16 мая в Москве, в Доме русского зарубежья состоится вечер, посвященный 130-летию со дня рождения выдающегося русского писателя Георгия Гребенщикова.
Имя Георгия Гребенщикова в нашей стране до сих пор широко не известно даже читающей публике. Не принявший Октябрьскую революцию, он в лихую годину гражданской войны вместе с войсками Врангеля покинул горячо любимую родину, и по этой причине его книги не издавались в Советском Союзе, имя писателя было предано забвению. Между тем Гребенщиков бесспорно заслуживает всемирной славы, которую имеет. И давно.
Один лишь факт, изложенный в статье Андрея Кратенко «Соперник Бунина», говорит о многом: «Будучи родом из Восточного Казахстана, этот писатель добился славы в США и на Западе, а на родине он до сих пор почти не извес*тен. Родился в такой глуши и бедности, что о грамотности можно было только мечтать, а он стал доктором философии Оксфордского университета. Всю жизнь посвятил литературному творчеству, русские писатели-эмигранты выдвинули его на Нобелевскую премию, но он отказался соперничать с Иваном Буниным и снял свою кандидатуру».
Замечательно сказал о нем Игорь Сикорский: «Для меня имеет ценность только та литература, которая содержит в себе смысл поучения. Среди величайших писателей этой категории я считаю двух: Достоевского и Гребенщикова. Достоевский, живя в мирное время, предсказал ужас грядущего, тогда как в произведениях Гребенщикова, который живет в наше трагическое время, мы находим надежду и предвидение более светлого будущего, несмотря на все несчастия сегодняшнего дня». Говоря о писателе, всегда хочется вновь и вновь цитировать его. Вот как он сказал о своем детстве, казалось бы, полном страданий и прошедшем в нищете: «Никогда не приходилось мне жалеть о том, что давно минули детство, отрочество, юность. Может быть, это потому, что я один из многих, которые считают свое настоящее самой счастливой порою, как бы ни была она омрачена действительною тяготою жизни... Да, я считаю жизнь мою действительно счастливой, и, может быть, потому мне чужд острый пессимизм, как чужда и жалость к людям, не умеющим сделать свою жизнь красивой, несмотря на то, что в их руках было больше возможностей, нежели в моих».
Я себя не отношу к исследователям творчества Гребенщикова, просто являюсь большим поклонником его удивительного таланта. Хорошо известно высказывание А. Куприна: «Наше поколение может спокойно умереть и может быть спокойно за судьбу русской литературы..., ибо вместо нас останутся молодые и талантливые – Гребенщиков, Чапыгин и другие». Да и сам объем творчества писателя поражает. Как отмечают его исследователи, за 45 лет, прожитых за рубежом, им написано около 30 томов художественных и публицистических произведений, множество стихов на русском и английском языках, десятки драм, рассказов, очерков. К этому переч*ню можно добавить 600 лекций, прочитанных им в США.
Как известно, Георгий Дмитриевич Гребенщиков родился в Шемонаихинском районе Восточно-Казахстанской области. К тому же он нам не просто земляк. Отец его был сыном хана-кочевника. Сам Гребенщиков в книге «Гонец. Письма с Помперага» так писал о своем отце: «С самого детства его травили, били, называли нехристью. Когда-то прадед его будто бы был одним из Алтайских ханов, а дед его был похищен русскими вместе с табуном лошадей и маленьким был взят в рабство. Вот почему и отец мой никогда не мог выбиться из нужды и рабского ярма шахтера». То, что он имел восточные корни, видно и по облику писателя, где явно проступают азиатские черты лица.
Гребенщиков на генетическом уровне чувствовал свои корни. Примечательно, что издательство, которое на паях организовали Рерих и Гребенщиков в Нью-Йорке, называлось по-казахски «Алатас», то есть «Пегий камень». Кстати, многие его современники отмечали, да и исследовательница творчества писателя Светлана Царегородцева утверж*дает: Гребенщиков свободно владел казахским. Это видно по многим его произведениям, в первую очередь по этнографическому очерку «Каркаралинский мещанин». Безусловно, казахская тематика занимает довольно солидное место в творчестве Гребенщикова. Он в свое время перевел с польского поэму Густава Зелинского «Киргиз».
Есть особая заслуга писателя и в становлении театрального искусства Казахстана. В статье «Театр» в Краткой энциклопедии Казахской ССР (Алматы, 1991) читаем: «В дореволюционный период зрелищные традиции народного искусства не получили развития. Революция 1905–1907 годов в России вызвала подъем культурной жизни Казахстана. Г. Гребенщиков написал пьесу «Славный джигит» (1907), положив в основу ее сюжета быт казахского народа, а Н. П. Анненкова-Бернар – драму «Крепость» (1908) по мотивам национального эпоса». Примечательно, что пьеса названа по-казахски – «Джаксы джигит». Русское название указано в скобках: «Добрый молодец». Есть посвящение автора: «Посвящаю Прииртышскому населению киргиз для представления на русском и киргизском языках». На титульном листе пьесы есть автограф Гребенщикова: «Лучшему из моих друзей Алексею Николаевичу Белослюдову. Автор. 20 августа 1908 года, г. Семипалатинск». Эту пьесу в 2004 году в библиотеке Алматы по подсказке писателя Александра Лухтанова обнаружила Ольга Тарлыкова, в чьей книге «А за строкой мне видится судьба...», выпущенной издательством «Медиа-Альянс» в 2006 году, помещен довольно обширный очерк о жизни и творчестве Гребенщикова. До этого данная пьеса не была обозначена ни в одном библиографическом справочнике писателя. Таким образом, Георгий Гребенщиков является первым писателем, создавшим пьесу о жизни казахов, родоначальником драматургической казах*станики. Сама казахская драматургия зародилась чуть позже – трагедия Мухтара Ауэзова «Енлик-Кебек» была написана и поставлена в 1917 году.
Гребенщиков – один из выдающихся мастеров слова, благодаря которому весь мир узнал о жизни казахов. Ровно сто лет назад, в 1913 году, он написал повесть «Ханство Батырбека», через десять лет она была издана в Париже. «Киргиз Батырбек, потомок знатного ханского рода, верхом на коне ехал по степи и пел раздольную песню. Всмат*ривался в бескрайнюю даль, на длинный ряд старых, увенчанных черемуховыми кустами курганов... и вспоминал старину... Сам он был еще не стар, но о старине много слышал от дяди Карабая, да и песня рассказывала многое. Под грустное ее завывание все так и рисовалось, как действительность... К тому же, если сравнить старину с настоящим, то надо только расплакаться: ничего не осталось от того, что было... Так, одни обрывки...» Так начинается повествование. Возможно, не стоит искать прямую аналогию, но все же констатируем факт: и сам автор являлся потомком хана...
«Ханство Батырбека» – произведение одновременно и реалистическое, и поэти*ческое. Автор с большой любовью и знанием дела описывает образы милых его сердцу героев, обряды казахов, буквально воспевает степь.
Прошли годы. Менялась жизнь, изменилась степь. Пришли непрошеные гости. Наступило страшное лихолетье. В повести показана душераздирающая картина джута – массового падежа скота.
«Смертельно застонала степь... Джут мертвыми ледяными объятиями охватил ее из края в край. В одни сутки погибли сотни тысяч голов киргизского скота, захваченного в степи на пастбище, закоченели десятки пастухов, пристывших к гололедице. Целые табуны лошадей и жеребят тесными группами, рассеянными одиночками окоченели, стоя в глубоком снегу, и, обледенелые и опушенные снегом, представляли выставку уродливых изваяний, страшных в своем мертвом безмолвии и неподвижности... Местами рядом с лошадьми, прильнув к ним и застывши вместе с ними, стояли, сидели и лежали человеческие статуи, как в броню закованные в ледяную кору и подернутые узором из снежных кружев. И по всей степи днями и ночами шел дикий волчий пир... Злые и тощие от долгой зимней голодовки волки обжорливо набросились на трупы лошадей, быстро тяжелели и отлеживались тут же на кровавых костях, среди целых костров лошадиного мяса...»
Честно говоря, даже в нашей казахской литературе, которой, казалось бы, ближе всех эта тема, редко можно встретить такой силы описание ужасной степной трагедии.
«Во многих местах, на льду, измученные голодом и безуспешной работой, лошади ложились, чтобы никогда не встать и умереть медленной, мучительной смертью, без единого стона и жалобы... Их, еще живых, погребал снег, и они не в состоянии были стряхнуть его с пышных грив и лохматой, присохшей к костям кожи. Скот падал в таком количестве, что киргизы не успевали снимать с него шкуры. Многие об этом даже и не думали – не до того было. Зато недели через две в степь наехало много русских скупщиков сырья. Они стали покупать кожи еще на живом скоте, давая за них баснословно низкие цены и обязывая киргизов собственноручно снимать их с трупов. Мучаясь над этой операцией на морозе, вдали от зимовок, киргизы походили на тех же голодных и злых волков, которые пировали рядом. Наконец, видя, что с застывших животных шкуры снимать трудно и что живых все равно ожидает неминуемая гибель, киргизы, чтобы спасти хоть кожи, стали убивать всех более слабых коров и лошадей дома, во дворах».
Тут уже все чуяли, что на степь надвигается что-то новое, чуждое и враждебное древним обычаям и что вольному кочевому жилью приходит конец. Как жить, что делать дальше, когда даже самые знатные ханы, имевшие тысячи лошадей, остались при единицах?.. Как и для чего кочевать, когда весь громадный народ, сросшийся с конем, остался пешим и сирым?..
Так думает Батырбек. Потомок хана, которого сородичи продолжают называть ханом.
Ушло его время. Кочевники уходят со сцены истории. Теперь в степи другие хозяева. Они могут в любой день угнать скот, в любой момент могут оскорбить и бить аборигенов.
Вскоре Батырбек обнищал. Самое главное – сломался. Чтобы не умереть с голоду, нанялся рабочим к новым хозяевам. Теперь вот сдает им свою добычу...
«Батырбек, постаревший и согнувшийся, еще не терял своего ханского вида: он был одет в новый овечий бешмет, лисий малахай и большие кожаные сапоги. Но, держа под уздцы переднюю, запряженную в плохие дровни и в то же время оседланную лошадь, он заискивающе улыбался приказчику, сердито браковавшему хворост, и на своем языке доказывал ему:
– Как плохой?.. Хороший – сам собирал! Дале-еко на сопки лазил, шубу рвал... Парень лазил, бабы лазили, вся семья лазили – есть хочем!.. Как плохой?..
И чтобы лучше расположить к себе приказчика, он белой, аристократичес*ки тонкой рукой своей гладил себя по груди и умиротворяюще повторял единственную фразу, какую знал по-русски:
– А? Пожалуйста, спасибо! Пожалуйста, спасибо?!
Понуро и безучастно стоял поодаль длинный и тонкий, ставший угрюмым и черным Исхак, внук знаменитого хана Бекмурзы...»
Вот так заканчивается эта скорбная история. Вот так сокрушается ханство Батырбека.
Могут мне сказать: «ханство Батырбека» – название ироническое, ведь никакого ханства давно нет и в помине. Но это не так. У каждого человека свое ханство, свое царство, свое королевство и каждый у себя, в своем мире сам себе хан, царь, король. Не дать разрушить свой мир – вот за что должен бороться человек.
Георгий Гребенщиков, даже потеряв родину, сумел сохранить свой мир, так сказать, отстоять свое ханство. И сделал он это так прекрасно, как и подобает замечательному художнику, так достойно, как и подобает ханскому потомку.
Председатель оргкомитета вечера в Доме русского зарубежья, посвященного 130-летию Георгия Гребенщикова, А. Доценко мне для выступления предложила ответить на вопросы: ваше отношение к творчеству Г. Гребенщикова и актуально ли его творчество сейчас?
Я хотел бы ответить словами нашего известного литературоведа, лауреата Государственной премии Республики Казахстан Шериаздана Елеукенова: «В лице Гребенщикова мы видим тип писателя, который особенно необходим в наше время, писателя, чьи произведения не противопоставляют один народ другому, а находят общее, роднящее в традициях, культуре, образе жизни людей разных национальностей, населяющих Казахстан. Понятно, какое значение имеет все это богатство для казахского этноса, восстанавливающего свою культуру после тоталитарного пресса».
А напоследок читателям «Казахстанской правды» хотел бы сообщить приятную весть: в нынешнем году, к 130-летию писателя астанинское издательство «Аударма» выпускает на казахском языке книгу Георгия Гребенщикова «Дала әуендері» («Степные напевы»), куда входят обстоятельное эссе известного писателя Серика Байхонова, повесть «Ханство Батырбека», рассказы и очерки, посвященные жизни казахов, Алтаю.
Кстати, об Алтае. Творчество Гребенщикова для нас особо дорого и возвеличиванием красот земли казахской. Редко кто в мировой литературе так поэтично воспел наш Алтай, так красочно описал его неповторимую природу, как сын этой благодатной земли, кудесник русского слова Георгий Гребенщиков. Уже на склоне лет Георгий Дмитриевич писал: «Чем дольше живу на свете, чем больше вижу стран земного шара, чем дальше ухожу от синего Алтая, тем все величественнее встают передо мной его массивы, тем неизъяснимее упоение думать об этом крае, и потому не могу говорить или писать о нем без восхищения... И не потому, что Алтай – родина моя, но именно потому, что он – родина всего человечества, он колыбель мира, он колокол земли, и потому имя его так благозвучно, как мощный колокольный звон: Алтай!»
Сауытбек АБДРАХМАНОВ, литературовед, доктор филологических наук
Георгий Гребенщиков - последние годы жизни Только что получила Ваше письмо от 19 апреля. Пропутешествовало оно больше месяца. Срок большой. Ввиду полной беспомощности Георгия Дмитриевича я постараюсь прислать Вам всё то, что Вас интересует. Да, я обещала послать для «Сибирских огней» кое-что из книги «Моя Сибирь». Это не статья, а рукопись для целой большой книги, которая не была ещё издана. Я попросила прислать мне «Сибирские огни» для ознакомления, чтобы знать, что было бы для Вас более подходящее по размеру и по содержанию. Читать далее >>
Георгий Гребенщиков - последние годы жизни (часть 2) Н.Н.ЯНОВСКОМУ 25 июля 1962 г. Уважаемый Николай Николаевич! Ваше письмо от 19 июня с.г. получила довольно быстро. На днях получила «Сибирские Огни». Большое спасибо. Отвечаю с некоторым опозданием. Было ухудшение со здоровьем Георгия Дмитриевича. Пришлось всё внимание и время уделять ему. Сейчас ему значительно лучше. Я начала писать Вам тотчас же по получении от Вас письма, по отложила. Теперь пишу заново. Читать далее >>
Десять писем Г.Д.Гребенщикова к Н.К. и Е.И. Рерихам Дорогой Николай Константинович! Пишу Вам обоим, Вам и дорогой Елене Ивановне, ибо создалась потребность быть услышанным Вами обоими. Итак: душа зазвучала по-новому, и путь в Грядущее озарён Нечаянною Радостью. И всё это пришло через Вас, столь гармонично и прекрасно светящихся Красотою. Читать далее >>
Чураевы и Чураевка. Преподобный Сергий Сборы в Америку были недолгими. Через три дня я уже летел над океаном и вскоре, запрокинув голову, терялся в небоскрёбах Нью-Йорка. После месяца хлопот все препятствия неожиданно сметены. У сроков свои законы. Обстоятельства долго сопротивлялись, пока вдруг не образовалась как бы узкая расщелина во времени. Тесные врата и оказались входом в Чураевку. Г Д.Гребенщиков Читать далее >>
Георгий Гребенщиков - Поражение или победа? Нынче мы пребываем на коротком временном отрезке между предстоящей нобелевской неделей, когда в Стокгольме и Осло будут чествовать очередных лауреатов этой престижной премии, и миновавшим чествованием - по печальному поводу 100-летия со дня его смерти - Льва Толстого, великого писателя не только земли русской, но и всей Земли, так при жизни Нобелевской премии и не получившего. По той причине, что оказался в числе редких отказников от неё. О двух наших отказниках от Нобелевки - Борисе Пастернаке и Александре Чижевском – мы уже рассказывали («Новая», 2009 г., № 137; 2010 г., №113). Впрочем, были среди них и те, кто отказывался от премии не под давлением государственного пресса, а действительно в полном согласии с личными убеждениями. И прежде всего — Лев Толстой и Георгий Гребенщиков.
Правила форума
Справка
Расширения
Ханство Гребенщикова 
Линейный вид
