[ТИМА]

...

ТОДДЫ

из книги ЕПБ "Загадочные племена на голубых холмах"

…"Легче проникнуть на Северный полюс, нежели в душу тодда", - пишет миссионер Метц.
На что полковник Хенессей отвечает: "Единственное сведение, которого мы могли после стольких лет добиться состоит в следующем: тодды утверждают, что с тех самых пор, как "царь Востока" (?) даровал им эти горы, они живут на них и ни разу не отлучались и даже не сходили с вершин...

Но к какому именно периоду мы должны причислить эпоху этого неизвестного царя Востока?

Нам отвечают, что они живут на "Голубых горах" вот уже сто девяносто седьмое поколение!

Считая по три поколения на каждое столетие (хотя мы видим, что тодды замечательно долговечны), окажется, если верить им, что они поселились здесь около 7000 лет тому назад.

Они настаивают, что их праотцы пришли на остров Ланку (в этом, как и в прочих именах ошибки нет, это очевидно) с востока, со "стороны восходящего солнца", и служили праотцам царя Раваны, мифического царя-демона, побежденного не менее мифическим Рамой, около двадцати пяти поколений тому назад; значит, считая по принятому исчислению, около 1000 лет назад, что, если прибавить эту цифру к первой, составляет им родословную более 8000 лет!

Оказывается, что мы или должны принять эту сказку, или же откровенно сознаться, что кроме этих не имеется никаких следов об их загадочном прошлом!.."

Так кто же такие, наконец, эти люди?

Задача, конечно, трудная, если вспомнить, что этот вопрос не подвинулся ни на шаг вперед с 1822 года.

До сего дня старания многих наезжающих из Лондона и Парижа в разные времена филологов, этнологов, антропологов и всяких других логов, не увенчались ни малейшим успехом.

Напротив, чем более о них старались разузнать, тем менее получаемые сведения оказывались подходящими к прямому вопросу.

Все приобретенное сводилось под один и тот же итог: тодды не принадлежат к обыкновенному человечеству.


Они родятся и умирают только для виду, их миссия на земле охранять их верных слуг баддагов от козней муллу-курумбов, и т. д.

Понятно, что такие данные не могли находить себе места в "истории народов Индии".

За недостатком более верных сведений, господа ученые утешились гипотезами собственного изобретения.

Вот некоторые из них.

Первым теоретиком является натуралист Лешено де ла Тур (Leschenault de la Tour), ботаник короля французского.
Его письма по этому вопросу чрезвычайно интересны своею оригинальностью.
Почтенный ученый, вследствие каких-то, ему одному свойственных соображений, признал тоддов за выкинутых кораблекрушением на Малабарский берег не то бретонских, не то норманских крестоносцев.
В горах кавказских нашлись же крестоносцы, признанные в хевсурах и тушинах; так почему же им не быть и в горах малабарских?
В первое время эта мысль улыбнулась многим.
К сожалению, выяснилось очень скоро одно обстоятельство, которое уничтожило разом такое поэтическое предположение: у тоддов нет не только на их языке, но нет даже и в мыслях таких слов, как Бог, крест, молитва, религия, грех или какого-либо подобного выражения, напоминающего даже просто монотеизм и деизм, не говоря уже о христианстве.

Тоддов нельзя даже назвать язычниками, потому что они не поклоняются никому и ничему, кроме собственных буйволов, именно только собственных, так как буйволы чужие, других племен, не пользуются никаким от них почетом.

Одно молоко, с прибавлением ягод и плодов из их лесов составляет их единственную пищу.

Но они скорее умрут с голоду, нежели дотронутся до молока, сыра или масла от других буйволиц, кроме их собственных, священных кормилиц.
Они никогда не едят мяса, как не сеют и не жнут, считая всякую работу, кроме доения буйволиц и ухаживания за стадами, чем-то вроде бесчестья.

Один такой образ жизни достаточно показывает, что между крестоносцами средних веков и тоддами очень мало общего.

К тому же, как не раз сказано, они не умеют владеть оружием и никогда не проливают крови, чувствуя к ней нечто вроде священного ужаса.

Кавказские горцы на северо-востоке от Тифлиса, как пшавы и хевсуры, так и тушины, сохранили у себя много средневекового оружия и утвари; у них немало и христианских обычаев.
А у тоддов не найдется не только средневекового, но и простого современного ножа.
Все это, в связи с главным вышеупомянутым фактом, что у тоддов нет ни малейшего представления о божестве, делают теорию Лешено де ла Тура уже совсем неподходящею...

Затем пошла в ход, хотя и давно избитая, но излюбленная и многоспасительная в таких случаях теория о кельто-скифах.
Но и эта по своему обыкновенно скоро провалилась.

Когда тодда умирает, его сжигают с разными любопытными обрядами, вместе с любимым буйволом, а в том случае, когда покойник был "священнодействующим", приносится в жертву от семи до семнадцати голов этих животных.

Но буйволы все-таки не лошади; а тип лица тоддов - совершенно европейский, сильно напоминающий уроженца южной Италии или Франции, довольно трудно согласовать с типом скифа, насколько мы о нем знаем.

Лешено де ла Тур сильно боролся с препятствиями, но как только его осмеяли, он тотчас же бросил свою теорию.
Гипотеза же о скифах, невзирая на всю нелепость предположения, держится и до сей поры.

Потом явилась на сцену вечно побиваемая и вновь оживающая теория о десяти "потерянных племенах Израиля".
Миссионер немец Метц с помощью некоторых своих собратьев из англичан, одаренных одинаковым с ним пламенным воображением, принялись разрабатывать эту теорию с восторгом. Но в опровержение этой фантазии достаточно повторить уже неоднократно сказанное выше, что у тоддов никогда не было и тени никакого Бога, тем менее - Бога Израиля.
Тридцать три года жил с тоддами и бился с ними бедный благочестивый немец.
Он жил их каждодневной жизнью, перекочевывая с ними с места на место; мылся раз в год, питался одною молочною пищей, наконец растолстел и получил водянку.
Он привязался к ним всеми силами своей любящей, честной души, и хотя не окрестил ни одного тодда, но хвалился, что научился превосходно их языку и познакомил три поколения тоддов с религией Христа.
Но когда навели справки, то оказалось не совсем так.
Во-первых узнали, что Метц не знал ни полслова на их языке.
Тодды выучили его канарезскому диалекту, на котором они сами говорят с баддагами и женщинами своего племени.

Но из того таинственного языка, на коем рассуждают их старшины, когда держат совет, и который употребляется ими во время их неведомых обрядов в тирьери, Метц не понимал ни одного звука.
Этого языка не понимают женщины тоддов, или им, может быть, запрещено говорить на нем.
Что же касается христианского просвещения тоддов, то привезенный в Учти больным и почти умирающим бедный Метц признался очень откровенно, что в эти тридцать три года общего с ними сожительства ему не удалось окрестить ни одного тодды, ни взрослого, ни ребенка.
Впрочем, он все-таки надеялся, что "посеял в них семена будущего образования".
Но и в этом ему предстояло разочарование.
Прибывшие на холмы с западного малабарского берега отцы иезуиты, питавшие в свою очередь надежду признать в тоддах колонии древних сирийских христиан, или по крайней мере, манихейцев, очень долго наводили справки.
С обычною им хитростью и ловкостью они успели войти в сношения с тоддами.
Они вкрались, если не в доверие, то в хорошее знакомство с этими, обыкновенно молчаливыми, серьезными дикарями и успели узнать от них, к великой своей радости, - потому что они ненавидят протестантов еще более, нежели язычников, - что Метц мог бы прожить с ними целые века в теснейшей дружбе и все-таки не произвести на них ни малейшего впечатления.

"Слова белого человека то же, что говор майны (род говорящей птицы) или трещание языка обезьяны",- говорили старые тодды иезуитам; не замечавшим в припадке коварной радости обоюдоострого комплимента. "Мы слушаем и смеемся. На что нам ваши дивы, когда у нас есть наши великие буйволы?" - добавляли они, рассказывая, как Метц предлагал им взамен веры в буйволов - веру в религию тех, которые отнимали у них их пастбища и обижали их ежедневно.

Несмотря на одинаковую с Метцем участь, последователи Лойолы подняли честного немца на смех, распустив про него анекдоты по всей южной Индии.

Мы знаем и даже можем указать таких иезуитов, которые, скорее, нежели допустить туземца перейти в протестантство, укрепляют его всеми силами в его вере в чертопоклонстве.

Это было лет десять тому назад.

С тех пор миссионеры обеих религий оставили тоддов в покое.

Теперь уже давно решено, что всякая попытка к их обращению оказалась бы только потерей времени.

Невзирая на такое полное отсутствие в этом племени всякого религиозного чувства, по единодушному показанию писателей и всех жителей Утти, нет во всей Индии народа честнее, нравственнее, добрее тоддов.

Эта горсть патриархальных дикарей, без роду и племени, без истории, как и без малейшего (по крайней мере, видимого) признака веры во что-либо священное, кроме грязных буйволов, пленяет каждого своею совершенно детскою невинностью.

Вместе с тем, тодды не только далеко не глупый народ, что доказывает их удивительная способность говорить на многих языках и умение скрывать свой собственный, но и весьма понятливы.

Сэлливан упоминает в своих "Записках", что он разговаривал с ними по целым часам, и что ему оставалось только разводить руками в глубоком удивлении, слыша, как они отзывались об англичанах, "как верно и разом они поняли наш национальный характер и подметили все наши недостатки".

Познакомив читателя с тоддами в общих чертах, рассказав о них все, или почти все, что известно о них в Индии, я могу приступить к рассказу о своих собственных приключениях и наблюдениях среди этого, так мало известного и загадочного племени...