Amarilis
24.01.2016, 13:17
Мне надо просто примеры добра. Они у Вас есть или нет? А если лично Вы примеры добра знаете - то прошу подсказать их. Причём именно в ВЗ.
Пожалуйста.
Глава X Нравственность и Ветхий Завет
97.— Перед еврейским народом стояла историческая задача подготовить благоприятную почву для пришествия Мессии и для быстрого распространения мессианского царства. Поэтому Провидение должно было проявить особую заботу об этом народе, чтобы поставить его в религиозном отношении выше других народов не только в доктринальном, но и в нравственном плане. Это возвышение, как и всякое воспитание, было постепенным; Бог начал с того, что втолковал еще невежественному народу самые основные обязанности, чтобы затем постепенно привести его к более утонченной нравственной восприимчивости. Без этого педагогического приема нравственное развитие Израиля было бы, может быть, обречено на неудачу, так как опыт показывает, что слишком строгий закон приводит часто к противоположным результатам.
Евангельская мораль связана со всем новым порядком вещей, который был установлен Христом, и является неотъемлемой частью сверхъестественного замысла. Она несомненно осталась бы непонятой, если бы была предложена в Ветхом Завете. Но после двухтысячелетней подготовки нашлись высокие души, которые сумели сами понять ее и помогли понять ее другим. Однако потребовались еще века и века, пока осуществилось проникновение христианского духа в массы; дело это, впрочем, далеко не закончено.
Поэтому было бы несправедливо ожидать от людей Ветхого Завета нравственного уровня, подобного евангельскому, как нелогично было бы удивляться той снисходительности, с которой Бог определял Свои требования, когда впервые провозгласил Свой закон. Эта снисходительность не распространялась только на «первичные основы» естественного закона, т. е. нравственные нормы, вытекающие непосредственно и с необходимостью из законов природы: в этой области Бог не сделал и не мог сделать никаких уступок. Мы же, со своей стороны, не должны отождествлять без всяких оговорок честность с совершенством и осуждать, как недопустимое, то, что только менее совершенно. Не различаем ли мы и в евангельской морали предписания и советы? Как Бог в Новом Завете не требует от всех непременного следования советам, так и в Ветхом Завете, по упомянутым уже соображениям, Он ограничил в некоторых случаях Свои требования, откладывая до пришествия Христа введение положительного окончательного и полного закона.
Далее, при анализе некоторых мест Писания, краткий обзор которых мы предлагаем ниже, нам станут ясны, с одной стороны, имманентная честность ветхозаветного Закона, и, с другой стороны, проявления исключительной терпимости, а не принуждения в практическом руководстве несовершенной нравственной жизнью несовершенного народа275.
Уважение к врагу
98.— В Ветхом Завете еще не просияло полным светом основание героической любви к ближнему — осознание его сверхчеловеческого достоинства как сына Божия, живого члена Христа, живого святилища Св. Троицы. И даже, как сказано в предыдущей главе, в течение долгого времени сама судьба человека в вечности остается скрытой и неведомой.
Тем не менее, в библейском мире за человеком уже признается достоинство, совершенно неизвестное обычному языческому мировоззрению других народов. Это проявляется в требованиях гуманного отношения к рабам276:
«Если купишь раба Еврея, пусть он работает (тебе) шесть лет; а в седьмой пусть выйдет на волю даром. Если он пришел один, пусть один и выйдет. А если он женатый, пусть выйдет с ним и жена его»
(Исх 21, 2—3).
«Не выдавай раба господину его, когда он прибежит к тебе от господина cвоего. Пусть он живет у тебя, среди вас, на месте, которое он изберет в каком-нибудь из жилищ твоих, где ему понравится; не притесняй его»
(Втор 23, 15—17).
К должникам, обращенным в рабство:
«Если продастся тебе брат твой, Еврей или Евреянка, то шесть лет должен он быть рабом тебе, а в седьмой год отпусти его от себя на свободу. Когда же будешь отпускать его от себя на свободу, не отпусти его с пустыми руками, но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего; чем благословил тебя Господь, то и дай ему. Вспомни, что и ты был рабом в земле Египетской, и избавил тебя Господь, Бог твой; потому я сегодня и заповедаю тебе сие»
(Втор 15, 12—15).
К нуждающимся в займе:
«Если же будет у тебя нищий кто-либо из братьев твоих, в одном из жилищ твоих, на земле твоей, которую Господь, Бог твой дает тебе: то не ожесточи сердца твоего и не сожми руки твоей пред нищим братом твоим, но открой ему руку свою и дай ему взаймы, смотря по его нужде, в чем он нуждается. Берегись, чтобы не вошла в сердце твое беззаконная мысль: «приближается седьмой год, год прощения», и чтоб оттого глаз не сделался немилостив на тебя к Господу и будет на тебе грех. Дай ему, и когда будешь давать ему, не должно скорбеть сердце твое; ибо за то благословит тебя Господь, Бог твой во всех делах твоих и во всем, что будет делаться твоими руками. Ибо нищие всегда будут среди земли; потому я и повелеваю тебе: отверзай руку твою брату твоему, бедному и нищему твоему на земле твоей»
(Втор 15, 7—11).
Легко заметить, каким духом беспристрастия и тонкой умеренности проникнуты разнообразные правила, перечисленные в книге Второзакония 24, 6—25, 19. Мы приведем только несколько из наиболее значительных фрагментов:
«Не обижай наемника, бедного и нищего, из братьев твоих или из пришельцев твоих, которые в земле твоей, в жилищах твоих. В тот же день отдай плату его, чтобы солнце не зашло прежде того, ибо он беден и ждет душа его; чтобы он не возопил на тебя к Господу и не было на тебе греха»
(24, 14—15).
«Когда будешь жать на поле твоем, и забудешь сноп на поле, то не возвращайся взять его; пусть он остается пришельцу (нищему), сироте и вдове, чтобы Господь, Бог твой благословил тебя во всех делах рук твоих. Когда будешь обивать маслину свою, то не пересматривай за собой ветвей; пусть остается пришельцу, сироте и вдове. Когда будешь снимать плоды в винограднике своем, не обирай остатков за собою: пусть остается пришельцу, сироте и вдове. И помни, что рабом ты был в земле Египетской; посему Я и повелеваю тебе делать это»
(24, 19—22).
Даже великодушие по отношению к животным предусматривается израильским законом, который заботится об их отдыхе (Исх 34, 21), об их праве на пропитание (Втор 25, 4) и на жизнь (Втор 27, 67).
Закон возмездия Приняв во внимание вышесказанное, отметим все же, что основным законом, регулирующим отношение к виновным в различных преступлениях является знаменитый закон возмездия:
«Глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб»
(Исх 21, 24—25).
«Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти. Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал»
(Лев 24, 17, 19).
«Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется руками человека»
(Быт 9, 6).
Здесь мы видим очень примитивную, но вместе с тем справедливую форму уголовного права; она давала возможность предохранить невинных от нападения и сурово наказать виновных, строго соразмеряя наказание со степенью тяжести преступления. Применение закона возмездия обычно осуществлялось судьями, поставленными для этого в каждом городе, но не являлось их исключительным правом. В первобытном обществе (каким всегда более или менее оставался Израиль), в котором не было полиции, и судьями были старейшины, часто пристрастные или продажные, где центральная власть никогда не была сильна и не могла пресекать преступления, закон возмездия применял всякий, кто был в состоянии это сделать; и это не являлось незаконным действием, если по-другому нельзя было осуществить правосудие. Только таким образом можно было защитить права граждан и самый общественный порядок в обществе грубом и нередко почти анархическом. Месть и правосудие становятся в таких обстоятельствах синонимами.
Но если можно было в законном порядке добиваться наказания обидчика, по сути дела,— мести, то не законно ли было и желать этого наказания? Положительный ответ на этот вопрос поможет нам понять, что лежало в основе проклинающих псалмов 34 (35) ; 51 (52); 58 (59); 68 (69); 108 (109), и других сходных высказываний, рассеянных по священным книгам. Если автор, не греша, мог желать наказания своего врага, то он мог выражать это свое желание и письменно под влиянием божественного вдохновения.
Действительно, мы не видим, как можно считать недозволенной (разумеется, до провозглашения закона о христианском прощении) , настойчивую просьбу к Богу о наказании личных врагов молящегося, который, таким образом, отдает в руки божественного правосудия защиту своих прав. В самом деле, в проклинающих псалмах, как и в других подобных текстах, проклятие состоит именно в призывании на виновных божественной кары.
Но легко встретить в рассматриваемых текстах места, где автор поднимается над личным негодованием и, обращаясь к Богу с заботой о своей личной обиде, главным образом, беспокоится о том ущербе, который нанесен правам Самого Бога. В самом деле, псалмы очень часто, так же, как и другие подобные тексты, направлены против врагов избранного народа или его царей и вождей, а значит и Самого Бога, Которому было угодно связать судьбы и исполнение Своего спасительного замысла с судьбой израильского народа. В своих молитвах псалмопевец всегда вдохновляется великой любовью к божественному правосудию, нарушенному торжеством нечистивца над невинным. Заметим, что скудные познания о загробном мире (ср. пар. 86) заставляли считать это торжество окончательным и потому абсолютно нетерпимым, поскольку оно приходило в слишком резкое противоречие с божественными обетованиями. Поэтому псалмопевец взывает:
«Расточи их во гневе, расточи, чтобы их не было; и да познают, что Бог владычествует над Иаковом до пределов земли»
(Пс 58 [991, 14).
И чем скорее, тем лучше, потому что злодеи хвалятся своей безнаказанностью, как будто Бога нет или Он не обращает на них внимания:
«Говорит в сердце своем: «забыл Бог, закрыл лицо Свое, не увидит никогда». Восстань, Господи, Боже (мой), вознеси руку Твою, не забудь угнетенных. Зачем нечестивый пренебрегает Бога, говоря в сердце своем: «ты не взыщешь?»
(Пс 96 [10], 11 — 13).
При таком положении, быть может, излишне вспоминать о том, что моралисты различают «ненависть вражды» (odium inimicitiae) и «ненависть отвращения» (odium abominationis). Ненависть вражды основана на личном возмущении и требует наказания врага за перенесенное страдание; ненависть отвращения питается любовью к справедливости и в наказании врага видит не более чем средство восстановления правового порядка; средство тяжелое, которого хотелось бы избежать,если бы представилось лучшее.
Не приближаются ли заметно те чувства, которые лежат в основе библейских проклятий к этому последнему душевному состоянию, примиримому и с христианским духом? Тем более, что и Ветхий Завет внушает, кроме необходимости осуществить правосудие, любовь и уважение к личным врагам. Следующие тексты достаточно показательны:
«Не враждуй на брата твоего в сердце твоем; обличи чистосердечно ближнего твоего, и не понесешь за него греха. Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего своего как самого себя: Я Ягве»
(Лев 19, 17—18).
«Если найдешь вола врага твоего, или осла его, заблудившегося, приведи его к нему. Если увидишь осла упавшим под ношею своею, то не оставляй его, развьючь вместе с ним»
(Исх 23, 4—5).
«Не говори: «Я отплачу за зло»; предоставь Господу, и Он сохранит тебя»
(Притч 20, 22).
«Не радуйся, когда упадет враг твой; и да не веселится сердце твое, когда он споткнется. Иначе увидит Господь, и не угодно будет это в очах Его, и Он отвратит от него гнев свой и обратит его на тебя»
(Притч 24, 17—18).
«Ненависть возбуждает раздоры, но любовь покрывает все грехи»
(Притч 10, 12).
Еще яснее и чисто по-евангельски звучит следующее наставление книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова:
«Злоба и гнев тоже мерзости, и муж грешный будет обладать ими. Мстительный получит отмщение от Господа, Который не забудет грехов его. Прости ближнему своему обиду, и тогда по молитве твоей отпустятся грехи твои. Человек питает гнев к человеку, а у Господа просит прощения. К подобному себе человеку не имеет милосердия, и молится о грехах своих. Сам, будучи плотию, питает злобу: кто очистит грехи его? Помни последнее, и перестань враждовать; помни истление и смерть, и соблюдай заповеди. Помни заповеди и не злобствуй на ближнего; помни завет Всевышнего, и прощай грехи»
(Сир 27, 33—28, 7).
Евангельская молитва: «прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» и предписание: «прощайте, и простится вам» ничего нового не прибавляют к этому предписанию Ветхого Завета, кроме провозвестия сверхчеловеческого сыновства и братства, высшего оправдания новозаветной любви.
Наконец, обратим внимание на то, что даже в самых страшных поношениях автор вдохновляется санкционированными Самим Богом (Втор 28) проклятиями, направленными против нечестивых, так что в этих, столь резких, выражениях есть нечто условное и литературное; словом, это своего рода жаргон, освященный обычаем и потому, как это всегда случается с подобными выражениями, он имеет оттенок искусственности и гиперболичности, который выходит за пределы истинной мысли и чувства того, кто говорит или пишет.
Именно такое впечатление производят самый ужасный проклинающий псалом 108 (109), 6—20 и следующий отрывок из книги кротчайшего и нежносострадательного Иеремии, который так молится о своих врагах:
«Внемли мне, Господи, и услышь голос моих противников. Должно ли воздавать злом за добро? а они роют яму душе моей. Вспомни, что я стою пред лицем Твоим, чтобы говорить за них доброе, чтобы отвратить от них гнев Твой. Итак предай сыновей их голоду и подвергни их мечу; да будут жены их бездетными и вдовами, и мужья их да будут поражены смертью, и юноши их умерщвлены мечом на войне»
(Иер 18, 19—21).
В сущности поэт, по-видимому, хочет сказать довольно конкретную вещь: сделай им, Господи, то, чем Ты Сам грозил в Своем законе его нарушителям.
Ненависть к враждебным народам277
99.— Нельзя сказать, что у евреев считалось оправданной или позволительной расовая ненависть к иноземцу, как таковому:
«Когда поселится пришелец в земле вашей, не притесняйте его. Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской»
(Лев 19, 33—34).
Однако, еврейский народ нередко сражался с иноземцами, чаще защищаясь, чем нападая. В столкновениях между народами действовал, да и до сих пор действует, закон возмездия. Поэтому мы не можем упрекать благочестивого израильтянина, если он желает поражения своих врагов и наказания их за их жестокость:
«Услышали все враги мои о бедствии моем, и обрадовались, что Ты соделал это: о, если бы Ты повелел наступить дню, предреченному Тобой, и они стали бы подобными мне! Да предстанет пред лице Твое вся злоба их; и поступи с ними так же, как Ты поступил со мною за все грехи Мои, ибо тяжки стоны мои, и сердце мое изнемогает»
(Плач Иер 1, 21—22).
И христиане порой желают наказания тех народов, которые идут против справедливости, но предпочитают говорить о наказаниях абстрактно, не вдаваясь в подробности тех мучений, которыми сопровождается такое наказание виновных.
Древний израильтянин, напротив, выражается очень конкретно и сильно:
«Дочь Вавилона, опустошительница! блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о амень!»
(Пс 136[1371, 8—9).
Мы, научившиеся от Христа почитать детство, сразу же думаем об ужасе, который испытывают дети, когда их убивают неизвестно за что. Древний израильтянин был близорук: он видел в этом только наказание народа-агрессора. Божественное вдохновение не лишает его этой близорукости, этого бесчувствия.
Древние израильтяне, желая наказания или поражения угнетателя, становились, как мы видели выше, на религиозную точку зрения. Те, кто враждовал с государством, враждовали и с самим Богом. Так что посрамление этих противников становилось делом самого Господа.
«Это — возмездие Господа; отмщайте ему; как он поступал, так и вы поступайте с ним. Истребите в Вавилоне и сеющего, и действующего серпом во время жатвы!»
(Иер 50, 15—16).
Но и в Ветхом Завете есть островки покоя, указующие на лучшее будущее, когда другие народы не будут больше врагами, но будут служить тому же Богу:
«Ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне — из Иерусалима. И будет Он судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи на орала, и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать»
(Ис 2, 3—4).
Это и есть мессианское ожидание. Действительно, после проповеди Христа и Его искупительной жертвы ап. Павел мог с полным правом писать: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужского пола, ни женского; ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал 3, 28). Это то, что видел пророк:
«Ибо всякая обувь воина во время брани и одежда, обагренная кровью, будут отданы на сожжение, в пищу огню. Ибо Младенец родился нам; Сын дан нам... и нарекут имя Ему:... «Князь мира»
(Ис 9, 5—6).
Войны на истребление278 100.— У нас, современных людей, обладающих некоторым представлением о международном праве, создается впечатление, что древние евреи вели войны совершенно по-варварски, и потому нам кажется странным, что такое варварство допускается божественным законом. Но евреи не находились под защитой международного права: сражаясь, они должны были употреблять те же средства, что и их противники, иначе им грозило уничтожение. О том, как именно действовали древние восточные народы, ясно свидетельствуют документы. Главенствовал закон джунглей, очень широко применяемый: или ты растерзаешь, или тебя растерзают:
«Когда посеет Израиль, придут Мадианитяне и Амаликитяне и жители Востока, и ходят у них; и стоят у них шатрами, и истребляют произведения земли до самой Газы, и не оставляют для пропитания Израилю ни овцы, ни вола, ни осла. Ибо они приходили со скотом своим и с шатрами своими, приходили в таком множестве, как саранча»
(Суд 6, 3-5).
Подобным образом филистимляне, покорив Израиль, монополизировали производство железа, и тем самым лишили евреев возможности изготавливать оружие и земледельческие орудия (1 Цар 13, 19—20).
Обращение с побежденными было в высшей степени жестоким и кровожадным: в некоторых случаях доходили до систематического насильственного истребления всех побежденных без различия сословия, пола, возраста, не исключая и грудных младенцев: «я осадил город (Караифаим), взял его и истребил весь народ, бывший в городе, зрелище для Камоша, бога Моавитян». Так говорит Меша, царь Моавитян (IX в до Р. X.) в надписи на своей стеле, хранящейся в настоящее время в Луврском музее; надпись рассказывает об одной из битв с израильтянами. А пророк Исайя такими же мрачными красками описывает поражение Вавилона:
«Для сего потрясу небо, и земля сдвинется с места своего от ярости Господа Саваофа, в день пылающего гнева Его. Тогда каждый, как преследуемая серна и как покинутые овцы, обратится к народу своему, и каждый побежит в свою землю. Но кто попадется, будет пронзен, и кого схватят, тот падет от меча. И младенцы их будут разбиты пред глазами их; домы их будут разграблены и жены их обесчещены»
(Ис 13, 13—16).
Даже если бы по закону евреи могли руководствоваться этими общепринятыми обычаями, нас это не должно было бы удивлять, так как в сущности здесь речь идет о широком применении закона возмездия, становившегося тем более необходимым, что не существовало никакой сдерживающей международной властной инстанции. Но в действительности военное право Израиля было более мягким: врагу, добровольно открывшему ворота города, гарантировался мир, без разграбления: победители довольствовались только данью (Втор 20, 10—11). В случае отказа сдаться и взятия города штурмом детей и женщин щадили (10, 14); уважается женская стыдливость (21, 19). При осаде вражеского города надо было стараться не вредить фруктовым садам в его окрестностях, что свидетельствует об умеренности, совершенно чуждой военным обычаям нашего времени:
«Если долгое время будешь держать в осаде город, чтобы завоевать его и взять его, то не порти дерев его, от которых можно питаться, и не опустошай окрестностей, ибо дерево на поле не человек, чтобы могло уйти от тебя в укрепление. Только те дерева, о которых ты знаешь, что они ничего не приносят в пищу, можешь портить и рубить, и строить укрепления против города, который ведет с тобой войну, доколе не покоришь его»
(Втор 20, 19—20).
«Херем»
Только в одном случае Закон полностью соответствовал восточному военному праву со всей его жестокостью — когда дело касалось судьбы семи народов, живших в Палестине до Израиля (Втор 7, 1—5; 20, 16—18) и Амаликитян (25, 17—19). В этом случае после разрушения города истреблялись все его жители и весь скот, уничтожались идолы (7, 25), а все предметы, сделанные из драгоценных металлов, посвящались Богу (ср. Ис Нав 6, 17.19.21.24). Называлось все это «херем», в греческом переводе Семидесяти «анафема» (дар по обету); впоследствии этот термин в измененном значении перешел в религиозный язык Нового Завета. Допуская «херем», Бог, так сказать, приноравливался к нравам эпохи. Господь Сам предначертал причины подобного «приноравливания» или терпимости. Хананеяне сами своими преступлениями заслужили такое наказание; евреи были только простым орудием божественной кары: «В четвертом роде возвратятся они сюда: ибо мера беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась» (Быт 15, 16). Беззакония обитателей Палестины принадлежали к числу наиболее гнусных и унижающих человека: книга Левит 18, 1—25, перечислив кровосмешение, прелюбодеяние, человеческие жертвоприношения, гомосексуализм, скотоложество, добавляет:
«Не оскверняйте себя ничем этим; ибо всем этим осквернили себя народы, которых Я прогоняю от Вас. И осквернилась земля, и Я накажу беззаконие ее, и свергнет с себя земля живущих на ней».
Новейшие археологические находки полностью подтвердили, что среди хананеев действительно получили распространение столь варварские нравы. Сколько раз археолог, раскапывая фундаменты древнейших жилищ, натыкался на большой сосуд и находил в нем то, что уже ожидал найти — скелет младенца или ребенка постарше, который был там замурован, как жертва при основании!279
Библия постоянно учит, что, когда иные преступления превращаются в общепринятый обычай, Бог наказывает за них весь народ. Эти страшные бедствия, которые обрушиваются и на невинных, нисколько не мешают отдельным лицам обрести вечное блаженство: они или уже достойны его, или обращаются в последний момент. В этих случаях дело касается только земных благ: благосостояния, национальной независимости, и самой жизни, лишившись которых, каждый получит в будущей жизни то, что он заслужил своими делами. Так, ап. Петр говорит о возможности спасения людей, погибших при потопе (1 Петр 3, 19—20); а книга Премудрости показывает, как справедливо было наказание, ниспосланное древним хананеям, хотя присутствовали в нем и признаки божественного милосердия:
«Так, возгнушавшись древними обитателями святой земли Твоей, совершавшими ненавистные дела волхвований и нечестивые жертвоприношения, и безжалостными убийцами детей, и на жертвенных пирах пожиравшими внутренности человеческой плоти и крови в тайных собраниях, и родителями, убивавшими беспомощные души,— Ты восхотел погубить их руками отцов наших, дабы земля,драгоценнейшая всех у Тебя, приняла достойное население чад Божиих. Но и их, как людей. Ты щадил, послав предтечами воинства Твоего шершней, дабы они мало по малу истребляли их, Хотя не невозможно было Тебе войною покорить нечестивых праведным, или истребить их страшными зверями, или грозным словом в один раз; но Ты, мало по малу наказывая их давал место покаянию... Ибо кто скажет: «что Ты сделал?» или кто противовостанет суду Твоему? и кто обвинит Тебя в погублении народов, которых Ты сотворил? Или какой защитник придет к Тебе с ходатайством за неправедных людей?»
(Прем 12, 3—10, 12).
Кроме того, страшное наказание этих народов должно было уберечь евреев от заразительной силы дурных примеров:
«А в городах сих народов, которых Господь Бог твой, дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души... дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом, Богом вашим»
(Втор 20, 16—18).
Наконец, заметим, что «херем» мог применяться против израильтян, ставших вероотступниками:
«Если услышишь о каком-либо из городов твоих, которые Господь, Бог твой, дает тебе для жительства, что появились в нем нечестивые люди из среды тебя и соблазнили жителей города их, говоря: «пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знали»: то ты разыщи, исследуй и хорошо расспроси; и если это точная правда, что случилась мерзость сия среди тебя, порази жителей того города острием меча, редай заклятию его и все, что в нем, и скот его порази острием меча. Всю же добычу его собери на середину площади его, и сожги огнем город и всю добычу его во всесожжение Господу, Богу твоему; и да будет вечно он в развалинах, не должно никогда вновь созидать его»
(Втор 13, 12—16).
В книге Второзакония 28, 49—52 ясно говорится о языческих народах, являющихся орудиями гнева Божьего против неверности избранного народа. Поэтому нельзя обвинять Ветхий Завет в том, что Бог предстает в нем пристрастным, уничтожающим другие народы для того, чтобы облагодетельствовать Израиль. «Херем» не есть хитрый предлог для того, чтобы дать религиозное оправдание эгоистическому захвату новых территорий; он всегда несет в себе кару, за проявления нечестия или отступничества, в которых могут провиниться и израильтяне. Значит, он имеет и воспитательное значение. Страх перед грядущими бедствиями должен был четко сопрягаться в сознании со страхом перед религиозным отступничеством. Конечно, эта педагогика ужасающе репрессивна, но во многих случаях только такие методы воспитания могут иметь хоть какой-то шанс на успех. Поэтому ап. Павел сравнивает Закон с тюрьмой, которая своей железной дисциплиной должна помешать Израилю слиться с другими народами, отказавшись от своего религиозного наследия:
«А до пришествия веры мы заключены были под стражею Закона, до того времени, как надлежало открыться вере»
(Гал 3, 23).
Это не приказ
На этом вопросе хотелось бы остановиться подробнее, попытавшись, в частности, переосмыслить мнение, согласно которому «херем» — это исходящий от Бога приказ, а не просто попущение.
Сегодня у нас есть одно средство, которое должно помочь нам лучше понять, как все обстояло на самом деле: мы можем применить метод исторической критики, дополненной богословским критерием,— ни один отрывок из Библии нельзя истолковать, изолируя его от ближайшего и отдаленного контекста. Вот те доводы, которые имеются в нашем распоряжении:
1) В действительности израильтяне не уничтожили народы, населявшие Ханаанскую землю, а сумели заселить местности, оставшиеся свободными — горы и степь, в то время как хананеи плотно осели в небольших городах-государствах. Об этом написана вся первая глава книги Судей.
2) В самых древних текстах, в которых говорится о будущих завоеваниях, Бог не приказывает уничтожить хананеев, а берется Сам прогнать их:
«Когда пойдет пред тобою Ангел Мой, и поведет тебя к Аморреям..., и истреблю их: то не поклоняйся богам их, и не служи им...
Ужас мой пошлю пред тобою, и в смущение приведу всякий народ, к которому ты придешь... Пошлю пред тобою шершней, и они погонят от лица твоего Евсеев, Хананеев и Хеттеев. Не выгоню их от лица твоего в один год, чтобы земля не сделалась пуста и не умножились против тебя дикие звери.
Мало-помалу буду прогонять их от тебя, доколе ты не размножишься и не возьмешь во владение земли сей...
Предам в руки ваши жителей сей страны и прогоню их от лица твоего. Не заключай союза ни с ними, ни с богами их» (Исх 23, 23.27—31).
Об этом же говорится в параллельном, по сути, отрывке из книги Исход 34, 11—16, причем в стихе 16 содержится следующее дополнение:
«Не бери из дочерей их жен сынам своим, дабы дочери их, блудодействуя вслед богов своих, не ввели и сынов твоих в блужение вслед богов своих».
Итак, главное здесь — забота о том, чтобы избежать религиозной преемственности по отношению к верованиям туземных народностей или смешения с ними, в то время как народности эти будут мало- помалу исчезать под воздействием причин, раскрывающихся в образах ангела, шершней, и наконец, Самого Бога, изгоняющего их.
3) В тех местах Второзакония (7, 1—2, 16—24), где как будто содержится приказ истребить хананеев и применить к ним «херем» («предай их заклятию и не щади их»), мы замечаем такую литературную особенность: это переиначенные или просто воспроизведенные выражения из 23 главы книги Исход, приводившиеся выше, в которых в строки о шершнях и о том, как туземные народы будут изгоняться мало-помалу, и т. д. вклинивается приказ истребить их. Стало быть, это не что иное как позднейшее осмысление событий. Дело в том, что в эпоху, когда создавались эти главы Второзакония (VII—VI вв. до Р. X.), подобный приказ уже не соответствовал исторической ситуации280. Туземные народности к этому времени отошли к границам территории, обжитой Израилем; других покорил Давид; третьи были Израилем просто поглощены. Конечно, не обходилось без вооруженных стычек, и Израиль, стихийно, по необходимости или по иным причинам, также способствовал созданию такой ситуации. С позиции Второзакония то, что осуществилось, было волей Господа.
Мы здесь вновь имеем дело с несовершенством языка: то, что Бог лишь попускает или то, что каким-то образом входит в Его провиденциальный Замысел, представляется как нечто желаемое или даже предписываемое Богом (см. пар. 84).
С точки зрения Девтеронома, т. е. последнего составителя Второзакония, который применил его принципы для религиозного истолкования книг Иисуса Навина, Судей, Царств, то, что израильтяне не слишком рьяно противостояли хананеям, терпимо относились к их соседству, связано с религиозным синкретизмом, который явился следствием завоеваний и признания хананейских верований, лежащего в основе всех бед Израиля.
Вот почему составитель Второзакония убежден, что Израиль обязан был уничтожить эти народы.
4) Действительно, в главе 7 содержится приказ Божий, «херем», но в остальном Второзаконие, как и Исход, ограничивается тем, что предоставляет Самому Господу воздать врагам по заслугам. В стихе 9, 3 эти два подхода сближаются: «Господь, Бог твой, идет пред тобою, как огонь поядающий; Он будет истреблять их скоро, как говорил тебе Господь».
А вот в прекрасном стихе 9, 5 иной смысловой оттенок: «Не за праведность твою и не за правоту сердца твоего ищешь ты наследовать землю их, но за нечестие народов сих Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего, и дабы исполнить слово, которым клялся Господь отцам твоим Аврааму, Исааку и Иакову».
5) В заключение нужно сказать, что израильские завоеватели могли в каких-то случаях прибегать к «херему» как к религиозному обычаю соседних народов (в сущности, это означало, что они отказывались брать добычу, т. е. извлекать материальную выгоду из победы), но происходило это нерегулярно.
В целом же завоеватели были настроены значительно более миролюбиво, чем и заслужили впоследствии суровое порицание Девтеронома.
Только в эту позднейшую эпоху далекие по времени события были истолкованы, как выполнение приказа Господня.
То, что мы рассказали выше, возможно, поможет лучше понять некоторые места из книги Иисуса Навина, который свел к нескольким обобщающим военным эпизодам намного более медленный и сложный процесс захвата Палестины израильскими племенами.
Развод и полигамия281 101.— Если мы хотим дать точную оценку ветхозаветной морали в этой области, следует более чем где-либо еще проводить четкую грань между практикой и Законом. Действительно, еврейская брачная практика, как мы видели выше (ср. пар. 70), часто смущает нас, но это не относится к Закону; между тем нередко при беглом чтении Библии, когда мы сталкиваемся с многочисленными и разнообразными проступками, связанными с этой стороной жизни, нам кажется, что мы попали в царство узаконенного беззакония, как будто библейская мысль в вопросе о браке сводится исключительно к закону о разводе и многоженстве.
Но Библия говорит о браке совсем другое; и как развод, так и многоженство надо рассматривать в свете этого общего положения. Это тот же метод, которым пользовался Сам Христос, Который для того, чтобы объяснить Своим придирчивым собеседникам значение закона Моисея о бракоразводном письме, обращается «к началу», т. е. к самым истокам человеческой истории и института брака (Матф 19, 3—9).
В Ветхом Завете содержится глубоко религиозная и нравственная концепция происхождения брака, далеко расходящаяся с представлениями месопотамских космогонии. Как мы видели в гл. III, это Господь решил избавить человека от состояния нестерпимого одиночества и создал для этого женщину; это Господь дал ясное определение конечной цели брака; от Него же исходит и благословение, обеспечивающее первой супружеской чете чадородие. А вот беспорядочная похоть — не от Бога, а от греха (Быт 3, 7. 11), похоть, которая превращает великий дар Создателя в очаг самых частых и самых позорных грехов, тогда как супружеская любовь в ореоле абсолютной чистоты стала, благодаря Библии, наиболее удачной и тонкой метафорой для обозначения любви, доверия, близости, которая связывает Бога с Его народом282.
Сам брачный договор является обещанием религиозного характера; действительно, о виновной женщине говорится, что:
«Она забыла завет Бога своего»
(Притч 2, 17; ср. также Мал 2, 14).
Принимая во внимание это изначальное достоинство брака, мы понимаем, отчего столь суров библейский Закон, когда дело касается целомудрия. Проституция абсолютно изгнана из Израиля (Лев 19, 29; Втор 23, 17), тогда как месопотамские законы легализируют ее и в отвратительном заблуждении освящают ее, как элемент культа, так что кодекс Хаммурапи чуть ли не в одной плоскости рассматривает жриц, служительниц храма и проституток283
Прелюбодеяние наказывается смертью (Втор 22, 22). Древний Восток также осуждал прелюбодеяние, но как индивидуальное преступление против прав мужа, а библейский Закон видит в нем религиозное и нравственное оскорбление,.нанесенное Богу, и потому оно наказывается не мужем, а общиной284.
Запрещается брак между кровными родственниками (Втор 27, 20—23; Лев 18, 6—18). Сыновья, рожденные от незаконной связи, исключаются из израильской общины до десятого колена (Втор 23, 2). Караются смертью кровосмешение и противоестественные пороки (Лев 20, 10—21).
Библейский рассказ свидетельствует о страшных наказаниях, постигающие виновных в безнравственности: Хам проклят за один бесстыдный взгляд (Быт 9); Содом разрушен (Быт 19); двадцать четыре тысячи человек погибают в пустыне от бедствия (чумы), посланного Богом (Числ 25, 1—9), и т. п.
Вместе с тем священные книги часто воспевают красоту и безмятежную радость здоровой супружеской жизни. Достаточно процитировать следующий текст из книги Иисуса сына Сирахова:
«Счастлив муж доброй жены, и число дней его — сугубое. Жена добродетельная радует своего мужа, и лета его исполнит миром. Добрая жена — счастливая доля; она дается в удел боящимся Бога. С нею у богатого и бедного сердце довольное и лицо во всякое время веселое...
(26, 1—4).
Любезность жены усладит ее мужа, и благоразумие ее утучнит кости его. Кроткая жена — дар Господа, и нет цены благовоспитанной душе. Благодать на благодать — жена стыдливая, и нет достойной меры для воздержанной души. Что солнце, восходящее на высотах Господних, то красота доброй жены в убранстве дома ее»
(26, 16—21).
Характерно — и общеизвестно — прославление «сильной жены» или лучше «добродетельной жены» в гл. 31, 10—31 книги Притчей. Многочисленны и восхваления целомудрия.
В особенности книги Премудрости на каждом шагу превозносят чистоту сердца (Притч 6, 20—25), взглядов (Сир 9, 3, 7; 23, 5), поступков, перечисляя вред от противоположного порока (Притч 5, 1—23); (Сир 19, 2, 3; 23, 16—27), напоминая о необходимости своевременно бежать от соблазна (Притч 2, 10—19; Сир (4, 11, 12); библейская история вспоминает наиболее значительные эпизоды, связанные с проявлениями соответствующих добродетелей: честность Ноя (Быт 6), стыдливость Сима и Иафета (Быт 9), героизм Иосифа (Быт 39) и Сусанны (Дан 13), благонравие Товии (8, 5—17), Юдифи (8, 4—8) и многих других.
Это законодательство и практика, глубоко здоровые и вполне отвечающие требованиям религиозной этики, составляют фон, на котором и должны рассматриваться предписания Моисея о разводе и многоженстве. Итак, речь идет не о двух крайних случаях, между которыми плавает система бесконтрольной вседозволенности, а о двух исключениях, темных пятнах на светлом поле.
На самом деле, Закон не устанавливает однозначно развод, а, признавая его существование и употребление, распространенное в Месопотамии,285 — ограничивает его применение. Так, в некоторых случаях он отнимает у мужа право отпустить жену (Втор 22, 13—19; 22, 28—29). В классическом тексте книги Втор 24, 1—6, Закон требует от разводящегося письменного документа, как для того, чтобы избежать слишком легкого к этому вопросу отношения, так и для того, чтобы позаботиться о будущем жены. Кроме того, он запрещает бывшему мужу снова жениться на покинутой женщине после того, как она была замужем за другим — очевидно для того, чтобы внушить больше осмотрительности при принятии решения, которого нельзя изменить.
То же самое мы видим и в отношении многоженства. Оно было фактом: Закон, как справедливо замечает Лезетр286, не поощряет его, но и не осуждает. Он касается его только мимоходом, чтобы запретить жениться на двух сестрах (Лев 18, 18), и чтобы обеспечить сыну менее любимой жены право первородства по отношению к сыну любимой жены (Втор 21, 15—16); и, запрещая царю, сколь бы богатым он ни был, иметь большое число жен (Втор 17, 17), предписывает первосвященнику единобрачие (Лев 21, 13— 14). Впрочем, единобрачие было всегда широко распространенным обычаем в Израиле, в особенности среди массы народа. После вавилонского пленения в библейском повествовании вообще не встречается указаний на полигамию, которая ко времени Иисуса Христа по-видимому почти совсем вышла из употребления287.
Таким образом, положение с разводом и полигамией объясняется, конечно же, терпимостью Господа. В той среде и при той степени духовного развития Бог в Своей снисходительности там, где вопрос касался только так называемых второстепенных принципов естественного закона, не пожелал предъявить больших требований. Таково авторитетное толкование, данное Христом по вопросу о разводе. Его мысль по этому поводу можно сформулировать так: Моисей не мог требовать большего "по жестокосердию", т. е. из-за нравственной грубости евреев и потому ограничился предписанием правила, введя формальность — требование разводного письма (Матф 19, 8). Это объяснение можно распространить и на проблему полигамии.
Итак, речь идет о промежуточном периоде, охватывающем два тысячелетия истории Израиля и завершающемся новозаветным Откровением, которое вернуло браку его первоначальное достоинство и совершенство, укрепляя человеческую немощь сверхъестественными средствами, кои опираются, в частности, на сам брачный договор, возведенный к достоинству таинства.
Предусматриваемые законом случаи нечистоты288 102.— Неприятное впечатление могут произвести на читателей Ветхого Завета мелочные предписания законов о нечистоте и о соответствующих способах или ритуалах очищения, специально оговоренных в книге Лев 11—15.
У читателя-христианина возникает вопрос: какое отношение имеют эти правила к здоровому нравственному чувству, и он склонен видеть в них что-то вроде фарисейского уклона, проявившегося задолго до появления самих фарисеев. Надо признать что, действительно, мораль не имеет никакого или почти никакого отношения к этим наставлениям, и поспешим отметить, что и сам Ветхий Завет придерживается того же мнения. Вот доказательство: соприкосновение с мертвецом делает человека нечистым (Числ 19, 11—22). Если бы здесь шла речь о нравственном предписании, то надо было бы сделать вывод, что к мертвецам никогда нельзя прикасаться, и нарушитель этого правила должен чувствовать угрызения совести, сознавая свою вину.
Вместо этого Ветхий Завет возносит бесконечные хвалы милосердию Товии, который погребал тела казненных (Тов 2, 1—9). Следовательно, Товия совершал доброе дело и одновременно навлекал на себя нечистоту. Что же тогда такое — нечистота? Это просто запрещение совершать, находясь в этом состоянии, культовые обряды, требующие соприкосновения со священными предметами.
Так, родильница нечиста в продолжение сорока или восьмидесяти дней (Лев 12), а все-таки материнства жаждут, и оно считается Божьим благословением.
Но какова же тогда цель всех этих предписаний? Все они имеют свое основание. Надо заметить, что Закон был не только моральным или юридическим кодексом; он должен был содержать в себе все, благодаря чему уровень цивилизованности еврейского народа мог повышаться.
Действительно, этим людям приходилось растолковывать буквально все, вплоть до того, как устраивать отхожие места вне лагеря, так, чтобы не оставалось неприятных следов (Втор 23, 13—15). Многие правила являются преимущественно гигиеническими, как, например, те, в которых говорится о нечистоте проказы (Лев 13, 1—46; 14, 1—32) или о венерических болезнях (15, 2—15). Другие — одновременно гигиенические и воспитательные, как, например, правила о нечистых животных, которых нельзя есть (Лев 11): по сути дела там говорится о пище вредной или отталкивающей; целью является борьба с невежеством и воспитание известной тонкости, сообразно с воззрениями той эпохи.
Другие предписания — символические, такие, как запрещение употреблять в пищу кровь (Лев 17, 10—15): таким образом признается, что власть над жизнью принадлежит Богу. То же относится к запрещению некоторых удвоений (Лев 19, 19; Втор 22, 10—11). Воспитательную цель преследуют правила, касающиеся некоторых проявлений половой жизни (Лев 15, 16—31; 16): они на конкретных примерах учат относиться с уважением и осторожностью ко всему, что связано с деторождением; да и вообще, как отмечает о. Дюбараль, эти правила внушают, что «животные проявления организма или инстинктов не могут быть приняты безоговорочно»289.
Все это получает религиозную санкцию, так как весь закон дается божественной властью, но это не изменяет содержания самих правил. Они направлены на то, чтобы сделать народ израильский более достойным Бога, и в тех случаях, когда о грехе речи нет. Фарисейский дух, видевший в этих предписаниях внутреннюю связь с нравственным законом, противоречил не только учению Христа, но и убеждениям всех добромыслящих людей израильского мира.
Повествование о грехах и свобода речи290 103.— Библия, без сомнения (и разве могло бы быть иначе?),— назидательная книга, книга, которая «созидает», которая закаляет читателя в духовном и религиозном отношении. Мы находим историческое доказательство этого в череде бесчисленных поколений, и израильских, и христианских, религиозность и святость которых питалась из этого источника.
Но среди эпизодов, которые засвидетельствовала Библия, не только проявления добродетели, но и проявления греха. Библия о человеке говорит все, хорошее и дурное, т. е. представляет его таким, каков он в действительности. И именно это придает ей воспитательное значение. В самом деле, всякий рассказ, даже о самом зверском преступлении, может быть назидательным, если только превратится в урок и будет следовать в описании требованиям скромности. В Ветхом Завете все доброе и в особенности все дурное представлено именно в виде урока, и каждый эпизод сопровождается божественным одобрением или порицанием.
Обыкновенно эта оценка, исходящая от Господа, выражена ясно: начиная с суждения о первом грехе и кончая осуждением безнравственности идолопоклонников в последней книге Ветхого Завета, книге Премудрости.
Бывает, однако, и так, что оценка только подразумевается,— когда она содержится в обстоятельствах эпизода, о котором рассказывается, или когда она заключена в общем контексте. Так, например, вне всякого сомнения, мы видим, как проявляется закон возмездия, когда Иаков, на котором лежит вина за то, что он обманным путем выманил у отца благословение, принадлежащее по праву Исаву (Быт 27), впоследствии терпит наказание, обманутый, в свою очередь, собственным дядей — Лаваном (Быт 29, 22—26).
В общем, какой бы грех ни встретился в библейском повествовании, он всегда может быть определен, как таковой в свете принципов, рассеянных в разных книгах, которые вследствие объединяющего их божественного происхождения считаются частями одного целого и потому могут быть истолкованы с помощью так называемой аналогии веры, которая использует ясные места для освещения темных.
Что касается смелого языка некоторых страниц Ветхого Завета, заметим, что он соответствует особенностям восприятия среды, в которой употреблялся. Эта среда очень отличается от нашей, не потому, что древние евреи были более грубы в отношении стыдливости, но потому, что удаление женщины от общественной жизни и весьма ранние браки почти во всем народе требовали меньшей осмотрительности в речи. Этим объясняется, почему не считалось неуместным широкое применение метафоры брака в религиозной проповеди пророков Осии, Иеремии, Иезекииля, которые говорят о неверности Израиля по отношению к Богу в выражениях, подходящих для неверности супружеской291.
Эта метафора — иногда перерастающая в аллегорию,— должно быть, оказывалась особенно действенной и убедительной, ведь неверность — одно из самых тяжких испытаний семейной жизни.
В то время как пророки в пору религиозного отпадения больше подчеркивают символизм прелюбодеяния, Песнь Песней, возникшая в эпоху религиозного обновления (IV век)292, в оптимистическом видении развивает тему взаимной любви: «Любовь Бога к Своему народу и народа к своему Богу, в их взаимной нежности, во взаимном отдании себя и обладании друг другом... Автору Песни Песней открылась взаимная любовь между Богом и Его творениями, предвосхищающая вечное блаженство... Песнь Песней есть IV евангелие Ветхого Завета293.
Для того, чтобы правильно понять язык Песни, мы не должны забывать, что ее персонажи — не любовники, а жених и невеста. Они предстают перед нами в тот промежуток времени, который, по еврейским обычаям, должен был пройти между заключением брачного договора (Киддушим). и началом сожительства (Ниссуим). Поэтому их страстные речи вполне законны; они проникнуты трепетной любовью, иногда немного странны и экзотичны в образах: здравомыслящий читатель призван соотнести их с соответствующей средой и воспринять в религиозно-аллегорическом смысле, оправдывающем их употребление в боговдохновенной книге.
В заключение заметим, что поскольку Библия говорит о человеке все, она является книгой поучительной, но во многих своих частях предназначена лишь для зрелых читателей. Зрелость эта должна состоять прежде всего в элементарном историческом чувстве, которое позволяет помещать события и суждения о них в определенные временные рамки; другое проявление зрелости — религиозное чувство, достаточное для того, чтобы различить отзвук гласа Божьего во всяком слове священной книги.
Источник - Гальбиати Э. Пьяцца А. Трудные страницы Библии. Ветхий Завет. (http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/bibliologia/Diff_Pages/_14.php)
vBulletin® v3.6.12, Copyright ©2000-2025, Jelsoft Enterprises Ltd.