[абрикос]

• Вещие зеркала . Борхес

Ислам утверждает, что в неизреченный Судный День всякий грешивший
изображением живого воскреснет среди своих созданий, и повелят ему вдохнуть
в них жизнь, и грешник потерпит крах и рухнет с ними вместе в огонь вечной
кары. В детстве я знал этот ужас перед удвоением или умножением вещей;
причиной его были зеркала. Их безотказное и безостановочное действие, охота
за каждым шагом, вся эта космическая пантомима, как только стемнеет, снова
казалась мне чем-то потусторонним. Одна из постоянных моих тогдашних молитв
Богу и ангелу-хранителю -- не увидеть зеркал во сне. Они достаточно пугали
меня наяву. То я боялся, что изображение в них разойдется с явью, то
страшился увидеть свое лицо изувеченным небывалой болезнью. Страхи, как я
узнал потом, оказались не напрасными. История совершенно проста, хотя и не
слишком приятна.
Году в двадцать седьмом я познакомился с одной, всегда грустной,
девушкой: сначала по телефону (в первый раз Хулия была для меня голосом без
имени и лица), потом, вечером, в кафе. У нее были пугающе-большие глаза,
гладкие черные волосы, подобранная фигурка. Деды и прадеды ее воевали на
стороне федералов, а мои -- за унитариев, и эта старинная кровная распря
странно сблизила нас, только крепче связав с родиной. Она с семьей жила в
многоэтажном полуразвалившемся особняке с плоской крышей, среди обид и
безвкусиц честной бедности. Вечерами -- а несколько раз и ночью -- мы
прогуливались по их кварталу, он назывался Бальванера. Шли вдоль
железнодорожной ограды, однажды по Сармьенто добрались до вырубок парка
Столетней годовщины. Между нами не было любви и даже попыток изобразить
любовь; я чувствовал в ней какую-то, совсем не похожую на страсть, силу,
которой побаивался. Ища понимания женщины, ей нередко поверяют настоящие или
выдуманные случаи из детства. Как-то мне пришлось рассказать ей о зеркалах,
вызвав позднее, в тридцать первом, настоящую галлюцинацию. В конце концов я
услышал, что не в своем уме и зеркало у нее в спальне -- вещее: глянувшись,
она увидела в нем вместо своего отражения мое. Тут она задрожала, умолкла и
выдавила, что я колдун и преследую ее по ночам.
Роковая услуга моего лица, одного из многих тогдашних лиц! Эта тягостная
судьба моих отражений тяготит меня и сегодня, но теперь это уже не
важно.