[Артем Квашнин]

Йохан Хейзинга - Homo Ludens

...Называть сраженье игрою значит прибегать к выражению столь же древнему, как сами
слова "игра" или "битва". Но можно ли, строго говоря, назвать такое наименование
переносным? Выше мы уже задавались подобным вопросом1 и пришли к мнению, что
ответ на него должен быть отрицательным: оба понятия -- "сражение" и "игра" -- и
в самом деле по видимости нередко сливаются. Всякая схватка, если она ограничена
определенными правилами, имеет -- уже в силу самого этого ограничения --
формальные признаки игры, особо напряженной, решительной, но в то же время и
чрезвычайно наглядной. Подросшие щенки и мальчишки борются "для забавы", по
правилам, которые ограничивают применение силы. Но граница разрешенного в
подобной 'игре вовсе не обязательно должна проходить перед кровопролитием и даже
перед смертоубийством. Средневековый турнир был и остался, вне всякого сомнения,
сражением напоказ, то есть игрой, но на самом раннем этапе он протекал
совершенно "всерьез", вплоть до гибели одного из участников, точно так же, как
"игры" юных воинов Авенира и Иоава1*. Сражение как одна из функций культуры
всегда предполагает наличие ограничительных правил, требует, до известной
степени, признания за собой некоторых качеств игры...

...Желание показать себя первым проявляется в стольких формах сколько возможностей
предоставляет данное общество. Способы, которыми люди состязаются друг с другом,
столь же различны, как и вещи, за которые они борются, и действия, в которых они
принимают участие. Решает все жребий, либо сила и ловкость, либо кровавая
схватка. Соревнуются в мужестве или выносливости, искусности или знании, в
бахвальстве и хитрости. Дается задание помериться силами или умением, сделать
что-нибудь особенно трудное, какую-нибудь сложную вещь, выковать меч, найти
необычную рифму. Участвующим задают вопросы, на которые нужно ответить.
Состязание может принимать такие формы, как божий суд, пари, судебное
разбирательство, дача обета или загадывание загадок. Во всех этих видах оно, в
сущности, остается игрой, и в этом качестве игры лежит исходная точка для
понимания функции состязания в культуре.
В начале всякого состязания стоит игра, то есть договоренность о том, чтобы в
границах места и времени, по определенным правилам, в определенной форме
совершить нечто такое, что приносит разрешение некоего напряжения и находится
при этом вне обычного течения жизни...