[Андрей Пузиков]

Сообщение от студент

Андрей, расскажите, если не секрет, почему не удалось сохранить Общину после описанных Вами событий. Почему не осталось желающих продолжить?

На третий год, когда проблемы начали уже явную разрушительную работу, и все начали понимать, что дальше так двигаться нельзя и надо что-то менять, я предложил провести реорганизацию общины, принять новый устав и вывести наружу все «подпольные» иерархии. Мое предложение включало именно ответственность того, кто хочет кого-то за собой вести и учить. Тот групповой лидер, о котором я говорил, сразу заявил, что ему нет места в такой общине. В общем-то он был прав. Но дело было не в том, приняли или нет мое предложение, ведь это было лишь предложение и ничего больше. Произошло нечто другое. Все накопившееся «подпольно» просто взорвалось. Группе этого лидера, которая давно упорно устанавливала свою власть над остальными, показалось, что я начал против них войну, и их, что называется, понесло. Большая часть людей, «неприсоединившиеся», проявили слабость и нерешительность по отношению к организованному меньшинству. Тогда я предложил, пусть так и будет и этот лидер (назову его С.)будет лидером официальным для всех, а я уступаю ему должность председателя вместе со всеми административными правами и обязанностями. Я просто молча приезжал и продолжал достраивать наш общий дом, как каменщик. С, конечно не взял на себя обязанности, это было не для него, но они выбрали другого, своего, в качестве председателя. Я отдал им не только управление землей и организацией общины, но и выставочный зал в городе, который я построил раньше без них. В выставочном зале в те годы мы продавали картины калининградских художников, и он давал доход. Я распределял часть дохода на помощь семьям тех, кто оставил работу в городе и полностью работал в общине, часть на стройматериал. Теперь они сами решали, как распоряжаться доходом, который не зарабатывали, и в основном весь доход направлялся на помощь семье С. Бухгалтерию вела моя жена, и сам не знаю, как она на все это согласилась. Поскольку они не хотели возиться с документами, им неохота было даже переоформить официально назначение нового председателя и заверить подписи, моей жене приходилось ставить подписи в банк за меня, поскольку я отказался подписывать документы. Они думали, что меня совершенно подавили, так как я, по их мнению, работал на них в качестве простого рабочего. Так прошел год. Несогласных людей все продолжали изгонять из общины, ситуация катилась к секте, которой никакой культурный центр, обещанный мной властям, был не нужен, никто никаких уроков не усвоил, как я надеялся. Ровно через год я предложил всем собраться на собрание, и объявил, что, поскольку формально избрание нового председателя оформлено не было, и я до сих пор по закону остаюсь председателем и несу ответственность за происходящее по законам страны, я принял решение возвратиться к исполнению своих обязанностей. Это была немая сцена. С., к удивлению растерявшихся «учеников», вдруг заявил, что это хорошо и нормально. Все согласились. Что началось, когда до них дошло, наконец, то, что произошло! Но поезд для них уже ушел. Назревший раскол проявился, и, не имея власти над большинством, С. Со своей группой отделились от остальных. Благо земли было много, и они оттянулись в район двух маленьких, деревянных домиков, где был расположен питомник плодовых саженцев. Саженцы давали определенный доход, правда «левый», не оформляемый. Им было так удобно, за моей спиной, я отвечаю перед чиновниками, сужусь, воюю, отстаиваю, как могу землю, которую упорно пытается вернуть себе лесхоз, ради «чести своего мундира». А они, выращивают саженцы и продают их, не заботясь ни о налогах, ни о бухгалтерии. Электричество для них бесплатно, подключили кабель мимо счетчика, и обнаглели настолько, что не только отапливали самодельными калориферами уличный туалет, но и собачью будку.
Но большинство уже не могло энергетически организоваться. Что-то было надорвано. Они рады были приезжать и совместно работать, но энергии на устремление вперед и строительство уже не было. Община превращалась в трудовой лагерь выходного дня. Мы делали еще несколько попыток соединения общины, но все это было бесполезно.
Я сказал всем, что меня подобный компромисс в виде трудового лагеря-дачи не устраивает, и если нет желания строить общину по-настоящему, я в этом участвовать не буду. Я в этот раз не оставлял руководство организацией, а предложил разделить культурную работу, которую мы ведем с женой и другими помощниками в городе и общину, в которой они должны управлять сами. Так в Вальдбурге стало существовать две группы, ни в одной из которых я не принимал участие. С большей мы оставались просто друзьями, и часто беседовали, группа С. все больше и больше превращалась в ненавидящего врага. Через полгода я в одиночку начал строить в Вальдбурге здание творческой студии, выбрав место не связанное с жизнедеятельностью обеих групп.
Шли годы, я по мере возможности строил свое здание, приводил в порядок поляну с развалинами графского дворца. Группа «неприсоединившихся» потихоньку таяла, их жестко выживала группа С. Через восемь лет, после начала строительства общины осталась только группа С. и я со своим строительством. Они продолжали торговать саженцами, воровать электроэнергию и ничего не строили. Я предлагал им юридически организоваться, и взять столько земли, сколько им нужно. Но им это было не нужно. Они думали, что их «боги» позволят им так жить вечно, ни о чем не заботясь.
Но в 98-м произошел один случай, который переполнил мою чашу терпения. Война Управления Лесами против меня продолжалась, лесничие искали любую зацепку. Я чистил парк, производил санитарную рубку, а на меня заводили уголовные дела. Лесничие были в сговоре с милицией и прокуратурой района. Я знал, что С. и его компания из ненависти ко мне информируют лесхоз, чтобы они могли оперативно приехать и проклеймить свежие пни. Но прощал, да и не имел четких доказательств. Но летом 98-го я прорубил ивовые кустарниковые заросли на графских развалинах, для того, чтобы протянуть электролинию от нашей подстанции. Шел сильный дождь. Из «соседей» никого не было, кроме дежурного, которым в этот день был сам С.. Он сидел в своем маленьком домике-сарайчике и наблюдал в окно. На следующий день приехала целая делегация из лесхоза составлять на меня протокол. Фортуна была уже давно не на их стороне, Управление Лесами ликвидировали, и в милиции уже никто серьезно к их протоколу бы не отнесся. Но я увидел у них показание свидетеля, с подписью С.. Как я выяснил, они «купились» на обещание лесхоза, что если помогут им отобрать у меня землю, то лесхоз позволит им здесь существовать. Ненависть совсем затуманила им мозги, и они пилили сук, на котором сидели. Это была последняя капля, и через пару месяцев я очистил от них парк. Не помогло им ни пение хором гимнов, ни их астральные учителя.
Я предложил им увезти то, что сами сочтут своим, и было забавно наблюдать, как вывозится имущество столярной мастерской из старого вагончика, людьми, которые утверждали, что ничто материальное их не интересует.