[Consta]

Много лет тому назад на первом курсе одного из языковедческих учебных заведений должно было происходить первое занятие – вступительная лекция по «Введению в языкознание».
Студенты, робея, расселись по местам: профессор, которого ожидали, был одним из крупнейших советских лингвистов. Что-то скажет этот человек с европейским именем? С чего начнёт он свой курс?
Профессор снял пенсне и оглядел аудиторию добродушными дальнозоркими глазами. Потом, неожиданно протянув руку, он указал пальцем на первого попавшегося ему юношу.

– Ну, вот… вы – проговорил он вместо всякого вступления. – Подите-ка сюда, к доске. Напишите… напишите вы нам… предложение. Да, да. Мелом, на доске. Вот такое предложение: «Глокая…» Написали? «Гло́кая ку́здра».

У студента, что называется, дыхание спёрло. И до того на душе у него было неспокойно: первый день, можно сказать, первый час в вузе; страшно, как бы не осрамиться перед товарищами; и вдруг… Это походило на какую-то шутку, на подвох… Он остановился и недоуменно взглянул на учёного.

Но языковед тоже смотрел на него сквозь стёкла пенсне.
– Ну? Что же вы оробели, коллега? – спросил он, наклоняя голову. – Ничего страшного нет… Куздра как куздра… Пишите дальше!
Юноша пожал плечами и, точно слагая с себя всякую ответственность, решительно вывел под диктовку: «Гло́кая куздра ште́ко будлану́ла бо́кра и курдя́чит бокрёнка».

В аудитории послышалось сдержанное фырканье. Но профессор поднял глаза и одобрительно осмотрел странную фразу.
– Ну вот! – довольно произнес он. – Отлично. Садитесь, пожалуйста! А теперь… ну, хоть вот вы… Объясните мне: что эта фраза означает?
Тут поднялся шум.
– Это невозможно объяснить! – удивлялись на скамьях.
– Это ничего не значит! Никто ничего не понимает…
И тогда-то профессор нахмурился:
– То есть как: «никто не понимает»? А почему, позвольте вас спросить? И неверно, будто вы не понимаете! Вы отлично понимаете всё, что здесь написано… Или – почти всё! Очень легко доказать, что понимаете! Будьте добры, вот вы: про кого тут говорится?

Испуганная девушка, вспыхнув, растерянно пробормотала:
– Про… про куздру какую-то…
– Совершенно верно, – согласился учёный. – Конечно, так! Именно: про куздру! Только почему про «какую-то»? Здесь ясно сказано, какая она. Она же «глокая»! Разве не так? А если говорится здесь про «куздру», то что за член предложения эта «куздра»?
– По…подлежащее? – неуверенно сказал кто-то.
– Совершенно верно! А какая часть речи?
– Существительное! – уже смелее закричало человек пять.
– Так… Падеж? Род?
– Именительный падеж… Род – женский. Единственное число! – послышалось со всех сторон.

– Совершенно верно… Да, именно! – поглаживая негустую бородку, поддакивал языковед. – Но позвольте спросить у вас: как же вы это всё узнали, если по вашим словам, вам ничего не понятно в этой фразе? По-видимому, вам многое понятно! Понятно самое главное! Можете вы мне ответить, если я у вас спрошу: что она, куздра, наделала?
– Она его будланула! – уже со смехом, оживленно загалдели все.
– И штеко притом будланула! – важно проговорил профессор, поблескивая оправой пенсне, – И теперь я уже просто требую, чтобы вы, дорогая коллега, сказали мне: этот «бокр» – что он такое: живое существо или предмет?

Как ни весело было в этот миг всем нам, собравшимся тогда в той аудитории, но девушка опять растерялась:
– Я… я не знаю…
– Ну вот это уж никуда не годится! – возмутился учёный. – Этого нельзя не знать. Это бросается в глаза.
– Ах да! Он – живой, потому что у него «бокрёнок» есть.

Профессор фыркнул.
– Гм! Стоит пень. Около пня растет опёнок. Что же, по-вашему: пень живой? Нет, не в этом дело, А вот, скажите: в каком падеже стоит тут слово «бокр». Да, в винительном! А на какой вопрос отвечает? Будланула – кого? Бокр-а! Если было бы «будланула что» – стояло бы «бокр». Значит, «бокр» – существо, а не предмет. А суффикс «-ёнок» – это ещё не доказательство. Вот бочонок. Что же он, бочкин сын, что ли? Но в то же время вы отчасти встали на верный путь… Суффикс! Суффиксы! Те самые суффиксы, которые мы называем обычно служебными частями слова. О которых мы говорим, что они не несут в себе смысла слова, смысла речи. Оказывается, несут, да ещё как!

И профессор, начав с этой смешной и нелепой с виду «глокой куздры», повёл нас к самым глубоким, самым интересным и практически важным вопросам языка.

– Вот, – говорил он, – перед вами фраза, искусственно мною вымышленная. Можно подумать, что я нацело выдумал её. Но это не вполне так.
Я действительно тут перед вами сделал очень странное дело: сочинил несколько корней, которых никогда ни в каком языке не бывало: «глок», «куздра», «штек», «будл» и так далее. Ни один из них ровно ничего не значит ни по-русски, ни на каком-либо другом языке.
Я, по крайней мере, не знаю, что́ они могут значить.
Но к этим выдуманным, «ничьим» корням я присоединил не вымышленные, а настоящие «служебные части» слов. Те, которые созданы русским языком, русским народом, – русские суффиксы и окончания. И они превратили мои искусственные корни в макеты, в «чучела» слов. Я составил из этих макетов фразу, и фраза эта оказалась макетом, моделью русской фразы. Вы её, видите, поняли. Вы можете даже перевести её; перевод будет примерно таков: «Нечто женского рода в один приём совершило что-то над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то такое вытворять длительное, постепенное с его детенышем». Ведь это правильно?
Значит, нельзя утверждать, что эта искусственная фраза ничего не значит! Нет, она значит, и очень многое: только её значение не такое, к каким мы привыкли.

<...> Так или примерно так говорил нам крупный советский языковед Лев Владимирович Щерба, учеником которого я имел честь когда-то быть"

(Л. Успенский. Слово о словах").