[Андрей Вл.]

Давайте (всё-таки!) отделим "овец от козлищ"!
Есть алхимия - металлургия, химия, медицина, а есть Алхимия - наука самотрансформации!
И то и другое является "алхимическим деланием"!
Последние два сообщения я посвятил (ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО!) внешней алхимии. И внутренняя и внешняя алхимия очень сильно ПЕРЕПЛЕТЕНЫ между собой!

В Индии первые упоминания об алхимии (вера в возможность трансмутации металлов в золото посредством снадобий и молитв, изготовление эликсиров, алхимическое использование ртути, употребление “жидкого золота” для продления жизни и т. п.) относятся к III в. н. э., а систематические алхимические концепции излагаются еще позднее — в трактатах школы “расаяна”.
Вполне правомерной выглядит гипотеза известного синолога Дж. Нидэма об опосредованном (через арабов) влиянии китайской алхимии на становление и развитие западноевропейской средневековой алхимии , особенно ее ятрохимического направления (берущего начало от Арнольда из Виллановы и Роджера Бэкона, XIII в., и расцветшего в XVI в. у Парацельса).
Именно эта "версия" прослеживается в трудах Е.П. Блаватской
Чтобы не быть голословным, обратимся к комментарию на “Изумрудную скрижаль” Гермеса Трисмегиста, написанному в XIV в. алхимиком Гортуланусом Садовником.
Комментируя фразу “Скрижали”: “То, что внизу, подобно тому, что вверху, и то, что вверху, подобно тому, что внизу, чтобы было возможно совершать чудеса единой вещи”, Гортуланус говорит, что философский камень разделен на две важнейшие части посредством Magisterium'a (Делания), причем совершенная часть поднимается ввысь, а несовершенная остается внизу. Таким образом, ясно, что здесь речь идет о выделении в изначальном хаосе двух принципов, причем активный поднимается вверх (как в космосе, так и в его алхимической модели — реторте), а пассивный, грубый остается внизу (ср. общее для самых различных школ китайской философии учение, поддерживаемое всей даосской традицией, о выделении в первозданном хаосе “Великого предела” двух форм проявления, переходящих друг в друга: инь-ян, инь-ци и ян-ци).
В комментарии Гортулануса на слова “Скрижали”: “И как все вещи вышли из Одного, вследствие размышления Одного, так все было рождено из этой единственной вещи”, интересны две его мысли: Одно—это хаотический шар, или хаотическая масса, и из этой массы, из этой “единственной вещи” (первоматерии—Materia prima) и вышли все вещи.

Другой важной стороной европейской теории алхимии является учение о взаимопереходе элементов (первоэлементов, стихий) друг в друга (имеются в виду четыре стихии древних греков плюс эфир, всепроникающее начало). Греческая теория первоэлементов и египетская технология “псевдотрансмутаций” были соединены в древней Александрии, а затем развиты арабскими алхимиками (Джабиром, ар-Рази и др.). Интересно, что связь алхимии с технохимическими псевдотрансмутациями (практика амальгамирования) можно проследить не только на позднеантичном, но и на китайском материале. Так, Гэ Хун в гл. 4 “Баопу-цзы” неоднократно говорит о том, что тигель (котел) для приготовления того или иного эликсира должен быть медным или латунным, а затем его следует покрыть ртутью, и получается сереброподобная амальгама. Вместе с тем и само амальгамирование было для Гэ Хуна (как и для алхимиков эллинистического Египта) формой несовершенной трансмутации, при которой неблагородный металл превращается в золото (или серебро) только по видимости: “Ложная трансмутация бывает в тех случаях, когда железо натирают веществом “цэнцин” (малахит) и оно тогда краснеет, уподобляясь бронзе, или когда серебро превращают посредством белка куриных яиц, отчего серебро становится желтым, как золото. В таких случаях вещество снаружи изменяется, но внутренней трансмутации не происходит” (бянь эр бу хуа).

Как в Китае, так и в Европе типологическое родство обнаруживается в понимании алхимии как космотворческого процесса. Алхимик создавал в своей реторте, тигле, модель мира и миросозидающих процессов. Алхимический космос предстает единым целостным организмом, пронизанным “вселенской симпатией” или “сродством видов” (тун лэй). Алхимия воспроизводит космос (особенно ясно говорится об этом в рецептах позднего средневековья, прямо обещающих адепту раскрытие тайн макрокосмоса посредством этой модели) и “совершенствует” эту модель, “одухотворяет” ее.
Алхимику важно не золото как таковое, а золото как принцип, цель бытия мира, ибо все металлы—это золото в потенции, это не осуществленное, или “больное” золото. Поэтому алхимик занимается как бы “целением металлов” (алхимический процесс), выступает как завершитель работы природы. Вместе с тем в золоте для алхимика важна прежде всего его “золотость”, золото как символ совершенства и “золото” как металл не противопоставлены, одно проясняется через другое, в золоте, металле, видится “принцип” “совершенства совершенного космоса” и наоборот. Короче говоря, золото одновременно выступало и как предмет, и как принцип, образ золота (как и другие образы, характерные для алхимического стиля мышления) был для алхимика формой восприятия действительности как сущей, так и долженствующей существовать. Учение о том, что все металлы суть “несовершенное” золото, было хорошо известно в Китае и других странах Дальнего Востока. Так, по свидетельству М. Элиаде, у вьетнамских крестьян существовала поговорка: “Бронза — мать золота”.
Роджер Бэкон: “Два начала составляют все металлы, и ничто не может соединиться с металлом или трансформировать его, если само не будет составлено из этих начал. Таким образом, простой здравый смысл принуждает нас взять для изготовления нашего философского камня ртуть и серу… Но ни ртуть, ни сера не могут в одиночку зародить металлы, а только путем соединения друг с другом они порождают и их многочисленные минералы. Здесь очевидно, что и наш камень должен родиться и сам из соединений этих двух начал… Этот последний секрет чрезвычайно драгоценен и очень сокровенен. Над каким минеральным веществом, ближайшим между всеми, нужно прямо оперировать?”
Подобно китайским алхимикам, Парацельс придавал большое значение “питьевому золоту” (коллоидный раствор золота красного цвета, ср. цзинье). Алхимия Парацельса замыкается на человеке — микрокосме. Речь еще идет о “целении металлов”, но главное— целение человека средствами ятрохимии, и трансмутируется теперь сам исцеляющийся организм.


Цитата из книги Е. Торчинова "Даосизм":
"В целом можно отметить, что все элементы “внутренней” алхимии (техника созерцания, гимнастические и дыхательные упражнения и т.п.) гораздо древнее лабораторной практики собственно алхимии , однако в систему они сложились позднее и только под влиянием “ внешней ” алхимии , методологию и язык описания которой “нэй дань” и заимствовала. Сам термин “внутренняя алхимия ” был впервые употреблен в VI в., причем не даосом, а буддистом Хуэй Сы, основателем школы тяньтай.

Таким образом, можно говорить о возникновении собственно традиции в Vl в., хотя весь набор ее практик уже существовал в глубокой древности, а непосредственная предшественница “внутренней” алхимии , техника “хранения Одного” (шоу и ), играла значительную роль в даосизме IV—V вв. (школа Маошань, Гз Хун)

“Внутренняя” алхимия использует язык лабораторной алхимии но прилагает алхимическую терминологию исключительно к процессам, протекающим (или “моделируемым” адептом) в человеческом теле. В целом можно сказать, что “внутренняя” алхимия больше, чем “ внешняя ”, связана с магистральной линией развития даосизма . С XIII в. “ внешняя ” алхимия практически исчезает полностью, и в Китае утверждается мнение ,, бытующее вплоть до настоящего времени , что “ внешняя ” алхимия является лишь профаническим заблуждением, тогда как все алхимические сочинения в действительности относятся к традиции “нэй дань”, что исторически совершенно неверно. Более того, сама оппозиция “нэй-вай” начинает восприниматься как “эзотерическое-экзотерическое”, хотя в действительности практика “ внешней ” алхимии в период ее расцвета считалась столь же эзотеричной, как и “внутренней”."