[Бывший]

Сообщение от абрикос

Во всей этой вечной истории по обсуждению ошибок Ленина, я всегда нахожу для себя один момент который для меня покрывает все, всю кровь и недочеты, перегибы и недоделки. Я это оставляю любителям и профессионалам. До 17 года были холопы и господа. А сейчас ко мне никто так обратиться не имеет права. Могут, конечно, хамов хватало всегда. НО. Сейчас каждый равен другому. Пользуемся мы этим правом или нет это дело каждого, но и обязанность государства. По этому поводу можно тоже спорить. Но факт остается фактом. И этот момент для меня является самым важным завоеванием. Но почему то об этом часто забывают, а иногда мне кажется даже не понимают. Считаю что в этом смысле Октябрь был нравственной революцией.

Считаю, что вышеназванный фактор (а не деньги еврейских банков) и был главной причиной революции 1917 года. Только просвещение и образование, постепенный выход "холопьев" в господа, мог стабилизировать экономическую и политическую ситуацию в России. Как ныне большой процент детей рабочих, уже способных оплатить образование, заканчивает вузы, при том, что профтехучилища или полупустые или закрываются, без перспектив работать по специальности, т.к. огромное число юристов, инженеров, физиков Украине не нужно. Потом они уходят в бизнес или торговлю, но высшее образование лишним не бывает. Это уже будут не холопы и, вероятно, их дети-внуки, выросшие в окружении образованных родителей, в будущем когда-нибудь "выстрелят" на ниве науки или искусства.

В СССР малообразованный люмпен-пролетариат, севший в чиновничьи кресла, возвёл криминальные понятия, закон нагибания сильного слабым ("Умри ты сегодня, а я завтра"), в негласный закон жизни, по к-му жила вся русская периферия.
Здесь мне Андруш_254 бросил, что меня при немцах хорошо бы кормили. На это я отвечу, что, когда крестьяне загибались с голодухи и в нач. 20-х годов, и в 1932 - 1933 гг., и в 1947 гг., обкомовские начальники и НКВДисты затаривались спецпайками при спецраспределителях и лечились в спецбольницах и санаториях. Хотя официально, конечно же, господ и холопов в СССР не было.

Крым едва отдышался от власти "башмаков", но Вы, дорогая Абрикос, слишком быстро забыли, как в 90-х годах в офис к Вашим директорам приходили "турецкие" и некий Салем с пацанами за данью. Точно также в начале ХХ века ленинско-большевистские вышибалы приходили в управления заводов и фабрик за данью на нужды революции.

* * *

Далее те, кто не любит длинных постов, могут не читать. Это любопытная цитата-монолог уголовника из рассказа Виктора Астафьева "Русский алмаз", как нельзя лучше характеризующая идеологию этой маргинальной среды, порождённой большевизмом. Ибо до 1917 года в маргинальной среде ещё верили в Бога и нередки были случаи ухода разбойников-душегубов в монастыри.
Я также сталкивался с подобной ситуацией, отдыхая в 70-х годах в деревне, когда освободившийся из мест лишения односельчанин гонялся за колхозным начальством (пред. сельсовета, пред. колхоза, главбухом) с ножом, никого-таки не догнал (начальство оперативно спряталось в стога с сеном и погреба), однако свои 7 лет снова получил. Так что эта ситуация была типична для советской России.

Сюжет рассказа состоит в том, что Виктор Астафьев, будучи корреспондентом районной чусовской газеты, приезжает в посёлок Промысла (до революции - Кресто-Воздвижениские промысла), где в эпоху правления Екатерины был найден самый большой в мире на то время и Ей подаренный алмаз, с целью разузнать у местных старожил какие-либо данные о нашедшем алмаз 14-летнем парнишке Попове. Астафьев ничего не узнаёт о Попове и уже собирается уезжать, как в дом поссовета, в к-м он остановился на ночлег, к пишущему доклад председателю, ночью врывается окровавленный, освободившийся из близлежащего лагеря, 28-летний уголовник с топором и заявляет, что только что убил своего бывшего надзирателя и просит председателя звонить прокурору для оформления явки с повинной. А пока председатель вызывал власти, этот Митрофан Савелов поведал журналисту свою "философию жизни", по к-й жила четверть страны:

"Был он коренаст, крепок, исколот весь. На четырёх пальцах правой руки выколото "Нина". На четырёх левой - "Надя". Якоря там были, кинжалы со змеёй, и на груди чего-то виднелось. Лицо его - с круто выдающимися челюстями, глаза узкие, сероватые, просмешливые глаза, со злой сметкой и умом //вц – Т.н. "правильного" сидельца. Кстати, наконец дошло до меня, почему Сотрудник так отрицательно настроен к т/сериалу "Зона" – он родился и большую часть учился в школе не в нашей стране – в Болгарии. При всём моём уважении к болгарам - это совсем другой менталитет//, а были они когда-то и озорные.
Я что-то буркнул ему в ответ, и он, повернув голову, презрительно посмотрел на меня:
–На войне был, видать? Бит, ранен?
–Был. Бит. Ранен, и не единожды. //вц - Харизма писателя, по-видимому, была высокая, иначе вряд ли этот убийца стал бы выкладываться.//
–Так вот, здесь тоже война. Самая беспощадная. Чтобы выжить, надо всё время обороняться, убивать, убивать...
–Этак любую подлость оправдать можно.
–Не-е, подлость не оправдать. Это ты брось. Есть которые на это надеются. Я – нет. Я умный сделался. И много чего понимаю. Ты вот не понимаешь, хоть в газетке работаешь, а я понимаю, хоть и вечный зэк.
–Что, например?
–Труба! Труба нам. Ты звони, звони, начальник. Я с корреспондентом политбеседу проведу. Тёмный он и зелёный!
Председатель взялся кричать потелефону среди ночи, а у нас продолжалась беседа.
–Нас – мильёны, понял? Нами государство иное можно заселить. И выходит что? Выходит, мы – государство в государстве! Выпускать на волю многих уже нельзя. Невозможно. И это бы не беда. Тут ещё другой момент есть. Нас ведь обслуживает мно-о-го разного народу!
–Но они ж вольные!
–Это тебе так кажется...
Председатель всё звонил и звонил. Но на коммутаторах и разных станциях везде и всюду в этой поре люди заснули. Кое-как добился председатель города Чусового и приказал разбудить прокурора. Пока будили звонками чусовского прокурора, председатель, отстранив трубку, глядел на нас и слушал.
–У них ведь как дело обстоит? – продолжал Митрофан Савелов, махнув в сторону телефона рукой. Он следил за председателем, видел и слышал всё, что тот делает и говорит. – Пришёл он, допустим, на работу к зэкам. Непривычный мордовать и костоломничать. Глянул – ма-а-атушки мои, народу-то, народу! И не просто народ разбродной какой, а со своими законами, с уставом своим. А устав такой: умри ты сегодня, я – завтра. И всё вокруг этого вращается. Ты, корреспондент, не удивляйся – человек без закону не может. Пусть один он живёт и то какой-никакой закон себе придумает: что делать, как делать, чем кушать, чего кушать... А тут туча людей. И есть у них и телеграф свой, и система своя в уничтожении друг дружки. Тот, новенький-то, допустим, пришёл нас обслуживать, задумываться начал. Думал, думал – да и пулю себе в лоб. Таких случаев, милаха, ой, сколько! А чтобы не стрелить себя, думать надо бросить. Думать бросивши, звереет человек. Он звереет, мы зверей того делаемся и помаленьку ему работу облегчаем - уничтожаем друг друга. Докумекал? А-ат бестолковый! Ну, не можем мы без конца пополняться, уровень должен быть какой-то. Ведь так, концы концов, слелается сплошная тюряга и сплошные охранники..."