства проявляется в отношении национальной культуры и языка тибетцев.
Маоисты утверждают, что вся тибетская культура якобы прочно связана с религией и поэтому не имеет права на существование. Характерно, что в тибетских школах не изучаются ни история, ни литература тибетского народа. Основными предметами являются "идеи Мао", китайский язык, военная подготовка, дополненные принудительным трудом в народных коммунах.
Маоисты стремятся лишить тибетцев даже родного языка. Началась подготовка к латинизации тибетского алфавита, созданного еще в начале VII в. Тибетский язык всячески китаизируется, он фактически изгнан из государственных и учебных учреждений.
18 октября 1953 г. Мао Цзэ-дун заявил в беседе с тибетской делегацией: "Если Центральное правительство может в чем-то вам помочь, то непременно поможет. В интересах нашей страны оказывать помощь всем национальным меньшинствам, чтобы они добились развития и прогресса. У всех национальных меньшинств есть перспективы для развития и прогресса".
Жизнь показала, во что вылилась обещанная Мао Цзэ-дуном "помощь". Маоисты принесли тибетскому народу бесправие, национальный гнет, нищету, лишили его перспектив развития и прогресса.
В последние годы пекинские пропагандисты усиленно трубят о "счастливой" жизни, которую якобы принес неханьским народам Мао Цзэ-дун. Факты убедительно показывают, что маоисты проводили и проводят великодержавную шовинистическую политику, обрекающую десятки миллионов человек неханьских национальностей на нищету, культурную отсталость и политическое бесправие.
Естественно, что подобная беспринципная, внеклассовая политика была обречена на провал. В мартовском восстании 1959 г. приняли активное участие чиновники тибетского правительства, феодалы, духовенство. Союзники по "единому фронту" оказались непримиримыми противниками.
После мартовского восстания китайские власти конфисковали землп правительства, а также земли "мятежных" монастырей и феодалов. Земли феодалов-"патриотов" (не участвовавших в восстании) подлежали выкупу государством. Аграрная реформа была осуществлена на 186 тыс. га земель, которые обрабатывали 100 тыс. крестьянских дворов. Одновременно крестьянские хозяйства были освобождены от старых долгов и процентов по ним.
Ликвидация феодального землевладения, несомненно, отвечала интересам тибетского крестьянства и могла привести к улучшению их жизненного уровня и развития сельского хозяйства.
Однако на практике осуществление аграрной реформы привело к ряду отрицательных результатов. Земельная реформа проводилась без какой-либо подготовки и ускоренными темпами. Она осуществлялась военными властями, не знакомыми с местными условиями. Кроме того, реформа проводилась в обстановке массовых репрессий не только против крупных землевладельцев, но и против крестьян, причастных к "мятежу". Следует отметить одну из характерных особенностей Тибета: там практически все земли феодалов были поделены на крестьянские наделы. Когда же в деревни вернулись многие тысячи монахов из закрытых монастырей, им, как и "освобожденным" слугам, нужно было выделить наделы, но свободных земель не оказалось. Расширение посевных площадей в горах на высоте 3—4 тыс. м над уровнем моря требовало времени и большого труда.
Китайские власти решили найти выход в форсированной кооперации, рассчитывая, что кооперативы возьмут на себя содержание "новых" крестьян.
Уже к августу 1960 г. было создано 8400 бригад взаимопомощи, в которых состояли 100 тыс. крестьян. К ноябрю 1961 г. различные формы кооперации охватили до 90% крестьянских хозяйств. Поспешное кооперирование не улучшило, а ухудшило положение тибетских крестьян.
Техническая вооруженность сельского хозяйства осталась чрезвычайно низкой. По официальным данным, в 1965 г. в Тибете имелось лишь 11 тыс. плугов "современной конструкции" и 10 конных сеялок (на 22 тыс. бригад взаимопомощи). В то же время резко выросли налоги — до 50%, а потом и до 75% урожая. Наконец, различные налоги и принудительная закупка зерна стали поглощать весь собранный урожай. Тибетские крестьяне были посажены на паек (12 кг зерна в месяц на одного работающего).
Кроме того, тысячи крестьян были мобилизованы на строительство шоссейных дорог и военных объектов. В результате буквально через два года после начала "демократических реформ" в сельском хозяйстве создалось кризисное положение. Уже в 1961 г. была введена карточная система снабжения.
Все это наряду с некоторыми изменениями в политике руководства КПК, связанными с периодом "урегулирования", обусловило временную приостановку кооперирования в 1961—1962 гг. Уже в январе 1961 г.
Дэн Сяо-нин в своих "указаниях" о пятилетнем плане развития Тибета признал, что "преобразования в Тибете были проведены грубовато... необходимо извлечь из этого урок". Одновременно он предложил не создавать в Тибете кооперативных хозяйств в течение ближайших пяти лет. И действительно, уже созданные кооперативы вскоре были преобразованы в производственные бригады. Многие большие производственные бригады разделили на более мелкие. Часть кооперативных средств производства была перераспределена среди крестьян.
К 1966 г. в Тибетском автономном районе существовали 22 тыс. бригад взаимопомощи, из которых 4 тыс. являлись "постоянными", а остальные — "временными". Члены бригад сохранили наделы, рабочий инвентарь, тягловый скот. Постоянные бригады работали согласно круглогодовым планам, они имели общее имущество: землю, тягловый скот и сельскохозяйственную технику. Временные бригады функционировали только во время страды.
В конце 1964 г. на VII расширенной сессии Подготовительного комитета по образованию Тибетского автономного района было принято решение закончить кооперирование сельского хозяйства. Кампанию по организации народных коммун в широких масштабах маоисты смогли развернуть лишь в период "культурной революции".
Еще более болезненно проходила в Тибете реформа ламаистской церкви.
К 1951 г. в Тибете насчитывалось 3 тыс. монастырей и только в центральных районах 150 тыс. монахов. Крупный монастырь, обнесенный стеной, представлял собой город с сотнями построек, с тысячами монахов. В Дрэпунге, например, насчитывалось 8—10 тыс. монахов, в Сэра — 5 тыс., в Гандэне — 3 тыс., в Ташилхунпо (резиденция панчен-ламы) — около 3 тыс. монахов.
Монастыри владели обширными землями. Дрэпунгу, например, принадлежали земли, которые обрабатывали 20 тыс. крестьян.
Крупнейшие монастыри являлись, по существу, "государствами в государстве". На своих землях они осуществляли административную, судебную и фискальную власть, содержали свой управленческий аппарат и даже могли выставить, в случае необходимости, собственные войска.
Экономические и политические позиции церкви подкреплялись сильнейшим идеологическим влиянием ламаизма на все стороны духовной жизни тибетцев.
Пекинские лидеры, по существу, отвергли основной марксистский принцип "отделения церкви от государства", заменив его политикой "единого фронта", союза и сотрудничества с высшим духовенством.
Далай-лама был назначен председателем Подготовительного комитета по образованию Тибетского автономного района, избран заместителем председателя Постоянного комитета ВСНП. Панчен-лама являлся заместителем председателя Подготовительного комитета и членом Постоянного комитета ВСНП. Директором департамента культуры и образования Ганьцзы-тибетского автономного округа (провинция Сычуань) был назначен "живой будда" Джаян Данцзо, а главным судьей района Даву того же автономного округа являлся лама местного монастыря.
Пекинские лидеры неоднократно заявляли, что китайские коммунисты должны оказывать "покровительство" тибетским монастырям. Дело доходило до открытого подкупа церковных руководителей. Так, во время своей поездки в Лхасу для участия в торжествах по поводу образования Подготовительного комитета в 1956 г. заместитель премьера КНР Чзнь И "сделал подарки и денежные пожертвования в монастыри и более 200 тысячам мопахов во всем Тибете". И это выдавалось за "выражение великой национальной политики, проводимой партией и председателем Мао Цзэ-дуном, почитаемым всеми буддистами", за величайшее благодеяние, "с которым не идут ни в какое сравнение даже благодеяния китайского императора У-ди династии Лян и индийского правителя Ашоки, прославившихся в истории буддизма Китая и зарубежных стран своей деятельностью в защиту религии"*.
_________
* Сб. "О тибетском вопросе". Пекин, 1959, стр. 147.
Политика "единого фронта", осуществлявшаяся пекинскими лидерами, преследовала вполне определенные цели: привлечь на свою сторону "верхи" тибетского духовенства, подчинить и сделать из них послушных исполнителей своей воли.
Однако когда Пекин потребовал от них отказаться от своих прав и привилегий, то именно монастыри стали центрами вооруженных антикитайских восстаний.
В ответ пекинское руководство на 180 градусов изменяет свою политику в отношении ламаистской церкви.
"Покровительство" мопастырям сменилось репрессиями. Во время подавления "мятежа". (1959 г.) большинство монастырей было закрыто, а монастырские земли конфискованы. Находившиеся в монастырях денежные средства, сокровища, в том числе предметы культа, сделанные из драгоценных металлов, отбирались в качестве контрибуции.
Тысячи монахов были либо репрессированы, либо "освобождены" от духовного звания.
Одновременно китайские власти поставили под свой контроль действующие монастыри. После 1959 г. руководство монастырями и храмами было передано специальным комитетам, находящимся в непосредственном подчинении местных властей.
Меры, предпринятые в отношении ламаистской церкви, не могли не вызвать недовольства широких слоев населения. Преследованиям подвергались не только высшие, но и рядовые монахи. Их заставляли насильно отрекаться от духовного звания, вступать в брак. Десятки тысяч монахов были репрессированы и отправлены на принудительные работы. Эти репрессии затронули практически почти каждую семью, так как в Тибете лишь один из сыновей имел наследственные права, а все остальные, как правило, шли в монахи.
Ускоренная ликвидация ламства имела и еще одно серьезное последствие. Десяткам тысяч "освобожденных лам" не могли предоставить работу. В результате, как признавало впоследствии агентство Синьхуа, "во время демократических реформ каждый десятый в Шигацзэ и каждый пятый в Лхасе был нищим или бродягой". Безработица приняла столь широкие размеры, что даже шесть лет спустя после начала "демократических реформ" агентство Синьхуа прибегает к весьма красноречивой формулировке: "Почти каждый трудоспособный человек в Лхасе, желающий работать, уже имеет работу".
Глубокое возмущение тибетцев вызывали и грубые административные меры борьбы маоистов с религией. Местные власти запрещали религиозные праздники, сжигали предметы культа, преследовали религиозные обычаи. По настоянию властей в действующих храмах вывешивались портреты Мао Цзэ-дуна, который должен был стать новым и единственным "живым буддой", а его "идеи" — повой религией тибетцев. "Демократические" реформы 1959—1965 гг., которые, как утверждает маоистская пропаганда, якобы принесли тибетскому народу "счастье" и "новую жизнь", свелись в конечном счете к тому, что тибетцы подпали под власть ханьской военщины, были посажены на полуголодный паек, а их национальные и религиозные чувства подвергались оскорблениям и преследованиям. Многие десятки тысяч тибетцев стали жертвами массовых репрессий.
Понятно, что эта политика насилий и грабежа встретила решительное и все растущее сопротивление коренного населения Тибета.
Подавить это сопротивление, убрать всех тех, кто выступал против великодержавной политики Пекина или даже за некоторое смягчение методов ее осуществления, — таковы были цели организаторов "культурной революции" в Тибете.
25 августа 1966 г. по прямому приказу из Пекина хунвэйбины перешли в наступление. В Тибете началась "культурная революция". Под флагом борьбы с "четырьмя старыми" (старыми идеями, старой культурой, старыми привычками и старыми обычаями) хунвэйбины обрушились на национальную культуру тибетцев.
Они громили храмы и монастыри, жгли священные книги, разбили статуи буддийского покровителя Тибета бодисаттвы Авалокитешвары и основателя тибетского государства VII—IX вв. Сонгцэнгампо. "Юные солдаты" Мао Цзэ-дуна врывались в частные дома, ломали утварь, сделанную в национальном стиле.
Вскоре нападкам хунвэйбинов подверглись и тибетские кадровые работники, а также руководство военным округом и партийный комитет во главе с Чжан Го-хуа. Обвинения хунвэйбинов отражали взгляды организаторов "культурной революции", в частности Цзян Цин, на авторитет которой они открыто ссылались. Чжан Го-хуа и партком обвинялись в покровительстве реакции, ревизионизме, стремлении восстановить крепостничество, власть реакционного духовенства и т. д.
Направляемые из Пекина хунвэйбины требовали от местных властей дальнейшего ужесточения политического курса, беспрекословного проведения маоистской национальной политики, направленной на насильственную ассимиляцию тибетцев. В одном из хунвэйбиновских листков, выпущенном в то время, утверждалось, будто бы Ван Ци-мэй — один из секретарей парткома, заявил сотрудникам лхасской радиостанции, что поведение хунвэйбинов он считает опасным, так как Тибет является пограничным районом, где существуют проблемы национальностей, религии и "единого фронта".
Заявление Чжап Го-хуа: "Авангардом всегда были учащиеся, однако в Тибете обстановка особая, здесь надо опираться на средние и низшие слои кадровых работников" — подтверждает настороженное отношение руководителей Тибета к "левым".
Опасаясь, что экстремистские действия хунвэйбинов еще больше обострят обстановку в Тибете, местные власти решили взять на себя руководство "культурной революцией". Комитет по проведению "культурной революции" возглавил Ван Ци-мэй, впоследствии объявленный агентом Лю Шао-ци.
В январе по инициативе приехавших из Пекина хунвэйбинов был организован "Главный штаб лхасских революционных цзаофаней" (цзаоцзуны), который возглавил "борьбу за захват власти". Цзаоцзуны заняли лхасскую радиостанцию, затем помещение редакции газеты "Сицзан жибао" и вскоре, парализовав деятельность учреждений Народного комитета автономного района, взяли на себя осуществление их функций.
Оказавшись перед угрозой утраты власти, руководство Тибетского военного округа решило перейти в наступление. Находившиеся под его влиянием цзаофани были объединены в единую организацию "Даляньчжи".
В действие ввели войска. Власть в Лхасе перешла в руки армии. Пекинские хунвэйбины были вынуждены покинуть Тибет. 21 февраля ЦК КПК принял обращение, которым санкционировал переход власти в руки армии.
Относительное затишье длилось недолго. Начиная с июня 1967 г. вплоть до создания "ревкома" (в сентябре 1968 г.) не проходило буквально ни одного месяца, когда не отмечались бы случаи вооруженных столкновений между цзаоцзунами, поддерживаемыми Цзян Цин, и цзаофанями "Даляньчжи", несмотря на неоднократные призывы из Пекина к "объединению". В этих столкновениях широко использовались артиллерия, пулеметы, минометы, в результате чего погибли тысячи человек.
Непосредственно во фракционной борьбе различных групп цзаофаней тибетцы не принимали активного участия. По некоторым сведениям, среди 38 тыс. членов группы "Даляньчжи" на июль 1967 г. было менее тысячи тибетцев, а среди цзаоцзунов тибетцы составляли менее 10% участников.
Но это не означало, что тибетцы оставались безучастными свидетелями насилий хунвэйбинов и цзаофаней, произвола китайской военщипы. Уже в конце 1966 — начале 1967 г. в Тибете произошло восстание, в котором приняло участие 7 тыс. человек.
Особенно участились антикитайские выступления в июне — августе 1968 г. Хунвэйбиновская пресса утверждала, что "изменники и бандиты рвутся к власти". В начале июня восстало более 3 тыс. тибетцев.
Тибетские партизаны атаковали даже такие крупные опорные пункты, как город Цзэтханг. Китайские власти запретили с июня 1968 г. проживание тибетцев в 100-мильной полосе вдоль границ с Индией и Непалом с целью изолировать партизан от тибетских беженцев в этих странах, приостановить эмиграцию тибетцев.
В августе 1968 г. обстановка в Тибете накалилась до предела. Чжоу Энь-лай вынужден был признать в одном из своих интервью, что Тибет фактически находится в состоянии "гражданской войны". В связи с этим маоисты предприняли ряд мер по укреплению своих позиций в Тибете, полностью сосредоточив всю власть в своих руках.
5 сентября 1968 г. был создан "ревком" Тибетского автономного района. Председателем "ревкома" стал бывший заместитель командующего Тибетским военным округом ханец Цзэн Юн-я. Среди тринадцати его заместителей оказались девять ханьцев и четверо тибетцев, а среди семнадцати членов "ревкома" — только один тибетец. Насаждая "ревкомы", маоисты стремились узаконить власть военщины, поэтому их создание не встретило энтузиазма и поддержки у коренного населения. Нередки были случаи вооруженных нападений на только что созданные "ревкомы". Процесс формирования "ревкомов" на местах затянулся более чем на год, он осложнялся оппозицией хунвэйбинов и цзаофаней, которые считали себя обделенными в борьбе за власть. В этих условиях решающую роль в создании "ревкомов" маоисты отвели пропагандистским отрядам либо просто армейским частям, действовавшим "по примеру воинской части № 8341".
Разгон конституционных органов управления, начиная с Народного комитета автономного района и кончая волостными комитетами, массовые репрессии против кадровых работников тибетской национальности, насаждение "ревкомов" — все это фактически означало ликвидацию национальной автономии тибетцев и явилось важнейшим результатом "культурной революции".
"Культурная революция" привела к резкому ухудшению положения трудящихся. Во время сбора урожая в деревню направлялись воинские части, занимавшиеся реквизицией урожая. Солдаты должны были также вести пропагандистскую работу в духе "революционной критики теории Лю Шао-ци". Особенно яростным нападкам подверглись принципы материальной заинтересованности. Тибетских крестьян призывали "повысить свою сознательность", "еще лучше понять, что они обрабатывают землю ради революции", "сдавать государству лучшее зерно".
Но наибольшие беды принесла тибетским крестьянам кампания по созданию народных коммун, развернутая маоистами в годы "культурной революции".
Первая народная коммуна была организована в 1965 г. Но только 16 января 1969 г. "Жэньминь жибао" выступила с требованием повсеместного и скорейшего создания народных коммун в Тибете. Даже те, кто выступал за сохранение кооперативов, квалифицировались как "контрреволюционеры, стремящиеся к реставрации феодального крепостничества".
К середине 1970 г. в Тибетском автономном районе маоисты создали 666 народных коммун, а к концу лета 1971 г. они имелись в большинстве (60%) волостей.
Маоисты, загоняя тибетских крестьян в так называемые народные коммуны, внедряя в них военно-казарменные условия труда, стремились добиться увеличения производства сельскохозяйственной продукции для нужд многотысячной армии, размещенной в Тибете. Расширение посевных площадей, строительство оросительных сооружений в соответствии с известными принципами "опоры на собственные силы" и "учиться у Дачжая" осуществляются исключительно силами коммун, без какой-либо помощи государства. Сами же тибетские крестьяне обречены на полуголодное существование. Они далеко не всегда могут получить даже причитающийся им нищенский паек — 12 кг зерна в месяц на работающего.
Тысячи тибетских крестьян и скотоводов на многие месяцы мобилизуются на строительство дорог, различных военных объектов, промышленных предприятий. На строительстве промышленного комплекса в Линчжи, например, было постоянно занято более 10 тыс. крестьян и скотоводов.
Члены коммун привлекаются для обработки пахотных земель, принадлежащих воинским частям. Так, газета "Жэньминь жибао" сообщала, что в октябре 1970 г. более 700 крестьян волости Синьба уезда Лунцзи "под руководством кадровых работников волости", а также крестьяне из соседних волостей убирали урожай с более чем 2 тыс. му земель, принадлежавших местной воинской части, которая была занята "другими делами". Работа продолжалась "днем и ночью".
Организация коммун встретила резкое недовольство местного населения. Кое-где дело доходило до открытых выступлений.
Нередки и факты саботажа, о которых проскальзывают сообщения даже в "Жэньмипь жибао". Недаром маоистам потребовалось почти десять лет, чтобы создать народные коммуны по всему Тибету (1974 г.).
Кампания по созданию народных коммун является лишь одной из причин недовольства тибетцев. Великодержавный характер национальной политики пекинского руководства, засилье ханьской военщины, тяжелые условия труда, реквизиции, низкий жизненный уровень — вот что служит причиной непрекращающихся антимаоистских выступлений тибетского народа.
Газета "Гуанмин жибао" признавала 15 января 1969 г.: "Классовые враги отнюдь не смирились со своим поражением, а по-прежнему продолжают мешать нам идти по пути социализма". Радио Лхасы не перестает подчеркивать, что в Тибете есть лица, которые "направляют острие борьбы" против Мао Цзэ-дуна, ЦК КПК, "ревкома" и НОАК и призывает войска всемерно защищать "ревком", напоминая, что классовая борьба приняла острый характер, что классовые враги, предатели, шпионы и другие реакционные элементы стараются всячески вредить руководству "ревкома". В Тибете продолжаются стихийные восстания народных масс, которые маоисты пытаются подавить вооруженной силой, репрессиями, публичными судилищами. Тысячи тибетцев были арестованы, расстреляны, брошены в тюрьмы и трудовые лагеря. Так, лхасское радио 27 июля 1970 г. сообщило о подавлении вооруженного выступления, организованного "горсткой классовых врагов", пытавшихся посеять раскол между армией и народом, "используя религиозные чувства и суеверия". Судя по показаниям беженцев, речь шла о ряде восстаний, во время которых погибло более тысячи военнослужащих НОАК. Подавив эти восстания, маоисты казнили 124 "реакционных мятежника".
Крупное восстание произошло в мае 1970 г., когда 800 тибетцев окружили и обстреляли гарнизон в пункте Чемо, к западу от Лхасы.
Продолжается партизанское движение. Важно подчеркнуть, что наряду с партизанскими отрядами, организованными еще в конце 50 — начале 60-х годов, действуют отряды, созданные совсем недавно, в период "культурной революции". Крупную операцию, например, провел партизанский отряд в начале мая 1970 г. неподалеку от Лхасы. В течение трех дней он удерживал населенные пункты Мацзянцзун и Емоцзун.
Активизируется деятельность подпольных групп сопротивления в городах. Характерно, что эти группы состоят из молодых кадровых работников-тибетцев, среди них те, кто получил образование в учебных заведениях в центральных районах Китая. Так, в 1970 г. в Лхасе была раскрыта молодежная "Организация борьбы за независимость Тибета", состоявшая из юношей и девушек в возрасте 18—25 лет. Девять из них были расстреляны 14 января в Лхасе на публичном судилище, остальные приговорены к 20—30 годам заключения. Летом этого же года публичные судилища состоялись в области Дромо, в Пхари. В г. Шигацзэ были расстреляны 25 человек.
Широкое распространение получили также "собрания борьбы". Цель их — выявить и "искоренить" неблагонадежных.
На улицах городов и деревень расклеиваются "уведомления" с фотографиями осужденных и перечнем их преступлений. Это те, кто "саботирует" работу предприятий, "противодействует" организации коммун, помогает беженцам и т. д.
Тибет фактически переведен па военное положение. Строго ограничено передвижение жителей, особенно в сельской местности. Однако эти меры не приносят маоистам ожидаемых результатов.
В начале 70-х годов пекинские руководители были вынуждены несколько изменить методы проведения своей великодержавной политики в Тибете. Не отказываясь от репрессий, опи вповь решили использовать национальные кадры под демагогическими лозунгами укрепления "единства" хапьцев и тибетцев. В сельской местности, особенно в скотоводческих районах, "ревкомы", в которые вошли воеппые-хапьцы и присланные сверху ганьбу, во многих случаях оказывались недееспособными. Нужны были люди, которые бы знали местные условия и владели тибетским языком. Этим были вызваны некоторые изменения в политике подбора кадров.
В китайской печати появились сообщения о приеме тибетцев в КПК, о введении их в состав местных парткомов. Так, например, в июне 1972 г. в округе Шигацзэ состоялась первая окружная партийная конференция. Тибетцы и лица других неханьских национальностей составили 60% нового состава парткома.
Введение в состав окружных "ревкомов" и парткомов некоторого числа тибетцев вовсе не означает восстановления самоуправления тибетского народа. Национальные кадры должны выполнять роль послушных исполнителей великодержавной политики Пекина, направленной на угнетение и экономическое ограбление тибетского народа. Это еще раз подтвердили решения I съезда КПК автономного района (август 1971 г.). На нем вновь и вновь повторялись призывы критиковать "контрреволюционные преступления клики Далая и Панчена", продолжать "борьбу, критику и преобразование", "решительно претворять в жизнь разработанный Мао Цзэ-дуном стратегический курс "готовиться к войне, готовиться к голоду" и генеральную линию.
Реальная власть в Тибетском автономном районе попрежнему находится в руках армейского командования. Во главе "ревкома" и парткома автономного района стоит Жэнь Жун — командующий размещенными в Тибете войсками. В Тибете продолжают существовать органы военного контроля, созданные еще в 1959 г. Съезд КПК района призвал к "укреплению" так называемой "сплоченности" между "армией и администрацией", "армией и населением".
Тибет продолжает оставаться отсталой окраиной Китая. За 25 лет существования КНР здесь построено лишь несколько промышленных предприятий местного значения. Они обеспечивают прежде всего нужды дорожного хозяйства (авторемоптные мастерские, цементный завод) и строительства военных объектов и только в небольшом объеме первичную обработку сельскохозяйственного сырья. В последние годы маоисты развернули кампанию по строительству карликовых, кустарных предприятий так называемой местной промышленности, которое, разумеется, никак не может способствовать преодолению экономической отсталости. Китайская печать открыто признает, что развитие местной промышленности должно избавить государство от необходимости ввозить в Тибет промышленные товары. К этому следует добавить, что строительство этих предприятий легло дополнительным бременем на плечи тибетских трудящихся, так как оно ведется исключительно силами и на средства народных коммун и местных органов власти.
Гибельные последствия для экономики Тибета имеет развернувшееся в этом районе военное строительство, особенно усилившееся в последние годы.
Тибет занимает особое место в экспансионистских планах современного пекинского руководства. Достаточно напомнить вооруженный конфликт 1962 г., происшедший на тибетском участке индийско-китайской границы, тот факт, что в этом районе маоисты выдвигают территориальные претензии к соседним государствам.
Тибетские беженцы сообщают о непрекращающемся строительстве стратегических шоссейных дорог, аэродромов, ракетпых установок. В 1974 г. английская газета "Дейли телеграф" сообщила, что в районе Нагчу (севернее Лхасы) ведутся работы по созданию ядерного центра.
Несколько изменились и методы идеологической обработки коренного населения Тибета. Пекинское руководство учло, что пропагапда "идей" Мао силами лишь армейских "агитаторов" пе дает желаемых результатов. На помощь солдатам были брошены пропагандистские отряды, составлеппые из административных, партийных работников, членов молодежных, профсоюзных и женских организаций, а также ополченцы. Так, в Тибетском автономном районе в 1973 г. было организовано 1100 пропагандистских отрядов, насчитывавших 12 тыс. человек.
Наиболее ярко великодержавпая ассимиляторская политика современного пекинского руководства проявляется в отношении национальной культуры и языка тибетцев.
Маоисты утверждают, что вся тибетская культура якобы прочно связана с религией и поэтому не имеет права на существование. Характерно, что в тибетских школах не изучаются ни история, ни литература тибетского народа. Основными предметами являются "идеи Мао", китайский язык, военная подготовка, дополненные принудительным трудом в народных коммунах.
Маоисты стремятся лишить тибетцев даже родного языка. Началась подготовка к латинизации тибетского алфавита, созданного еще в начале VII в. Тибетский язык всячески китаизируется, он фактически изгнан из государственных и учебных учреждений.
18 октября 1953 г. Мао Цзэ-дун заявил в беседе с тибетской делегацией: "Если Центральное правительство может в чем-то вам помочь, то непременно поможет. В интересах нашей страны оказывать помощь всем национальным меньшинствам, чтобы они добились развития и прогресса. У всех национальных меньшинств есть перспективы для развития и прогресса".
Жизнь показала, во что вылилась обещанная Мао Цзэ-дуном "помощь". Маоисты принесли тибетскому народу бесправие, национальный гнет, нищету, лишили его перспектив развития и прогресса.
В последние годы пекинские пропагандисты усиленно трубят о "счастливой" жизни, которую якобы принес неханьским народам Мао Цзэ-дун. Факты убедительно показывают, что маоисты проводили и проводят великодержавную шовинистическую политику, обрекающую десятки миллионов человек неханьских национальностей на нищету, культурную отсталость и политическое бесправие.
 |   |
