Моё отношение к Юбилеям Рерихов.

[Д.И.В.]

В октябре этого года всем людям, изучающим Учение Живой Этики, которое, вне всякого сомнения неразрывно связано с Теософией, предоставится возможность наиболее широко поделиться тем, что они знают с другими людьми - теми, которые никогда не слышали об Учении.

В этом году два Юбилея.

10 октября - 130 лет со дня рождения Николая Константиновича Рериха.

23 октября - 100 лет со дня рождения Святослава Николаевича Рериха.

Конечно же, эти Юбилеи нужны прежде всего всем нам, ведь еще при жизни Рерихи перестали отмечать их дни рождения - так, как это принято делать среди обычных людей. Они не были обычными людьми. И, тем не менее, позвольте мне привести тут некоторые сведения из жизни этих великих для меня людей. Постараюсь привести именно то, что на меня лично произвело наибольшее впечатление (вне зависимости от источника, из которого будет взята информация).

Альфред Петрович Хейдок об Н.К.:

Появление Н.К.Рериха в Харбине в 1934 году можно сравнить только с метеором, прочертившим огненную черту на мрачном небе, неожиданном, негаданным.
Его приезд производит впечатление разорвавшийся бомбы. Вся общественность взбудоражена.
Квартира на Садовой улице, где поселился Н.К.Рерих и его сын Юрий, сразу превращается в место беспрерывного паломничества - туда без конца устремляются посетители. Благо бы общественные деятели или художники, а то - простой народ, далёкие от искусства, рядовые эмигранты, которым, казалось бы, и разговаривать с Рерихом не о чем.

Мне было шестнадцать лет, когда я уже пришел к заключению, что нет в мире лучшего художника, чем Рерих.
Мог ли я в то время подумать, что когда-либо с ним встречусь! И вот Рерих и я оказались в одном и том же городе ...
Непреодолимое желание познакомиться с ним овладело мною. Если я раньше знал Рериха только как художника, то теперь к этому прибавилось еще и другое - я успел прочитать две его книги - "Пути Благословения" и "Сердце Азии".
Они меня очень взволновали, и в особенности последняя, где говорилось о Махатмах и Шамбале.

Что это за Махатмы? Что это за Агни Йога, данная в долине Брахмапутры, взявшей исток от озера Великих Нагов, хранящих заветы "Ригвед"? Более 40 названий, данных таинственной Шамбале народами мира, заставляли думать, что не могли же все 40 народов высосать из пальца одно и то же содержание легенды - должна тут быть хоть крупица истины! И, конечно, ответить на эти будоражащие меня вопросы лучше всего мог лишь тот, кто написал эти книги ...

... Это было недавно - это было давно ... Как сегодня, вижу себя входящим в кабинет Н.К.Рериха.
До этого я уже один раз видел его на вечере кружка молодых поэтов, где Николай Константинович выступил с краткой речью о сотрудничестве как о новом принципе международных и междучеловеческих отношений.
Но тогда я видел Н.К. средь шумного зала под взорами десятков устремленных глаз и,
понятно, не мог так почувствовать его внутренней сущности.
Но теперь я увидел его по-настоящему.

Не всегда человек одинаково видит, хотя и смотрит на одно и то же.
В этом величавом и, в то же время, таком простом человеке с белой бородой было что-то от библейского пророка, вышедшего провозглашать новую истину, или изобличать вопиющую несправедливость, и, в то же время, столько сердечной доброты. Но самое поразительное – он мне показался очень знакомым, точно я знал его давным-давно...
Мало того, я ощутил, что он мне роднее всех, кого называют кровными родными.
И вылетели у меня из головы приготовленные фразы, которыми идя по дороге, собирался начать свою беседу.
Вместо них взволнованно, но кратко и просто спросил:
- Николай Константинович, я читал Ваши книги – скажите, действительно ли существуют Гималайские Махатмы?
И так просто, не задумываясь ни на секунду, Николай Константинович ответил:
- Да, существуют. Я был у них.

Так я получил свидетельство, ставшее поворотным пунктом моей жизни.
В течение дальнейшей беседы Николай Константинович сообщил мне, что один из Махатм дал
Новое Учение Жизни - Агни-Йогу или, как ее называли в последствии "Учение Живой Этики".
Невозможно пересказать содержание нашей беседы. Кончилась она тем, что мы условились о новых встречах и он обещал мне дать Агни Йогу, как только прибудет весь багаж.
Приходилось ли вам когда-либо испытывать огромную радость, оставшуюся незабываемой на всю жизнь? Не казалось ли вам, что в груди рождается песня и рвется наружу? Что все окружающие понимающе вам улыбаются и что ноги ваши вместо тротуара ступают по мягким облакам?

Таково было мое состояние, когда я шел от Н.К. домой. И дома рассказал обо всем Е.С. (моей жене), я еще долго не мог успокоиться и долго шагал по комнате - я понял, что нашел Учителя жизни.

Писатель Альфред Петрович Хейдок был одним из тех, кто воспринял Учение "Живой Этики" непосредственно от его провозвестников. В 1934 г. в Харбине произошла его встреча с Н.К. Рерихом, оказавшая решающее влияние на всю его последующую жизнь. При содействии Рериха и с его предисловием издана первая книга рассказов Хейдока "Звезды Маньчжурии". В 1947 г. Альфреду Петровичу позволили вернуться из эмиграции на Родину, а вскоре он попал в ссылку в Заполярье. В 1956 г. Хейдока реабилитировали. Многие годы он жил на Алтае. Умер в 1990 г. в возрасте 98 лет. (материал взят из альманаха "Утренняя Звезда". №1. Москва. МЦР. 1993 год)

[Д.И.В.]

Зинаида Григорьевна Фосдик об Н.К.:

ВСТРЕЧА С МОИМ
МАСТЕРОМ.

Я верю, что в жизни каждого человека есть одно выдающееся, необыкновенное событие, которое часто полностью меняет всю его жизнь, направляя ее в новое русло, о котором он ранее и не мечтал, - словно если бы одна жизнь в этот момент закончилась, а новая началась. Именно это случилось со мной в тот день, когда я встретила Николая Константиновича Рериха.

Первая в Америке выставка работ этого всемирно известного художника должна была состояться в Нью-Йорке зимой 1920-21 года. В прессе ежедневно печатались рассказы об этом великом художнике и его успехе в европейских столицах, за пределами его родной страны России, где он пользовался заслуженной славой. Я знала, что открытие наверняка будет чрезвычайно многолюдным, и колебалась, идти ли мне на открытие и не лучше ли посетить выставку на следующий день. Однако, как будто притянутая какой-то мощной силой, я решила пойти на открытие. Позже я читала в газетах, что пришедших в первый день было около десяти тысяч, однако всё, что я почувствовала, войдя в залы галереи, был огромный, величественный мир с великолепными горами, лазурным небом, облаками, напоминавшими образы иного мира, - необыкновенно мирная, гармоничная, неописуемо прекрасная держава, совершенно новая для меня.

Я стояла перед "Сокровищем Ангелов", "Русью Языческой", "Экстазом" - тремя огромными полотнами сверхчеловеческой красоты и покоя, которые только великий мастер, сроду Леонардо да Винчи, мог задумать и воплотить в красках.

В моём восприятии толпа отхлынула, затихла. Я стояла лицом к лицу с Бесконечностью - с первым человеком, строящим себе жилище, поклоняющимся божественным образам и приближающимся к Богу. Великие просторы космического масштаба, горы, водные потоки, массивные скалы, земные и небесные вестники, смиренные святые и герои населяли мир Рериха, который он в свою очередь отдавал людям с той щедростью, которая отличает истинно великих в искусстве. У меня перехватило дыхание, слезы подступали к глазам, мысли и чувства переполняли сердце. Мой до того момента замкнутый мир уступал место другому - миру неземной Красоты и Мудрости.

Из моей поглощенности этим великим миром меня вывел кто-то из знакомых, который настоятельно хотел познакомить меня с художником. Я пошла, почти против воли, только теперь заметив огромные толпы людей и думая, насколько усталым и безразличным должен быть сам художник, глядя на тысячи лиц, встречаясь с людьми, которых он тут же, немедленно забудет.

И вот он сам - среднего роста, с полными света голубыми глазами, остроконечной бородкой, благородной головой, излучающей какую-то невидимую благожелательную мощь, и с необыкновенно проникновенным взглядом; казалось, он мог увидеть глубину человеческой души и найти самую её суть. Рядом стояла его жена, Е.И.Рерих - настолько красивая, что захватывало дух. Меня представили, я услышала их голоса, говорящие со мной с улыбкой, на нашем родном языке, и, к своему удивлению, как во сне, я услышала их приглашение прийти ним в гости в этот же вечер в Отель художников. Все переживания этого дня, сильнейшее впечатление, произведенное на меня великим искусством, - все это оставило меня в состоянии как бы тумана. Я приняла приглашение, удивляясь только, почему меня пригласили. Незнакомая им и тем не менее удостоенная приглашения посетить великого художника и его не менее великую жену (я это чувствовала, глядя на неё), я едва могла дождаться вечера.

Когда я вошла в большую студию и была принята с прекрасным гостеприимством, так естественно присущим русскому характеру,
меня ждало много других, не менее удивительных сюрпризов. Этот великий человек и его жена приняли меня так, как будто знали меня! Более того, они начали говорить со мной о своих планах на будущее, их миссии в Соединённых Штатах и о том, что должно было последовать далее, в то же время выражая глубокий интерес к моей музыке и преподавательской работе. И что самое удивительное, наши пути должны были слиться; работа распространения искусства и знания среди молодежи Америки должна была ближе связать меня с ними!

В этот же самый вечер были заложены идеи общей работы - создания первой из наших организаций, основанных проф[ессором]Рерихом, - Мастер Школы Объединенных Искусств. За ней должны были последовать другие культурные центры: Кор Арденс, Корона Мунди и позже Музей Рериха, Пресс-центр Музея Рериха, многочисленные Рериховские общества и другие организации.

Этот вечер стал началом моего ученичества, которое впоследствии переросло в духовное ученичество под руководством Николая Константиновича Рериха, в теснейшем сотрудничестве с ним и Еленой Ивановной Рерих.

Но самой глубокой радостью в этот первый вечер нашей встречи было осознание того, что я нашла своего Мастера. С самых первых слов, сказанных им, исполненных глубокой мудростью и говорящих мне всегда так мягко и просто, я почувствовала и узнала в нем благородного Вестника, посланного к людям, чтобы устремить их сердца и души вверх, вдохновить их на поиски истинного знания и научить их быть твердыми и бесстрашными в этом поиске.

Его мудрость была одновременно земной и небесной, полной сочувствия и всегда облегчающей страдания тех, кто приходил к нему. Он никогда никого не умалял, - наоборот, он возвышал человеческие души, находя даже в самом малом сознании зерно добра.

Как мне объяснить словами все, чему он учил меня? Вспоминая все эти годы, когда я внимала его великой мудрости, училась в ежедневном контакте с ним, как обращаться с людьми в конфликте и печали; как прощать, но не идти на компромисс; как чувствовать радость, в то же время не закрывая глаза на действительность; как любить Красоту, принимая её как одно из высочайших достижений человеческого духа; как познавать и почитать Великих Учителей человечества, - я могу только повторить, что для меня было высочайшим счастьем и удачей найти моего Учителя в этой жизни.

Божественные помощники человечества, всегда полные сочувствия к нам, посылают нам время от времени своих посланцев, которые с радостью выполняют этот сверхчеловеческий акт самопожертвования - служить людям и, насколько возможно, отвращать разрушение, причиняемое человеческой несправедливостью. Таким посланцем был Николай Константинович Рерих - Мастер для меня, Учитель для многих. Его чистое и благородное искусство можно найти сегодня во многих музеях и частных коллекциях мира. Написанные им труды переведены на разные языки и читаются множеством искателей Красоты и Мудрости. Он объединил в себе всеобъемлющие знания древнего мудреца и синтез гения - в одном лице художник, философ, писатель, ученый, исследователь и владелец огромной державы идей, глубина которых простирается далеко в будущее.

Радостно приветствовал он добрые души и замолкал, когда зло проявлялось в его присутствии.
И по этому молчанию можно было научиться распознавать приближающееся зло.

Быть близким к Николаю Константиновичу Рериху было похоже на обучение в нескольких университетах одновременно;
это было как погружение в океан великого прошлого, в историю человечества;
это было как стремление к сверхземному знанию и попытка предугадать судьбу рода человеческого, живя еще в настоящем течении эволюции. Он знал все это сам и всегда помогал другим, стремившимся к знанию, приподнять завесу, когда и насколько это было возможно.

Ищущим его он приносил радость, здоровье, гармонию и мир, потому что он излучал все это.

Мой Мастер вечно жив. Он учил меня, что смерти нет, нет конца, - есть только Вечность. Мне было дано в этой жизни редкое счастье: встретить Великую Душу, Мастера, и получить разрешение стать его ученицей.
С невыразимой благодарностью в сердце я надеюсь следовать по его стопам.
Я знаю, что снова встречусь с ним в вечном течении жизни.

З.Г.Фосдик

Нью-Йорк,
7. VII. 1948

[Д.И.В.]

Людмила Васильевна Шапошникова о С.Н.Р.:

"Помню напоенную пряными ароматами ночь Индии, яркие звезды, запутавшиеся в странно изогнутых ветвях, казалось, нездешних деревьев, высокую прямую фигуру с царственно поднятой седой головой и старого искусствоведа, стоявшего на ступеньках и объяснявшего что-то седоглавому. Тот же слушал как-то рассеянно и невнимательно и искал глазами кого-то там, в ночной темноте. Потом эти глаза вдруг остановились на мне. - Входите, я вас ждал, - неожиданно сказал он мне, сходя со ступенек крыльца. И я вошла. Вошла в тот удивительный волшебный мир, где продолжал царить дух тех двух Великих, давших жизнь стоящему передо мной. Вошла, чтобы больше никогда из него не уйти.

Так состоялась в 1968г. моя первая встреча со Святославом Николаевичем Рерихом, младшим сыном Елены Ивановны и Николая Константиновича Рерихов, художником и мудрецом. Потом были и другие встречи, и каждая из них наполняла мою жизнь каким-то новым и неожиданным смыслом. Мы беседовали с ним часами в его мастерской, где на мольберте стояла очередная незаконченная картина, стены были увешаны тибетскими танками и индийскими средневековыми миниатюрами, а на книжных полках стояли старинные бронзовые фигурки удивительной и редкой красоты. И вот теперь, когда передо мной лежит сборник работ Святослава Николаевича, я понимаю, что не смогу писать только об этих статьях и выступлениях. Мне очень трудно оторвать все это от того человека, которого я знала, любила и которому многим обязана. Сборник назван: "Стремиться к прекрасному". Пожалуй, нет иной такой фразы, которая бы играла в жизни и мыслях Святослава Николаевича такую же роль, как эта".

Для него слова:

- "Будем стремиться к прекрасному" были как бы фразой-заклинанием. Особенно часто она звучала в его устах в конце 1989 г., когда он приехал в нашу страну в связи с организацией Советского Фонда Рерихов. Он подписывал ею свои фотографии, говорил ее почти во всех интервью, которые он давал газетам и журналам, произносил ее с экрана телевизора. Для него она была наполнена глубочайшим смыслом".


"Святослав Николаевич так описывает свою первую встречу с красотой Гималаев, оранжевые вершины которых он увидел на восходе Солнца: "... я почувствовал себя неописуемо счастливым. Нет таких слов, чтобы описать чувство восторга и радости при виде восхитительных золотых массивов, возвышающихся в небесах как символ нашего устремления в Беспредельность, залитых светом божественного сияния. Такие минуты жизни подобны прекрасным звездам, сияющим на небосводе нашего быта. Каждая прекрасна, каждая уникальна и неповторима". Иными словами. Красота - это Радость. А Радость открывает в нас тот энергетический канал, который связан с нашими энергетическими центрами, а, следовательно, с сознанием, духом, с той нашей эволюционной сутью, которая движет не только нами, но и всем Космосом".

Среди остальных Рерихов именно он был больше всего, если можно так сказать, "индийцем".

"В 1928 г. - рассказывал он, - я возвращался в Индию после продолжительно отсутствия. И когда сошел с корабля в Бомбее, почувствовал, как будто вернулся к чему-то особенно знакомому и близкому, как будто вернулся на землю, которую так хорошо знал". Он был всегда увлечен этой страной, запечатлел ее Красоту на своих полотнах и считал ее второй Родиной. Для него Индия была всегда чем-то очень важным. Его высокая духовность складывалась под влиянием ее культуры. Индия, как магнит, всегда манила его и притягивала. Надо сказать, что в этом отношении он не был одинок. Магнетизм Индии испытывали многие. Пожалуй, это самое главное чудо, которым обладает эта древняя загадочная страна".

"Индийский народ, - говорил Святослав Николаевич, - с самых ранних времен погружал свои мысли в великое пространство Вселенной и думал и понимал многое из того, что мы начинаем понимать только теперь". Возможно, что именно погружение мыслей в это великое пространство Вселенной и ощущение своего единства с Космосом и сделали Индию со временем духовным магнитом, или духовным сердцем Планеты. Во взаимодействии с различными энергиями и состояниями материи шло формирование индийской духовной и интеллектуальной утонченности, складывалось удивительно точное восприятие Красоты, ее форм и красок. Историческая судьба Индии также была необычной. Несмотря на свою высокую духовную культуру она тем не менее не являлась тихим и благостным ашрамом, изолированным от остального мира. Она находилась на перепутье многих торговых путей, и набеги, вторжения и войны не миновали ее. Начиная с древности и кончая новым временем, как будто притянутые все тем же магнитом, в Индию вливались чужие племена и народы".

"Святослав Николаевич говорил: "Индия все перерабатывала, поглощала, всему придавала свой облик. Это не случайно. Мысль Индии синтетична: она в себя все вмещает, она ничего не исключает, все принимает, все содержит". Синтез, к которому направлено эволюционное развитие и который является одной из важнейших черт "естественного потока эволюции", в конце концов есть следствие все того же непрерывного развития энергетики культуры, непрерывности ее традиции".

"Мне запомнился один из моих последних визитов в Бангалор в апреле-мае 1992г. Мы были там вместе с Натальей Сергеевной Бондарчук, которая снимала фильм о Рерихах. Несмотря на некоторое недомогание, Святослав Николаевич был активен, общителен и охотно шел на всякого рода интервью, которые сопровождали съемки. Я же обсуждала с ним разные вопросы, связанные с работой Международного Центра Рерихов, рассказывала о тех трудностях, с которыми пришлось нам столкнуться в наше очень не простое время. - Ничего не бойтесь, - сказал он. - Идите вперед, не оглядываясь. Все будет хорошо. Помните, все мы работаем для Будущего. Не огорчайтесь кратковременными неудачами. Думайте всегда прежде всего о Будущем. Что думал он о нем сам? И как готовил это Будущее? Что делал для этого в эти последние годы?"

"В один из дней мы поехали с Натальей Сергеевной в рериховское имение под Бангалором. ... Я открыла дверь мастерской Святослава Николаевича, и мы вошли в помещение так хорошо мне знакомое. Я здесь не была с 1990 г., когда работала с наследием Рерихов, переданным Святославом Николаевичем тогдашнему Советскому Фонду Рерихов. Мастерская сохраняла прежний вид. Бронзовые фигурки стояли на своих местах, по стенам висели все те же танки и миниатюры. На полу прислоненные к книжным полкам и покрытые полиэтиленом стояли картины хозяина мастерской. Многие мне были знакомы по выставкам, репродукциям и по личному общению с автором здесь же в мастерской".

"Это была Красота, сотворенная большим художником. Но вот вынутые из полиэтиленовой упаковки передо мной замелькали картины, которых я раньше не видела. Яркие, светящиеся краски, странные, как будто земные и в то же время неземные формы. Тонкое и красивое женское лицо, возникшее из каких-то причудливых облаков, деревня и в то же время не деревня, река, идущая сквозь горы и освещающая их изнутри. Я затрудняюсь и сейчас дать точное описание увиденного мною. Но тогда я поняла, что на двухмерном пространстве полотна Святослав Николаевич изобразил тонкий мир четвертого, а может быть и более высокого измерения".

"Он видел и прозревал этот мир своими утонченными центрами, своей высокой энергетикой. Имея в своем распоряжении язык двухмерного пространства, он сумел с его помощью максимально приблизиться к иному миру, открыть как бы окно в него и доказать беспредельную возможность искусства. Полотна несли людям уникальный опыт самого мастера и повествовали о реальности и доступности нездешних миров. Картины подтверждали то, что сам человек, неся в себе миры более высоких измерений, является как бы мостом между ними и миром плотным. Книги "Живой Этики", повествуя об особенностях космической эволюции, утверждают, что сближение миров различных измерений, различных состояний материи есть одна из важнейших черт наступающего этапа эволюции".

"Я рассматривала странные и необычные картины великого художника, провидца и мудреца, одного из тех, кто облегчает нам путь к сверкающим вершинам Духа. Уже тогда, в мастерской, я стала размышлять о том, понимают ли все это те, кто общается со Святославом Николаевичем, беседует с ним, пишет ему письма и иногда даже использует его имя для собственных мелких нужд".

"России предопределена великая, по существу космическая роль на Земле", - говорил Святослав Николаевич. И еще: "Россия - это пространство будущего". Это - страна эволюционной энергетики, сложившейся на ее великих просторах. Ее избрала сама эволюция, не освободив ни от трудностей, ни от препятствий, ни от страданий, ни от всякого рода противостояний и конфликтов".

Людмила Шапошникова "ВЕСТЬ КРАСОТЫ".

[Д.И.В.]

Л.В.Шапошникова писала: "Помню напоенную пряными ароматами ночь Индии, яркие звезды, запутавшиеся в странно изогнутых ветвях, казалось, нездешних деревьев, высокую прямую фигуру с царственно поднятой седой головой и старого искусствоведа, стоявшего на ступеньках и объяснявшего что-то седоглавому. Тот же слушал как-то рассеянно и невнимательно и искал глазами кого-то там, в ночной темноте. Потом эти глаза вдруг остановились на мне. - Входите, я вас ждал, - неожиданно сказал он мне, сходя со ступенек крыльца. И я вошла. Вошла в тот удивительный волшебный мир, где продолжал царить дух тех двух Великих, давших жизнь стоящему передо мной. Вошла, чтобы больше никогда из него не уйти".

Не знаю почему, но вот пришла мысль.
Е.П.Б. точно так же, но в других выражениях писала о её Учителе. "Хозяине", как она говорила.

"... я, усевшись на своем складном стуле, внимательно наблюдая за всем, не могла теперь оторвать глаз от Гулаб Синга..."

"Кто такой этот человек, соединяющий в себе как бы две совершенно отличные одна от другой личности: одну - внешнюю, для глаз, света и англичан, другую - внутреннюю, духовную, для близких друзей? Но даже эти самые друзья его, разве они многим более других людей знают что о нем? И что они знают, наконец?"

"Давно, очень давно, двадцать семь слишком лет тому назад, мы встретились с ним в чужом доме, в Англии, куда он приезжал с одним туземным, развенчанным принцем, и наше знакомство ограничилось двумя разговорами, которые хотя тогда и произвели на меня сильное впечатление своею неожиданною странностью, даже суровостью, но, как и многое другое, все это кануло с годами в Лету... Около семи лет тому назад он написал мне письмо в Америку, припоминая разговор и данное обещание; и вот мы опять свиделись на его родине - в Индии! И что ж? Изменился он в эти долгие годы, постарел?.. Нисколько. Я была молода тогда, и давно успела сделаться старухой. Он же, явившись мне впервые человеком лет 30, как бы застыл на этих годах... Тогда его поразительная красота, особенно рост и сложение, были до того необычайны, что заставили даже чопорную, сдержанную лондонскую печать заговорить о нем.

Я вглядывалась в это замечательное лицо с чувством не то страха, не то необъяснимо благоговейного уважения.
Да чтo же это такое, наконец? чуть не вскрикнула я. Что это за существо, которое я встретила столько лет тому назад, молодым и полным жизни, и вот опять встречаю таким же молодым и полным жизни, но еще суровее, еще непонятнее? Неужели это брат его, а может и сын? - вдруг мелькнуло в голове. Нет, это он сам: тот же старый шрам на левом виске, то же самое лицо. Но, как и за четверть века назад, ни одной морщинки на этих правильных, прекрасных чертах, ни одного седого волоса в черной, как вороново крыло, густой гриве; то же выражение окаменелого спокойствия в минуты молчания на темном, словно вылитом из желтой меди лице... Что за странное выражение; какое спокойное, сфинксообразное лицо!.."


Е.П. Блаватская
"Из пещер и дебрей Индостана"

[Д.И.В.]

З.Г. Фосдик об Н.К. РЕРИХЕ:

29.VII.22

Н.К. — большой мудрец, в жизни добрейший человек, полный простоты, удивительно скромный, редкой чистоты взглядов и прекрасный рассказчик. Рассказывает он с чудным мягким юмором,
употребляет смешные меткие сравнения, подбирает удивительно забавные фамилии. Например, говоря о каком-то талантливом японском художнике, имя которого забыл, сказал:
"Какой-то Кипупу — странное такое имя, как и вообще у них имена".
На деловых заседаниях он молчит, но если что-либо промолвит, то все соглашаются с ним, так это мудро и правильно решено. Очень любит длинные прогулки, вообще любит много ходить. Е.И. он обожает, прямо молится на нее, она для него всё — весь мир. Между ними полная гармония, хотя они совершенно противоположны.

__________________________________________________ __

31.VII.22

К Н.К. подъезжали большевики в первый раз в Лифляндии. Потом определенно [обратились к нему] в Лондоне с просьбой,
чтобы он приехал и сделался главой художественного образования. Потом в Нью-Йорке при нас - мадам Стриндберг, которая прямо [ему] говорила: "Денег будет, сколько надо". А теперь [получено] письмо из России с предложением печатать за счет правительства второй том монографии о нем и перевести книгу на немецкий язык.

__________________________________________________ ___

2.VIII.22

Н.К. сегодня после прогулки со мной, Нуцей и Е.И., вернувшись в отель и усевшись на веранде, рассказал много забавных случаев из жизни Школы Искусств в Петрограде, которой он заведовал.
Во время первой революции пришли учащиеся и сказали, что на такой-то день будет в школе сходка.

Привожу слова Н.К.:
"Сходки не будет", а они мне говорят: "Будет".
А я говорю: "В школе сходки не будет".
- "Что ж, вы полицию позовете?"
- "Это уж вы увидите мои способы, а сходки не будет".
А они в ответ: "Сходка в четыре часа".

В четыре часа налезло пятьсот человек, я созвал совет и объявил, что ввиду случившегося закрываю школу. Позвал смотрителя над зданиями и сказал ему, чтобы он пошел и закрыл школу, приняв от меня здание. Тот был грубый скот, взял с собой дворника, позванивает ключами, идет на сходку и говорит:
"Расходитесь, господа, школа закрыта, профессоров нет, и я принимаю здание". Те наскоро вынесли резолюцию: возмущение грубому произволу - и разошлись.
Но курьезнее всего, что были исключены и революционеры, и монархисты, и просто безобразники".

Второй курьезный эпизод разыгрался с одной ученицей школы, дочерью генерала В. Ее вдруг отец выгнал из дома, она приходит к Н.К., рассказывает ему и просит что-нибудь устроить для нее.
А он как раз в это время возил выставку к Государю в Царское Село.
На этой выставке были работы и этой ученицы, а Государь перед некоторыми работами останавливался. И вот "в пределах правды" (любимое выражение Н.К.) Н.К. садится и пишет письмо отцу ее - генералу:

"Имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что Его Величество на текущей выставке останавливался перед
работами Вашей дочери и выразил им свое одобрение и похвалу".
На следующий день генерал в мундире и при всех орденах приезжал благодарить Н.К. и, конечно, с радостью
принял дочь обратно.

__________________________________________________

4.VIII.22

Сегодня гуляли с Н.К. и мадам Колокольниковой, милой русской дамой, приехавшей сюда.
Много Н.К. рассказывал о своих встречах с Андреевым, какой это был обаятельный человек в жизни
и как был различен в обществе - был позёром и не "давал себя", употребляя выражение Н.К.
Также о Горьком рассказывал, какой это хитрый, неприятный человек, всегда "под стол смотрит",
никогда вам в глаза не взглянет.
Также Н.К. опять сравнивал природу острова Монхиган с Россией - и тут такой же лес,
и тропочка, и цветы такие же, но сердцу не мило.

__________________________________________________

5.VIII.22

Много вспоминал Н.К. о Куинджи, своем бывшем учителе.
Был он человек строгий, сильного характера, и, когда к нему, бывало,
человек приходил жаловаться на судьбу, он всегда говорил:
"Да [если] вас надо под стеклянный колпак, так вам лучше и правильно пропадать.
Хороший, истинный художник - он и в тюрьме писать будет. А что вы делаете от 4 до 10?"
Ученик спрашивал: "Утра?"
- "Да, утра".
- "Да я сплю обыкновенно".
- "Значит, все просыпаете, а я в Одессе от 4 до10 утра для себя работал, а потом с 10 до 6 ретушером
был в фотографии".

Начал он свою жизнь в Крыму пастухом, рассказывает Н.К.
Когда он пришел в Академию к Благоличнову и принес ему свою картину,
тот ее долго критиковал, взял кисть и поправил что-то.
Куинджи все молчал, потом вышел. Благоличнов и говорит стоявшим около него:
"Господа, я уверен, он за дверью стирает все, что я поправил".
Все выглянули - и так оно и было, тот все стирал.

__________________________________________________

5.VIII.22

Н.К. сегодня за ужином подтрунивал над нами. Во-первых, расспросил каждого в отдельности, хотелось ли нам спать.
Оказалось, всем хотелось. "Как же, говорит, Достоевского изругали, Арцыбашева уничтожили, Толстого ругнули,
Чехова не признали, а вместо всего этого всем надо было спать идти".

__________________________________________________

10.VIII.22

Н.К. вспомнил, как покойный Леонид Андреев ему говорил:
"Луначарский хуже всех теперь в России. В то время как Троцкий и Ленин хотят покупать тела людей, он старается
купить их душу". Интересные воспоминания у Н.К. об известном антикваре и коллекционере Делярове. Тот, желая в
каком-то доме что-либо купить, обыкновенно говорил хозяйке дома: “Как же вы такую картину повесили.
Ведь у вас же дочери, взрослые дочери!"

_________________________________________________

11.VIII.22

Прекрасно вспомнил как-то на днях Н.К. о Куинджи, как тот ему сказал:
"Мое несчастье было в том, что я уж слишком загонял человека в угол,
а тот, не найдя выхода, как овца, начинал показывать волчьи зубы".

__________________________________________________

МОСКВА 1926 год.

22.VII.26

Уезжали 22-го - знаменательный день - похороны [Ф.Э.Дзержинского] и толпы людей, музыка, пушечные залпы,
все выдающиеся личности проходят мимо - мы стоим на балконе [гостиницы "Метрополь"].
Очень нервничаем, что можем опоздать к поезду; наконец подъехали три автомобиля,
и мы, среди огромных толп людей, военных со знаменами, громкой музыки,
удостаиваемся самых удивительных, необычных проводов.

Люди дружелюбны, очень заинтересованы, наблюдают за нами, приветствуют нас,
посылают приветствия далеким друзьям в Америке.
Участники похоронной процессии на нашем пути великодушно расступаются, как по волшебству,
даже почтительно, давая нам проехать. Незабываемый день, великий отъезд. Е.И. вспомнила виденный ею сон:
их пятеро, идущих сквозь толпы, музыка, солдаты в синих фуражках, знамена, — и ей было сказано, что это в Москве.

Когда они вначале договаривались о приезде в Москву, пришла телеграмма от Чичерина о выдаче трехдневной
транзитной визы, а затем вторая телеграмма - о гражданстве. Но консул в Урумчи сказал им, чтобы они ехали, он же
скажет, что телеграмма пришла позже. И затем запечатал все важные бумаги и письма дипломатической печатью -
тем самым рискуя своим положением, даже не заглядывая в бумаги, которых он прежде никогда не видел,
ни мгновения не колеблясь и не сомневаясь, всецело доверяя Е.И. и Н.К.
За это он получил кольцо и был приближен.

Все в Москве были изумлены, что такое огромное количество багажа не было подвергнуто таможенному досмотру.
Грабарь сказал, что обычно даже два чемодана досматривают! Е.И. предложила такую картину: наверху, словно маяк,
Учитель, от которого к ученикам протянуты тончайшие нити. Если кто-то теряет веру, начинает бояться или
сомневаться - нить обрывается. Он все еще соединен с другими учениками, но оторван от Учителя, который не может
защитить его при опасности.

Первый день нашей поездки очень радостный. Много говорим о будущем, разрабатываем план, чтобы всем нам вернуться
сюда в марте или апреле следующего года и вместе с Б.К. отправиться на Урал, где мы снова встретимся с Е.И. и Н.К.
Должен приехать и Святослав. Говорить, что с 1914 г. они путешествуют по разным странам, что и было сейчас отражено
во всех газетах. <...>

Днем проехали место железнодорожной катастрофы, которая произошла 19-го.
Если б мы выехали 17-го, как намечали, мы были бы здесь именно в это время. <...>

Вечером было Сказано: "Истинное мужество было явлено при передаче
Моего Послания самым ужасным людям.
Невозможно передать, в какой вы были опасности, когда были в Москве.
Малейшее сомнение или колебание могли бы привести к гибели.
Потому просил вас понять серьезность момента.
Учитель новых должен трансмутировать мысль в действие.
Прежде чем привлекать других, надо работать над собой.
Считаю, результаты, достигнутые в Москве, имеют историческое значение.
Вы будете все жить в Верхнем Уймоне..."

__________________________________________________ _______


З.Г.Фосдик. "Мои Учителя".

[Д.И.В.]

"Вечером было Сказано:
"Истинное мужество было явлено при передаче
Моего Послания самым ужасным людям.
Невозможно передать, в какой вы были опасности, когда были в Москве.
Малейшее сомнение или колебание могли бы привести к гибели.
Потому просил вас понять серьезность момента.
Учитель новых должен трансмутировать мысль в действие.
Прежде чем привлекать других, надо работать над собой.
Считаю, результаты, достигнутые в Москве, имеют историческое значение.
Вы будете все жить в Верхнем Уймоне..."

И интересно, что тот случай, о котором в дневнике упоминается лишь вскользь, и в котором говориться о последних днях пребывания Рерихов в Москве, имеет свое продолжение. Так Святослав Николаевич Рерих рассказывал и Л.В.Шапошникова передает его рассказ о некоторых подробностях пребывания Рерихов в Москве:

Когда они находились в Москве, им было несколько повесток явиться в ЧК. На первые две они не отреагировали, но когда пришла третья - Николай Рерих пошел. Зайдя в прихожую этой организации он остановился. Вдруг, сверху, человек бежит и кричит: "Дзержинский умер! Дзержинский умер!"

А через некоторое время стало известно, что Ф.Э. Дзержинский умер от разрыва сердца.

И еще в дневнике З.Г.Фосдик можно прочесть следующее:

8.VIII.26 "Вечером мы обсуждали, что мне говорить [то есть З.Г.Ф] остальным по возвращении в Нью-Йорк. Нам указано говорить, что, как только мы прибыли в Москву, тотчас все двери распахнулись перед нами, стоило лишь нам произнести имя Н.К.

Он приехал — и в первый же день чудесный прием у Чичерина, а затем — дома у Луначарского, Каменева, Крупской. Но самая замечательная встреча была в ГПУ, где были произнесены Имена Майтрейи и Шамбалы и куда прошли с Именем М".