Агни Йога (Живая Этика), Теософия, наследие семьи Рерихов, Е.П.Блаватской и их Учителей
Forum.Roerich
Живая Этика (Агни Йога), Теософия

Правила форума Справка Расширения Форум
Регистрация :: Забыли пароль?

Поиск: в Google по Агни Йоге

Создать новую тему Ответ
Показать только "Спасибо!"
Показать важные сообщения
 
Опции темы Опции просмотра
Старый 12.07.2012, 12:34   #1
Людмила Матвеева
 
Аватар для Людмила Матвеева
 
Рег-ция: 09.07.2012
Адрес: Санкт-Петербург
Сообщения: 682
Благодарности: 208
Поблагодарили 165 раз(а) в 122 сообщениях
По умолчанию Альпинисты

Альпинисты

1. На заснеженном горном перевале Кичи-Кичирек, что означает «прыжок горного козла», расположился палаточный городок альпинистов. Вершина сияла в утреннем солнце, как правильной формы алмаз с тонко отточенными гранями. Она величественно возвышалась на фоне синего неба, и подчёркнутая неприступность с какой-то мистической силой возбуждала непреодолимое желание покорить её. Ничем не объяснить эту непостижимую магию гор, когда каждая покорённая вершина оказывается лишь ступенью к следующей. Кто хоть раз побывал в горах, уже не сможет забыть их, а кто хоть раз поднялся на вершину, уже не сможет жить без того восторга духа, который переживает каждый, сумевший подняться туда. Колоссальные перегрузки, связанные с подъёмом, не каждому по плечу. Слабак не дойдёт, поэтому слабаки не идут в горы.

О, горы! Своим магнитом ,точно железные опилки, вы притягиваете к себе каждого, в ком есть сила воли и стремление к подвигу! Как была бы бедна без вас земля и как бы постиг тогда суть вершин человек? Чтобы подняться на вершину, нужно многое преодолеть в себе, не то ли самое и в жизни?..
-О чём задумался? – спросил Алексея Сергей, давно стоявший с ним рядом, любуясь восходом и не решаясь нарушить восторженное состояние друга.
-Да так…Не столько задумался, сколько восхищался, - ответил Алексей. –Нигде не чувствую себя так свободно, как на высоте две тысячи метров. Мне подняться легче, чем спуститься. Я и спускаюсь- то только для того, чтобы снова подняться.
-А как же Кира? Разве ты не думаешь о ней, о том, что она ждёт тебя, ну и вообще…
-Кира для меня Муза. Кто-то пишет стихи, кто-то пишет картины, а я – иду в горы.
-А моя Светка наоборот, каждый раз причитает и горы проклинает. Ревнует. Странно, - не к женщине, к горам ревнует!
-Значит ты не сумел ей рассказать о горах так, чтобы она тоже полюбила их.
-Возможно , –засовывая руки в карман, ответил Сергей. -С этим у меня всегда было плохо. За сочинения в школе еле-еле «трояк» натягивали. Светка всё время меня упрекает, что я ей комплиментов там всяких не говорю…
-А что, тебе так трудно жене слово доброе сказать?
-Да не трудно, не знаю просто, что сказать. Она у меня такая…такая…-Сергей, вдруг , смутился, как мальчишка,- в общем самая лучшая! – засмеялся он и пнул ногой ком снега.
-Ну вот это и скажи, - ответил Алексей, делая вид, что не заметил смущения друга.
-А Светлана не обижается, что ты её Светкой называешь?
-Так мы же росли в одном доме. Я ведь в неё влюблён был с трех лет! А сказать боялся, и чтобы она не догадалась, дразнил её «Светка-ветка», да за косы дёргал. Ну и додёргался, - она меня один раз так портфелем огрела, до сих пор помню, как в голове звенело. –Смеясь, ответил Алексей.- Учебников то в портфелях собиралось не на один килограмм, так что она меня хорошо припечатала.-
-Так может у тебя с тех пор и проблемы с косноязычием, - от души засмеялся Алексей, ткнув кулаком Сергея в грудь.
-Кто его знает, вернусь, - спрошу, пусть мой домашний медик мне объяснит, кто виноват в том, что я мало ей комплиментов говорю, - улыбаясь поддержал шутку Сергей.
-Ну, пошли, что ли, - сказал Алексей, - через час выход. Только бы погода не подвела.
-Метеосводка благоприятная. Но я возьму запасной ледоруб и дополнительные кронштейны, спокойней будет. - И Сергей широкими шагами направился на стоянку. Алексей задержался ещё на пару минут, изучая небо. Абсолютный штиль.
Скалы громоздились в классическом беспорядке, и в этом была особенная гармония. В потрясающем скоплении каменных исполинов возвышалась сияющая вершина. Она, точно недоступная богиня, была окружена со всех сторон своими подданными, - скалами и ущельями.
Вершина внушала священный трепет. Вершина звала.

2. Занималось раннее летнее утро. Огненный диск Сердца Вселенной ещё не был виден, но светоносная, животворная аура его уже ласкала Землю, пробуждая её обитателей. Природа просыпалась. Засновали по невидимым тропам неутомимые муравьи. Начали свой рабочий день пчёлы и осы. Спешили по своим делам птицы. Трепетал в ожидании восхода растительный мир: оживлённо шелестела на деревьях влажная листва, вздрагивая под лёгким ветром; покачивались, тяжёлые от обильной росы, травы, кивали головками цветы. Казалось, что каждый листок, каждая травинка переговариваются между собой, наполняя пространство своими звуками и ароматом, и, сливаясь с птичьими трелями, все вместе они создавали удивительно-неповторимую мелодию утра.

И вот с неба хлынула первая волна света, заливая землю и горную гряду лучезарным сиянием. На одно лишь мгновение всё стихло вокруг. Замерла Природа в благоговейном восторге, приветствуя огненное Светило, а затем утренняя симфония радости грянула с новой силой и полилась, разливаясь всё шире , и всё новые и новые неуловимые звуки наполняли её…

Грубый телефонный звонок пронзил красоту утра, точно ножом полоснув по нервам.
-Алло, я слушаю,- глухим, слегка осипшим голосом сказала Кира, с трудом отгоняя прерванный сон, и сердце её сжалось от плохого предчувствия.
-Кира…- в трубке раздался плач, и она узнала голос Светы, своей подруги.
-Что? Света, что? – но та продолжала рыдать, не в силах сказать ни слова. Кира вскочила с кровати. Сон улетучился. Было ясно: что-то случилось.
-Кира, Сергей погиб, - простонала в трубку Света, с трудом преодолевая рыдания.
-Что-о-о? – опешила Кира, застыв на месте. –Как погиб?
- В горах сошла лавина.-Света опять зарыдала.
У Киры поплыло в глазах и она медленно сползла по стенке на пол.
-Что с Алексеем? - преодолевая жуткий спазм в горле, просипела она.
-Он у меня в больнице. Тяжёлая черепно-мозговая травма… много переломов…Приезжай… - Света опять зарыдала и положила трубку.

3. Небо. Что кроется в его просторах? Само это слово для Алексея имело внутреннее содержание, которое он не мог выразить словами. Он просто чувствовал, что Небо каким-то удивительным способом живёт внутри него, словно некая, самостоятельная живая сущность. От этой сущности исходили волны радости, восторга и торжественности. Особенно остро это ощущалось тогда, когда он достигал вершины. Именно там, на вершине, его внутреннее Небо сливалось с Внешним, и он терял ощущение себя, он сам был Небом, которое не имело ни конца, ни края. Ощущение своей общности с этой стихией, делало его счастливым. Может Небо и есть Бог, который живёт во мне? Небо вечно и неизменно, оно стоит вне Природы, но что может быть вне Природы, если не Её Творец?

-Доброе утро, как самочувствие? – Алексей вздрогнул, услышав голос медсестры, прервавшей его размышления.
-Хотелось бы лучше,- не без сарказма ответил он.
-Ну, не ворчите, Вам ли жаловаться! – легким движением сделав инъекцию, возразила медсестра. -Скоро бегать будете…ну может не так быстро, как раньше, так куда спешить то? На тот свет? Вас от туда не для того вытащили.-

Меня то вытащили, - защемило в душе у Алексея, -а Серёга… Лучше бы меня завалило камнями насмерть, зачем я остался жив, - с горечью подумал он.- Смотреть в Небо из гипсовой скорлупы? Полгода лежу как полено бесчувственное , Кире одна мука и забота…
Его всё чаще и настойчивее посещали мысли о самоубийстве. В отчаянии он давно уже сделал бы это, но тело было заковано в гипс. Кости рук и ног срослись, но позвоночник был весь собран на штифтах, которые плохо вживались. Поддерживали только лекарства, но даже при самом лучшем варианте, ему предстояло всему учиться заново. В лежачем положении невозможно было разработать переломанные конечности, особенно ноги. Но самое главное, – горы были закрыты для него. Навсегда.
Дверь в палату скрипнула и осторожно открылась.
-Здравствуйте, - низким, грудным голосом, сказала невысокого роста полноватая женщина, осторожно пробираясь между коек. Сосед Алексея, Петрович, встрепенулся, увидев жену, за которой гуськом пробирался подросток, их сын Вовка.
-Ну, как вы тут? – поправляя подушку мужа, спросила она.
-Живы и почти здоровы, - отшутился за себя и Алексея Петрович.
-Это уже хорошо, - ответила ему жена.- Я тут вам грибочков принесла солёненьких, картошечки…
-А водочки тоже принесла?- не удержался Петрович, заранее зная, что услышит в ответ.
-Я тебе такой дам водочки, что ты в бутылку ещё пятьдесят лет заглядывать побоишься! - взвилась супруга , угрожающе нависнув своими пухлыми формами над койкой, в которую вжался сухощавый и щуплый, Петрович, со смехом отмахиваясь руками от разъярённой женщины. –Водочки ему, захотелось, - продолжала она, не сдерживая своего возмущения.- Тебе мало, так я добавлю! – От негодования у неё побагровело лицо. -Спьяну себе кости переломал, да ещё издевается! – Нет, вы посмотрите на него, - я из сил выбиваюсь, а он веселится, как клоун! У, пьянь несчастная!- безнадёжно махнув на него рукой, уже миролюбивее добавила она, шурша пакетами и загружая тумбочку Петровича домашней снедью.
Петрович добродушно ухмылялся, зная что жена возмущается для виду; пьяницей, по его мнению, он не был, выпивал, что называется, как все, - по праздникам. И тогда был праздник. Правда забыл – какой. Ну выпил слегка лишнего… ну выпал из трамвая…
Алексей наблюдал за этой семейной сценой без особого интереса. Движением кисти он подозвал к себе Вовку, который молча стоял между койками, - видно было что он не очень-то рад встрече с отцом.
-Ну, здорОво, - сказал он ему .
-Здрасьте, - нехотя ответил парнишка.
-Ты что такой хмурый?
-Да так, училка достала.
-Что, уроки не учишь?
Вовка закатил глаза под лоб, лицо превратилось в гримасу, выражающую только одно: «Доста-а-а-а-ли…»
-Ну, ну не кривься, я не собираюсь тебе морали читать, - сказал он Вовке. -В твоём возрасте я тоже не больно-то старался учить уроки. Ох и попадало мне от отца, - мой-то отец покруче был…-и осёкся, поняв, что может ранить подростка, сравнивая своего отца с тем тщедушным человеком, который лежал на больничной койке с ним рядом. Но было поздно. Мускулы лица у Вовки напряглись и желваки на скулах заходили ходуном, лицо залила краска стыда и возмущения. Не зная, как выйти из положения, Алексей сказал первое, что пришло на ум:
-Слушай, у тебя почитать ничего нет?
Вовка молчал, стиснув зубы и глядя в сторону. Повисло неловкое молчание, но Петрович, услышав только последнюю фразу, сказал:
-Ты, Вовка, посмотри в рюкзаке-то, может что найдёшь.- Нехотя Вовка открыл рюкзак, с мрачным видом порылся в его утробе, и, достав тонкую книжицу, не глядя, протянул её Алексею.
-Спасибо, - сказал Алексей, напрасно стараясь поймать его взгляд.
Посетители вскоре распрощались и ушли, но на душе у Алексея было так пакостно, как никогда ещё не было. С досадой теребил он обложку книжки, обдумывая то, как бы ему исправить ситуацию, но на ум ничего дельного не приходило. От этого он злился на себя, на Петровича, который всем старался угодить и понравиться. Изображая из себя рубаху-парня, он из всех сил пытался стать «душой компании», но было в этом его поведении что-то заискивающееся. -Угодничает всем, но зачем?.. Слабый, вот и угождает, чтобы легче жилось.

День прошёл в переживаниях.- Ну какое я имел право так унижать их обоих?! -Грыз себя Алексей.- Сам лежу, как бревно, не в состоянии даже побриться, а смотри ж ты, герой слабых унижать! Как последний дурак, Вовке по самолюбию врезал; понятно же, что он стыдится отца. Я бы тоже стыдился. Или нет? Не знаю…-
От злости на себя он готов был грызть гипс зубами.

4. Дверь в квартиру была слегка приоткрыта. Уже на лестнице Кира почувствовала тот отвратительный запах, который живёт в квартирах, где хозяева неделями не выходят из запоев. Она потянула дверь на себя и осторожно заглянула внутрь. В нос ей ударил спёртый воздух, в котором смешались запах табака, перегара и собачьей псины. Кира брезгливо поморщилась, и, спотыкаясь в темноте прихожей о пустые бутылки и какие-то коробки, прошла дальше.
Светлана спала в одежде и обуви на диване вниз лицом и раскидав руки в стороны. На полу около дивана спали две собаки. Почуяв Киру, они подняли головы и зарычали, скаля желтые клыки. Кира остановилась. Собаки не спускали с неё глаз, грозно урча. Кира сделала шаг к дивану. Дворняги вскочили и приняли грозную позу. Обнажив обе челюсти, они зарычали ещё громче, и Кире пришлось отступить. Вторая попытки приблизиться к Светлане тоже не удалась : собака, которая была покрупнее, визгливо тявкнула, и, подняв шерсть дыбом боком пошла на Киру. Ситуация принимала плохой оборот. Но тут, на счастье, зашевелилась Светлана. Промычав что-то нечленораздельное, она с трудом повернулась на бок и открыла мутные глаза. Собаки забыли про Киру и вернулись к дивану, тыкая носами Светлане в бок и плечо, точно желая разбудить.
-Света, - позвала её Кира.
Светлана мотала головой, стряхивая хмель и нетвёрдой рукой отталкивая морды собак.
-Света,- опять позвала её Кира.- Ну что же ты делаешь… Как ты так можешь… - лепетала она, сомневаясь, что будет услышана.
-Кира, ты, что ли?.. – едва ворочая языком промямлила Светлана, с трудом оторвав голову от вороха тряпья, который заменял ей подушку. – Ты чего пришла?..Опять жалеть меня будешь?.. Уходи, - и она снова рухнула лицом в тряпьё. Собаки, потоптавшись, улеглись рядом с диваном, недружелюбно поглядывая на Киру.

В отчаянии она не знала, что делать. Куда бы ни упал взгляд, всюду была грязь и горы бутылок. Обстановка квартиры тоже поредела, остался диван, стол, да три стула. Голые стены некогда ухоженной и уютной квартиры наводили ужас.

Гибель Сергея выбила почву из под ног у Светланы. Она ушла из больницы, избегала встреч с Кирой, не отвечала на телефонные звонки, а потом и телефона не стало. Несколько раз Кира видела её на улице в обществе уличных бродяг. Как ни пыталась Кира поддержать Светлану, она отказывалась от её помощи и всячески избегала общения. Последний раз Кира видела её месяц назад и с трудом узнала. Светлые, цвета спелой пшеницы волосы, которыми так гордилась когда-то Светлана, сбились в нечёсанную гриву и были кое-как стянуты шнурком от ботинок. Одетая в потерявший форму и цвет спортивный костюм и в комнатных тапках на босую ногу, Светлана пыталась сбыть с рук фен для сушки волос. Приставая к прохожим, она безуспешно убеждала приобрести «нужную в хозяйстве вещь». Кира тогда с трудом увела её домой. На свои деньги она купила ей продуктов, подозревая, что уже завтра от них ничего не останется, - в собутыльниках у неё, по всем признакам, недостатка не было. И вот теперь, она не знала, что предпринять.

Кира подошла к окну. -Невозможно больше наблюдать этот кошмар,- с тоской думала она.- Надо что-то делать, сама Светлана уже не остановится.- В окно забарабанил дождь. Длинные кривые ручейки потекли по стеклу, размыв очертания улицы. В комнате, и без того мрачной, стало невыносимо жутко. Кире хотелось кричать и плакать от отчаянья, хотелось бить кулаком в эти страшные стены, которые беззвучно говорили о той беде, которая тут поселилась, вытеснив в одночасье всё то, что составляло бесхитростное человеческое счастье. Теперь стены дома отражали тот мир, который там царил. Они, как промокашка, впитывали всё, что происходило в той части пространства, которая была заключена между ними; стены, обычные железобетонные блоки, когда-то были способны согреть, теперь, они же, способны повергнуть в ужас.- Как быстро может всё измениться в жизни,- думала Кира.- Ещё полгода назад мы были так счастливы, а теперь… Да, Светлану придётся отправлять на принудительное лечение, это последнее, что можно сделать. Вот только как выманить из квартиры этих собак? Они ведь к ней никого не подпустят.– Кира оглянулась. Дворняги не спускали с неё глаз, но уже успели привыкнуть к ней и не рычали. -Надо же,- телохранители, - отметила она для себя.- Пойду, куплю им колбасы, голодные ведь наверно.-

5 Пришла ночь. В коридорах больницы погасили свет. Приглушённые шаги дежурной медсестры изредка раздавались в тишине. Больница погрузилась в особую, тревожную тишину, в которой трудно было заснуть. Спали, в основном, те, кому кололи снотворное. Какой-то счастливчик уже храпел, выводя замысловатые рулады, но у Алексея сна не было и в помине.

Днём приходила Кира, как всегда уверенная в себе, спокойная и необыкновенно красивая. Каштановые, с медным оттенком волосы, падали на грудь и плечи прямыми, тяжёлыми прядями. Греческий, правильной формы небольшой нос и мягкая линия губ придавали её лицу ту утончённость, которая не могла не вызывать восхищение. Но самое большое впечатление производили её глаза, серо-зелёные, меняющие свой оттенок в зависимости от количества и качества света, удивительной миндалевидной формы, окаймлённые густыми ресницами. Всегда аккуратно и со вкусом одетая, она не оставалась незамеченной ни в каком обществе. Но эта её красота, такая яркая и притягательная, последнее время раздражала его. Он видел, как смотрели на неё его соседи по палате. Особо развязные не упускали случая посыпать ему соль на рану, удивляясь тому, что она его до сих пор не бросила. Он и сам этому удивлялся, но одновременно и стыдился своих мыслей, понимая, что оскорбляет ими и её, и себя. Но они, эти, явно чужие, мысли, лезли и лезли в голову, не давая ему покоя. Точно злые, кусачие мухи они язвили его душу, терзали сознание. Он гнал их, он сражался с ними, но они упорно возвращались и занимали в мозгу всё свободное место... В ярости он скрипел зубами, не имея сил справиться с этим наваждением, и тут вспомнил про Вовкину книжку. Алексей, приложив усилие, зажёг ночник, пошарил рукой у изголовья. Вот она. На обложке летящая в небе птица. М. Горький. «Песня о Соколе». Алексей прикрыл ночник полотенцем, и погрузился в чтение…

«…Я видел Небо…Ты не увидишь его так близко!..Эх ты, бедняга!» Как давно Алексей прочитал эти слова, но тогда, мальчишкой, он не придал им должного значения. Да, к слову сказать, и не мог, наверно, потому что на уроках литературы они с учителем, Раисой Ивановной, занимались не предметом литературы, а анализом их юношеских взаимоотношений. Несчастливая в своей личной жизни, Раиса Ивановна вся переключилась на учеников, при чём их первые влюблённости были предметом её личной страсти. Урок начинался с того, что озвучивалась чья-то очередная симпатия (что скрыть было практически невозможно), и муссировалась до тех пор, пока он не багровел от злости, а она не начинала плакать. Тогда наступала очередь кого-то другого. Раиса Ивановна просто обожала сводничество. На свой вкус она создавала пары, и со всем старанием убеждала его, или её, что это лучшая партия. Для убедительности приводила аргументы, может быть не самые глупые или сомнительные, для взрослого человека, но для подростков, уязвимых и ранимых, такое раздевание перед всем классом было хуже казни. И ведь никто не возмущался и не пожаловался родителям. Наверно потому, что не хотели озвучивать перед ними свои сердечные тайны.

За юностью пришла пора взросления, пришли другие книги и встречи, и вот теперь, когда он прикован к больничной койке и полгода видит Небо только в окно, к нему, как подарок из детства, вернулась книга, которая уже тогда могла дать очень много для ориентации в жизни. Только теперь до него стал доходить глубокий смысл этих слов, которые не помог понять учитель.
«И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье. – А что он видел, умерший Сокол в пустыне этой без дна и края?..» Что? Свою мечту? Конечно! К своей мечте он летел, свою мечту защищал, в битве с врагами. Но кто был ему врагом в его Небе? Безусловно, Горький под Соколом подразумевал человека. А кто человеку враг, в достижении своей мечты? – Только он сам, его лень и примитивность. Огромное количество людей живут по-ужиному. «Рождённый ползать – летать не может» - охотно соглашаются они, и с удовольствием ползают, пресмыкаясь. Зачем им Небо, им так прекрасно, «тепло и сыро».

Но именно мечта возвышает человека. Мечтая, он уже поднялся над собой и обыденностью, он уже поднялся в Небо. Правда мечта мечте - рознь, у каждого человека своё собственное Небо,та духовная высота, на которую он смог вознести себя сам. В мечте, в своих мыслях, мы либо приближаемся к Богу, либо удаляемся от Него, но пресмыкаться или летать, - каждый решает сам.


Эх, Серёга! Уж ты то точно видел Небо! Ты так стремился к преодолению трудностей. Тебе была нужна борьба,которая требует напряжения всех сил, чтобы не превратиться в Ужа. Как я теперь понимаю это. Люди делятся на птиц и ужей. Одни стремятся к борьбе и свободе, другие – к теплу и сытости…-

-Ты прав, Алексей,- не поверив своим ушам, услышал он голос Сергея.- И вся жизнь человека есть борьба, - сказал он, присаживаясь на край больничной койки.
-Сергей, ты?! - Алексей каким-то чудом смог подняться, опираясь на локти, и радость залила его душу лавиной света.- Но как ты здесь? Ты что, привидение?
-Нет, я – это я, - улыбаясь в кудрявую бородку ответил Сергей.- Глаза его лучились каким-то особым светом.
-Но как это может быть? Тебя же похоронили…
-Не меня, - моё тело, - последовал ответ.
-Но как ты без тела и при теле?- недоумевал Алексей.
-Душа тоже имеет тело, в котором и живёт после смерти.
-Значит, ты всё-таки, умер?
-Алексей, я же тебе сказал: похоронили моё физическое тело, это оно умерло, а не я.
-Выходит в самом деле существует жизнь после смерти? – встрепенулся Алексей.
-Как видишь. На самом деле и смерти нет. То, что принято считать смертью, в реальности лишь смена существования. Вернее смена сферы существования. Я умер у вас, но родился в другом мире. Когда кто-то рождается на земле, это значит он умер в том мире, где находился до этого. Неправильно считать смерть трагедией. Смерть – естественный способ продолжения жизни в разных мирах и разных условиях. Это и счастливая возможность человека, и его законное право на возможность путешествовать в Космосе, дарованные Богом.
-И как оно там, в другом мире?
-По разному, потому что сюда тоже приходят разные люди, вернее – души.
-И плохие есть?
-Здесь нет понятия «плохие» и «хорошие» есть – свободные и отягощённые.
-Чем?
-Отягощённые - предрассудками, личными привычками, неправедными поступками и мыслями; свободные – свободные, естественно, от всего этого.
-А как это видно?
-По свету. Свободные светятся, отягощенные – напоминают тени самих себя.
-И как это отражается на жизни в том мире?
-Все распределяются по светимости. Подобное к подобному. В пространстве целые сферы светятся разными тонкими красками, или тянутся длинными темными полосами. Счастлив тот, кто притянулся к свету, его окружают чистые, возвышенные души, и радость, которую испытывает там каждый, не сравнить ни с чем. Но горе тому, кто притянулся к тёмным сферам, там он будет находиться в обществе себе подобных и душа его будет страдать ещё сильнее, потому что некому будет её утешить.
-А ты в какой сфере?
-.....................................
-Доброе утро. –В палате вспыхнул верхний свет, и медсестра сунула Алексею под мышку градусник. В первое мгновение он не сообразил, где он и что с ним, пока не понял, что заснул и видел Сергея во сне, а теперь его так грубо разбудили и помешали узнать о самом главном. Досада весь день сидела в его душе, но сам сон оставил такое радостное ощущение, что у Алексея было чувство необыкновенной лёгкости, будто тяжёлый камень, безжалостно душивший его долгое время, с души, наконец, свалился.

6. Из лечебницы Светлана вышла через месяц. Она сильно похудела и осунулась. Синюшная отёчность лица ушла, но все черты заострились, а взгляд стал угрюмым. Кира по-прежнему не могла расположить её к общению, Светлана упорно отмалчивалась и прятала глаза.
Наконец, Кира не выдержала.
Всё время, что Светлана лежала в больнице, Кира искала ей работу и, вот , удача подарила прекрасный шанс: Светлану согласны были взять медсестрой в дом для престарелых. Кира, довольная таким удачным результатом, поспешила сообщить Светлане эту новость. Но Светлана встретила её неприветливо.
-Медсестрой, говоришь, - недобро ухмыльнулась она.- Врача –анестезиолога медсестрой?..
-А что ты хотела?!- взорвалась Кира.- Ты посмотри на себя! Кто тебя такую пустит в операционную?! – кричала она, потеряв последнее терпение.
Светлана, сложив руки на груди, смотрела на Киру отчуждённым взглядом.
-Уходи, - сказала она холодно, - я сама о себе позабочусь. Ты и так много сделала для меня.
У Киры слезы обиды встали в горле тугим комком, в носу противно щекотало, но нечеловеческая боль в глазах Светланы заставила дрогнуть её сердце. Со слезами она бросилась к Светлане, обвив её шею руками.
-Прости, прости меня, Света, - всхлипывала она. Мне так тяжело, мне так больно…-Слова застревали где-то в самой глубине горла, голос Киры стал низким, утробным.- Я не могу больше…Почему ты так со мной, за что? – Она пыталась заглянуть в глаза подруге, но Светлана смотрела в сторону.- Света, я же не виновата, что Сергей погиб! – в отчаянии закричала Кира.
-Никто и не говорит, что ты виновата, - всё также холодно ответила Светлана, отстраняя от себя Киру, - виновата я. И в том, что покалечен Алексей, тоже виновата я.-
Кира оторопела. Слёзы моментально высохли.
-Что ты несёшь, Света? – вдруг закричала она, тряся Светлану за плечи,- Ты совсем с ума сошла? Тебя не долечили, что ли?!- У Киры, всегда владеющей собой, начался нервный припадок.
-Сядь…- спокойно сказала Светлана, сжав у Киры запястья, и силой усадив её на стул,- …и слушай. Я не то что врачом, я даже медсестрой не имею права работать. -Почему? – предупредила она вопрос Киры.- Потому что я – убийца.-
Кира похолодела.- Точно, сошла с ума,- осенило её, наконец.- Что делать? Вызывать «скорую»? Или уговорить её вернуться в клинику? …Нет, уговорить её не удастся, надо звонить…
-Кира, возьми себя в руки, - совершенно спокойный голос Светланы привёл её в замешательство.- Я не сошла с ума, - ты ведь об этом сейчас думаешь? Я отдаю себе полный отчёт в том, что говорю и повторяю тебе, я – убийца.
У Киры кровь отлила от лица. Она начала понимать, что Светлана говорит серьёзно и что она вполне в своём уме.
-Что, подруга, не вызвать ли тебе врача? – зло съязвила Светлана, заметив мертвенную бледность Киры, у которой нервный озноб начал распространяться по всему телу, и в какой то момент ей показалось, что она сама сходит с ума.
-Света, или объясни, или прекрати эти дикие шутки, - едва выдавила из себя Кира, корчась от нервного спазма.
-Такими вещами не шутят, Кира, - ответила Светлана, прикуривая сигарету.- Ты думаешь я просто от слабости своей запила? – спросила она, задувая спичку. – Я может и пережила бы гибель Сергея более достойно, но…- она поискала на столе в груде грязной посуды что-нибудь, подходящее для пепельницы-…как бы тебе объяснить так, чтобы ты не помчалась за психиатром…-продолжала Светлана, затягиваясь сигаретным дымом, и, прихватив со стола блюдце, села на диван, закинув ногу на ногу.- В общем, на девятый день… - а я ведь тогда вообще не спала… не могла… в забытьё какое-то впадала, но не спала, …просто лежала…сил нет, слёз нет, одна дикая боль душу рвёт, и деться от неё некуда.- Светлана сделала паузу, стряхивая пепел и вспоминая подробности.- Ну вот, впала я в это самое забытьё, - но всё вокруг себя осознаю совершенно чётко: часы тикают, вода на кухне из крана капает, луна ещё, такая огромная, оранжевая, как тыква, в окно сбоку светит. Вдруг, абсолютно ясно вижу, что стою я на крыше нашего дома, а прямо передо мной, -кажется, что рукой достать можно,- та самая вершина… Ну ты поняла…- полувопросительно, полуутвердительно, подчеркнула Светлана.- И такая она… страшная, что ли… Только не в том смысле, когда боишься, а в том смысле, когда чувствуешь что-то такое, что тебе понять не по силам. И так это меня вздёрнуло, что я чего-то понять не могу. Вдруг, смотрю, а Сергей поднимается к этой вершине, и совсем ему уже немного остаётся, и тут я понимаю, что она его у меня забрала, вершина эта. Я его зову изо всех сил, а он меня не слышит. И тут я вижу, что это уже и не вершина вовсе, а женщина, очень красивая, я бы даже сказала, божественно красивая. И такая во мне дикая ревность закипела, я даже и не знала, что такая тёмная сила во мне живёт. Стала я какие-то гадости ей кричать, не помню уже, а она смеётся, а Сергей всё дальше, и дальше, остро чувствую, как он от меня отдаляется…И так это мне нестерпимо стало, что я начала ей проклятия разные выкрикивать. Вдруг, смотрю, женщины уже нет, опять передо мной вершина, но все мои слова, как снаряды, наподобие пушечных ядер, чёрные такие, в пространстве летят и в одну точку вершины бьют, как в мишень, и начинается обвал. Лавина понеслась вниз и накрыла Сергея. Я звала его, я кричала изо всех сил даже тогда, когда очнулась. - Светлана смолкла. Она по-прежнему была спокойна, но пальцы руки, державшей сигарету, заметно дрожали. Кира тоже молчала, понимая, что Светлане сейчас очень нелегко.- До сих пор жутко так, как ни когда не было, - до какой степени всё казалось реальным, а главное – внутренний смысл.- Закончила Светлана свой рассказ.
-А в чём смысл-то ?- подала голос Кира.
-Да в том, что я своими проклятьями вызвала сход лавины. Я ведь всё время Сергея ревновала к горам и в сердцах каждый раз проклинала эти серые камни, когда он уходил на очередное восхождение. Вот и накликала…
-Ты это серьёзно? – изумилась Кира.
-Абсолютно, - твёрдо ответила Светлана, погасив остаток сигареты об блюдце.- Вскоре после этого видения случайно по телевизору увидела передачу, где было показано, как мысль человека изменяет структуру воды. Мысль – не эфемерное существо, мысль – действующая и очень мощная сила. И та сила, которую я методично вкладывала в свои проклятья, вполне могла вызвать сход лавины, и я теперь нисколько не сомневаюсь в том, что именно я виновата и в гибели Сергея, и в том, что Алексей покалечен.- Светлана поднялась с дивана и прошлась по комнате. Лицо её было задумчивым, но спокойным.
-Теперь ты всё знаешь. Можешь меня презирать, но прошу – не проклинай! Не вызывай на свою голову страшную силу, потому что, как видишь, она возвращается с ударной волной.- Светлана опять зажгла спичку и прикурила сигарету. В наступающих сумерках за окном, стемнело и в комнате. Слабый огонь горящей спички осветил лицо Светланы, но это была уже другая Светлана. Новый человек, которого Кира ещё не знала, стоял перед ней. Странное состояние испытывала Кира, словно сама оказалась в каком-то другом мире, и сама она другая, и Светлана не та, которую она знала когда-то… Ей стало жутко. Она хотела обратно, в тот привычный мир, с понятными и простыми вещами, без всей этой мистики…Ей было трудно поверить в то, что рассказала Светлана, но и не поверить она не могла, - Светлана говорила так убедительно, как может говорить только человек, знания которого подтверждены личным и неоспоримым опытом.
Но рассудок был на посту и был готов развенчать всё, что не относилось к жизни грубой материи. Всё, что сказала Светлана, нельзя доказать, - опровергал он, холодно и расчётливо. Всё это – плод больного воображения человека, убитого горем, человека, психика которого разрушена алкоголем. Всё это бездоказательно.
\
-Тебе нужны доказательства? – неожиданно спросила Светлана, будто прочитав её мысли. Кира смутилась, но постаралась не показать этого , возвращаясь к своей обычной манере держаться уверенно и невозмутимо.
-Светлана, но всё это в самом деле одни эмоции. Сильный стресс подстегнул твоё воображение. Ты искала причину случившегося и твой воспалённый мозг нарисовал тебе эту картину. Доказательств действительно нет.
-Есть! – оборвала её Светлана.- Смотри! –она отошла к окну и вернулась обратно к столу с цветочным горшком, в котором торчал сухой стебель без листьев. – Сделав шаг в сторону, Светлана щёлкнула выключателем. Кира зажмурилась. – И что это, - щурясь от яркого света, спросила она, разглядывая засохшее растение.
-Цветок, который я убила. – Светло-серые , огромные глаза Светланы смотрели на Киру в упор, ожидая её реакции.
-Боже мой, Света, да ты совсем тронулась! – завопила Кира. -Поливать надо было свою герань, только и всего! – вскочила она, размахивая руками. Ей уже всё это становилось невыносимо.- Где мой плащ?- Кира схватила плащ, висевший на стуле, но Света остановила её, поймав его рукав.
-Подожди, ты ведь так долго слушала меня; ещё всего одну минуту, и больше я никогда не буду с тобой говорить на эту тему.- Кира с раздражением уселась обратно.

Светлана поворачивала, стоящий на столе, злополучный горшок и так, и этак.

-Поливать,говоришь, надо было? А кто тебе сказал, что я не поливала? - И поливала, и подкармливала, но при этом каждый день говорила : проклинаю тебя. За неделю герань засохла. Какие тебе ещё нужны доказательства? Не хочешь ли поупражняться на людях, тебе ведь мой опыт ни о чем не говорит, верно? Попробуй, если понимать ничего не хочешь!!! – Крикнула вслед убегающей Кире Светлана.

7. Приближался к концу ещё один день больничной жизни. Алексей смертельно устал от всего и от всех. С каждым днём его всё больше раздражала прикованность к постели, одни и те же лица и разговоры. По-прежнему к нему в окно смотрело Небо. И всё та же загадка была заключена в Его безбрежной и прозрачной синеве. Алексей обречённо смотрел в одну точку, не моргая и думая о том, что уже скоро лето, а он всё ещё не на своих ногах...
Вдруг, он заметил, что его взгляд стал перемещаться вслед за этой невидимой точкой. Она передвигалась в небесном пространстве, словно ввинчивалась в его тонкую, прозрачную плоть. Лихорадочно заработала мысль: почему та часть пространства, которую зафиксировал его взгляд, пришла в движение? Какая энергия её двигала? Ответ встал в сознании ясно и чётко: мысль! Именно мысль, перемещаясь в пространстве, привела его в движение! Значит мысль - орудие, наделённое силой и действующее в том направлении, которое задал ей человек.
Все эти мысли возникали в его голове с необыкновенной ясностью, будто он всегда знал это и сейчас вспомнил. Но знал он и то, что люди очень тяжело отрываются от приземлённого круга мыслей, а с годами совсем перестают мечтать. Поэтому Вовке скучно с отцом, у которого все радости жизни и все желания ограничены кутежами с дружками. Такие полу-люди неохотно расширяют свой кругозор, но зло насмехаются и преследуют тех, кто посмел это сделать.Нужно быть смелым и дерзким, чтобы кинуть им вызов и отринуть «ужиный» образ жизни, зная заранее, что в глазах умственных карликов, которых вокруг большинство, это будет названо безрассудством и клеймо безумца навсегда прилипнет к тому, кто поднял свою мысль выше житейского болота.Безумство храбрых, это не безрассудная, безответственная удаль, это – пламень отважного духа, сумевшего поднять человеческую мысль на такую высоту, что она кажется безумством тем стадам, которые пасутся внизу. И на этой лестнице, ведущей в Небо, у каждого человека своя собственная ступень, на которую он смог подняться, прокладывая свой путь во Вселенной.
Небо не только географическая величина, это – духовное царство, в котором существует дух человека. Лестница Иакова, уходящая в Небо, есть истинный путь человека. Но Небо не имеет ни конца, ни края, следовательно – нет конца совершенству и... жизни!- Эта мысль вызвала мощное содрогание во всём теле и Алексея охватил странный внутренний трепет: дрожала, вибрировала каждая клетка, каждая капля крови гудела, все мышцы напряглись и он почувствовал, как горячая волна прокатилась по всему его организму, поднимая тонус атрофированных мускулов. Всем своим существом он совершенно ясно осознал, что до тех пор, пока человек совершенствует себя, он – БЕССМЕРТЕН !!! Но тут же встал новый вопрос: а куда направляются те, кто не хочет совершенствоваться, куда уходит другой конец лестницы? Где её начало? На Земле? Или на Луне? А может – на Марсе? Где само начало Жизни? Или она не имеет ни начала, ни конца, но лишь переливается, как песочные часы из одной емкости пространства и времени в другую?...


8. Кира опрометью выскочила на улицу. Зубы во рту стучали. Колени тряслись. Перед глазами стояло лицо той, другой Светланы и страх, безотчётный страх перед чем-то, чего она не понимала, захватил её. Душа раздвоилась и Кира уже не понимала, какая она сама настоящая… Одна её часть подтверждала Истину, другая – яростно сопротивлялась ей. Атеизм, привитый ей с детства, когда в школе за ношение крестика срамили и отчитывали перед всей школы, вытравил в ней всякое стремление к Богу. До сих пор она ориентировалась в жизни по нормам общественной морали, но ей никогда не приходило в голову, что все нравственные нормы современного общества не существовали сами по себе, а были из поколения в поколения терпеливо прививаемы человеко-животным Высшими Разумами, которые приходили к людям в привычном для них обличии. Антология человеческой мысли была для неё собранием афоризмов, которыми при случае можно было воспользоваться, блеснув в нужном месте своей эрудицией. Кира не была плохим человеком, но та часть души, которая тонкому человеку говорит о том, что есть НЕЧТО, которое существует и в человеке, и над человеком, чему человек вольно или невольно подчинён, молчала. Молчала до сир пор. Но Светлана сорвала печать на той двери, которая вела в недра её души. Дверь со скрипом распахнулась; теперь за дверью зияла тьма, под именем Неизвестность. Кира стояла над бездной, которой была она сама. Она лишь слышала её дыхание, осознавая её живую силу, и ужас сводил её разум судорогой. ..
Проблуждав по улицам города часа три, она добрела до своего дома. Открыла дверь своей квартиры и отшатнулась: в ярком свете, исходящем непонятно откуда, стоял Сергей. Кира застыла, не решаясь войти. – Ну что же ты, - протягивая руку, сказал ей Сергей, - заходи, я не хотел тебя напугать, прости…-Голос, глаза, улыбка – всё говорило о том, что она видит именно Сергея, но рассудок опять гнусавил о том, что этого не может быть.- Кира, подав руку Сергею, перешагнула порог квартиры. Сергей помог ей снять плащ. – Ты плохо выглядишь, - сказал он, вглядываясь в её лицо. –Переживаешь? – Кира не в силах была сказать ничего.- Знаю, что переживаешь. Я поэтому и решил с тобой встретиться. Да что мы тут…давай я чай заварю… или кофе? –Чай, -ответила Кира, устало опускаясь в кресло возле журнального столика. Голова её отказывалась что-либо соображать. Нервное напряжение последних дней так истощило её силы, что она уже не могла больше думать ни о чём. В сознании, наконец, наступил покой; она покорно принимала то, что принять в здравом рассудке было невозможно.
Сергей погремел посудой и появился в комнате с подносом в руках, на котором стояли две чашки с чаем и вазочка со сдобной мелочью. Он поставил поднос на столик, придвинул второе кресло, и подав Кире чашку с чаем, сел напротив. Какое то время они молчали. Кира откинулась на спинку кресла, и мелкими глотками пила обжигающий чай, понемногу приходя в себя. Сергей молча наблюдал за ней.
-Кира, - начал он, наконец.- Ты же умная женщина, я всегда тебя ценил за твою способность анализировать… но почему ты так категорична настроена против того, что тебе сказала Светлана?
-Откуда ты знаешь?
-Ещё бы я не знал! – Воскликнул Сергей. – Теперь я это знаю ещё лучше, чем когда-либо, потому что плотная материя не мешает слышать ваши мысли.
-Так ты что, на том свете всё слышишь?
-Называй его как хочешь, мой новый мир, но не отрицай его существование и его законов.
-А когда я отрицала?
-Ты Светлану считаешь сумасшедшей, а ведь она тебе говорит правду.
-Значит она в самом деле тебя убила?
-Это так лишь отчасти. У каждого из нас есть такой грех.
-То есть?
-Не она одна виновата в том, что сошла лавина. Всё человечество приложило руку к тому, что происходят катастрофы. Каждый сотрясает и пространство и землю своими словами и действиями. Кто-то больше, кто-то меньше. В нашем случае слова Светланы стали последней каплей, только и всего.
-Но она так страдает, потому что считает себя единственно виноватой. Да ещё этот цветок…
-Цветок показал многое, - возразил Сергей. По правде говоря, я даже не предполагал, что Светлана может так умело пользоваться информацией. Она просто взяла и провела опыт, чтобы самой убедиться в том, что уже уяснили для себя другие. А вот то, что ты так упорна в своём отрицании, мне очень странно.
-Страшно.
-Страшно не знать! – парировал Сергей. Вот мы так и жили: не знали, - и знать не хотели!
-И что теперь?
-Теперь надо менять свою жизнь, своё к ней отношение, свою ответственность за каждое слово и дело. Не надо наступать на одни и те же грабли тысячи лет.
-Какие тысячи?
-Кира, Алексея через месяц выпишут из больницы, через два – он будет ходить, а через год у вас родится сын, и это буду я. Жизнь человека продолжается до тех пор, пока он не станет совершенным, для этого ему мало одной жизни, нужны – тысячи!
-А когда он станет совершенным, тогда что ?
-Тогда он сам будет Богом, и будет создавать новое человечество.
-Логично, - согласилась Кира, и сама удивилась тому, что её рассудок не гремит своими погремушками, опровергая слова Сергея. Душа Киры проявилась из Неизвестности, заявив о своих правах, и грубый рассудок уступил ей трон власти.
-Тебе пора, - сказал Сергей, - скоро утро.
-Что значит мне пора, - удивилась Кира, - насколько я понимаю, это ты ко мне пришёл.
-Неправильно понимаешь, - поправил её Сергей. – Мы не можем приходить к вам, ты бы всё равно меня не увидела. Это ты, дойдя до высшей степени напряжения, смогла подняться к нам. Все, кто остаётся на земле, видят ушедших только в том случае, если состояние их души позволяет подняться в те сферы, где может находиться только дух.
-Но мы же в моей квартире сидим, - возразила Кира.
-Здесь есть всё, что есть и на Земле, только гораздо в более тонких формах. Ты этого сейчас не можешь почувствовать, потому что находишься в том же вибрационном поле. Вся материя вибрирует, и чем чаще вибрация, тем тоньше тело. Самые частые вибрации дают самое тонкое тело, поэтому физическими глазами многое не видно даже на земле.
-И как же я попаду домой?
-Просто проснёшься дома.
-Так я что, сплю?!
-Спишь, Кира, и очень крепко. Не проспи на работу! Но у меня к тебе просьба. Расскажи всё Светлане. Я не хочу, чтобы она себя так казнила. Она постоянно просит прощения у меня, мне это тяжко. Скажи ей, что я по -прежнему люблю её, что когда-то придёт время нашей встречи. И скажи ещё, коль ей так важно получить прощение, что я прощу её только в одном случае: если она сама простит себя.
Свет, исходящий неизвестно откуда погас.
Кира открыла глаза. В комнате уже светало. С дивана она видела часть прихожей. Плащ висел там, куда повесил его Сергей.

************************************

Машина ждала Алексея в низу под окнами. Но оставалось ещё одно не решённое дело. Книжка Вовкина всё ещё была у него, а подросток больше ни разу не пришёл в больницу к отцу. Совесть не давала Алексею покоя. Но что было делать? Взяв ручку, он написал на второй странице обложки «Прости меня, Вовка. Родителей и детей не выбирают.» Отдал книжку Петровичу, пожал ему руку и, опираясь на Киру, медленно, трудно, но на своих ногах, пошёл к выходу.
Соседи по палате смотрели ему вслед и каждый думал о своём.
__________________
Господь твой, живи!
Людмила Матвеева вне форума  
Показать ответы на данное сообщение Ответить с цитированием Вверх
Старый 12.07.2012, 12:59   #2
Людмила Матвеева
 
Аватар для Людмила Матвеева
 
Рег-ция: 09.07.2012
Адрес: Санкт-Петербург
Сообщения: 682
Благодарности: 208
Поблагодарили 165 раз(а) в 122 сообщениях
По умолчанию Ответ: Альпинисты

Летаргия




1.
День казался бесконечным. Павел с тоской смотрел на часы и хмуро вздыхал, но это не придавало ускорения стрелкам часов: они жили своей размеренной жизнью.
В течение последних трёх месяцев, едва успевал начаться день, Павел напряжённо ожидал наступления ночи. Ждал нетерпеливо, с жадной надеждой и страхом одновременно, что ночной гость по какой-то причине не придёт, и он опять останется один на один со своей тоской и смертельной болезнью.

Он сказал, что его зовут Фэл. Странное имя, но Павел скоро привык к нему и, со временем, ему даже стало казаться, что никакого другого имени у него и быть не может. С появлением Фэла жизнь Павла круто изменилась. Тридцать пять прожитых лет остались где-то в отдалённом прошлом, к которому он имел какое-то косвенное отношение, будто кто-то другой прожил за него эти годы…

Полгода назад он почувствовал себя плохо, так плохо, что потерял сознание на автобусной остановке. Сначала не придал этому значения, списав случившееся на тепловой удар, но потом стал замечать подозрительную слабость, апатию, потерю веса. Когда, наконец, он обратился к врачу, было поздно.
Принял это известие он спокойно, без паники, от химиотерапии отказался, помня о том, насколько бесполезным был этот метод тогда, когда заболела его мать. Она умерла пять лет назад, но он всегда помнил и не мог забыть её страдающих глаз.

Павел знал особенности этой болезни и хладнокровно приготовился ожидать конца. Он даже не пытался бороться за свою жизнь, зная, что перед раком бессильны все, даже врачи. Никто не мог гарантировать ему сохранение жизни и обречённость сломала его волю. Он покорился своей участи, рассматривая смерть как биохимический процесс, благодаря которому освобождается место для жизни другим человеческим существам. Он так и сказала врачу: «Пора освободить место кому-то другому», отказываясь от лечения.

Но появление Фэла изменило его представление о смерти, хотя на первых порах он спорил с ним. Павел считал, что бессмертие души вовсе не означает бессмертия человека, поскольку он, человек, состоит из двух сущностей, и если одна погибает, то и человек перестаёт существовать. Теряя биологическую свою часть, он перестаёт быть индивидуумом на земле в физическом смысле; теряя же духовную – перестаёт быть человеком в нравственном отношении. Получается, что остаётся бессмертным только сознание, лишённой всякой человеческой индивидуальности, то есть памяти и чувств - безликое, бесформенное, аморфное.

Фэл слушал его молча, внимательно, не мешая высказываться. Но Павел видел по его лицу, что он готов возразить ему.
- Тебе не понять этого, Фэл, - перебил его Павел, когда он попытался что-то сказать. – Ты не знаешь биологической смерти… Пойми! – Человек, уходя из жизни, лишается всего: родных, близких, друзей и, наконец, - что немаловажно, и своего места в этом времени, в этой эпохе. Он бесследно исчезает здесь, от него не остаётся ничего, что давало бы ему возможность сознавать себя живущим. Со смертью тела умирает память о самой жизни, но лишённый возможности помнить свою жизнь, он теряет связь между прошлым и будущим, даже если оно существует где-то там…. Кем я буду там? Павлом? Иваном, не помнящим своего родства?

- Однако, Павел, твои эмоции закрывают от тебя истину. Ты блуждаешь рядом с ней, но не ведаешь её. – Фэл говорил ровным, тихим голосом и взгляд его излучал доброту и участие. – Знай же, не так уж бесплотна душа человека, как тебе кажется, и сознание – не пустой воздушный шарик. Биологическая субстанция, которая подвержена разрушению, – не предел и не единственная форма существования. Сохранение её – не такая уж недостижимая перспектива для Земли, но всему своё место и время. У меня нет разрешения на подробное изложение путей решения этой задачи, скажу только, что опыт миллионов других цивилизаций показывает, что человек до осознания истины должен дорасти сам, это единственное условие, которое позволит ей проявиться. А что касается памяти о прошедшей жизни и множестве других, то для человека это непосильная ноша, которую он не всегда в состоянии нести. Далеко не всё, что хранит память, доставляет радость. Многое из своего прошлого люди сами рады забыть и никогда не вспоминать…

Разговор этот происходил на четвёртую ночь со дня появления Фэла в комнате умирающего. И хотя боли жестоко мучили его, сам факт приближающейся смерти отошёл куда-то на задний план. Мысль ожила, забурлила и подняла его с постели. Обливаясь потом, он вставал, мелкими шагами семенил к книжным полкам и слабой, дрожащей рукой выискивал нужную книгу. Найдя, с торжественным удовлетворением прижимал её к впалой груди и возвращался в своё логово. Садился и принимался лихорадочно перелистывать страницы, выискивая то ли подтверждение ночным беседам, то ли опровержение… Иногда он вскрикивал, и возбуждённо махал руками, а иногда смеялся дребезжащим смешком, саркастически кривя губы. В его запавших глазах загорались, поочерёдно, то ликование, то отчаянье. Но всё это было потом, а этому «потом» предшествовал приход Фэла, точнее сказать - его явление.

Павел помнил этот день до мельчайших подробностей. Уже с утра ему было плохо, гораздо хуже, чем до сих пор бывало. Лекарства, какие-то слабенькие порошки, совсем перестали помогать. Приближалось время, когда боль ничем, кроме наркотика не снимешь. Но, поди ты, получи их, эти бесплатные лекарства! А если покупать, то на что?! Значит скоро мучительный конец… Нет, он не испытывал страха, но внутри вдруг шевельнулось что-то вроде жалости к себе и когда на пороге появился Артём с женой, Павел был совсем не в духе.

- Чёрт их принёс, - злился Павел. – Артём опять будет делано бодриться, а Танька – молоть чепуху бабскую.- Но Артём взял стул и, молча, подсел к дивану, а Татьяна без лишних слов исчезла на кухне. Павел хмуро смотрел в потолок.

- Что это с тобой, - осторожно спросил Артём.
-А ты не знаешь, - зло ответил Павел. – Всё, как всегда, - добавил он потом, уже спокойнее.
-Да нет, - возразил Артём, - раньше ты был, как будто, рад нам, а сегодня я радости совсем не вижу, скорее наоборот.
- Мне надоело притворство, - хрипло отрезал Павел.
- Какое притворство? О чём это ты?
-Ты ещё спрашиваешь? – возмутился Павел, воткнув в Артёма негодующий взгляд. –Ты, который учил меня жить не кривя душой!.. Что ж теперь?.. Ведь всем всё ясно: вы здесь, я уже почти там…- мотнул он головой, указывая на потолок.- Так зачем делать вид, что у меня ещё сто лет впереди, а не сто часов? Да мне и не надо этих лет. Я своё отжил. «Краткосрочная увольнительная из небытия в бытие» закончилась, - заключил он где-то выхваченной фразой. – А, вообще, устал я жить… и умирать тоже устал…-
-Тогда чего ты хочешь? – спросил его Артём после некоторого молчания.
-Хочу честного отношения к себе! Не надо фальшивить, мне только тяжелее от этого! Я ещё жив, понимаешь?! Жив! Не надо делать вид, что всё в порядке, мы все знаем, что это не так…
-Тебе будет легче, если я надену на себя траур и буду сидеть возле тебя со скорбной миной? – спросил Артём.
Павел задумался.
-Мне будет легче, если вас здесь не будет.
-Ты уверен?
-Абсолютно.
-Прости, - сказал Артём, поднимаясь со стула. – Телефон у тебя есть, нужна будет помощь, - звони.
Через пять минут, тихо закрыв дверь квартиры, друзья ушли.

Но наступившая тишина не принесла облегчения.
-Скотина неблагодарная! – выругал он себя вслух, треснув кулаком в стену. - Идиот, размазня! Распустил нюни…- И вдруг, будто что-то толкнуло его в грудь, он вздрогнул и, задыхаясь, прошептал, - А как же мама? Ведь ни одной жалобы… Я видел, как она страдала от боли, как хотела жить…

И в памяти Павла всплыл тот, предпоследний день. Он вошёл в комнату, где она лежала, маленькая, сухонькая, с бескровным лицом, половину которого занимали огромные черные глаза. Павел сразу же заметил в них какое-то новое выражение и сердце его сжалось. Взгляд её был спокойный, но пристальный, он будто шёл из какой-то глубины, жуткой, как чёрная пустыня Вселенной. Ему стало страшно. Он, вдруг, понял, что Она уходит от него навсегда в неизвестность и что пространство между ними стремительно растёт, но ничего нельзя изменить. В горле заклокотал удушливый комок, Павел рванул ворот рубашки и обхватил ладонью шею, силясь удержать рвущийся из груди стон. И он почти справился с собой, как вдруг она заплакала жалобно, беззвучно, как ребёнок. Глотая слёзы, с горьким отчаянием она несколько раз повторила: - Не хочу умирать… Не хочу!

Задыхаясь от горя, Павел лепетал бессмысленные, безнадёжные слова утешения. Он судорожно гладил её по волосам, по лицу, крепко прижимая к своей щеке Её руку, поливая горячими слезами…

Пережив тяжёлые воспоминания, от которых застонала душа, Павел, наконец, понял, как тяжела участь тех, кто находится рядом с умирающим человеком. Как мучает сознание того, что ничем не можешь помочь, как угнетает чувство вины, что близкий тебе человек умирает, а ты остаёшься жить…

-Скотина! – ещё раз обругал себя Павел. -Моральный урод!
Чувствуя себя совершенно разбитым, он принял положенное лекарство и отвернулся к стене. Заснул сразу, но сон был некрепким, в полудрёме он ворочался, стонал, бормотал что-то бессвязное. Так он промучился до десяти часов вечера, а когда проснулся, в комнате был полумрак. Захотелось пить. Дотянувшись до тумбочки, взял стакан с водой и поднёс его к губам, но тут понял, что в комнате кроме него есть ещё кто-то. Первая мысль была о том, что вернулся Артём и сидит в кресле, которое всегда стояло в углу, у окна. Но стряхнув с себя остатки сна, он понял, что в кресле сидит совершенно посторонний человек.

-Ты кто такой? – хлопая ошарашено глазами, осведомился Павел? – И что тебе здесь надо? И вообще, как ты сюда попал? – затем, в изнеможении откинувшись на подушку, он тусклым голосом сказал: - А, впрочем, какая разница… - помолчал, а потом добавил: Только имей в виду, воровать у меня нечего… так что, топай отсюда, приятель…

Но «приятель» даже не шевельнулся. Он продолжал сидеть, наблюдая за Павлом, которого это раздражало.

-Ну что таращишься, - взорвался он, негодуя. – Я не икона, и не картина, нечего на меня любоваться, давай, - вали отсюда!

Но незнакомец оставался недвижим. Полумрак не мешал рассмотреть его лицо, которое обрамляли аккуратно подстриженные светлые волосы. Прямой нос, небольшой рот, губы слегка пухлые, глаза… Глаза смотрели спокойно и пристально, совершенно не мигая…Немигающие глаза! Будто неживые...

-Галлюцинация, - догадался Павел, покрываясь потом. Медленно опустив ноги на пол, он сел на диване, не затратив на это больших усилий, чему очень удивился. Стараясь не смотреть в сторону кресла, он стащил со стула полотенце и вытер пот со лба, груди и шеи. Остатки сна слетели окончательно, и он, уверенный в своей догадке, снова бросил взгляд в сторону кресла в надежде, что галлюцинация испарилась.

Посетитель оставался на своём месте.

-Ну, это уж слишком, - воскликнул Павел, и, схватив стакан, хотел кинуть его в призрачный силуэт, но услышал внутри себя властный голос: Не двигайся! Поставь стакан на место!- Павел застыл.

Незнакомец, скрестив руки на груди, смотрел на Павла всё тем же неподвижным взглядом. Лунный свет, упавший на него, высветил серебристо-белую одежду и лёгкие блики отразились на стенах комнаты, слегка освещая её.
Павлу стало жутко и, с трудом пересиливая страх, он хрипло прошептал:

-Кто ты? Что тебе нужно?- И снова услышал внутри себя:
-Я человек, как и ты, но с другой планеты…. И не мне что-то нужно здесь, это тебе нужна моя помощь…

Павел долго соображал, не имея сил объяснить происходящее.

-Ха-ха-ха, - вдруг засмеялся он, - да ведь это розыгрыш! – осенило его. – А летающую тарелку ты на лестничной площадке припарковал? – перешёл он на «ты», совершенно уверенный, что его разыгрывает кто-то из своих.

-Ладно уж, расколол я вас… Артём, выходи! – Крикнул он в сторону прихожей. – Ты, верно, экстрасенс?.. Развелось вас, как тараканов. Ну, Артё-ё-ё-м! Во, до чего додумался!
Но вопреки ожидаемому, внутри его опять прозвучал голос и он услышал отрывистую фразу:

-Артёма здесь нет. Повторяю, я с другой планеты… Пришёл помочь тебе…
-Да ты что, за дурака меня принимаешь?! – разозлился Павел. – И чего ты всё пялишься и пялишься, как удав на кролика?! – Он сердито сопел, поглядывая исподлобья на незваного гостя, но интуиция начала просыпаться, подсказывая, что всё не так просто, как он подумал. – А чем ты докажешь, что ты с другой планеты? – спросил Павел и ехидно ухмыляясь, добавил:- Я словам не верю.
-Ты требуешь доказательств? – услышал Павел в голове.- А до сих пор ты мог с кем-нибудь общаться мысленно? –
-Про телепатию я слышал, это ещё не доказательство, - возразил Павел.- Да и вообще, нельзя ли по человечески, по простому… А то в голове всё гудит…
-Хорошо, - проговорил незнакомец с усилием, слегка кивнув головой.- Я покажу тебе свою планету и кое-что из твоей жизни. Смотри на стену.

На противоположной от Павла стене появилось светлое пятно с неровными краями. Меняя свои очертания от круга до ромба, оно, в конце концов, приняло форму экрана. Источника света, создающего этот экран, не было, в комнате по-прежнему царил полумрак, а экран фосфоресцировал так же, как одежда незнакомца. Павлу стало не по себе. Он зябко поёжился, натянул на себя одеяло, и мрачно уставился на светящуюся цель. Вскоре внутри экрана замелькали какие-то фигуры, или знаки. Они быстро сменяли друг друга и разглядеть, или запомнить их, не было никакой возможности. Затем скорость движения кадров замедлилась, изображение стало отчётливее и ярче, появилось ночное небо, усыпанное мириадами звёзд. Сначала оно было неподвижно, потом… будто вздрогнуло и понеслось навстречу с поразительной скоростью, рассыпая в разные стороны искры звёзд. Павел даже зажмурился от ощущения бешеной скорости, а когда открыл глаза, на него неслась планета. Она стремительно росла, пока не заполнила собой весь экран. Затем, будто кто-то включил экстренное торможение, скорость сближения резко замедлилась.
Теперь Павел видел планету с высоты птичьего полёта. Дух его трепетал, созерцая неземную красоту, обилие красок, тонов и полутонов. Нельзя сказать, что красота Земли хуже, или менее привлекательна, она просто другая.

Всходило солнце. Мягкое, теплое, оно заливало фантастический мир благодатными волнами. Царил умиротворённый покой, но не сонное царство предстало перед взором Павла, а кипучая жизнь, изменяющая свой облик каждое мгновение. Каждый миг преображал планету в новое существо, и жизнь перетекала из одного состояния в другое легко и восторженно, не имея повторений. Подобно калейдоскопу одна за другой следовали дивные картины ландшафтов, перемещались лазоревые моря, вырастали бирюзовые горы. Невообразимые породы птиц кружили в золотистом пространстве, купаясь в животворных потоках, и оперенье их переливалось в лучах солнца подобно тому, как играют грани отшлифованного алмаза. Внизу, на земле, как сказал бы землянин, раскинулись города. Они представляли собой великолепные архитектурные ансамбли, но прелесть их была не в роскоши и не в обилии декора, а в живой простоте. Это были миниатюрные постройки, крошечные теремки, связанные между собой арочками, ажурными воздушными мостиками, всевозможными переходами. Все эти теремки горели, как разноцветные лампочки новогодней гирлянды, и свет их перетекал волнами от домика к домику, создавая всё новые и новые цветовые сочетания. Живая картина, рисующая сама себя…Такое даже представить себе невозможно, но вот же она!

Павел просто ошалел от восторга, но не успел он опомниться, как кадры на экране побежали в обратном порядке и снова замелькали фигуры и знаки, потом всё исчезло, а через мгновение изумительные картины фантастического мира сменились тягостными картинами Земли.

Павел увидел большую комнату, обставленную простенькой, самодельной мебелью. Громоздкий шкаф на высоких ножках, за шкафом – металлическая кровать с никелированными набалдашниками и горой подушек, сервант тёмного дерева со стеклянными дверцами. Большой письменный стол стоял у окна, а рядом – старое кресло с закруглёнными подлокотниками, то самое, которое и сейчас стоит у окна в комнате Павла…. А в кресле молодая, черноволосая хрупкая женщина с огромными, выразительными глазами. Дыхание Павла остановилось, - это была его мать. В горле вновь заклокотало, в висках стучала, вспучивая вены, кровь, а из глаз крупными градинами покатились слёзы. На обросших щетиной щеках, они натыкались на жёсткий волос и разбивались на мелкие ручейки, стекающие на шею и подбородок… Павел боялся даже пошевелиться, он судорожно вцепился в спинку стоящего рядом стула, пальцы рук побелели, серо- зелёная бледность заливала его лицо. Стараясь не пропустить ни одного мгновения своего собственного детства, он с замиранием сердца следил за происходящим, зная заранее, что произойдёт потом…
Вот он, мальчик пяти лет, забирается на руки к матери. Они ждут отца к ужину. Вот, от страшного взрыва вылетают стёкла в окне и серванте… В порту Владивостока взорвался корабль, нагруженный боеприпасами для фронта… Диверсантов задержать не удалось, они ушли морем. От корабля и команды не осталось ничего…

Павла бил озноб. Фэл, по-прежнему, сидел в кресле.

-Теперь ты мне веришь? – спросил он, как только Павел пришёл в себя. Павел молча кивнул головой. – Сейчас я должен уйти, - продолжал Фэл,- но завтра, если ты не будешь против, я приду снова. Павел не возражал, сил на возражения не было.

Фэл встал, прошелестев одеждой. Он был невысок, но царственная осанка придавала его облику то величие, которое вызвало в душе Павла детскую робость. Он стремительно прошёл через комнату к тому месту, где на стене недавно горел экран, свободно прошёл сквозь стену и исчез, будто растворился.

После его ухода, на Павла опять напали сомнения. Ему легче было признать факт галлюцинаций, чем факт сверхъестественного. Он был скептиком, причём ядовитым. Всё, что относилось к области аномальных явлений, он высмеивал, не скупясь на эпитеты, подтрунивая над теми, кто склонялся к их допущению.

О Космосе он вообще не желал думать. Даже самая крохотная, подспудная мысль о бесконечности Вселенной была ему неприятна и чужда, потому что подводила к неизбежному осознанию себя ничтожно маленьким и беспомощным в огромной космической пустыне.
-Картины детства, могли просто всплыть в памяти сами собой, такое случается почти со всеми, у кого жизнь близится к концу, - говорил он сам себе.- Ничего сверхъестественного тут нет.- Но как тогда объяснить путешествие в Космосе на другую планету, планету Фэла? – честно задавал он сам себе вопрос. – Не мог же я всё это придумать, тем более, что никогда и не думал на эту тему.- Внутренние противоречия раздирали его. - Завтра, если он придёт, всё выспрошу…-решил Павел.

В желудке громко заурчало.

Он встал довольно легко, и к его удивлению у него не задрожали ноги, не подкатила к горлу слабость. Павел прошёл на кухню, заглянул в холодильник. Заботливой рукой Татьяны на полках холодильника были сложены и составлены пакетики, коробочки, баночки, бутылки с минеральной водой, фрукты. Совесть куснула его довольно сильно, когда он увидел это изобилие. Хотелось позвонить друзьям, попросить прощения. –Завтра, - решил Павел. -Сегодня я устал от всего…-Утолив проснувшийся голод, он вернулся в комнату и забрался в постель, намереваясь ещё раз обстоятельно обдумать всё происшедшее. Но естественный сон, без снотворного, без обезболивающего, сморил его и Павел уснул так легко и беззаботно, как давно не спал.

С тех пор каждый день он ждал Фэла. Он не сообщал заранее когда придёт в следующий раз, но Павел заметил, что в те дни, когда он приходил и они вели беседы на разные темы, его самочувствие заметно улучшалось. Стихали боли, а на смену изнеможению и слабости приходила бодрость. Он оживлялся, активно жестикулировал в разговоре, лучше спал и ел. Они говорили о многом, но до сих пор Павел не решался у него спросить о том, есть ли возможность сохранить ему жизнь. Странный вопрос, когда казалось бы всё уже было ясно и не вызывало сомнений, но какая-то безосновательная надежда зародилась в его душе и связывала его с жизнью, с которой он уже попрощался.


2. Наконец стрелки приблизились к заветному часу, а за окном сгустились сумерки. Павел сознательно не включал свет: в темноте появление инопланетного гостя было намного эффектнее, чем при свете. Он появлялся в одном и том же месте из стены, будто возникал из густого тумана, проходил к креслу и, приветливо улыбнувшись Павлу, садился.

-Как ты это делаешь? - спросил Павел, когда он пришёл.
-Ты имеешь в виду стену?
-Да.
-Просто. Материя моего тела тоньше материи стены. Я просто просачиваюсь сквозь неё, как вода сквозь сито.
-А я так смогу?
-Сможешь, если захочешь.
-А что нужно для этого?
-Сосредоточить своё сознание внутри себя, а потом переместить его туда, куда хочешь.
-И всего то?!
-Ты думаешь это так просто?
-Не знаю, не пробовал… - Сконфузился Павел.
-Этому можно научиться, но есть одно условие: необходимо сознавать для чего тебе это нужно.
-А тебе для чего это нужно?
¬-Я должен помочь тебе.
-Зачем? Почему именно мне?
-Затем, что на Земле давно пора установиться Знанию о том, что человек не только то, что видимо физическому взору. Почему именно ты выбран для этого? – Потому что твой скептицизм смешон и вреден одновременно.

Павел подскочил на диване, как укушенный.

-А что смешного-то?! – возмутился он, уязвлённый в своём самолюбии и самомнении.
-А разве не смешон тот, кто отрицает факт своего собственного существования?
-Я не отрицаю факт самого себя, я отрицаю то, что по ту сторону смерти, потому что никто ещё ни разу не пришёл оттуда, и не сказал, что за смертью следует жизнь, в какой бы форме она не была.
-А я разве не доказательство? – с улыбкой спросил Фэл.
-Ты – житель другого мира, который не знает смерти. Откуда ты можешь знать, где буду я, житель Земли, где смерть обычное дело?
-Я тоже житель Земли в прошлом.
-Как так?! Ты мне до сих пор не говорил об этом…- растерянно промямлил Павел.
-Теперь говорю, - продолжал улыбаться Фэл.
-И что?.. Как, где, кем ты был? Ты помнишь?
-Конечно, только сейчас речь не обо мне. Я хотел тебе предложить попутешествовать со мной.
-Но как?! У тебя ведь нет летающей тарелки, насколько я заметил? – съязвил Павел.
-Ложись.
Павел лёг.
-Закрой глаза.
Он послушно закрыл глаза, думая о том, что всё это ерунда какая-то…
-Не отвлекайся на посторонние мысли. Сосредоточься на том, что ты есть.
-А что я есть?
-Сгусток света.

После некоторых усилий Павлу удалось увидеть внутренним взором светящийся шар, размером с яблоко.

-Теперь перемести его в безвоздушное пространство.
-Молодец, -слышал он голос Фэла. –Постарайся запомнить то, что ты видишь.
Павел боялся спугнуть своё видение. Прямо перед ним сиял земной шар, огромный, голубовато-бирюзовый, окутанный покрывалом облаков. Видно было, как они перемещались, освобождая одни области планеты, и накрывая другие. Солнечные лучи, как мечи, пронзали их покров и, падая на поверхность Земли, они будто вонзались в её плоть. Зеленела тайга Сибири, голубели горы Урала, Кавказского хребта и Тибета. Пустыня Гоби отражала солнечный свет, над её областью бушевало живое пламя, языки которого, как паруса развевались в пространстве. Океаны и моря лежали в своём лоне, испарения воды создавали искрящуюся мантию над ними, в некоторых местах она сверкала множеством радуг. Восторг охватил Павла, чувство необыкновенной свободы и ясное осознание себя, своего собственного существования потрясло его с невероятной силой.

-Я есть! – закричал Павел.- Я есть!- Впервые открыл он глаза на мир, на жизнь, будто спал до сих пор, и не мог проснуться. – Я есть! – ликовала его душа, пробудившаяся для сознательной жизни…

-Я есть! – всё ещё повторял он, - но голос стал грубым и глухим, и ему самому неприятным. Глаза были широко открыты, но перед взором его уже стояла темнота и очертания комнаты, которую он с трудом узнал.

Фэл слегка шевельнулся, напомнив о своём присутствии.

После минутного молчания и адаптации к земной очевидности, Павел подтянулся на руках и сел.

-Я понял, - сказал он. – Не тело есть человек, а то, что заключено в нём. Я не знаю что это, - душа, разум, дух, или всё это вместе взятое, но я знаю теперь, что даже без тела можно существовать . Я не боялся смерти не зная этого, теперь мне она безразлична вовсе.
Фэл одобрительно кивнул головой.

-Но мне показалось, что совсем недавно у тебя появилось желание жить, - сказал он, улыбаясь.
-Теперь уж и не знаю, - развёл руками Павел. –В свободном полете было куда интереснее и комфортнее, чем в этом скафандре, - и он с досадой хлопнул себя по тощим коленям.
-У каждого мира свои условия и они лучше всего соответствуют задачам его человечества и Жизни. Подумай о том, сколько труда и творческой энергии было затрачено кем-то для того, чтобы существовала Земля и жизнь на ней. Ты смог бы осуществить такую задачу?
-Ну, ты загнул, - ответил Павел, - я человек, а не Господь Бог.
-Человек может приблизить себя к Нему, - сказал Фэл.- Ему даны все возможности для этого. Жизнь – школа, которая растит и воспитывает сознание, - творческий инструмент Жизни. Из малой искры вырастает Творец, и понятно, что для этого нужно многое познать и воспитать в себе.
-Я понял, - перебил его Павел, - все миры, все планеты, это ступени одной лестницы. Мы переходим из одного мира в другой, как из класса в класс в школе. Сдал экзамен, - переходишь в следующий, не сдал – остаешься на второй год, на третий, десятый…
-Именно так, - согласно кивнул Фэл. – Только есть одна тонкость: человек, проходя обучение, должен нарабатывать и отрабатывать практику, поэтому так важно, то, что сумел сделать ты в мире, в котором живёшь сейчас.
Павел задумался.
-Да ничего не успел я сделать, - в задумчивости покачал он головой. – Жил, как пень на ножках. Плыл по течению, даже не думая о том куда плыву и зачем и рядом плыли такие же. Ничего от меня не останется на Земле, теперь уж – точно.
-А если бы тебе сохранили жизнь, как бы ты воспользовался этим?

Вопрос был не из простых.

Привычка жить на автопилоте рисовала старые картины. Ничего нового, кардинально менявшее образ жизни, на ум не приходило. Но постепенно стала оформляться одна мысль, правда он плохо представлял себе, как смог бы осуществить своё желание.

Фэл не торопил его с ответом, но судя по выражению его лица, он знал о том, что оформилось в сознании Павла, потому что улыбался ему вполне одобрительно.

-Фэл, скажи, а можно мне рассказать о существовании твоей планеты? – Спросил его Павел, решившись на что-то.
-Не только можно, но давно было нужно. Земляне должны торопиться, эволюция не стоит на месте, и ни одна планета не автономна сама по себе, все они – неразрывная цепь, по звеньям которой течёт эволюция. Если в каком-то месте образовался затор, произойдёт сбой всей системы миров, а это – крах в масштабах Вселенной. Атомный взрыв в Хиросиме и Нагасаки – ничто по сравнению с тем, что может быть, если ваше человечество не войдёт в эволюционный поток сознательно и плодотворно.

-Я понял… Мне хотелось бы написать обо всём, что я узнал и пережил. – И он засмеялся. – И это говорит махровый, непробиваемый скептик!.. Меня тревожит только одно, - продолжал он, - смогу ли я это сделать так, чтобы люди поверили, поняли, приняли и изменили своё отношение к себе и к жизни.

-Сможешь, все данные у тебя есть для этого, главное – выражай свою мысль проще. Космогоническая философия – удел немногих, а спасти нужно всех, или, по крайне мере – большинство.

-Спасти? От чего?

-От самоуничтожения. Человек, отрицающий жизнь после биологической смерти, уже умер и в будущем его нет. Что толку от того, что он существует сейчас, если весь его опыт не будет перенесён сознанием в новое бытие, потому что он внушил себе небытие. Он и будет, как щепка, плавать бесцельно и бессмысленно в океане Вселенной, не сознавая себя, отказав себе в жизни, которая и есть настоящая жизнь. Все планеты – лишь театры, в которых мы учимся жить, чтобы жить полноценно тогда, когда внешние условия воплощений не будут принуждать тебя к чему либо, но ты сам будешь творить в соответствии с уровнем сознания и в силу потребности творить.

Голову Павла распирало от воспринятых истин. Теперь он даже удивлялся тому, насколько проста и доступна та часть её, которая ему открылась, но ещё больше он удивлялся тому, насколько был слеп и примитивен его ум, вращающийся раньше вокруг таких же примитивных желаний, обслуживающий их, и который был готов уже угаснуть, оставаясь, по сути, нулевым. Он живо представил себя, плавающим в пространстве в виде мусора. Вокруг его шумел космический прибой, сверкали звёзды, и мириады светящихся точек, издающих свой собственный звук, исполняли единую мелодию Жизни, и только он, был мёртв… Весь содрогнувшись от этой картины, он, как никогда, захотел жить, жить ради жизни, не выпадая из её творческого Потока, не прекращая деятельности своего сознания.

-Но что мне делать теперь? – спросил он Фэла. – Я не смогу победить рак, это – безнадёжно, мне осталось немного, и я могу не успеть сделать даже то малое, что задумал.
-Рак почти невозможно победить потому, что не научились его побеждать. Я помогу тебе ради той задачи, которую ты себе поставил. Но для этого тебе придётся покинуть Землю на время, ты согласен?

-О чём разговор! – Без капли сомнения воскликнул Павел.
-Тогда не будем откладывать, время дорого. Закрой глаза…

3. Артём с недобрым предчувствием открыл ключом дверь в квартиру Павла. После ссоры, когда Павел, по сути, выставил их с Татьяной за дверь, прошло три месяца. Ссора забылась, Павел, как ни странно, стал чувствовать себя лучше, почти обходился без их помощи и они больше не досаждали ему своими визитами. Доставляли во время лекарства и продукты, а всё остальное время он был предоставлен самому себе. Но Павел сам стал больше проявлять к ним интереса, чаще звонил по телефону, дважды даже просил вывезти его в парк, где они в юности любили играть в волейбол. И вдруг замолчал на три дня. И к телефону сегодня не подошёл.

Дверь, жалобно скрипнув, распахнулась, стукнувшись об стену, Артём даже вздрогнул от неожиданности и напряжения. В квартире стояла тишина, которая не предвещала ничего хорошего. Собственно все знали, чего можно было ожидать, но, всё равно, это всегда случается неожиданно.

Павел лежал на диване, аккуратно накрытый одеялом. Было такое впечатление, что он спокойно спит, но вместе с тем в лице его произошли те изменения, которые наблюдаются у умерших людей. Черты лица заострились, веки натянулись на глазных яблоках так, будто прилипли к ним.

-Павел, - окликнул его Артём на всякий случай и наклонился над ним. Павел молчал. Артём дотронулся до руки, лежащей вдоль тела поверх одеяла, - она была холодна. Артём поднял его кисть, прощупывая пульс, - пульса не было, но кисть слегка обвисла. –Похоже умер недавно, - подумал Артём, -не успел застыть ещё.- Он смотрел на спокойное лицо своего друга, и не мог поверить, что он мёртв. Ни тени страдания, ни предсмертной агонии, - ничто не говорило о том, что он тяжело болел. Худоба была свойственна ему всегда, и сейчас скулы обтянуты кожей не больше чем при жизни. Вдруг ему показалось, что Павел сделал едва заметный вдох, у Артёма мороз пробежал по коже.
-Павел, - закричал он и стал трясти его за плечи, надеясь, что он ещё жив, но безуспешно.
-Идиот! – Пронеслось в голове у Артёма, - Скорую, срочно!
Бригада скорой помощи приехала через полчаса, - врачи не торопятся спасать онкологических больных, дни которых сочтены…

Погрузив безжизненное тело на носилки, они увезли его, оставив адрес для оформления процедуры погребения.

Следующий день поверг в шок не только Артёма с Татьяной, но и весь их маленький городок.
Паталогоанатом, который должен был делать вскрытие тела Павла, получил инфаркт.

Фантастическая история распространилась с невероятной скоростью и обрастала всё новыми, и всё более фантастическими подробностями.

Со слов очевидцев, события развивались так.

Тело Павла было доставлено в морг маленький городской больницы. Утром паталогоанатом, пожилой уже Михаил Васильевич, приступил к выполнению своих профессиональных обязанностей. Едва сделав первый надрез на трупе, он получил в лицо сильный удар руки покойного, а из раны потекла кровь. Опрокинув столик с инструментом, пожилой врач опрометью бросился из помещения, дико вопя и сбивая с ног медперсонал, а потом упал без чувств на пороге морга.

Его ассистент, - студент медицинского училища, сидел на кушетке белее простыни, которой она была накрыта, и не мог произнести ни слова, лишь размахивал руками и жестом указывал на покойного, из раны которого медленно сочилась кровь, но тело опять было неподвижным.

Начался страшный переполох. Сбежались все врачи, выдвигались всевозможные гипотезы происшедшего, и одной из них была – летаргия. Она же и подтвердилась в итоге всех исследований и наблюдений. Теперь Павел стал местной знаменитостью, даже из Москвы приезжали профессора психиатрии и нейрохирургии, чтобы исследовать этот феномен, который случался в истории и раньше, но был очень редок и поэтому мало изучен и исследован. Павлу, оказавшемуся в таком положении, требовался особенный уход и наблюдение специалистов, которых в таком маленьком городке не было. Спустя три дня, он был транспортирован в Н., где и находился под наблюдением врачей два месяца.

А потом он проснулся…

Показания всех исследований показали полное отсутствие недуга, которым он страдал. После двух недель, потребовавшихся для восстановления всех жизненных функций, он вернулся домой.

Через месяц вышла первая повесть, которую он написал, и которую ты прочёл, читатель…
Возможно, мы ещё узнаем о том, где пропадал он два месяца, и что стало причиной его выздоровления. Главное, чтобы мы хотели это знать.
__________________
Господь твой, живи!
Людмила Матвеева вне форума  
Показать ответы на данное сообщение Ответить с цитированием Вверх
Старый 17.07.2012, 18:52   #3
Людмила Матвеева
 
Аватар для Людмила Матвеева
 
Рег-ция: 09.07.2012
Адрес: Санкт-Петербург
Сообщения: 682
Благодарности: 208
Поблагодарили 165 раз(а) в 122 сообщениях
По умолчанию Ответ: Альпинисты

ХРАМ

Посвящается Е.И Рерих


"Бедное, бедное человечество!"
Имея глаза - слепо, имея уши - глухо,
Имея разум - не разумеет.

Не ищи Бога далеко, ОН - в твоём сердце.
Не кричи и не зови Его громко,
Ибо Он слышит даже твою мысль.
Не вини ЕГО в том, что ОН оставил тебя,
Ибо это не ОН оставил тебя,
Но ты сам выпустил руку Его из своей руки...


В БЕСКРАЙНЕМ ОКЕАНЕ ВСЕЛЕННОЙ ПЛЫВЁТ ХРАМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.
КУПОЛ ЕГО - БЕСКОНЕЧНОЕ НЕБО,
ОСНОВАНИЕ ЕГО - ЗЕМНАЯ ТВЕРДЬ,
КОЛОННЫ ЕГО - СТОЛПЫ СВЕТА.

В Храме - ищущее Бога человечество. Люди пришли помолиться и поклониться Ему.

-Где же найтие Его нам?
-Как увидеть и услышать Его?
Один услышал громы стихий и принял Голос Природы за Его голос.
Другой вообразил на облаке Восседающего.
Третий представил Владыку грозного и карающего.

Но святая святых в Храме скрыта непроницаемой Завесой.
Только немногие проникли в тайну Завесы, слегка приподняв край Её.
Стали Они Учителями и Пророками, и кто хотел познать Бога, - пошёл за ними и потом
учили других.Но не все сохранили чистоту Знания и искажение Истины породило
извращение и фанатизм.

Стали люди поклоняться не Богу, но своему представлению о Нём.
Так начались распри: спорили, - чей Бог истинный ?

И ВОТ УЖЕ ОБИДА.
И ВОТ УЖЕ ВРАЖДА.
И ВОТ УЖЕ НЕНАВИСТЬ.
И ЗАЗВЕНЕЛИ МЕЧИ.
И ПОЛИЛАСЬ КРОВЬ.


Во имя своего ЛИЧНОГО бога сотни веков народы истребляли друг друга в
религиозных и других войнах.

Неистовые страсти возмутили энергии стихий. Омрачилась Природа.
Клубы тёмных испарений ненависти и злобы закрыли Солнце, удушили Радость.
Мрак и всеобщий ужас охватил Землю. Но страх порождал всё новые злодеяния и
не водой, а кровью орошалась земная твердь.

Однажды, не выдержав человеческого безумия, Земля задрожала от негодования.
От справедливого гнева пришли в движение подземные Силы Природы. Взбушевались воды
океанов и морей и обрушились на сушу. Раскололась Земля, и поглотили недра Её
целые материки. Лава извергающихся вулканов погребла под собой страны и народы.

Только тогда ужаснулись люди о содеянном и обратились к Создателю, моля о
милосердии и прощении за то зло, которое причинили Земле и друг другу.
Глубокое раскаяние очистило ожесточившиеся сердца и горячая искренняя молитва
наполнила их неведомой силой любви.

В тот же миг упала Завеса в Святилище...
Так обрели люди единого Бога - ЛЮБОВЬ, ибо Великое Любящее Сердце сияло в
Святилище Храма.



*******


В бескрайнем океане Вселенной всё ещё плывёт Храм Человечества.
Над входом Его огненными буквами горят слова напутствия входящему:


ПРИШЕЛЕЦ, ОТКРОЙ ГЛАЗА И УШИ СВОИ И НАПРЯГИ РАЗУМ СВОЙ !

ХРАМ СЕЙ ЕСТЬ КОЛЫБЕЛЬ ТВОЯ, НО ПУТЬ ТВОЙ ЛЕЖИТ В БЕСПРЕДЕЛЬНОСТЬ,
ГДЕ Я, - БОГ ТВОЙ, ЖДУ ТЕБЯ.

ВМЕСТЕ МЫ РУКА ОБ РУКУ ПОЙДЁМ ПО СПИРАЛИ ВОСХОЖДЕНИЯ, ЕСЛИ ТЫ САМ
ЗАХОЧЕШЬ ЭТОГО...

ЗНАЙ, ПРИЗЫВАЮЩИЙ В СЕРДЦЕ СВОЁ ЛЮБОВЬ, - ПРИЗЫВАЕТ МЕНЯ.
А КОГДА ТВОЁ СЕРДЦЕ БУДЕТ БИТЬСЯ В ЕДИНОМ РИТМЕ С МОИМ, ТЫ САМ БУДЕШЬ БОГ,
ИБО БУДЕШЬ ЕДИН СО МНОЙ.
__________________
Господь твой, живи!
Людмила Матвеева вне форума  
Показать ответы на данное сообщение Ответить с цитированием Вверх
Старый 31.07.2012, 01:39   #4
Людмила Матвеева
 
Аватар для Людмила Матвеева
 
Рег-ция: 09.07.2012
Адрес: Санкт-Петербург
Сообщения: 682
Благодарности: 208
Поблагодарили 165 раз(а) в 122 сообщениях
По умолчанию Ответ: Альпинисты

Притча о Художнике

Жил на свете художник. Он был молод и беден, и снимал на чердаке старого двухэтажного дома маленькую, полутёмную каморку, где много и упорно работал. Жил он, в основном, на гроши, полученные от хозяина булочной за рекламные вывески, на которых изображал пухлые булки и караваи. Редко удавалось продать что-нибудь из своих картин, и, если такое случалось, - все деньги уходили на долги хозяину дома и покупку красок и кистей.
Возвращаясь с путым карманом с площади, где каждый воскресный день собирались худож-ники со всего города, он с грустью думал о том, что труд неизвестного художника стоит очень дё-шево.В суровом, равнодушном мире нищета есть удел самоотверженных людей, пытающихся рассказать, как прекрасен и гармоничен этот мир на самом деле, и как уродуют, искажают его зло и бездушие. Немногим удаётся выдержать испытание нуждой и не отказаться от призвания. Редким единицам выпадает удача, и в один прекрасный день они покидают эту площадь навсегда, чтобы стать известным и знаменитым.

Поднимаясь по скрипучим ступенькам ветхой лестницы на чердак, художник в отчаянии по-думал о том, что пришла пора искать другое занятие: так продолжаться больше не может, - хозяин дома грозится выгнать на улицу за долги. Мысль, что придётся оставить краски и кисти жестоко терзала его душу.
В тёмном чердачном коридоре он долго возился с замком. Наконец, дверь со скрежетом от-ворилась. Художник с тяжёлым вздохом переступил порог убогого жилища и вдруг, поражённый, застыл на месте. В каморке царил всегдашний полумрак и тусклый свет из маленького окошка освещал лишь стол, стоявший посреди неё. Но на столе, как и обычно, заваленном всевозможным хламом, теперь возвышалась корзина, доверху наполненная овощами, фруктами и другой разнообразной снедью. Всё это источало такой аппетный запах, что у художника, жившего впроголодь, закружилась голова. Несколько секунд в оцепенении он изумлённо взирал на корзину, затем накинулся на неё с жадностью, заталкивая в рот всё, что попадалось под руки...

Он почти насытился, когда почувствовал, что находится в мастерской не один.Инстинкт заста-вил его осмотреться вокруг.
Никого...
Но ощущение чьего-то присутствия стало ещё острее.
В полумраке каморки ему стало жутко и он метнулся к окну. Озираясь по сторонам, дрожащими руками зажег керосиновую лампу, стоявшую на подоконнике,- электричество хозяин отключил давно за долги,- поднял её над головой и медленно стал двигаться вдоль стен, пристально вглядываясь в каждый угол.
Никого...
Художник остановился и прислушался. На потолке в сетях паука отчаянно билась растяпа-муха. И всё. Больше - никого.
-Чертовщина какая-то,- с досадой произнёс он, - наверно от голода невесть что мерещится.- Поставив лампу на стол, художник облокотился на него и стал рассматривать корзину. -Откуда же взялось это изобилие?.. - недоумевал он. Вдруг на кушетке, стоявшей у стены, послышались какие-то звуки, а затем одеяло, небрежно брошенное с утра, зашевели-
лось и стало подпрыгивать, издавая визгливые звуки. У художника похолодело в груди. Прижав-шись к противоположной стене, он стал медленно пятиться к выходу, с ужасом следя глазами за беснованием старенького одеяла. И в тот момент, когда руки его уже нашли дверь, одеяло свалилось на пол, а на кушетке продолжало скакать маленькое лохматое существо с черными, блестящими глазами.
-Мартышка!- воскликнул ошеломлённый художник. -Откуда ты здесь?!- Переведя взгляд на корзину, он начал о чём-то догадываться и после недолгих поисков нашёл письмо.
-Так и есть,- облегчённо вздохнув, сказал он, извлекая его из корзины. Помимо письма в кон-верте был чек на сумму, позволяющую расплатиться с долгами и жить безбедно ещё какое-то время. Письмо было от старого приятеля, в прошлом тоже художника, но оставившего живопись. В своё время он выгодно женился, стал бизнесменом и преуспел на этом пути. Художник стал читать письмо.
-Привет, дружище! По необходимости, связанной с моими делами, я должен уехать на север на пару лет. Дени противопоказан холодный климат и я не могу взять его с собой. Он был уже пристроен к новым хозяевам, но в последний момент они отказались от него, поставив меня в кране затруднительное положение. В зоопарке ему тоже не место,- с рождения Дени живёт среди людей, и там он просто погибнет, а ты, насколько я помню, любишь животных. Дени добрейшее существо, и тех денег, которые я вам оставил, хватит надолго. О плате за жилье не тревожься, - я заплатил хозяину за два года вперед, кстати, это он открыл мне дверь в твою мастерскую. Благодарю тебя за услугу, надеюсь вы с Дени подружитесь. Прости, что не встретился с тобой лично, вопрос с Дени пришлось решать по дороге в аэропорт. Да, позволь мне, как старому другу, дать тебе совет,- бросай своё ремесло, сейчас не то время, высоким искусством не проживёшь. Дело я тебе найду, если решишься. Если Дени будет тебе в тягость, можешь продать его, у меня ведь тоже другого выхода не было бы, если бы я не вспомнил о тебе. Ну, прощай, мне пора. Желаю удачи. Твой старый друг.

Художник, прочитав письмо, задумался. Противоречивые чувства одолевали его. Возбуждённо двигаясь по мастерской, он разговаривал вслух сам с собой. С одной стороны, он уже и сам пришёл к выводу оставить живопись, но с другой стороны, почему он должен это сделать сейчас, когда у него появился шанс, ведь такая финансовая поддержка может изменить его положение.
-Нет, зачем торопиться? - рассуждал он.- К чёрту рекламу, к чёрту вывески!.. Буду писать картины и только картины. Может повезёт и получу хороший заказ... Да, костюм обязательно сменить! В этом уже выходить на улицу стыдно...Матери денег немного послать...
Краски хорошие куплю...
Художник остановился, обвёл взглядом своё унылое жилье, тихо засмеялся, довольно потирая руки, затем подошёл к обезьянке и, гладя её по голове, мечтательно произнёс:- А потом я тебя продам... Знаешь, сколько богатая дамочка за тебя отвалит?.. То-то!
Но Дени понял его по-своему. Скаля в широченной улыбке зубы, он цепко ухватился за руку художника и по ней быстро забрался к нему на плечи, обхватил за голову и громко заверещал.

Довольно скоро от денег не осталось и следа и художник решил продать Дени. Ему было жаль расставаться с обезьянкой, но другого выхода не было, ведь Дени тоже надо было чем-то кормить. Картины его по-прежнему не покупали.
В один из пасмурных дней, подстать его настроению, художник отправился развешивать объ-явления о продаже Дени. Долго себя убеждая в том, что так будет лучше для Дени, он ушёл огорчённый из дома, забыв убрать краски и кисти. Когда он вернулся, то застал Дени в самом разгаре творческого вдохновения. Он сидел на столе среди тюбиков с краской и, воинственно урча, самой большой кистью орудовал по почти готовой картине. Завидев художника, Дени нисколько не смутился, напротив - он просто ошалел от восторга. Он заухал, вскакивая и приседая, начал колотить себя в грудь кистью, обильно орошая краской свою шерсть. Затем издал протяжный, победный клич, волчком завертелся на столе, замозабвенно радуясь разлетающимся в разные стороны тюбикам, и, наконец, пустился вскачь с бешенной удалью по мастерской.
-Дени!- вскричал негодующе художник,- что ты наделал?! Ты же изуродовал мою картину!.. и потом, уже скорее печально, сказал,- Иди сюда, маленький негодяй!..Иначе не получишь свой банан. -Услыхав про бананы, Дени мгновенно взлетел на кушетку и уселся, ожидая своё лакомство. Художник плюхнулся рядом, и, очистив банан, машинально стал есть его сам. Этого Дени вынести не мог. Он пронзительно заверещал, схватил художника за руку и стал сильно трясти, требуя свою долю.
-Ешь, хулиган, ешь,- сказал он миролюбиво своему питомцу, отдавая начатый банан. -Ну и пусть,- с горечью думал он про испорченую картину,- всё равно её никто не купил бы. -А ты, Дени, молодец, такой шедевр создал, с иронией сказал он обезьянке, разглядывая его мазню.-Однако... -запнулся он, затем схватил картину и быстро подошёл с ней к окну. -Впрочем... если чуть-чуть поправить...В этом , как-будто, что-то есть...Рискнём, приятель,- озорно подмигнул он Дени.
В ближайшее воскресенье художник был на площади со своей картиной. Погода была скверная и прохожие не задерживались около художников. Время шло, не оставляя надежды, пора было собираться домой.
-Простите за любопытство,- прозвучал густой баритон,- как называется ваше произведение?
-"Город в тумане", - ответил художник своему вопрошателю.
-Нет, это никуда не годится,- поморщился прохожий. -Надо, молодой человек избегать банальных, тусклых названий, побольше выразительности, например, - "Город грядущего". И, кстати, сколько стоит ваш "Город..."?
-Не знаю, - растерялся художник и смущённо добавил, - не часто спрашивают о цене...
-Однако, я её покупаю. Более того, я готов посмотреть все ваши работы и купить, если понра-вится.
С этого дня Дени стал важной фигурой в мастерской. Теперь они работали сообща. Дени малевал на полотне всё, что ему нравилось, а художник придавал его мазне более - менее осмысленное выражение. Для таких работ не нужно было особого мастерства, больше - фантазии. И этому он учился у Дени.
Когда картину снимали с мольберта, наступал торжественный момент: они усаживались вме-сте на кушетке и всматривались в новоявленное произведение, примеривая к нему то одно, то другое название. Примеривал, конечно, художник, а Дени выражал только свой восторг и в некоторых случаях неистово визжал то ли от сознания своей важности, то ли от избытка чувств.
-Не то, не то,- бормотал художник, подбирая название. Может "Житиё"? Нет, наверно всё-таки "Бытиё"...Простовато, пожалуй; и вдруг весело вскричал:"Миросозерцание!"- вот как мы её назовём!
И понёсся поток будущих шедевров с названиями, которые поражали воображение, больше, чем сами шедевры: "Мистерия Мистерий", "Роковая парабола", "От эмбриона до гения", "Панегерические страсти" и так далее в том же духе.

Прошло время, и художник был допущен в Салон. Это было хорошим признаком к будущему признанию его. Затем стали осторожно похваливать в прессе, последовало поощрение, а это уже - право на известность. И, наконец, ровно через десять лет с той поры, когда была продана картина, испорченная Дени, художник получил первую официальную награду. Он стал знаменит.
Но знаменитый и, теперь уже богатый, художник никогда не забывал своего преданного друга, благодаря которому начались замечательные перемены в его жизни, - своего несравненного Дени, жизнь которого была значительно короче его собственной. Бывая у себя на родине и посещая могилу матери, он клал большой букет и на могилу Дени.
Разве мог он забыть дни, проведённые с Дени в родительском доме. Там и только там мог он писать милые его сердцу пейзажи, которые творил тайно в безмерном счастливом упоении, которые не смел никому показать. Не смел потому, что царствующий модерн вытеснил натурализм и его заурядная непритязательность претила вкусам современного зрителя. Но натурализм его картин был особенным,- в грациозных пейзажах было много тонких настроений души и психологических нюансов, а сами полотна насыщены вибрациями воздуха и света.
Нет, не мог художник забыть эти дни, проведённые в неповторимом, чарующем уюте родного дома, забывая обо всём, переживая муки и радости подлинного творчества. Об этих днях он вспоминал с тёплой улыбкой и невыразимой печалью.
Зато свои первые шаги к признанию художник вспоминал с горькой усмешкой и иронией. Хотя были и среди картин далёкого прошлого светлые мгновения и забавные эпизоды, виновником таковых был ,конечно же, славный Дени.
Один такой эпизод, всплывая в памяти, всякий раз награждал художника долгими минутами хорошего настроения.
Однажды Дени за что-то рассердился на художника и в сильном раздражении стал раскачи-вать стул, на котором сидел. Стул, в конце концов, опрокинулся, и Дени, падая, острым локтем задел только что законченную картину и прочертил на ней немыслимую загогулину. Когда художник, вознамерившийся замазать это чужеродное явление, присмотрелся к нему повнимательнее, то воскликнул, со смехом,- Дени, ты великий художник!.. Бьюсь об заклад, об этой линии скоро скажут, что она гениальна.
И он не ошибся. После появления картины в Салоне о загогулине писали, что она гениальное выражение экспрессии и динамизма.
Прошли годы и художник, ставший знаменитым не только в своей стране но и за её предела-ми, умер. Он был одинок и всё своё имущество завещал единственному ученику, который не имел больших способностей к живописи, но был необычайно добр и прилежен.
Получив наследство, молодой художник посетил вскоре дом, где прежде жила мать его учителя и был поражён большим количеством картин,- в основном пейзажей, написанных в совершенно иной манере, чем писал его учитель. Пейзажей удивительных, - от них исходило ощущение сверкающего солнечного света и необыкновенной гармонии. Молодой художник понял - перед ним настоящие произведения искусства. Затаив дыхание, он ходил из комнаты в комнату, с наслаждением вдыхая аромат светлой, трепетной живописи.
-Да был ли счастлив этот удивительный человек, писавший такие вдохновенные, поразительного света пейзажи и прятавший их от людей?! - думал молодой художник, потрясённый могучим талантом своего учителя...
__________________
Господь твой, живи!

Последний раз редактировалось Людмила Матвеева, 31.07.2012 в 01:49.
Людмила Матвеева вне форума  
Показать ответы на данное сообщение Ответить с цитированием Вверх
Старый 14.08.2012, 23:27   #5
Людмила Матвеева
 
Аватар для Людмила Матвеева
 
Рег-ция: 09.07.2012
Адрес: Санкт-Петербург
Сообщения: 682
Благодарности: 208
Поблагодарили 165 раз(а) в 122 сообщениях
По умолчанию Ответ: Альпинисты

Испытание прошлым.


1.

-Мама, ты можешь мне сказать, зачем человек рождается и живёт, если рано, или поздно, его ожидает смерть? В чём смысл жизни, если она ограничена временем, может быть оборвана войной, или несчастным случаем?

От неожиданности она опешила. Сын не первый раз ставил её в тупик, задавая такие вопросы, на которые она не всегда сразу находила, что ответить. Большей частью его вопросы принуждали её искать ответ на ходу. Не однажды уже посетила её мысль, что не столько она в состоянии его чему-то научить, сколько сама невольно учится у него. Вспоминая своё детство и сверстников, она всё чаще обнаруживала, что он сосредоточен на таких вопросах, которые им в его возрасте и в голову не приходили. Правда, они были здоровы...
Мучительные и довольно частые приступы эпилепсии начались через год после того, как Кирилл упал и сильно ударился головой о ступеньки школьной лестницы. Дети слишком много времени проводят за партами, поэтому на переменах они просто сшибают друг друга с ног, бегая по коридорам и прыгая по ступенькам. Обычное детское озорство окончилось трагедией, которое существенно ограничило его возможности. Теперь он большую часть времени проводил дома, потому что вызывать скорую помощь в школу стало неудобно. Каждый очередной приступ вызывал шок у детей, её вызывали с работы, а после приступа он долгое время был очень слаб,- одним словом о школе и работе пришлось забыть.

Школьную программу осваивали самостоятельно. Учителя посещали их, но каждое посещение стоило денег, поэтому весь упор, в основном, был сделан на Интернет. Наличие видеокамеры позволяло общаться с преподавателями, не посещая школы и существенно сократив денежные расходы. Теперь он появлялся в школе только на экзаменах. К слову сказать, эпилепсия внесла серьёзные коррективы в его жизнь, но не повлияла на умственные способности. Иногда ей даже казалось, что его мозг, наоборот, приобрёл преимущества, потому что учился он легко и охотно. Интеллект тринадцатилетнего паренька развивался стремительно возможно ещё и потому, что был свободен от нежелательного влияния окружающей среды. Его одноклассники уже давно открыто курили и баловались алкоголем, бесцельно слонялись по улицам и ночным барам, торопясь изо всех сил стать взрослыми. Они чуждались Кирилла, считая его калекой. Кирилл был изолирован от их влияния и круг его интересов, благодаря этому, стал гораздо шире, чем можно было ожидать. Литература, искусство, театр, иностранные языки…Ему интересно было всё, но больше всего он любил природу…


Пытливые глаза сына пристально наблюдали за ней. -Ну что я могу ему сказать, если сама до сих пор не задумывалась над этим? Жили, как все, - день за днём одни и те же заботы, только успевай поворачиваться…- досадовала она. Наконец, собравшись с духом, она сказала:

-Если честно, то я сама до сих пор не думала об этом всерьёз. Но существует общеустановленный критерий, согласно которого смысл человеческой жизни заключён в принесении пользы обществу, в котором он живёт. Благодаря этому, общество развивается и цивилизация идёт по пути постоянного совершенствования. Но многие ли с полной уверенностью могут сказать, что приносят обществу исключительно пользу, а не наоборот? Людей, полностью отдавших себя на служение человечеству очень мало. Их имена вписаны в историю, но чаще остаются безымянными, потому что не ради славы жертвуют они собой, своим благополучием и покоем. Самые известные имена, большей частью, - основоположники религий. Но религии постоянно находятся в состоянии вражды между собой, следовательно, враждуют и последователи этих религий, и вместо любви сеют ненависть друг к другу. Поэтому мы с отцом не принадлежим ни к какой религии, просто стараемся жить по совести, ни кому не причиняя зла.

-Хорошо, - согласно кивнул головой Кирилл.- Для нормальных и здоровых людей не сложно приносить пользу обществу, а как быть таким, как я? Жизнь инвалидов бессмысленна, они обуза для всех. Что им остаётся, кроме жалких подачек от общества, которые называются состраданием? Как и зачем жить, всё время видя жалость в глазах одних, и презрение – в других? Зачем я живу, страдая сам, заставляя страдать вас с отцом, и мешая вам жить спокойно и радостно? А что меня ждёт впереди?
Кому я буду нужен со своей болезнью, даже если я буду трижды гениален?

Кирилл в упор смотрел на мать, в душе которой шла невероятная битва за сохранение равновесия. Воля, собранная и сконцентрированная в сознании, упорно искала выход из сложной ситуации. И тут, как нельзя кстати, она вспомнила, как в первые годы студенчества ей пришлось побывать на лекции на тему предсуществования души. Читал лекцию какой-то тибетский лама, последователь буддизма. Тогда она отнеслась к этой лекции с большой долей недоверчивости, но сейчас основная её суть оказалась спасительной. Она понимала, что от того, что она сейчас скажет, зависит не только здоровье сына, но вся его дальнейшая судьба. До сих пор, Кирилл, не взирая на болезнь, сохранял детский оптимизм, но пришло время взросления и он задумался о своём будущем.

Домыв последнюю тарелку, Таисия, тщательно вытирая руки полотенцем, впервые в жизни молилась.- Господи, если Ты есть, помоги мне сказать то, что нужно..- Она посмотрела сыну в глаза, который всё так же пытливо и строго смотрел на неё, и присела к столу. Кирилл оттолкнулся плечом от дверного косяка, на который опирался, и сел напротив.

-Кирилл, однажды мне пришлось послушать лекцию тибетского буддиста. Я не уверена, что помню всё содержание безупречно, поэтому расскажу тебе её так, как поняла и запомнила… Может чаю? – предложила она, надеясь немного снять напряжение.

-Нет. Рассказывай. – Коротко ответил Кирилл.

-В буддизме существует понятие Закона Кармы, что означает Закон причин и следствий. Это значит, что судьба человека складывается им самим, его собственными поступками, а в первую очередь – мыслями, потому что мысль - это уже действие, так как она предшествует действию. За зло, причинённое другим, судьба возвращает зло, и тогда он страдает; за добро возвращает – добро и благо, тогда человек счастлив и удачлив. Но этот закон распространяется не только на одну конкретную жизнь. Согласно учения Будды, человек воплощается на Земле многократно в разных семьях и народах. Воздаяние за деяния прошлой жизни может настигнуть в этой, поэтому мы часто не понимаем, почему страдают одни, и благоденствуют другие. От кого-то я давно слышала, что Закон перевоплощения был и в Библии христиан, но в первой половине шестого века на Константинопольском соборе священники этот Закон из Библии убрали, чтобы легче было, запугав вечным Адом, управлять неграмотными верующими. Теперь христианская церковь доказывает, что нам суждены вечные муки в Аду за грехи одной единственной жизни. Мне кажется, что это ложь, и Бог-Отец, если Он есть, не мог не дать нам, своим детям, возможность и время осознать и исправить свои ошибки. Но у многих жизнь оказывается такой короткой, что они не успевают ни осознать их, ни исправить. Думаю, что Учение Будды несёт в себе правды больше, чем подкорректированное по злому умыслу христианство. Может быть и в самом деле человек рождается многократно и цель его жизни – совершенство, которого он может достичь, сознательно улучшая себя. На Востоке говорят, что нет ни одного Бога, который вначале не был человеком. И Библия говорит, что Бог создал человека по образу и подобию своему, спрашивается – зачем? Видимо для того, чтобы мы стали как Он. Отсюда следует, что цель человеческого существования состоит в достижении им уровня богочеловека. Истина эта, как я теперь, понимаю, обязывает к постоянному труду над собой и, вероятно, и есть истинный закон жизни, закон её эволюции…Наверно, кто больше приложит труда, преодолевая свои трудности, тот и достигнет большего. У каждого человека есть повод для подвига, у тебя один, у меня – другой...

Таисия закончила свой монолог.. Легкость, с которой она произносила всё сказанное, стройность и последовательность размышлений, которые выстроились в её голове независимо от неё самой, удивляли. Странное испытывала она ощущение: полное согласие со всем сказанным, но будто кто-то другой говорил за неё, а она была слушателем..Лишь на мгновение отвлеклась она от сына, анализируя своё собственное состояние, но уже следующий момент поверг её в шок.

Глаза Кирилла были широко распахнуты и зрачок, расширенный до предела, придал взгляду жуткое выражение, от которого у Таисии холод пробежал по спине. Он смотрел на мать, и на застывшем лице его невозможно было прочесть ничего, кроме сильного потрясения.

Хлопнула дверь в прихожей и в кухню вошёл Виктор, отец Кирилла. По лицу жены он моментально понял, что нужна помощь и подхватил Кирилла на руки, решив, что опять приближается приступ. Но Кирилл вырывался, отталкивая отца и Виктор, недоумевая, выпустил его из своих объятий.

-Что-то я не очень понимаю, что тут у вас происходит? Поссорились что ли? – выдвигая из под стола третий стул и, садясь между женой и сыном, спросил Виктор.

-Почему ты никогда не говорила мне об этом? – спросил Кирилл Таисию.

-Я думала, что тебе ещё рано знать это, ведь ты ещё совсем ребенок…- пролепетала она.

-Рано?!!! – закричал Кирилл,- А когда будет вовремя?!Когда полжизни пройдёт? Или, когда у меня от этих припадков совсем мозги откажут?! Ты, наверно, тоже думала, что раз я на голову инвалид, так мне уже ничего и не надо?! – стукнул он кулаком по столу и, отшвырнув стул в сторону, выскочил из кухни. Таисия судорожно вцепилась в руку Виктора. Побелевшие губы её дрожали, а из под опущенных век потекли слезы.



Упав на диван вниз лицом, Кирилл заплакал. Он не понимал причины своих слёз, а в душе кипело отчаяние, с которым он до сих пор не был знаком. Приступы, три года изматывавшие его, сделали своё дело, - в нём нарастал бунт, и протест вылился в агрессию, которая обрушилась на родителей. Скоро слезы кончились и вспышка, невесть откуда накатившего, гнева угасла. Кириллу стало нестерпимо стыдно за свою истерическую выходку.


Спустя некоторое время в комнату вошёл отец и сел с ним рядом, слегка потеснив его на диване. Кирилл чувствовал себя нашкодившим щенком, не решаясь посмотреть ему в глаза. Отец молчал. Наконец, Кирилл, не выдержав, перевернулся и сел, пряча своё лицо.

-Я не собираюсь перед тобой ни в чём оправдываться, - сказал Виктор, спокойно и твёрдо. – Растить детей не так просто, как кажется. Это целая наука, которую осваивать приходится всю жизнь, а дети за это время вырастают… Сам всё поймёшь, когда время придёт, по другому не получится. Отец помолчал.

-Скажи, а тебе в самом деле интересно то, что рассказала мама? – Спросил он, положив руку на плечо сына.

Кирилл лишь молча кивнул головой.

-Тогда почему такая дикая реакция?

-Я не хочу, чтобы меня считали дауном! – опять вспылил Кирилл. – И я уже давно не маленький мальчик, которому надо сказки про Колобка читать!

-Теперь и я вижу, что не маленький, - похлопал его по плечу отец.- Слушай, что я тебе скажу…- продолжил он затем. – Есть у меня в Питере один старый друг. Однажды он мне рассказывал, что побывал с экспедицией в Азии. На одной из стоянок в горах Тибета, он познакомился с удивительным человеком, который обладал сверхчеловеческими возможностями организма. Мой друг уговорил этого человека присоединиться к их экспедиции и сделал много записей своих с ним бесед. От него он узнал, что такие способности присущи каждому человеку, но они развиваются постепенно и обязательно под руководством Учителя. Люди, которые пытаются добиться этого самостоятельно из любопытства и тщеславия, сжигают себе нервную систему, потому что силы эти – высочайшие энергии, которыми создан Космос. Они требуют величайшей осторожности и ответственности, и человек, который стремится к овладению ими, должен быть нравственно чист, в противном случае эти энергии могут стать страшным оружием для уничтожения всего живого. Поэтому так невелико число тех, кто нашёл Учителя. Наверно мой друг один из тех, кто заслужил право на такую встречу. Если хочешь, я свяжусь с ним, и узнаю, какие книги он тебе посоветует.

-Конечно, хочу, - оживился Кирилл. Не читать же жуткие сказки про Синюю Бороду и Красную Шапочку! До какой степени авторы этих шедевров ненавидели детей и считали их недоумками, что сочинили для них такую чушь. Сами они были недалёкого ума, если ничего умнее придумать не могли. Никогда своим детям не буду читать такую гадость!

-Ого! – удивился Виктор, - далеко ты смотришь, молодец! – Ну давай, пошли, матери поможем.-
Кирилл замялся. Ему было стыдно. Отец подтолкнул его к двери.

-Ну что, искатель истины, - улыбнулась Таисия,- остыл? Порежь-ка хлеб, ужинать пора.

-Мам, пап, простите меня.

-Прощаем, - ответил отец, опять усаживаясь за обеденный стол. –У-у-у, какой я голодный, - придвигая тарелку с борщом -сказал он, предвкушая совершенно неповторимый вкус, - нигде не ел он борща вкуснее, чем дома. Проглотив несколько ложек, он вдруг встрепенулся, вспомнив что-то.

-О, что я вам сказать-то забыл, новость – просто супер! – продолжал он.- Мы получили контракт на строительство мостов в Индии. Через две недели выезжаем.

-Как, - изумилась Таисия, - а мы?

-Члены семьи могут тоже ехать, вопрос лишь в том, подойдёт ли климат.

-А что, в Индии мосты строить некому? – удивился Кирилл.

-Есть кому, конечно, но там прошли сильные дожди, которые вызвали наводнения. Вы же слышали, целую неделю новости передавали, что в районе Бенареса снесло несколько мостов, не говоря уже о паромах. И ещё в нескольких местах разрушены и повреждены мосты. Для нас этот контракт просто спасение! Ещё месяц, и начались бы сокращения, а тут такая удача! – с оживлением рассуждал он.

-И надолго? – заволновалась Таисия.

-Пока на полгода, а там будет видно. Сейчас мы едем по контракту от компании, а по окончании его можно будет остаться там работать и дальше по личному желанию.

-А как же школа? – спросил Кирилл?

-Посольство России решит этот вопрос, да и тебе ведь не привыкать учиться экстерном. Ну что, едем?

Кирилл ликовал, Таисия сомневалась, - нужно было получить разрешение и рекомендации врача для сына. Вдруг ему климат не подойдёт, а как он перенесёт самолёт, будет ли возможность получать медицинскую помощь? Но Индия, - прекрасная страна с удивительной природой, а Бенарес вообще, кажется, в предгорьях Гималаев. Она и сама с радостью бы воспользовалась такой возможностью, что говорить про Кирилла, жизнь которого протекала в четырех стенах.



2.

Самолёт приземлился в Дели рано утром.
Пассажиры засуетились, собираясь к выходу. Тридцать человек строителей кампании, в которой работал отец Кирилла, не спешили. В грузовом отсеке находилось оборудование, которое не могла
обеспечить индийская сторона и по условиям контракта они везли его с собой. Виктору предстояла долгая процедура на таможне, выгрузка и доставка техники к месту и он тщательно продумывал каждое действие, обсуждая с сотрудниками детали.
В салоне самолёта стало жарко. Моментально прилипла к телу одежда, по спине потекли струйки
пота. Таисия, обмахиваясь журналом, тяжело дышала. Зато Кирилл чувствовал себя великолепно. События последних дней, связанные со сборами, взбудоражили его так сильно, что он напрочь забыл о своей болезни.
В иллюминатор самолёта был виден край здания аэропорта. По взлётной полосе подали трап, затем к нему подрулил автобус. Стюард-индус открыл люк и пригласил пассажиров к выходу.

У Таисии кружилась голова. Лёгкая дрожь в ногах мешала ей встать.
-Мам, тебе что, плохо? -спросил Кирилл, заметив её бледность.
-Оооооох,-простонала Таисия, вдыхая воздух всей грудью.- Да что ж так жарко-то,- стонала она,..
-Так это ж Индия! Здесь температура может быть до 40 градусов в тени, - сообщил ей Кирилл со знанием дела.- Возьми, - протянул он матери маленький флакончик с ментолом.
Таисия натёрла маслом виски, крылья носа и запястья. Приятная ароматная прохлада потекла в лёгкие и распространилась по коже, снимая приступ дурноты. Спустя несколько минут ей стало легче.
Салон самолёта был уже пуст, когда они двинулись к выходу.

После изнурительной процедуры на таможенном контроле, они, наконец, сели в автобус и поехали в отель, где им предстояло отдохнуть до следующего дня, а затем отправиться на место строительства. Первый разрушенный мост, который нужно было восстановить по новой технологии в максимально короткие сроки, для чего и требовалось оборудование, прибывшее вместе с ними, был в Бенаресе, или Варанасе на местном диалекте, который стоял на берегу Ганги, - Реки-Матери, как считали сами индусы. Поезд в Бенарес уходил на следующий день в ночь.


3.

Несмотря на июньскую жару, Кирилл чувствовал себя превосходно, а Таисия с трудом пережила акклиматизацию. Поселились они недалеко от места строительства моста у пожилой пары, в маленьком, но уютном и чистом доме. Индийские дома отличаются от наших обилием проходных комнат и веранд, примыкающих к дому по всему периметру. В жаркие дни сквозняки, гуляющие через
открытые двери помещений, несут небольшое облегчение, создавая иллюзию лёгкого ветра.
Маленькая терраса на северной стороне дома особенно полюбилась Кириллу и Таисии. Изнуряющая дневная жара, от которой, казалось, вот-вот должны были расплавиться стёкла в окнах, не позволяла находиться на улице и большую часть времени они проводили в спасительной тени, любуясь панорамой заснеженных вершин Гималаев. В самые ясные дни, когда они не были закрыты облаками и горы казались ближе, смутно выступали очертания отвесных скал. Кирилл до мельчайших деталей изучил очертания горной гряды и по памяти мог точно воспроизвести её. С каждым днём, созерцая горы, которые вызывали в нём благоговейное чувство, всё глубже погружался он в состояние внутренней сосредоточенности и некоторой отрешённости от внешнего мира. Тишина и покой, которые нашёл он таким образом, высвободили его волю и ум. Всё чаще стал он представлять себя стоящим на одном из уступов и бескрайний простор представал перед его внутренним взором. Он видел глубокие ущелья, по дну которых неслись бурные потоки; вспениваясь и бурля, они мчались в долину и разбегались множеством мелких рек и ручьёв, воды которых несли прохладу и чистоту горных снегов. Взору представало голубовато-зеленое море Бенгальского залива, и морской воздух освежал его дыхание. У самого горизонта море встречалось с небом и чудилось, будто две бескрайних стихии в тесных объятиях слились воедино… Неистовый восторг захватывал его дух в переживании величественного таинства единения земли и неба. В такие минуты он словно сбрасывал своё тело и душа его парила в необъятном просторе, ощущая невообразимую свободу и пульсирующую радость.

По вечерам, когда неожиданно быстро спускалась ночная мгла, на горы ложился туман, делая их очертания едва различимыми. На фоне чёрного неба, усеянного мерцающими звёздами, горы казались мудрыми, седыми исполинами, в недрах которых таилось сокровенное Знание. Дух этих гор был свидетелем миллионов судеб людей, прошествовавших по земной коре за всё время их существования. Он знал то, что было в прошлом, наверное, знает и то, что будет в будущем, и только люди не знают этого…
За всю обозримую историю не было времени всеобщего благоденствия и мира. Человечество постоянно раздирается противоречиями и кризисами, сопровождающимися неимоверными страданиями. Оно утопает в морях собственной крови, и готово истребить всё, к чему прикасается. Впервые ощутил Кирилл свою сопричастность к человечеству, своё единство с ним и жестокая боль пронзила его сердце. Стыд, сострадание и собственное бессилие перед всеобщим безумием разорвали его душу, и Дух, покоящийся в ней, восстал. – Бороться, бороться, бороться за право на лучшее будущее! Даже на краю пропасти нужно думать о жизни и о том, как сделать её лучше. Бороться до конца, сколько хватит сил!

Молчаливо внимали стону детского сердца небо и горы и в тот миг, когда душевная боль достигла самой высокой точки напряжения, вспышка яркого света ослепила его. Закрывая лицо рукой, он с трудом приоткрыл глаза и сквозь ресницы увидел на уровне лица перед собой светящуюся сферу. Переливаясь всеми цветами радуги, но гораздо более тонкими и прозрачными, она слегка дрожала, точно пульсировала, и каждый импульс излучал свой собственный свет, поэтому сфера пульсировала цветовой гаммой и краски плавно растекались от центра, обтекая поверхность сферы и создавая видимую оболочку. Вскоре глаза привыкли и, убрав руку от лица, Кирилл, затаив дыхание, не отрываясь, смотрел на удивительное явление. Вдруг пульсация замедлилась, краски стали ещё тоньше и постепенно растворились совсем. Сфера медленно принимала голубовато-серебристый цвет, а в центре обозначились очертания человеческого лица. Сначала появились глаза. Они смотрели так, будто проникали внутрь, но было в них столько любви и участия, что тоска и отчаяние мгновенно улетучились, а душа стала лёгкой, невесомой, словно крылья ангела вознесли её над всеми скорбями мира. Невообразимый покой разливался благодатным потоком по всему телу. Удивительные глаза смотрели испытующе-сосредоточено. Кирилл почувствовал, что внутри позвоночника происходит странное движение, будто поворачивается металлический прут, который стал быстро нагреваться, и, вскоре, весь позвоночник горел так, словно его залили раскалённым железом, а потом этот поток хлынул в голову. По телу прокатилась мощная судорога, предвещавшая начало приступа эпилепсии, но сознание не покинуло Кирилла и судорога отступила. Кирилл продолжал наблюдать за сферой. Теперь там появились очертания тонкого, правильной формы носа, спрятанного под тёмной бородой и усами – очертания рта. Густые брови на высоком, без единой морщинки лбу, были слегка сдвинуты в сосредоточенном внимании. Спустя какое-то время жар в позвоночнике стал стихать и постепенно исчез совсем, но вместе с ним исчезла и сфера. Она растаяла в воздухе также быстро, как появилась. Кирилл удивлённо хлопал глазами, оглядываясь вокруг с недоумением, соображая: что ЭТО было и чьё лицо, такое прекрасное, он видел. Но не было никого, кто мог бы ему ответить; небо и горы всё также хранили молчание.


4.

Прошло две недели. Кирилл никому не сказал о том, что с ним случилось. Это было его тайной, которой он не спешил ни с кем делиться. Порой он и сам сомневался, было ли это на самом деле, может он просто заснул и всё это ему приснилось… Но загадочное событие из памяти не уходило и он стал ловить себя на том, что ждёт новой встречи с прекрасным Незнакомцем. Он жил в постоянном ощущении его незримого присутствия. Память отчётливо хранила все черты прекрасного лица и, казалось, что светящиеся любовью и заботой глаза непрестанно следят за ним, одобряя и поддерживая. – Кто же это был? – постоянно задавал себе один и тот же вопрос Кирилл. Пытаясь найти ответ, он стал молчаливым и замкнутым. Родители не понимали, что с ним происходит, но когда Таисия предложила ему вернуться домой, он наотрез отказался.
Сегодня на веранде было особенно хорошо. Начался сезон дождей, стало свежее. Монотонный шум дождя, стоящего непроницаемой, сплошной стеной, сморил его. Погружаясь в наплывающий сон, он успел отметить, что какая-то часть его сознания не только продолжает бодрствовать, но и находится в чрезвычайно ясном, каком-то очищенном состоянии. Не стираясь из памяти, отодвинулись и ушли куда-то вдаль все повседневные дела и чувства, а на передний план выдвинулось, и было отчётливо и особенно остро ощутимо, освобожденное от этих забот, настоящее, собственное Я. И это собственное Я было сознанием, осознающим самоё себя, - свободное, ничем не ограниченное, способное постигать бесконечно. Спокойствие и невозмутимость царили внутри этого сознания, и ничто не имело власти над ним, кроме его самого.
Но вот, закончилось созерцание себя самого и фокус сознания направился на внешний мир. Он был тем же самым, но как бы преломленным через стеклянную призму, которая разделяла внутренний и внешний миры невидимой, но ощутимой стеной. Два мира, плотный физический и тонкий духовный существовали рядом друг с другом и они были связаны: сознание, проникая в материю, делало её сознательной!-Вся материя одухотворена сознанием разного уровня, и, наоборот: для любого сознания существует соответствующая ему материя. Так вот почему так разнообразна Жизнь!- Следом за этой мыслью Кирилл почувствовал сильное притяжение невидимого магнита, а за тем последовал слабый толчок и в следующий момент он оказался вне своего тела, но и в новом своём состоянии он не был лишён тела, только оно было более пластичное и невесомое. Кирилл с любопытством рассматривал свои руки и ноги, ощупывал себя всего и так увлёкся, что не замечал ничего вокруг.
-Наконец-то мы встретились…- услышал он вдруг, и резко обернулся. Перед ним стоял юноша примерно его возраста, только одежда на нём была не европейская, а в азиатском стиле: длинная бледно-лилового цвета рубаха, одетая поверх белых лёгких брюк, да открытые сандалии на босу ногу. Длинные до плеч слегка вьющиеся темные волосы обрамляли его скуластое смуглое лицо. Темные с поволокой глаза заставили Кирилла внутренне съёжиться, а на спокойном лице юноши не дрогнул ни один мускул. Он приблизился к Кириллу и остановился в шаге от него. Они снова встретились взглядом и у Кирилла защемило сердце, а юноша молча смотрел ему в глаза и молчал. – Ты меня не узнаёшь? - спросил он, наконец.
- Нет, - в замешательстве ответил Кирилл.
- Я так и думал, - покачав головой, ответил юноша.
- А кто ты?
- Скоро узнаешь. Я пришёл за тобой, идём, - и он жестом предложил Кириллу следовать за ним.
- Куда? – не двинулся с места Кирилл.
-Тебя ждёт Учитель, это он послал меня за тобой
- Но я не знаю никакого Учителя, - возразил Кирилл.
- Знаешь, подумай и вспомни…
- Ты имеешь виду…
- Да.


5.

- Здравствуй, дитя, - услышал он, и был мгновенно охвачен радостным трепетом. На него смотрели знакомые глаза, под любящим взглядом которых стало тепло и уютно. Невозможно было оторваться от них, они обволакивали, обнимая и согревая, утешая и ободряя. Кирилл погружался в эти глаза всё больше и больше, блаженство заполняло его… Запрокинув голову он упал бы, если бы чьи-то руки не подхватили его... После легкого полуобморока, он открыл глаза. Над ним зелёным шатром раскинул могучие ветви старый кедр. Было очень тихо, но Кирилл знал, что он не один. Всё то же ощущение присутствия кого-то бесконечно любимого и дорогого подтверждало это. Кирилл уже совсем пришёл в себя и хотел встать, когда услышал: - Выпей это и тебе станет лучше.- Над ним, поддерживая его под плечи, склонил голову тот, с кем он так страстно желал встречи. Он поднёс к губам Кирилла серебряную чашу с питьём в тот миг, когда сердце Кирилла готово было разорваться от нахлынувшей волны любви, в сиянии которой померк мир и не существовало больше ничего, кроме этой любви… Первый глоток терпкого напитка, от которого слегка обожгло горло, а потом лёгкое тепло растеклось по всему телу, уберегло от разрыва сердце, а следующий принёс необычайный прилив сил. Глаза его загорелись и он легко поднялся. Сознание работало чётко и быстро, он начинал понимать, что человек, в присутствии которого так трепещет его сердце, и есть Учитель. Мимолётный страх вызвал дрожь в душе, но ликующее сердце переплавило его в торжественность, с обожанием и благоговением смотрел он на Учителя, и не было тех слов, которые могли бы выразить глубину этих чувств…
Учитель, всё ещё держащий чашу в руках, внимательно следил за ним, читая каждое движение его души, длинный, долгий и полный страданий путь которой привёл, наконец, к их встрече.


Послышались лёгкие шаги, и из-за уступа скалы показалась совсем юная девушка, одетая в простое платье с орнаментом по краям и вороту. Пепельно-золотистые волосы, переплетённые лентой, лежали немного выше лба в виде короны, отчего лицо её приобретало некоторую строгость.
Кирилл замер. Сердце вздрогнуло и понеслось вскачь. Оно гулко стучало в груди, в голове, в горле.
-Ты звал меня, Учитель? – спросила она, слегка поклонившись.
-Да, Анна. Возьми эту чашу, отнеси Розалине, и помоги ей приготовить новый элексир.
-Хорошо, Учитель, - и взяв из его рук чашу, Анна удалилась, бросив короткий взгляд на Кирилла, но от этого беглого взгляда, душа Кирилла застонала, как подстреленная.

6.

-Радж, - обратился Учитель к юноше, который сопровождал Кирилла и всё это время присутствовал здесь же, - проводи нашего гостя, и подождите меня у входа.
Радж поклонился и пригласил Кирилла следовать за ним. Они стали подниматься по каменистым широким ступеням, поросшим пробившейся сквозь щели травой. Серпантином огибая скалу, ступени вели наверх. Кое-где попадались пещеры, вход в которые был закрыт ажурной решеткой или подогнанным по размеру камнем. У одной из таких решёток они остановились.
-Значит тебя зовут Радж? – спросил Кирилл, чтобы избежать неловкого молчания.
-Да.
-Но я в самом деле не узнаю тебя, разве мы встречались?
-А разве ты до сих пор не понял, что жизнь человека не ограничена одним телом?
-Ну, в общем-то, понял… Но я тебя вижу первый раз…хотя у меня такое чувство, что…
-Что?
-Что ты на меня сердишься…
-Да.
-За что?
-Радж, не торопись, - прервал Учитель их разговор, неожиданно возникнув на площадке,вырубленной в горной породе. Дотронувшись до выступа на скале, с помощью скрытого механизма он открыл вход, решётка тихо и плавно ушла вверх. Внутри горел мягкий свет. Он лился с потолка, в который были вмонтированы стилизованные под сталактиты лампы. Внутренняя поверхность одной из стен пещеры, имевшей правильную овальную форму, была отшлифована до зеркального блеска и напоминала огромный экран. В центре стояли два кресла, выточенные умелой рукой из стволов деревьев хвойной породы, а перед ними, на возвышении в форме усечённой пирамиды из аметиста лежал большой кристалл горного хрусталя.
В подчёркнутой пустоте и глубокой тишине импровизированного зала внутреннее величие Учителя ощущалось особенно сильно. Одетый в простую светлую одежду, он в своей внешней простоте был божественно прекрасен. Статная фигура его величественно возвышалась в кресле, в которое он сел, указав Кириллу место рядом с собой. Смущение и робость охватили Кирилла и он осторожно присел на краешек второго кресла, не зная куда деть руки, пока они не замерли у него на коленях.

-Дитя - начал Учитель, – мне доверено сказать тебе, что ты заслужил право досрочного истечения срока малой кармической ответственности, ибо достойно нёс воздаяния своей судьбы и возвышал дух свой над личными невзгодами; отныне ты будешь здоров, но помни: вся твоя жизнь должна быть положена на служение человечеству. Отступничество или малолушие, обрушат на тебя гораздо более тяжкие последствия, чем те, которые ты имел бы, живя простой, бессознательной жизнью среднего человека.

Но есть ещё одна причина, по которой ты здесь. Твои главные кармические счета не окончены, и нитью судьбы с тобой связаны люди, с которыми ты должен развязать общий узел, и произойти это может только при условии вашего общего к этому стремления. В противном случае все вы вернетесь в мир и вслепую будете изживать свою карму. Тебе предоставлено право узнать тайну одного твоего воплощения, чтобы ты понял суть человеческих взаимосвязей. Это будет нелегко, потому что ужасны пути человеческие и по той причине, что нет безгрешных людей, мы не судьи друг другу. Итак, ты готов повторно пройти по пути, который уже прошёл однажды? У тебя есть выбор, - ты можешь отказаться, но тогда ты вернёшься в свою семью без памяти о том, что здесь произошло, и будешь вести обычную жизнь. Если ты пройдёшь испытание своим прошлым, я буду твоим Учителем, ибо ответственность, которую ты примешь на себя сейчас, позволит мне это.

Кирилл был ни жив, ни мёртв. Страх узнать о себе что-то ужасное, побуждал его отказаться, но страх потерять навсегда возможность общаться с Учителем, требовал принять его условие. Одна и та же сила страха,но действующая в противоположных направлениях, разрывала его сознание, готовое взорваться и разлететься в пространстве на множество осколков… Перед его взором встало юное лицо Анны. Сердце подсказало ему, что она имеет отношение к нему и его жизни, - Неужели я когда то мог причинить ей зло? – подумал он и душа его опять застонала.- Я должен это знать, - решил он, наконец, и, взглянув в глаза Учителя, произнёс – Я готов, - и увидел едва заметную улыбку одобрения на его губах.

-Благословляю твоё мужество, - промолвил он и дотронулся до кристалла. Послышался тихий звон, напоминающий бой часов и удары метронома начали отсчитывать время, текущее вспять. Отшлифованная стена пещеры слабо засветилась и стала, утончаясь, отступать вглубь. Она становилась всё тоньше и прозрачнее и, постепенно исчезла совсем. На её месте медленно проступали контуры домов, деревьев, людей. Слабо различался уличный шум, стук колёс по мостовой, людской говор и смех. Кирилл пристально всматривался в очертания городской площади, которая на его глазах стала совершенно реальной. Бойко шла торговля свежей рыбой, овощами и фруктами, скотом, посудой и прочей утварью.
Стояла невыносимая жара. Раскалённые камни мостовой обжигали голые ступни бесчисленных нищих, снующих в толпе в надежде чем-нибудь поживиться. Чем тщательнее рассматривал Кирилл лица людей, тем больше он чувствовал, что уже был здесь когда-то. Но что это?! В толпе мелькнула пепельно-золотистая головка и он устремился за ней…

…Схватив девушку за руку, он привлёк её к себе. Обернувшись, она отпрянула от него, вырвав руку.
-Не бойся меня, - сказал он вкрадчиво, приближаясь к ней, но девушка ускользала от него в толпе, не давая ему приблизиться. Не спуская с неё глаз, он пробирался среди людей, пытаясь догнать её, но путь ему преградил рослый кузнец. Вперив в него суровый взор, он преградил ему путь, выразительно поигрывая кузнечным молотом.
-Не торопись, барин, - сказал он, - не догонишь
-Пшёл прочь, мужик! – озлился барин, потеряв из виду девушку.
-Стыдно вам, барин, обижать сироту.
-Никто её не обижает!
-Знамо, не обижаете, только проходу не даёте.
-Молчать! – Взвился барин, багровея от злости.
-Смотри, барин, если что – не взыщи…- угрожающе проговорил кузнец, перебросив молот с руки на руку и удаляясь.

Степан Петрович вернулся в усадьбу в скверном настроении. Мысль о Дарьюшке не давала ему покоя. Ну сотворит же природа такую красоту, от которой всё вокруг блекнет! Простая крестьянская девушка покорила его, пресыщенного всем на свете человека, и лишила покоя. Жена, Мария Федоровна, давно потеряла свою свежесть, детей им господь не дал, все романы и флирты на стороне были однообразны и скучны. А эта девушка, незаметно подросшая в имении, словно заря взошла в его сердце.

Степану Петровичу шёл пятый десяток но именно теперь, когда светская жизнь потеряла для него интерес а флирты утомили, он полюбил страстно, безответно, болезненно. Он даже подумывал о разводе, чтобы иметь возможность жениться на Дарьюшке, но она избегала его, - ишь ты, нашла себе защитника, - вспомнил он кузнеца и его угрозу.
Дарьюшка была большой рукодельницей. За кружевами, которые она вязала, модницы приезжали даже из столичного Петербурга. Жила она одна, схоронив родителей одного за другим в год, когда свирепствовал тиф. Поклонники не давали ей прохода, но сердце её было неприступно, хотя была она уже в тех годах, когда девушкам самое время выходить замуж.- Кто же занял это непорочное сердце? Кто стоит между нами? – терзался Степан Петрович. – Может кузнец? – Нет, у него семья, а Дарьюшка – чистая душа, может она и меня чурается, потому что я женат?

Страсть терзала его день и ночь. Ангел, который жил рядом с ним, возбуждал в нём тот огонь, который сжигал душу, но не ангел был виноват в этом. Природа человека, несущая в себе животное начало, затмевала разум и любовь воспламеняла грубые инстинкты.
Конвульсии страсти истерзали Степана Петровича. Душа его горела желанием обладать, любая мысль о том, что кто-то другой прикасается к Дарьюшке, сводила его с ума.

Уже стояла глубокая ночь, когда он, гонимый безумством ревности, вышел из усадьбы и направился к дому Дарьюшки.

Полная луна лениво плыла между облаков, разливая свой серебристый свет. Серебрились листва, трава, стены изб. Ночная богиня любви вышла на охоту и всё живое откликалось на её зов.

В тишине ночи, нарушаемой только свистом соловья, да отдалённым лаем собак, Степан Петрович подкрался к дому Дарьюшки со стороны огорода. Кусты сирени, разросшиеся вдоль забора, хорошо укрывали его, - Зачем я здесь? - вдруг опомнился он.- Как мальчишка под забором толкусь, ведь Дарьюшка спит давно… Боже, я совсем сошёл с ума, - ужаснулся он и хотел уже уйти тем же путём, каким пришёл, но тут он услышал голоса и весь напрягся, как струна.

-Дарьюшка, давай убежим, - говорил мужской голос, который показался Степану Петровичу весьма знакомым.
-Да куда же мы побежим, Ваш батюшка нас везде найдёт, да и как без родительского благословения-то, не по людски. Боюсь я, Митенька…
-Я устроюсь на службу, повенчаемся, а потом и батюшка примирится, когда внучата появятся. Он не злой, батюшка-то…
-Батюшка то не злой, а матушка Ваша, уж больно сурова, Дмитрий Алексеевич.
-И у матушки сердце оттает, когда тебя увидит, ты чисто ангел, тебя нельзя не любить.
-Ах, Дмитрий Алексеевич, да кто я, а кто вы? Не согласится Ваша матушка, не примет…А что у нас за жизнь такая с Вами будет, коли детки бабушку с дедушкой знать не будут, не по человечески это. Не могу я согласиться, бежать-то…
-Тогда завтра же объявлю родителям своим, что хочу жениться не тебе. А там, будь что будет.
-Ох, страшно мне, Митенька.
-Не бойся ничего, как-нибудь, да уладится. Уговорю я родителяв-то, уговорю, вымолю благословение для нас. Ну, мне пора, Дарьюшка.

Сквозь листву Степан Петрович видел, как обвила Дарьюшка руками шею Митеньки, сына хозяина соседнего имения, Алексея Ивановича Громова… Помутилось всё в голове его, ярость закипела, заклокотала, ударила в сердце, налились глаза кровью. - Так вот кто твой возлюбленный! Но не бывать же вашей свадьбе! – скрипел зубами Степан Петрович, ещё не зная, что сделает, чтобы помешать этому.

Митенька уже ушёл, а Дарьюшка всё стояла в лунном сиянии и смотрела ему вслед. Степан Петрович продолжал наблюдать за ней, как хищник, стерегущий свою жертву. Наконец она повернулась и медленно пошла в дом. Дверь за ней уже закрылась, когда новая волна ревности ударила в голову Степану Петровичу. – Вот она, рядом, совсем одна… или сейчас, или никогда, - толкал его взбесившийся рассудок и он метнулся на крыльцо. На его стук Дарьюшка открыла дверь сразу, приняв его за Митеньку. Увидев другого, человека, которого она боялась, Дарьюшка закричала.

Степан Петрович толкнул дверь и силой вошёл в сени. Она пятилась от него и в свете луны, освещавшей коридор, был виден ужас в её глазах, таких бездонных, таких прекрасных. Но демон страсти не знал пощады, он не намерен был выпускать свою добычу. Степан Петрович схватил в охапку девушку и поволок её в дом. Дарьюшка отчаянно сопротивлялась, кусаясь и царапаясь, в какой-то момент он выпустил её, но она, споткнувшись обо что-то в темноте, упала, ударившись головой об угол печи, и затихла. Степан Петрович бросился к ней, подхватил на руки и перенёс ближе к окну, тщательно вглядываясь в её лицо. –
-Дарьюшка, Дарьюшка…Что ты? Дарьюшка… - тряс он её за лицо, пытаясь привести в чувство.
Она молчала. Висок был рассечён, из раны текла кровь.- Дарьюшка, - шептал Степан Петрович, трясущимися руками поглаживая её белокурую головку. –Моя Дарьюшка, - слезы хлынули из его глаз и дикий вой разорвал его грудь. –Боже мой, что я наделал!.. Дарьюшка-а-а-а-! – Он упал на её остывающую, девичью грудь, о которой так страстно мечтал, и рыдал, выл, как раненый зверь. В прекрасных, но безжизненных глазах её застыл ужас, и только теперь понял он, что всё его безумие и есть тот ужас, который смотрел теперь на него самого из безжизненного зрачка...

Прошло какое-то время. Он больше не мог смотреть в её глаза, не мог видеть в них свою собственную суть. Положив ладонь на лоб, он провёл ею по лицу, закрывая эти, сводившие его с ума, глаза. Кровь перестала течь, тело уже совсем остыло. Но с этой ушедшей жизнью, жизнь Степана Петровича тоже кончилась. Она не имела для него смысла. Любовь, которая наполняла его жизнь, была мертва, он ощущал себя выпотрошенным до основания, без сил, без чувств, без мыслей. Взяв керосиновую лампу, он разлил содержимое по полу и по стенам и поджёг. Затем лёг на пол, обнял Дарьюшку и закрыл глаза…

7.

Стук метронома возвращал его в настоящее. Трудно, тяжело переключалось сознание. Оцепенение, сковавшее его, сделало восковым лицо и деревянным тело. Анна, внимательно наблюдавшая за ним, окропила его лицо элексиром из серебряной чаши и только тогда он вполне очнулся и, увидев, узнал её.
-Дарьюшка... - прошептал он, и слезы навернулись ему на глаза.
-Теперь я Анна, - ответила девушка, поднося чашу к его губам. - Выпей, это поможет тебе…
-Но ведь это тебя я погубил, тогда, ночью…
-Да.
-Почему ты помогаешь мне? Ты должна меня ненавидеть.
-Я не успела этого сделать, - ответила Анна, - а вот Митенька ненавидит тебя до сих пор. И эта ненависть очень мешает ему. От этого он сердится на тебя ещё больше.
-Радж?! –Догадался Кирилл. -Теперь мне понятны его чувства, - понурив голову, добавил он..
-Мы должны ему помочь.
-Как?
Анна улыбалась. Кирилл смутился и покраснел.
-Мы должны стать его родителями, тогда у вас будет возможность полюбить друг друга, а я спокойно буду любить вас обоих. Как иначе вылечить людей от ненависти, если не любовью?

-Как в жизни всё сложно и просто одновременно, - подумал Кирилл. Каждому человеку, которого встречаешь в жизни, нужно внимательно смотреть в глаза. Никто не приходит случайно, и кто знает, какие причины лежат в основании этих встреч…-

-Нам пора,- дотронулась до его плеча Анна. Кирилл стремительно встал, но ни Раджа, ни Учителя в пещере уже не было.
-Тебе не обязательно видеть Учителя постоянно, - угадав его вопрос, сказал Анна.- Его голос ты будешь слышать в своём сердце, А как служить человечеству, ты должен решить сам. Он не может думать за нас всех, иначе мы не научимся ничему, и, взяв его за руку, она увлекла его к выходу.
-Мне жаль с тобой расставаться, Дарьюшка…прости, - Анна,- сказал Кирилл, когда они вышли на площадку перед входом в пещеру.
-Мы скоро встретимся, - ответила Анна, слегка пожимая его руку.
-Когда?
-Скоро, очень скоро,- улыбнулась она ему,- поэтому я не говорю тебе прощай.
-А вдруг я не узнаю тебя? – забеспокоился Кирилл.
-Узнаешь, - заверила его Анна, - я постараюсь, чтобы узнал…



8.


Посадка в самолёт уже завершалась. Кирилл замешкался на входе, зацепившись ремнём сумки за что-то, когда в дверной люк впорхнула последняя пассажирка, а за ней запыхавшиеся мужчина и женщина, Отцепив, наконец, свой ремень, Кирилл поднял глаза и обомлел: перед ним стояла Анна.
__________________
Господь твой, живи!

Последний раз редактировалось Людмила Матвеева, 14.08.2012 в 23:28.
Людмила Матвеева вне форума  
Показать ответы на данное сообщение Ответить с цитированием Вверх
Старый 30.08.2012, 00:17   #6
Людмила Матвеева
 
Аватар для Людмила Матвеева
 
Рег-ция: 09.07.2012
Адрес: Санкт-Петербург
Сообщения: 682
Благодарности: 208
Поблагодарили 165 раз(а) в 122 сообщениях
По умолчанию Ответ: Альпинисты

Сказка, похожая на правду




1

Весна, такая долгожданная, наконец, наступила. В горах начал таять снег и в долину устремились ручьи; они собирались в бурные потоки и неслись вниз с восторгом подхватывая камни, ветки, упавшие деревья. Воздух, напоённый весенней свежестью, от которой в душе поднималась волна ликующей радости и предчувствия чего-то особенного, мягкими волнами катился по лицу Земли, собирая её ароматы и разнося их во все концы.
Герман стал чаще бывать в саду. Его вывозили в инвалидной коляске на террасу, которая была хорошо защищена от ветра, и оставляли одного: он уже привык к своему одиночеству и даже полюбил его. Два года назад, получив под колесами автомобиля тяжелую травму позвоночника, Герман потерял способность двигаться. Сверстники очень скоро забыли о нём, - такое часто случается среди людей, - но даже это забвение выносить было легче, чем неловкое молчание тех редких посетителей, которые отваживались навестить его. Все знали, что его ждет полная неподвижность, и, стараясь избегать этой темы, делали вид , будто в его жизни не произошло ничего такого, что могло сделать существование любого человека тусклым и бессмысленным. Общение получалось неестественным, мучительным для всех, и, в конце концов, сошло нанет.
Прогретый солнцем горный ветер играл с прядями светлых волос и Герман, закрыв глаза, с удовольствием подставил Солнцу своё лицо. Но вот ресницы сомкнутых век стали подрагивать, прикрывая зрачок прищуренных глаз, - Герман пытался разглядеть солнечный диск. Прошла минута, другая, глаза больше не могли выносить интенсивность солнечного света и первоначальное, привычное восприятие солнца стало меняться. Мировое светило казалось ему огромным пылающим глазом, но свет его огня был не жёлтым, и не красным, а серебристым, серо-синим, и напоминало гигантский ртутный шар, окаймлённый развевающимися огненными полотнищами. Вдруг, на том месте, где находилось Солнце, образовалась пустота, словно отрылось круглое окно в небесном шатре, затем она плавно преобразовалась в начало какого-то туннеля в бушующем океане огня. По стенам этого туннеля, как по спирали, сжатой с невероятной силой, с огромной скоростью неслись светящиеся предметы, похожие на шаровые молнии. Их было так много, что казалось, будто сам туннель образован ими, несущимися в пространстве. Герман почувствовал, как его стало будто в воронку затягивать в этот туннель, еще мгновение и он исчезнет в нём в след за мириадами светящихся точек, став одной из них… -Может быть это – место перехода в какой-то другой мир , - пронеслась в голове Германа нелепая мысль, разрушив фантастическую картину. – Почему бы и нет? – Продолжал размышлять он. -Не может же быть, чтобы в бесконечной Вселенной наш мир был единственным, - это была бы тогда не Вселенная. Это было бы столь же нелепо, как если бы на всей Земле существовал только один человек, - какой смысл в его одиночном существовании? Кого ему любить, или даже ненавидеть? Как ему в пустом мире стать КАКИМ –ТО , если НИКТО не поможет ему в этом? Человек без качеств – человек без лица, и уже поэтому не может быть человеком; это скорее кусок первозданной глины, который будет бесформенным до тех пор, пока не займёт некую позицию, не примет характерные очертания.- Но тут же в его голове сам собой возник другой вопрос: -А чем отличается этот другой, предполагаемый мир, от нашего? Почему в него надо проникать по туннелю, причем в форме энергетического сгустка? -Может быть разница заключается в скорости движения времени?- предположил он. -Ведь физическое тело человека в состоянии выносить нагрузки до определённого предела, превышение их вызывает разрушение организма…-
Герману никогда раньше не приходило в голову ничего подобного. Все изменилось после аварии. Мысли его все чаще касались вопросов, которые, так или иначе, были связаны с тайной происхождения жизни, а в след за этим вопросом выстраивалось множество других. Зародилась жизнь сама собой, или, все-таки, была занесена с других планет? – вторая версия ему нравилась больше потому, что раздвигала горизонты, отрывала его мысль и чувства не только от инвалидной коляски, но и от Земли.
2
Утро. Едва-едва показалось Солнце, залив вершины гор ослепительным светом. Мириады искр вспыхнули живыми бриллиантами, отражаясь в крупных каплях росы. Засвистели радостно птицы, - никто в природе не встречает Солнце с таким восторгом, как эти, никогда не унывающие, отважные покорители поднебесья.
Весна плавно переходила в лето. Уже отцвели нарциссы и тюльпаны в саду и на склонах гор, успела подрасти молодая трава. Горные потоки талых снегов несли в долину свежесть вершин. Кое-где, падая с высоты, шумели небольшие водопады, орошая водяной пылью землю и камни. Герман любил это время дня. Утро всегда вызывало в его душе восторженный подъём душевных сил, словно пара невидимых крыльев уносила его прочь от земли. Где-то совсем в другом мире пребывал он в эти минуты, потеряв ощущение времени и даже ощущение собственного тела. В эти исключительные минуты он был счастлив. Ограниченность движения не могла не угнетать, но открыв для себя способ достижения свободы, Герман стал сознательно погружаться сознанием в это состояние, и воображение уносило его далеко-далеко. Мечта несла его на своих крыльях легко и с невероятной скоростью, всё новые и новые картины представали его взору. В этом, отличном от привычного земного, мире он и сам был другим. С души и тела сваливались тяжкие кандалы, будто многолетний узник из заточения, выходил он из своей скорлупы и духовная эйфория заливала его существо…
-Здравствуй, - неожиданно услышал он за спиной и обернулся. Совершенно невероятно, но это была девочка. –Откуда она здесь?- пронеслось в его голове, - это мой мир, как она тут оказалась?
-Так же, как ты, - словно прочитала его мысли девчушка.
-Ты хочешь сказать, что ты тоже…-он замолк, не решаясь закончить свою мысль.
-Да, ты прав: я тоже тяжело больна и только мечта помогает мне жить.
-Значит, мы с тобой друзья по несчастью, - с грустью сказал Герман. Девочка пристально посмотрела ему в глаза и он онемел, -Совершенно точно я уже где-то видел эти глаза,- подумал он, и у него заныло глубоко внутри. Тяжкое предчувствие сдавило сердце, состояние эйфории улетучилось подобно растворившемуся облаку, а вместе с ней и весь фантастический мир с девочкой.
- Герман! Герман!- шлепала по щекам сына до смерти перепуганная Алла Васильевна.- Да очнись же ты!- трясла она его за плечи. –Господи Боже,- тяжело перевела она дух, медленно опускаясь на ступеньку террасы, едва он открыл глаза.
-Ты опять потерял сознание.- От страха Алла Васильевна сама была на грани обморока. Руки дрожали. Подташнивало. - Придётся возвращаться домой, сказала она.- Необходимо повторить обследование.- Алла Васильевна, овладев собой, поднялась и обняла сына. Страх день и ночь не давал ей покоя, а участившиеся обмороки сводили её с ума.
-Мама, я не терял сознание,- ответил ей Герман.- Просто я был далеко отсюда, понимаешь… - запнулся он, подбирая слова.
-Нет, не понимаю,- возразила Алла Васильевна.- Я видела своими глазами, что ты был без сознания, я еле-еле привела тебя в чувство! –Она с трудом сдерживала истерику. Уже два года Алла Васильевна неотлучно была рядом с сыном. Приговор врачей подкосил её силы, но не убил веру. Она не только не хотела смириться с их заключением, но добивалась всё новых и новых обследований, надеясь найти самую малую возможность поставить его на ноги. Интуиция подсказывала ей, что решение этой задачи совсем рядом. Это чувство мучило её круглые сутки. Ей казалось, что каждый прошедший день уносит эту возможность и завтра будет поздно.- Сейчас же еду на вокзал, надеюсь, что мы сможем уехать уже на этой неделе… Хотя очень жаль, здесь такой прекрасный для тебя климат…- Ей действительно было жаль. Предстояло преодолеть все сложности и неудобства, связанные с ограниченностью движения, словом всё, что было просто и естественно для здоровых людей, и так мучительно для них.
-И всё же я не терял сознание, мама,- воспользовался паузой Герман.- Наоборот, я был как никогда в самом ясном состоянии сознания. Но это какое-то другое сознание, оно имеет способность не только мыслить, но и действовать. Может быть это то, что люди называют душой?- и Герман рассказал матери всё, что с ним произошло.
Алла Васильевна слушала сына и недоумевала.- Что это, фантазии больного ребенка, который пытается компенсировать свои утраченные возможности таким способом, или, всё-таки, в этом есть что-то такое, с чем ей не приходилось сталкиваться?


3
Алла Васильевна со стаканом молока в руке стояла за спиной сына и внимательно рассматривала его рисунок. Черноволосая девочка в платьице василькового цвета как бы парила в воздухе. Что-то кольнуло её в сердце, рука задрожала и молоко чуть было не расплескалось. Она сделала шаг вперёд, - Хочешь молока,- спросила она сына дрогнувшим голосом, и нетвердой рукой передала ему стакан, чувствуя дурноту и противную испарину на лбу.
-Это кто?- спросила она, но догадка уже опередила ответ сына.
-Это та девочка, про которую я тебе говорил.
-А почему она парит в воздухе?
-Потому что Там,- сделал ударение на последнем слове Герман,- можно и ходить, и летать по желанию. Тело не имеет такого веса, как здесь. С помощью мысли можно переноситься куда угодно в одно мгновение.
-Где это Там? Это какое-то конкретное место на Земле?
-И да, и нет. Это вроде бы и Земля, но в тоже время – это другое состояние Земли. Мне кажется, что это зависит от нашего сознания. Этот другой мир – всего лишь другое состояние нашего ума.
-Ты хочешь сказать, что сознание открывает человеку путь в другой мир? Но тогда я тоже могла бы там быть, но я всё ещё здесь.
-А ты помнишь притчу про птичку?
-Что-то не припоминаю…
-Ну как же, мама. Нам её рассказывал Виктор Петрович, помнишь, в палате, после операции. Ты тогда ещё разбила свои очки, уронив их на пол.
-Очки помню, а притчу – нет, силилась вспомнить Алла Васильевна. -Да и не удивительно, я сама тогда была в таком состоянии, страшно вспомнить.- Аллу Васильевну передёрнуло, словно по ней пропустили разряд электрического тока.- Тогда ведь помимо больницы, нам с отцом ещё и в суде приходилось бывать. Водитель, который сбил тебя и уехал, долго не хотел признавать свою вину, потому что не было свидетелей происшедшего. Но его вина была доказана экспертизой и , в конце концов, он сознался,а когда ему зачитали обвинительный приговор, вдруг заплакал, и стал просить у нас прощения. Честно говоря, очень тяжело это вспоминать… Ну, так что же это за притча?

-Да это даже не притча, а так, наверно, больше загадка,- допивая молоко, сказал Герман.- Что должна сделать птичка, прежде чем взлететь?- спросил он Аллу Васильевну.
-А что она должна сделать?- машинально переспросила мама.
-Ну подумай, это же загадка!- улыбнулся Герман.
-Может быть, поесть?- неуверенно предположила Алла Васильевна.
-Это не обязательно, ты же сама не всегда ешь, прежде чем что-то сделать.
-Ну, тогда может быть, почистить перья, чтобы крылья не подвели в полёте,- выдвинула следующее предположение мама.
-Это было бы полезно, но не обязательно, ведь человек, умеющий плавать, например, будет плыть даже с немытыми руками, верно?
-Ты прав, - озадачилась Алла Васильевна. -Должна признаться, что я в растерянности, – смущённо проговорила она.- Ладно, сдаюсь, на милость победителя, открывай свою тайну, я сгораю от любопытства!- воскликнула она, потрепав сына по волосам.
-Птичка прежде чем взлететь, должна захотеть этого,- медленно проговорил Герман.- Просто захотеть, и ничего больше. Понимаешь?..
Алла Васильевна оторопела от простоты ответа. На какой-то момент она даже разозлилась на себя за несообразительность.
-Да-а-а,- протянула она, - правильно кто-то сказал, что всё гениальное – просто, и оно всегда лежит на виду. Хотела бы я знать, что в нас есть такое, что мешает нам всем быть гениями?
-Лень,- коротко ответил Герман.- Лень и сомнение в своих собственных силах. Я это знаю потому, что я инвалид по своей собственной воле.
-Что за глупости ты говоришь,- всплеснула руками Алла Васильевна.- Ты сам, что ли, под колёса пьяного водителя прыгнул?!
-Я не это имею ввиду, мама.
-А что?- Алла Васильевна еле сдерживала слёзы.
-Лень и сомнение заставляют меня сидеть в инвалидной коляске, но я знаю, что могу изменить это, и ничего не делаю для этого. Птичка должна захотеть взлететь…

4
-Я рада тебя видеть снова. Может быть ты не уйдёшь сегодня так быстро.
Герман обрадовался, снова увидев маленькую незнакомку. На ней было всё тоже васильковое платье, а чёрные, отливающие синевой волосы, стянуты на затылке розовой лентой.
-Я тоже рад,- слегка смущаясь сказал он.
-Мне кажется, ты хочешь спросить, как меня зовут,- с улыбкой сказала она.- Дума,- протянула девочка ему свою ладошку.- Меня зовут Дума. А как зовут теперь тебя?
-Герман . Но почему ты говоришь «теперь»? Разве у меня было когда-то другое имя?
-Да. Много разных имён.
-Я что-то не всё понимаю, или вообще ничего не понимаю,- с недоумением уставился Герман на Думу.
-Не понимаешь потому, твоё сердце ещё не пробудилось полностью. Когда ты вспомнишь всё,- на этих словах Дума осеклась, но собравшись с духом продолжила,- тогда тебе будет всё понятно.
-Ну, знаешь!- Вспылил Герман, размахивая руками,- я не страдаю провалами в памяти, я помню себя с трёх лет, я даже помню, как шла операция, когда меня сбила машина! Я помню её так, будто сам себя оперировал, потому что висел где-то под потолком и всё видел!
-Ты действительно всё это хорошо помнишь,- согласилась с ним Дума, подчеркнув слово «это», - Но скажи мне, если можешь, где ты был до того, как родился?
Это был удар под дых. От неожиданности у Германа замерло дыхание. Он, с выражением полной растерянности на лице, смотрел в спокойные, полные глубокой синевы, глаза Думы, ждущей ответа, которого у него не было. Уязвлённое самолюбие тяжёлым вихрем закручивалось в его душе; не желая признать своё незнание, он, в запальчивости, сказал первое, что пришло на ум.
-Если меня не было, значит нигде не было.
-Тогда откуда ты взялся, если тебя нигде не было?
-В школе нам на уроке анатомии объяснили, что человек зарождается из соединения двух клеток, мужской и женской и в организме матери развивается до момента своего рождения.
-Тогда скажи мне: Ты - это тот мальчик, который сейчас спит в своем кресле, или тот, который со мной сейчас разговаривает?
-Что за вопрос! Конечно я – это я, который говорю с тобой, ведь тело моё спит и говорить не может.
-Вот видишь, ты сам сказал: моё тело спит и говорить не может. Значит тело не есть ты, и ты не есть тело. Согласен?
-Допустим,- продолжал ершиться, задетый за самолюбие Герман, всё больше понимая, что эта, маленькая с виду, девочка в чём-то гораздо старше его.
-Так где же ты был до того, как родиться в теле, которое ты сейчас так легко оставил?
-Может быть, здесь?- нетвёрдым голосом проговорил Герман, заранее ожидая от Думы нового подвоха. Но девочка улыбнулась ему так, словно он открыл неизвестный закон Природы.
-Может быть,- между тем уклончиво ответила она. У каждого человека есть своя собственная небесная Родина. Поэтому большинство людей так любят смотреть на звёзды.
-Ты хочешь сказать, что мы пришли на Землю с других планет? Но ведь до сих пор ещё нигде не обнаружили признаков разумной жизни!
-Это не доказательство того, что эта жизнь не существует. Разум может существовать и действовать в самых разных формах, ведь ты сейчас оставил своё тяжёлое тело в том измерении, а здесь находишься в теле с более тонкой структурой. Разве ты не ощущаешь насколько оно легче, тоньше того, которое спит? Разве ты не имеешь возможность переноситься с невероятной скоростью куда угодно. Смог бы ты это сделать там, в более грубой материи?
-Нет. Я кажется, начинаю понимать… И странно, что я не понял этого раньше. Ведь я сам говорил, что другое состояние сознания даёт возможность находиться в других условиях и иметь другие возможности. Значит, на других планетах, на которых ещё не обнаружили жизнь, она протекает в другой форме жизни, а точнее в другом состоянии сознания! –Это открытие потрясло его, ведь из этого следовало, что человек в своём сознании может перемешаться в Космосе, как рыба в воде! У Германа захватило дух, он восторженными глазами смотрел на Думу, а девочка продолжала улыбаться ему, но в её улыбке таилась какая-то грусть.
-Ты почти прав,- сказала она ему.- Это было бы так, если бы мы сами не ограничили свою свободу.- Дума смотрела на него так, как смотрят на человека, которому нужно сказать что-то такое, что сказать невыносимо тяжело.
-Ты имеешь ввиду мою болезнь?
-Нет, я имею ввиду наши поступки, которые имеют такие тягостные последствия. Там, на Земле, у меня тяжёлый врождённый порок сердца. Я не могу многое из того, что можно девочкам моего возраста. И я, так же как ты, переношу своё сознание в этот мир, чтобы хоть здесь, на короткое время, почувствовать себя здоровой.
-О каких поступках ты говоришь?
Дума смотрела на Германа ласковыми глазами, полными печали. Её ладошки сжимали его руку, она силилась что-то сказать, но не решалась. Наконец, собравшись с духом, она проговорила:
-Пришла пора тебе всё вспомнить. Надеюсь ты простишь меня также, как я давно простила тебя. Много веков мы ждали этого дня, чтобы исправить то, за что теперь несём наказание.
-О каких веках ты говоришь,- занервничал Герман. Он всегда раздражался, когда не понимал чего-то.
-Мы не первый раз с тобой родились, и наша жизнь далеко не единственная. Их было огромное количество и в каждой мы совершали и хорошие и плохие поступки. В Космосе есть закон, по которому добро порождает добро, а зло порождает только зло. И все эти порождения возвращаются только к своему породителю. То есть кто посеял, тот и пожал, и что посеял, то и пожал.- У Германа холодок пробежал по спине. Он начинал догадываться к чему ведут рассуждения Думы. Но тайна, которая отсвечивалась в её словах, уже запала в его сознание и требовала огласки.
-Я, кажется, начинаю понимать,- сказал он. -Ты знаешь то, чего я или не знаю, или не помню.
-Не помнишь,- уточнила Дума. –Ты готов принять то, что может быть невыносимо тяжело, но без чего смысл твоей жизни останется запечатанным, и ты так и не сможешь понять зачем живёшь, а самое главное, - почему живёшь так, а не иначе?
Инстинктивно Герман чувствовал, что должен принять чрезвычайно важное решение, но страх, вдруг сковавший его, мешал собраться. Дума напряжённо ждала. Герман почувствовал, что его сознание начинает колебаться и заволакиваться туманной дымкой, но вдруг, в самый последний момент, когда, казалось, он уже покинул свою юную собеседницу, яркая вспышка, словно молния пронзила его, и Дума, удерживавшая его за руку, сказала:
-Это наша единственная возможность исправить свою судьбу. Решай.
Герман, который почувствовал неожиданный и мощный прилив сил, уже не сомневался. Всякое незнание чего-либо только возбуждало в нём желание знать и это его личное свойство разгорелось сейчас с невероятной силой.
-Я готов, Дума,- твёрдо сказал он.- Что бы не ждало меня за порогом этой тайны, я принимаю всё. Что я должен делать?
-Следовать за мной,- последовал ответ Думы.

5
По беспорядочно расположенным улицам и переулкам древнего Рима сновали его жители, занятые своими обыденными делами. Большей частью улицы были узки и извилисты. Болотистая местность, на которой основался Рим, делала эти улицы непроходимыми, на некоторых из них грязь доходила до колен. По этим грязевым потокам состоятельные патриции перемещались на носилках, которые несли носильщики. Господин, с важностью возлежащий на шёлковых подушках, мог без помех спать, или читать. Нижняя часть Рима, лежащая в долине между семью холмами, была заселена рабочим людом, ремесленниками и торговцами. Центром одной из низин, лежащей между холмами, был Форум, от которого во все стороны расходились улицы. Сам Форум окаймлялся торговыми рядами; по южной его стороне тянулись Старые лавки, а по северной – Новые. Но торговля была развита так широко, что торговые лавки тянулись и по простым улицам. В толчее и гвалте, перекрикивая друг друга, торговцы нахваливали свой товар. Жизнь рынка кипела бурно. Золотые вещи и драгоценные камни, цветы и фрукты, сандалии и туники, дичь и товары из железа, книги и колбасы, вино и масло… Изобилие товаров могло удовлетворить любой самый изысканный вкус римской знати.
От храма Ларов через Форум проходила Священная Дорога, которая соединяла его с Капитолием – одним из семи холмов, на которых проживала римская знать. Это был единственный доступный путь для повозок. Для пешеходов были построены лестницы, которые могли насчитывать немалое количество ступеней.
Со времён основания Рима прошло уже много столетий. Население его разрослось, найти место для постройки дома стало почти невозможно. Фалия с маленькой дочкой жили в жалкой лачуге на Этрусской улице, доставшейся ей в наследство от отца. Когда-то вся улица была заселена семьями этрусских мастеров, которые построили храм Юпитера Капитолийского.
Очень рано Фалия осталась без родителей. Отец погиб на строительстве храма, когда на телеге, перевозившей доски, подломилась ось и вся тяжесть посыпавшихся досок обрушилась на него. Мать же она не помнила вовсе. Нужда вынудила Фалию рано выйти замуж, но несчастья упорно преследовали молодую женщину: через семь лет муж умер от малярии, оставив её с маленькой дочерью на руках.
Единственным средством их существования были циновки, которые они плели из камыша, благо недостатка в нём не было, - болотистые низины густо поросли этим растением. Продажа циновок, - от постоянного плетения которых руки Фалии и юной Домиции стали грубыми и шершавыми, часто трескались и кровоточили, давала ровно столько средств, чтобы на столе была бобовая похлёбка и хлеб.
Фалия выбивалась из сил. Ветхая лачуга приходила в окончательную негодность, болотная сырость разрушала и жильё, и его обитателей. Здоровье Фалии стало ухудшаться, и очень скоро туберкулёз сделал её совсем немощной. Страшный кашель, раздирающий лёгкие, не давал ей покоя ни днём, ни ночью. Всё чаще горлом шла кровь, но она тщательно скрывала это от Домиции, не желая расстраивать её. Прошедшая ночь была особенно тяжёлой, - Фалия не смогла сомкнуть глаз. Истерзанная и обессиленная, она, тихо передвигалась по лачуге, с трудом переводя хриплое дыхание. Серый, как и вся её жизнь, рассвет просочился в отверстие в крыше. Пора было собираться на рынок. Стопа готовых циновок лежала у входа в жилище.
В углу, который был завешен серой холстиной, зашевелилась Домиция.
-Мама, ты опять не спала всю ночь? – Спросила она, откинув занавес тонкой рукой. -Может тебе не стоит ходить сегодня на рынок, я справлюсь сама. Смотри, опять идёт противный дождь, ты снова промокнешь.
-Ты не можешь торговать одна, - возразила ей Фалия.- Посмотри, какая ты красавица, много найдётся охотников на такой цветок.
-Я сумею постоять за себя, - горячо возразила ей девушка.- Нож моего отца всегда при мне.
-О, Боги! – взмолилась Фалия, сокрушённо качая головой.- За что вы так немилосердны к нам? Чем мы вас прогневили? Или я не жертвовала на Храм от своей бедности последнее?.. – Тяжко вздыхая она дрожащей рукой налила молока в глиняные плошки. После скудного завтрака мать и дочь, нагруженные циновками, отправились на рынок.
-Эй, Фалия, ты всё ещё таскаешь свои старые кости под небом?
-Домиция, Домиция, куда же ты,? Иди ко мне, я покажу тебе, на что способен римский солдат!
Грубые выкрики со всех сторон преследовали их, пока они добирались до рынка. У Фалии уже не было сил что либо отвечать обидчикам, а Домиция только яростно сверкала глазами, крепко сжимая рукоятку ножа, спрятанного в складках платья.
Холодный дождь лился весь день. Их место было на самом углу, где Священная Дорога вливалась в рыночную площадь, и покупатели не задерживались около них .Торговля шла плохо, продали всего одну циновку. На вырученные деньги купили немного хлеба, да и тот тут же съели. Пора было собираться домой. Циновки отсырели и стали ещё тяжелее, а у Фалии опять пошла горлом кровь. На этот раз она не смогла этого скрыть, и Домиция, перепуганная до смерти, оторвала кусок ткани от своей юбки, чтобы было чем утереть окровавленное лицо матери. Соседи-торгаши пугливо стали закрывать свои лавки, брезгливо косясь на мертвенно-бледную Фалию.
Приступ прошёл так же неожиданно, как и начался. Но Фалия понимала, что конец близится. Сердце её сжимал ужас того, что её Домиция, такая чистая и нежная, останется без всякой защиты и помощи. Она молила своих богов даровать ей ещё хотя бы лет пять жизни, чтобы она могла быть рядом с дочерью до тех пор, как она повзрослеет, а там, - да будут милостивы боги к её невинной девочке! – она выйдет замуж, и тогда Фалия спокойно покинет этот мир.
Но боги рассудили иначе.
Фалия попросила пить, и Домиция пошла за водой. По Священной Дороге на уже пустеющую торговую площадь на всём скаку летела повозка, запряжённая парой лошадей. Она направлялась в ту сторону, где Домиция оставила мать. Лошади неслись на Фалию, которая, обессилев, сидела на циновках, опираясь на руку. В считанное мгновенье колесница подмяла под себя бедную женщину в тот момент, когда Домиция возвращалась к ней с водой в небольшом глиняном кувшине. Пронзительный крик дочери молнией вонзился в сознание Фалии. Она не чувствовала боли, но поняла, что минуты её жизни сочтены.
Молодой наездник, - сын знатного патриция, развернул лошадей и подъехал к покалеченной женщине. На лице его была досада господина, которому нарушили ход его планов. Безучастными глазами смотрел он в глаза жертве своего показного лихачества, и ни один мускул не дрогнул на его лице, ни тени жалости или сострадания не отпечаталось в его глазах.
Фалия захрипела. Переломанные рёбра пронзили и без того истерзанные лёгкие; жизнь покидала её. Слабым движением пальцев она сжала руку дочери, тихий стон вырвался из её груди. Вдруг, последняя вспышка жизни придала ей сил, она повернула голову в сторону своего убийцы и, пронзив его взглядом, проговорила чётко и внятно:
-Будь ты проклят! – и, запрокинув голову, умерла.
Хладнокровный убийца бросил в ноги Домиции несколько монет и стал разворачивать коней, намереваясь продолжить свой путь. В глазах у девушки потемнело. С молниеносной скоростью, подобно ловкой пантере, в один прыжок она оказалась в колеснице рядом с наездником и нож по самую рукоятку вошёл ему в сердце…Опускаясь на колени, он изумлённо смотрел в полные яростной ненависти,синие глаза юной римлянки.


Дума пристально смотрела в глаза Герману, расширенные зрачки которого смотрели сквозь время. Дыхание его остановилось, и сердце, в котором ещё ощущалось холодное лезвие ножа, - тоже. Но вот торговая площадь древнего Рима стала размываться в своих очертаниях, затихли все её звуки; постепенно его сознание возвращалось туда, откуда началось это тяжёлое путешествие в далёкое прошлое. Он всё ещё смотрел в глаза Домиции, но стояла перед ним Дума. Те же самые синие глаза, и только выражение их было другим.
Герман судорожно вдохнул воздух и закашлялся. Дыхание, сдавленное перемещением во времени, восстановилось после двух-трёх вздохов, но пережитое событие всей гаммой чувств кипело в его сознании. Ему трудно было отделить себя от юноши-патриция. Ощущая себя одновременно в двух лицах, он растерялся, сознание заволокло туманом и всё исчезло…


6.

Утреннее солнце заливало комнату. Герман с удивлением осматривал её, будто видел впервые. Всё тоже самое, и в то же время – другое. Что-то изменилось вокруг, и это неуловимое изменение словно шептало ему о том, что произошло нечто… Вспомнил!!! Дума и Домиция – одна и та же девочка! Так вот что она имела ввиду, когда говорила о поступках, которые лишают человека свободы! Мы уже встречались с ней, и наша встреча была такой ужасной…
Потрясение было слишком велико. Германа ударила мощная волна, словно пружина, которая была сжата до предела, вдруг расправилась и резким движением, под напором внутренней силы, он сел на кровати. В глазах поплыли радужные круги, кровь хлынула из носа и он закричал, что было сил от неожиданности и радости.
Комната Аллы Васильевны была рядом и уже через несколько секунд она была в комнате сына. Не веря своим глазам, она оттирала кровь с его лица, и было в этом что-то тревожно-знакомое… Встретившись с ней взглядом, Герман оторопел, - это были глаза женщины, которую раздавила его колесница.
7.

Прошло десять лет. Герман окончательно поправился и получил образование врача. Он стал прекрасным хирургом, делая операции на сердце. Известность его была столько широка, что пациенты разных стран обращались к нему за помощью. Обратилась к нему и Она. В Болгарии не решались делать такую уникальную операцию, и после долгих консультаций по телефону, он предложил свою помощь.
Пациентка прибыла вертолётом МЧС. После размещения в кардиологическом отделении, предстояла первая встреча с лечащим врачом. Они узнали друг друга сразу.
Спустя две недели операция была успешно проведена, курс реабилитации прошёл без осложнений. Жизнь принимала новое направление и в судьбе двух героев произошли глубинные изменения. Теперь их жизни были связаны навсегда, и только они, да их общая мать, знали всю историю их встречи.
__________________
Господь твой, живи!
Людмила Матвеева вне форума  
Показать ответы на данное сообщение Ответить с цитированием Вверх
Старый 12.09.2012, 04:06   #7
Людмила Матвеева
 
Аватар для Людмила Матвеева
 
Рег-ция: 09.07.2012
Адрес: Санкт-Петербург
Сообщения: 682
Благодарности: 208
Поблагодарили 165 раз(а) в 122 сообщениях
По умолчанию Ответ: Альпинисты





Камень






Большой Камень, похожий на голову велика, лежал посреди бесплодной широкой степи, почти сплошь покрытой солончаками, отчего казалась она седой и древней. Изборождённая трещинами почва изнывала от жажды. Раскалённое солнце медленно катилось по небу, а порывы сухого, душного ветра гоняли из одного конца степи в другой клубки перекати-поле. Жизнь в степи казалась вымершей, и, если бы не крохотные лужайки, покрытые серебристым ковылём, её можно было бы сравнить с пустыней.
Редко растущий ковыль не мог изменить условия убогой, нищей почвы, но, все-же, он был скромным проявлением красоты. Ветер мощными порывами пробегал по степи и изо всех сил трепал растение. Ковыль же только казался слабым,- гибкий стебель и цепкий корень надёжно служили ему в борьбе за жизнь.

Но Камень, который лежал в центре серебристой лужайки, не знал этого и, когда ковыль прижимался к нему под сильными порывами ветра, он думал, что служит ему защитой. Простодушному старому великану было невдомёк насколько сильнее и жизнеспособнее его это маленькое и хрупкое на вид растение...

Но великан был очень одинок, и возможность хоть чуточку позаботиться о ком-нибудь делала его счастливым. Много веков пролежал он в земле, и только полстолетия прошло с тех пор, как оказался он на поверхности. Местность была скудной и бедной, но другой он не знал и, потому, радовался солнцу, дождю, ветру и открывшемуся простору. Но время первой радости прошло и теперь, прислушиваясь к лёгкому шуршанию редких трав, он завидовал растительному миру: они могли не только общаться друг с другом, нашёптывая тихие, тайные слова любви, но и плодиться. Он видел, как из семян, упавших на землю, вырастали новые растения, а он оставался одиноким...

Камень томился не только от своей тяжести и неподвижности, но ещё больше - от однообразия. Ведь за всё время его существования на поверхности земли, вокруг ничего не изменилось. Всё те же солончаки, да ковыль. Редко, очень редко пробегало мимо какое-нибудь животное, пробегало так быстро, что Он не успевал его рассмотреть.

Проходили годы. Дождь, ветер и солнце постепенно образовали в теле Камня трещины, а частые степные вихри быстро заполнили их песком. -Опять я покрываюсь землёй,- опечалился Камень. Он очень не хотел расставаться с солнцем и ветром, с дождём и полюбившимся ковылём... Камень ещё не знал, что в одной из его трещин прорастает семя, принесённое издалека ветром, или птицей. И когда однажды заметил зелёный росток на своём теле, то очень обрадовался. С тех пор все Его чувства были устремлены к молодому побегу. Он мысленно берёг и лелеял его, как собственное дитя, Он забыл про своё одиночество. Каждый день Камень с радостью замечал, как быстро растёт побег, как красиво кустится и наряжается яркой зеленью.

Но молодой кустарник рос не только вверх и вширь. Корни его врастали в тело Камня всё глубже и мощнее. Старые трещины раздались и появились новые. Камень не замечал в себе этих перемен. Ему было не до этого, ведь его любимец постепенно превращался в чудный кустарник с мощными колючими ветками, осыпанными сочной зеленой листвой и прекрасными розовыми цветами. Камень-великан был очень доволен. И когда по степи прокатился грохот, он даже не сразу понял, что развалился на части...

Когда Он очнулся, то местность, окружающая его, странно изменилась. Молодой хвойный лес шумел вокруг, а поляна вся была усыпана цветами. Цветы покачивали своими разноцветными головками, словно приветствовали Его, и, рассыпая свою пыльцу, распространяли дивный аромат. Налетел ветер и сильно качнул Его. Он страшно удивился и только теперь заметил, что Он уже не Камень, Он - цветок! Кто знает, сколько тысячелетий шёл Он к этому великому мгновению преображения жизни?! Цветок не помнил прошлого, Он жил настоящим и был счастлив.
__________________
Господь твой, живи!

Последний раз редактировалось Людмила Матвеева, 12.09.2012 в 04:11.
Людмила Матвеева вне форума  
Показать ответы на данное сообщение Ответить с цитированием Вверх
Старый 26.10.2012, 23:28   #8
Людмила Матвеева
 
Аватар для Людмила Матвеева
 
Рег-ция: 09.07.2012
Адрес: Санкт-Петербург
Сообщения: 682
Благодарности: 208
Поблагодарили 165 раз(а) в 122 сообщениях
По умолчанию Ответ: Альпинисты

Твой папа не умер...

У Сашки умер папа. Скоропостижно. Какое-то противное слово, которое ему ни о чём не говорило. Он понимал только одно – папы больше нет. И это было самое страшное, потому что Сашка не мог себе представить своей жизни без него. Папа был не только добрым и весёлым, он был ещё понимающим. Только ему доверял все свои сокровенные мысли Сашка, и он знал, что папа никому не расскажет и не будет смеяться, как это делает иногда мама. Маму Сашка, конечно, тоже любил, даже очень, но все жизненные вопросы решал, всё-таки, с папой. А теперь его нет.

От этой беды, Сашка, которому не было ещё и семи, сморщился, сгорбился точно старичок и затих. Прежде жизнерадостный, звонкоголосый мальчик стал мрачным молчуном. Мама с бабушкой слышали, как по ночам он горестно всхлипывал, что-то сердито бормотал и бил кулаком подушку. Смотреть на это больше не хватало сил, нужно было что-то делать, и мать Сашки обратилась ко мне за помощью… Но что я могла сделать? Чем помочь малышу, психика которого так сильно травмирована? Я написала сказку.


**************************

Малыш, а ты знаешь, ведь твой папа не умер… И ты можешь не бояться, что умрёт твоя мама, или, что умрёшь ты, потому что смерти нет. Люди вообще никогда не умирают, люди живут вечно. Ты хочешь знать , почему? Тогда слушай, я открою тебе тайну и ты больше никогда не будешь бояться и плакать.

И так, слушай. Эту большую Землю с её морями и горами, лесами и реками, птицами и животными, травой и цветами создал великий и очень добрый волшебник Бог. Когда Он создал всё это, ему стало скучно одному, потому что не с кем было ему играть и беседовать и создавать другие планеты. А ты ведь знаешь, как это грустно, когда у тебя нет друга и не с кем поиграть в прятки. И решил тогда волшебник Бог сотворить человека.

Вдохнул он в себя побольше воздуха и сильно подул, а из его рта фонтаном полетели ослепительные искры и было их великое множество. Так у Бога появились огненные дети. Эти сияющие искры танцевали в воздухе и переливались разноцветными огнями. Задевая друг друга своими лучиками, они тонко звенели и по небу плыла удивительная музыка. Весёлые искорки собирались стайками, как птички, щекотали Богу нос и уши, путались в его густых волосах и бороде, а Бог чихал и весело смеялся. Но к несчастью они не могли говорить, не могли бегать и прыгать, не умели читать и писать и даже не умели рисовать весёлые картинки. Они не умели ничего, потому что у них не было тела, не было ручек и ножек. Они были только искорками, которые могли лишь кружиться в воздухе, а Богу так хотелось поиграть в прятки, ведь это была Его любимая игра.

Задумался Бог, и придумал для своих деток-искорок тело с ручками, ножками и головкой. А внутри тела он поместил для искорки маленький домик, который называется Сердце. Искоркам очень понравилось такое тело, ведь оно умело делать абсолютно всё, даже думать. Но больше всего искоркам понравилось сердце, потому что оно могло любить в и Бога, и Землю, и всех на Земле.

Как только искорки забрались в свой домик-сердце, сердце сразу же радостно застучало: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Так на земле появились люди, сколько было искорок, столько было и людей. Все они сразу начали заниматься самыми разнообразными делами: кто –то бегал, кто-то прыгал, кому-то уже было холодно, а кому-то – жарко, а кто-то уже проголодался и нужно было добывать еду и одежду. Одним словом люди сразу же занялись своими делами и забыли про своего Бога-отца, и только сердце, в котором жила искорка, о Нём помнило и скучало. Оно искало Бога везде: в камне, в цветах, в солнце, в звёздах, но не могло найти. А Бог смотрел на своих деток и улыбался и ждал, когда же они найдут Его в своём собственном сердце, ведь они сами были его частью. Так началась игра в прятки с Богом. Кто хочет играть, тот приходит на Землю, или на любую другую планету, поэтому Богу никогда не бывает скучно. А когда кто-то устаёт играть или очень сильно скучает по Богу, тот уходит к Нему в Его Божественную Страну. Но ты ведь понимаешь, Малыш, что если искорка покинула сердце, то оно перестаёт стучать, поэтому тело перестаёт двигаться и говорят, что человек умер. На самом деле умерло только тело, а сам человек-искорка, которая научилась думать, любить, мечтать и радоваться, вернулась к Богу.

Так и твой папа сейчас находится у Бога, ведь они так любят друг друга и так рады встрече! Придёт время и твоя искорка научится читать и писать, любить и мечтать, ты вырастешь такой большой и сильный, что тебе станет тесно в твоём теле и ты тоже уйдёшь к Богу, а там тебя будет ждать твой папа. То-то будет праздник для всех, правда?! Так что не грусти, веди себя отлично, чтобы не огорчать ни маму, ни папу, ни бабушку, ни Бога. Думай о том, что ты скажешь при встрече? Ты ведь хочешь их порадовать? Тогда не печалься, а радуйся предстоящей встрече, ведь время летит так быстро.

Теперь ты понимаешь, что не может умереть искорка твоя, или мамина? Теперь ты знаешь, что смерти нет и бояться нечего? Значит теперь ты будешь храбрым и радостным,продолжая свою игру. Но скажу тебе по секрету, что ты можешь увидеть папу во сне, потому что когда ты спишь, твоя искорка отправляется путешествовать и тогда она может встретить того, кого хочет. Но если ты не сможешь во сне встретиться с папой, - не огорчайся: возможно волшебник Бог поручил ему какое-то важное дело. Может быть твой папа сейчас строит новую планету для тебя и мамы, и для других искорок, которые тоже хотят играть с Богом в прятки...Поэтому ты не должен грустить, а должен быть сильным и смелым, чтобы снова встретиться с ним там,на другой планете: вдруг папе понадобится твоя помощь...
__________________
Господь твой, живи!

Последний раз редактировалось Людмила Матвеева, 26.10.2012 в 23:33.
Людмила Матвеева вне форума  
Показать ответы на данное сообщение Ответить с цитированием Вверх
Создать новую тему Ответ

  Агни Йога (Живая Этика), Теософия, наследие семьи Рерихов, Е.П.Блаватской и их Учителей > Живая Этика (Агни Йога), Теософия > Осознание красоты спасет Мир > Литературная гостиная

Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
 
Опции темы
Опции просмотра

Быстрый переход

Часовой пояс GMT +3, время: 19:39.


Дельфис Орифламма Agni-Yoga Top Sites Энциклопедия Агни Йоги МАДРА Практика Агни Йоги