Рег-ция: 17.10.2004 Адрес: Германия Сообщения: 317 Благодарности: 0 Поблагодарили 5 раз(а) в 5 сообщениях | 
Для того, чтобы понять сущность статуи Уты и Уты на картине Fiat Rex, поспешу с переводом книги Зигрифида Бергер
" Ута и слепой". Эта книга написана в сороковых годах 20 века по историческим документам, письму, найденному при монастыре, поэтому форма повествования несколько эпистолярного стиля.
И не надо спорить, так как в этом повествовании хранится все и загадка, и решение, и ответ, если человек, пребывал когда-либо в воплощениии с этими великими личностями, он даст правильный ответ.
Ута и слепой.
Тусклый огонь от камина освещал маленькую келью, в которой собрались монахи. Ближе всех к огню, устремив взгляд на мерцающее пламя, сидел старец. Вид его был настолько торжественнен, что вызывал чувство восторга у младших братьев. Правая рука, перевязанная холстом старой ткани, жалко свисала на груди. Иссохшие пальцы не шевелились, а левой рукой он держал посох, чтобы ощупывать стоящие рядом предметы. Он был слеп, но таинственая загадочность и высокое чувство прерасной священной устремленности делали его похожим на летящую птицу, уставшую и присевшую передохнуть.
Все братья молчали, испытывая нестерпимое чувство тоски и тревоги за их любимого и дорого старца Экберта , решившего проделать путь неимоверно сложный и непосильный для его возраста.следовать тем путем, который он себе избрал. Это внезапное решение брата Экберта проделать столь сложный путь в Наумбургский монастырь, в котором он решил провести остаток своих дней, исходило изнутри старца и никто не мог понять и смириться с этим . Их удивило то, как он необыкновенно обрадовался, когда узнал о том, что молодая монахиня, совершая поломничество в Рим , пройдет мимо стен монастыря Святого Георга. С большим нетерпением старец ожидал решительного часа отправиться в дальний путь. Он наклонил седую усталую голову перед огнем и , пока братья совершали вечернюю трапезу, мечтательно впал в забытье. А может он мысленно представлял путь, который ему предстояло совершить в столь преклонном возрасте и прикладывал возможность своих сил , собираясь с решимостью к поставленной цели.
Левая рука его опустилась к полу и ощупала вещи, приготовленные в дорогу. Он прислушивался к тихому голосу монахини, которая нашла мужество согласиться взять его с собой в столь далекий и нелегкий путь. Он решил объяснить ей в пути, что слышит голос Господа, который приглашает его в Наумбург и , что его любовь к монастырю Святого Георга не имеет никаких измерений и сравнений, что нет у него перед концом своих дней ничего более важного, чем это поломничество. Ему нелегко было расстаться с братьями, которых он любил и их ответная любовь к нему придавала ещё большей уверенности в своих силах.
Наступило утро.В эту ночь в монастырских кельях долго горели свечи. Нежное чувство огромной любви к братьям томило слепого, но он слушал только свое сердце, вырывавшееся от волнения наружу.
Наконец , встав от камина и приблизившись к монахине, отец Экберт положил свою уверенную сильную левою руку в ее ладонь и обследовал ее , как священик обследует совесть на исповеди. Он верил в эту водящую руку,и, оглянувшись на прощание невидящими слезящимися глазами, решительно пошагал на восток. Позади слышались молитвенные сопровождения братьев и взволнованные пожелания в дорогу. Было немного странным, что прощание не было таким грустным, высокая цель вела брата Экберта.
Монахиня старалась идти медленно, чтобы не причинить сложности на пути старцу и удивлялась на то,как он решительно и ступает совсем слабыми ногами по дороге, находя каким-то непонятным образом ровный путь. Они шли медленно и он постояно просил рассказать ее о красоте оружающей природы, впитывая звуки ее голоса. Часто он останавливался по пути в церкви и продолжительно молился , а затем подходил к стенам и ощупывал здоровой рукой изображения святых. Он произносил свои молебны шепотом, монахиня слышала его причитания и просьбы о прощении у Господа. Она раздумывала над судьбой старца, шагающего рядом с ней и наконец нашла смелости , сказав ему, что не должен ли он смириться с судьбой уготованной ему Свыше, но вместо ответа брат Экберт молча потряс головой, горькие слезы полились из глаз несчастного слепого.
Он еще крепче и увереннее взял ее руку в свою маленькую и сухую левую ладонь.
-Прости меня, -проговорил он тихим голосом. - Мне не очень легко вспоминать и рассказывать о совершенном грехе.
Он очень долго молчал, прислушиваясь к пению птиц и шуму деревьев. Наслаждаясь с жадностью дыханием пространства он как-будто к чему -то подготавливал себя. Его голова была приподнята к небу и, казалось, он беседует с кем-то невидимым, улавливая звуки, исходящие к нему с небес. Наконец он произнес.
- Я поведаю тебе историю, которую ты донесешь моим братьям после моей смерти.
Я был так же молод, когда сотворил свой страшный грех. После чего , я долго ухаживал за тяжело больными в одном из монастырей. Считал, что страдания , которые мне приходилось видеть, сидя у постели больных, принесут очищение моей душе. Мне казалось, что я слышу через крики больных голос Господа, который зовет меня к себе. Более тридцати лет я ухаживал за больными. Два раза перенес оспу и вот однажды один поломник из Иерусалима принес болезнь глаз,которая сделала меня слепым. Я понял, что это подарок Господа из Святой Земли.Подарок, который дается только хорошему человеку, чтобы через страдания искупить свою вину.
Брат Экберт замолчал и тронул рукой слабую руку, лежащую беспомощно в рясе. Монахиня слушала и понимала,что продолжение исповеди его придется ждать еще какое-то время. Он не был полностью готов на полный рассказ.
Монахиня слышала , как по ночам слепой долго молился, прося Господа освободить его от темных стен. Она поражалась той настойчивости, с которой он произносил эти молитвы изо дня в день . И только перед рассветом он слегка засыпал, чтобы набраться сил для следующего дня.
На седьмой день их пути, она почувствовала, что он оживился и просил сказать, что видит она сейчас впереди за холмом, какое строительство проходит там. Это удивило ее , потому что та местность, которая открылась перед ними, была действительно занята постройкой монастыря, но шума от того, что идут работы быть не могло, так их разделяло большое расстояние.
Приблизившись ближе , когда отчетливо были слышны звуки строительных работ, он необыкновенно оживился, и с какой-то удивительной легкостью пошагал на шум. Женщина чуть успевала за ним , не веря устремленности и стремительности его шагов. Он приблизился к работающим и с радостью принялся ощупью выбирать камни. Слепой попросил у них инструмент и начал подбирать им камень, прикасаясь к ним, как к детям- сиротам, пытаясь приласкать каждого и вот он , будто бы нашел то, что искал , принялся ощупью левой свободной рукой обследовать поверхность камня.. Он очертил круг и внутри нарисовал еще три круга. Камнетесы с большим удивлением и восторгом наблюдали над его действиями. Все более и более поражаясь тому, с каким знанием и ловкостью старый брат Экберт касался камня. Он сопровождал свои действия речью знатока, строившего храмы и умеющего понимать красоту сооружения. Он говорил и сильно и уверенно так, как граф, имеющий большие планы построения, а не как старый и слепой монах, просящий милости у Господа.Она понимала, зачем он это все делает. Он мечтал о храме торжественном и очень красивом, выискивая камни и рисуя детали, как священник подбирает слова для проповеди более доходчивые и сильные.Ей казалось, что брат Экберт понимает в своей персоне все человечество. Рабочие и мастер были крайне удивлены речами старца, имеющего в своей натуре высокие знания архитектора и художника.
Они впитывали его слова, как обращение и совет высшего знатока строительства, после чего мастер и пригласил всех пройти к столу. За столом, где им предложили поесть, старый брат Экберт продолжал объяснять сложные и замысловатые секреты архитектурного мастерства. Все завороженно слушали старца . Они говорили обо всем на латинском и монахиня с трудом понимала сущность того, что они обсуждали, так мал был ее запас знаний этого языка.Она понимала, что брат Экберт был в молодости строителем храмов и болезнь глаз лишила его любимого дела. Во всем чувствовалось, что брат Экберт был раннее удивительно талантлив и прекрасно знал искусство архитектуры.
Наконец они простились и под сопровождение восторженных криков строителей, отправились далее.
Выплеснув свои изумительные творческие знания, затаенные в глубине необыкновенно талантливого ума, брат Экберт стал еще более молчаливее и казалось, что боль от ноши, данной ему Господом, сковывает его сердце.
Чем ближе они приближались к поставленной цели, тем более усиливалось волнение слепого. Однажды , на половине пройденного пути, с ними произошла необыкновенная история.
Они остановились возле стен какого-то города и прилегли на землю, чтобы предохнуть, наслаждаясь покоем и солнцем.Вдруг брат Экберт приподнял голову и начал к чему-то прислушиваться. Затем приложил ухо к земле. Монахиня удивлялась, что она не слышала и не ощущала ничего.
И вдруг из-за угла показалась крошечная маленькая дева. Она святилась таинственной красотой и чистотой. В руках ее был букет цветов, приблизившись к брату Экберту дева положила бережно и острожно цветы ему в руки. Брат Экберт взял ее ладонь левой рукой и начал привычно обследовать , выражая огромную благодарность, Он смотрел на ее лицо , будто видел ее когда -либо и теперь представлял ее ,как прекрасную статую, которую он смог бы вероятно сделать из камня и поставить в самое почетное место в храме, посреди таких же умных и красивых дев. Она понимала, что он слепой, стояла и не шевелилась. Затем так же внезапно удалилась. Слепой монах очень долго прислушивался к её маленьким шагам, похожим на легкий полет птицы. Монахиня была поражена способности его улавливать звуки, умению слышать даже полет ангела. После этого настроения слепого значительно улучшилось.Он набрался высокой торжественности и силы для продолжения пути.
Но как день меняет ночь, так и события сменились хорошие на плохие. однажды на пути к Наумбургу, в райне, где протекала Заале, они увидели много огня. Люди спасали жилища от пламени, копая канавы и роя ямы. Люди позвали их для помощи и монахиня принялась копать и относить землю. Путники долгое время оставались на этом месте, переживая трагедию и только поздно вечером отправились далее. Монахиня приподняла слепого брата Экберта от огня, возле которого он очень низко опустился и пыталась уговорить остаться на отдых, но старец попросил её идти всю ночь, чтобы в пути окончить свой рассказ, ведь в ночи, они оба слепы и она сможет запомнить его рассказ лучше.
-Я не хотел умирать в монастыре и быть похороненным рядом с моими братьями, так как считаю себя недостойным этого, - продолжал слепой монах свою исповдь в мраке ночи.
- Я пытался выбросить в дым и все плохое и сжечь это , так же когда -то я разжег огонь в своем сердце против оспы и сжег её в себе.
Так ты меня видела возле строителей храма и поняла, что мое сердце отдано искусству, которому я обучался с детства . Я был так же молод, как ты и много путешествовал, изучая строения замков и храмов.Чтобы чему-то научиться, то необходимо увидеть и изучить строения всевозможных типов. И не хватает жизни, чтобы всему научиться. Я обожал это искусство, для меня это был как трудный алфавит, - произнес он горько и тихо, после чего вновь притих.
-Я обожал этот камень, - начал он снова живо и радостно, - ничего не было приятнее в то время, как взять свежий кусок камня и с помощью иструментов вложить в него жизнь. Ведь из камня можно сделать что угодно. Можно сделать прерасные цветы и деревья, которые никогда не засохнут и окна и ставни, через которые польется солнечный свет. Можно создать великолепные двери и ступени, по которым ты будешь подниматься и ставить на них свою обувь. Можно сделать красивый стол, и поставить на него цветы, сделать стены или необыкновенный шкаф, который будет стоять между небом и землей, как берег на озере. И еще можно сделать многое очень красивое из этого чудесного камня. Мне хотелось сооружать храмы и замки, которые будут красоваться величаво и горделиво на возвышенностях на фоне голубого неба, освященные горячими лучами солнца, - старец
говорил много, но больше молчал , пребывая в той красоте, которую имел в своем представлении и в мечтах, возвращаясь в мыслях к тем дням, когда он высекал из камня различные фигуры и раздумывал над великолепием сооружений.
Он шел уже намного медленне и поступь его была слабее. Брат Экберт молчал до самого Наумбурга и перед самым подходом сказал, что он соорудил там на соборе песочные часы, монахиня подтвердила, что они еще там и он обрадованно рассказал.
- Они сделаны из очень мягкого камня. Не правда ли, что они выглядят, как распустившаяся роза. Роза, которая ожидает своего часа и по ней пробегает час за часом, как тень времени. Так и люди на земле, должны ожидать своего Господнего часа, но я не мог ждать, я рожден, чтобы творить красоту и сооружать поражающие своим величием храмы . Теперь перед моим слепым взором пролетают небесные существа Габри и Михель. Я вижу их так близко, что могу прикоснуться к ним, я вижу их каждую складку на лице и могу потрогать их локоны. Я вижу сияние их глаз, в которых отражается весь мир. Они пролетают сквозь меня, как всадники на коне.Я даже видел отражение их щита. И не раз приветствовал я Святую Деву Марию, которая являлась мне в различных обликах. Мы прекрасно знаем эти все картины, перед которыми мы встаем на колени и, когда ты подводишь меня к ним, чтобы я мог в своей темноте обследовать их рукой А когда эта девочка, которую мы видели , прошла мимо нас, я внезапно понял то, как я должен сделать статую Святой Девы Марии. И так важно то, какой будет ее корона, облегающая голову и руки, которые она протягивает, чтобы принять чудо.И как приподнимается ее грудь, на которой будет лежать ответственность всего мира. Все это я почувствовал в своей темноте и знаю, как это должно быть. Чтобы мне прочувствовать камень, я должен найти его подходящей величины и положить голову на него на ночь, чтобы почувствовать, где находится его боль. Боль -это один поток, а второй .... Я не могу тебе этого сказать более, у меня не достает слов, чтобы выразить то, чем я живу, когда выделываю из камня фигуру. Сейчас я четко вижу венок из трех сплетений и представляю так , как он сплетен. Ты помнишь, как после долгой молитвы из меня текут слова, как чистая вода с горы. Я должен обо всем тебе напомнить, чтобы ты знала, как я себя чувствую, когда они пролетают рядом возле меня эти сущности. Значит Господь позволил мне, чтобы я увидел их. Но когда я оставил свою мастерскую и не работал более над созданием картин из камня,потому лишен был глаз и руки. Я тот, который хотел бы молиться, но которому не даны слова. Или тот священник, чьи руки становятся бессильными и он не может поднять их над головой, - он произносил все так легко и быстро, будто он находился вновь в том огне и дыму , из которого монахиня с силой смогла поднять его и повести далее.
Затем он вновь замолчал и начал чертить какие-то фигуры тростью, а затем улыбнувшись произнес.
- Ты должна еще получить свое вознаграждение, за то, что привела сюда к Наумбургу. Я подарю тебе мою обувь, которая у меня еще в хорошем состоянии , а тебе это нужно более, чем мне. То, что она тебе подойдет, я почувствовал по твоей руке. Тебе предстоит еще очень тяжелый и долгий путь. Когда ты меня оставишь в наумбургском Соборе, ты сможешь шагать более быстрее и сможешь пресечь Альпы еще до превого снега, - после этих слов он вынул из-за пазухи большую бумагу, на которой был план строительных работ и попросил записать все важное и необходимое.
Так иногда достраивается старая церковь новым сооружением, называемым хором, который становится выше и красивее. Так случилось и в Наумбургском Соборе, когда по желанию графа было решено выстроить западный хор. Я слышал уже много лет назад, что хор совсем готов. И мне очень хотелось бы увидеть его, потому что именно в Наумбурге свершился мой подъем и мое падение. А завтра я смогу услышать, как звучат там голоса, как звук отдается в стенах и почувствовать ногами и коленами камни.Там, в прекрасном соборе я уже поставил на нескольких камнях свой знак. Я часто уходил в мастерскую мастера и смотрел за его работой, там он рисовал и решал. Инода к нему приходили нетерпеливые господа и что-то объясняли ему, а он впитывал все это в себя и обдумывал, чтобы что добавить или убрать из своих творений. Мы редко заходили к нему для мелких дел. Он нас учил делать наброски. Однажды мастер позвал меня к себе и спросил о том, как долго я у него нахожусь, после чего пригласил остаться у него помощником. Тогда только впервые я увидел его сосредоточенного в работе, а не приказывающего и исправляющего ошибки.Только тогда я понял, что ему, так же как и нам приходится проделывать огромный труд. Он дал мне много рисунков и поросил, чтобы я изучил их. И тогда воочию предстал передо мной тот готовый собор. И тогда, я начал жить и понимать все иначе, как в каком-то волшебном мире. Мастер работал над статуями для хора. И он предложил мне сделать небольшую вещь и я принялся выполнять ее прикладывая все свои силы, во всем подражая мастеру. И это было похоже на несение ноши на гору. Если нуждаешься в силе и при каждом шаге думаешь про следующий шаг. Так и я , не выходя, молча работал в мастерской и начал бояться, что потеряю свою речь, потому что все ученики видели меня редко, а мастер по праздникам показывал свои работы.Он жил в какой- то туче своих дел и мыслей, которые застывали на его лице , а кроме того, он опасался, что не успеет закончить свое дело.
Мастер приготовился к изображению двенадцати статуй и фигур. Марграфинь и графов, которые пожертвовали свои деньги на строительство этого собора. Но они не нуждались в коронах и нимфах, так как , они не были святые. Он записывал слова господ и советы в книжечку, в которой были собраны красивые придворные песни об этих людях.Это были прекрасные слова и ранее я их помнил наизусть. Мастер придумывал свои скульптуры так, как будто они сошли со страниц книги и пришли послушать собрание.Многие уже были начертаны на камнях, но стоял еще один нетронутый камень в углу. Часто мастер пел куплеты песен ия старался подпевать, помогая ему. Иногда он работал в день над двумя фигурами. Я прикладывал все усилия, чтобы поспевать за всеми движениями мастера, вкладывая мысли в формы.
Однажды , в конце лета,мастер взял меня с собой на прогулку, чтобы вынести наружу тишину, которую он получал в мастерской . Он говорил, что видит, как я старательно выполняю все указания и подражаю ему во всем и он очень рад этому. Но , важно то, что они закончили скульптуру графа Эккегарда, а поскольку это двойная скульптура, то известно ли мне, что скульптура женщины стоит уже давно тем одиноким серым камнем в углу. Она лишь только слегка стесана, но мастер не мог решиться в том, как она должна выглядеть. Он сказал, что не может найти второй голос к этой военной песне марграфа. Мастер сказал , что я молод и мой голос еще легок. И создание статуи марграфини Уты он доверяет мне. При этом мастер несколько раз повторил, что я должен путешествовать, чтобы подобрать для своей статуи подходящий облик.
Когда на следующий день мы прощались, то мастер сказал мне о том, что я не смогу так скоро найти то, что желаю видеть, но должен одно помнить, что никогда не надо жалеть потеряный день, необходимо быть терпеливым самим с собой. С этим наказом я отправился радостный в путь, держа перед глазами строгий облик Эккегарда , который знает все, как строгий судья. Могущий прослушивать спор и выносить приговор. Знающий, кто из солдат сможет для него приготовить щит и меч. Но более всего меня в то время окрыляла радость в том, что я смогу создать статую для хора и украсить ее собор.
Но по воле случая, мне не пришлось долго искать. Имея поручение от мастера, я должен был принести для одного богатого графа рисунок его герба. По прибытии в замок, мне пришлось какое -то время пребывать в ожидание хозяина , который находился в далекой поездке. Чтобы не терять времени я принялся за рисунки и создание различных набросков. Мне доставляло удовольствие показывать свои работы людям в замке и принимать всевозможные похвалы, которые возбуждали мои чувства,
свойственные молодому возрасту.
И вот, когда господин вернулся, я разложил на столе все свои рисунки , и обернулся к окну, пребывая в мысленных мечтах, что скоро окончу с графом дела , и, получив на бумаги печать, смогу двинуться в путешествие . Но быстрее , чем облака пробегают по небу, пришло то, что я искал. Граф пригласил свою жену показать рисунки, которые я приготовил. Я почти не слышал того, что он мне сказал, я впитывал глазами женщину, вошедшую в зал,и думал лишь о том, чтоб не забыть ни одного ее движения. Она смотрела на меня, как необыкновенно талантливого гостя, а я не мог оторвать своего взгляда от нее. Граф принял, наверно, меня за чудака. Он очень скоро вывел меня из моего заблуждения, тем как грубо и сердито начал разговаривать со мной. Он говорил голосом всадника, делая на рисунки ногтем какие-то штрихи. Я испугалася его, так же, посмотрев на его супругу , заметил страх в ее облике. Она взяла правой рукой свое пальто и , поджав губы, немного отвернулась. Левая рука ее поддерживала подол пальто, она прижала ее к груди так, будто там она прятала розы. Эта поза её прекрасного облика обворожительной красотой пленила мое сознание и, посмотрев на господина, раскрасневшегося от вина и еды, я вспомнил строгое и мужественное лицо Эккегарда из Наумбургской мастерской. Мне показалось, что Ута вошла в этот облик на какое -то мгновение, чтобы я ее истинно воссоздал из камня. Меня осенила мысль, что мне необходимо вернуться в Наумбург и приступить к работе. Перевернув лист, я начал рисовать новый герб крупным планом, как того хотел господин и, слушая их голоса за своей спиной, учился по голосу воссоздовать облик. Всеми силами прослушивал я все , пока завершал свою работу и слышал падение пальто и , казалось, видел лицо и видел руки.Всё было как во сне. Граф остался очень доволен, прося принести печать и воск. Дама ушла, тихо простившись.
Я тут же принялся рисовать, не смыкая глаз до рассвета. Я болся , что из моей памяти уплывет это чудное видение с нежно приподнятым ворототом пальто и прекоасно поджатыми губами. Гора рисунков с лицом и фигурой женщины возвышалась на моем столе. Вечером я был уже в мастерской и, передав рисунок герба мастеру, поспешил к своему камню. Мастер ничего не спросил и позволил мне работать в его мастерской, но я чувствовал, что нахожусь один. Затем , я купил на рынке самую лучшую ткань, и сотню раз обследовал ее всю до складок. После чего ещё несколько раз просмотрел фигуры, сделанные мастером, пока не познал их как собственное тело. Внутри я старался смахнуть всё, как пыль, чтобы приступить к собствееной картине. С трепетом сердца я взял молоток и приступил к своему камню. День и ночь я не отходил от него, пока не появились контуры, пока не появилась эта сущность, которая себя немного отворачивает. К тому времени был готов уже герб , заказанный графом, я радостно отправился отвезти им, чтобы еще раз просмотреть мелкие детали одежды госпожи. Но они в зимнее время года отдыхали за горами и управляющий имением, восторженный моей работой, доверчиво показал мне ткань и корону, которую должна была носить моя картина. Так я смог добавить к моему рисунку из увиденного, но меня мучил вопрос о том, как должно было выглядеть лицо графини. Разные покрытия я делал сотню раз и все время возвращался назад, пытаясь найти взгляд, которым она смотрела в мир.По моим наброскам были видны со стороны высокий лоб и правильной формы нос , а особенно очаровывали очень красивые губы , слегка странно поджатые. Я сходил с ума,лицо должно было открыться из-за закрытого тела, как цветок.Было все прекрасно, торжественно по -графски, но если я старался уточнить, то картина сливалась, но не окрывала свои глаза. Мне теснило грудь от того, что не хватало воздуха, так болело сердце в поисках нужного облика.
Однажды мастер сказал мне, что делая скульптуру нельзя думать, что ты закончил её как дорогу. Что я должен немного поспать и пройтись. Обойдя все церкви, я останавливался возле каждой Девы Марии, чтобы напитаться каждым ее обликом.Она улыбалась своему младенцу или плакала над его распятием. И все казалось в то время недосигаемым, так как Ута не была иконой , она должна была стоять рядом с графами и графинями в одном едином сочетании. И вот я начал пробную работу над камнем понемногу, частица за частицей выискивая детали и позу, тело,покрытие ткани и руку в этом прекрасном таинственном движении. И понимал, что мастер был прав в том, что мне с моей молодостью достаточно прибавить чувство любви, чтобы получить желаемую фигуру, создать живое лицо. Но угнетало то, что графиня смотрела на меня из под короны независимо и холодно куда-то вдаль.
Я чувствовал Уту всем своим сердцем, пребывая с ней в её времени. То, что она не была очень набожной , как мерзла под этим холодным небом и то, как она не хотела становиться старой.
Понимая её сущность, я не мог оставить её одну даже на ночь, идя ночью к своему камню, я касался фигуры губами и виском, постигая тайну чужих глаз и пытаясь почувствовать не живет ли в её полных губах сладкий воздух. Все стараясь сделать лучше и лучше свою картину, переносил в неё всё знакомое и слышанное мною. И чем ближе подходил день, когда я должен был показать мастеру свою фигуру, тем больнее становилась в сердце печальная заноза о потери её.Это изображение статуи приняло силу надо мной и я потерял все остальные ценности.
Мастер не торопил меня с работой. Я уже пререстал делать и только разговаривал со своей Утой.Заметив это, мастер позвал меня и сказал, что у него есть ко мне какое -то дело.
Он предложил мне пройтись и послушать проповедника, пребывающего в это время рядом с Наумбургом. Мне стало страшно, что я сделал что-то не так, но он улыбнулся и сказал, что я могу слушать и рисовать проповедника, так как он должен создать картину Апостола и ему надо иметь кое-какие зарисовки.
Пару дней шел я за Святым Отцом и меня ничего не затрагивало, слова проходили мимо меня, как мимо сознания человека проходят картины, которые списаны с чужого образца. Но вот однажды он заговорил сильно и это было обличение меня так, как будто он раскрывает мои грехи, словно он всю зиму простоял за моей спиной. Он назвал меня служащим , поклоняющимся идолу, пронзая мое сердце словами, сразив окончательно.Действительно , я сделал картину, чтобы молиться на неё. Он сказал, что " верный забывает и потеряет, не придавая значения тому, что суждено быть, а неверный собирает себе в тишине золото, делая своим алтарем". Так я почувствовал тут, перед народом, что сотворил себе такой алтарь своим инструментом. Тут же передо мной стоял тот, кто предлагал мне уничтожить этого кумира, затем раскаявшись в грехах служить Господу. Назад вернулся я потерянный и разбитый, долго молясь под солнечными часами Собора , чтобы прийти к правильному решению и хотелось войти в храм и уничтожить эту красоту, созданную моими руками, уничтожить в себе навсегда скульптора .Мне не хватало сил пойти в мастерскую, взглянуть на этот прекрасный образ Уты.И только в темноте я смог подняться в мастерскую, почувствовав силу сломать свою скульптуру. Мастер не спал , а работал над цифрами и чертежами.
Увидев его спокойный вид и услышав тихий голос,я вдруг понял, что все мое мастерство и вся моя творческая сила исходила от него и он был тем источником моего таланта, а эти руки служили лишь недостойным инструментом, забрызгав грязью великую творческую силу мастера. Значит мне необходимо уничтожить не статую, а этот инструмент.
Когда на следующий день, при восходе солнца я услышал , как ученики поднимают по канатам скульптуру, я дал себе слово, что не буду в этот раз смотреть на статую Уты.И вот , когда статую уже достаточно высоко приподняли, я положил свою правую руку между трубой и канатом.
После госпиталя, я попросил отправить меня в самый отдаленный монастырь. Только теперь, пребывая в своей слепоте понял, что Господь не принял моей жертвы. Он дал мне талант и руки, чтобы я украшал его дома и алтари.И закрыл мне глаза, для того, чтобы в темноте я лучше смог угадать его желания. И вот теперь он позвал меня на место моей исповеди. Прошу передать моим братьям, чтобы они заключили мое имя в свою молитву."
Потрясенная исповедальной историей слепого скульптора, монахиня несмело вводила его в Собор. Он высказал желание пройти в западный хор.Монахиня взяла его за руку и подвела к статуям Уты и Эккегарда. Она описывала ему то, что видел её взор и он волнуясь слушал , вздрагивая всем телом, как на исповеди перед Госполом, а затем , встав на колени , долго и утешительно молился. Его слепой взор касался этих стен, где хранился заветный , любимый облик его прекрасной статуи Уты. Когда потушили свечи, монахиня предложила брату Экберту пройти на ночлег, но он не согласился , а попросил остаться в монастыре. После утренней молитвы он ослаб и повторял на латинском красивое высказывание о великолепном величии хора, который он слышит в высшем звучании. Это было воспевание красоты соединения небесного с земным.
После глубокой молитвы слепой брат Экегард упал на колени и потерял сознание от большой температуры. Его отнесли в госпиталь монастыря Святого Георга, где он скончался.
- |
Правила форума
Справка
Расширения
Линейный вид
