30.05.2022, 09:25 Рег-ция: 17.02.2010
Сообщения: 1,782
Благодарности: 33
Поблагодарили 615 раз(а) в 496 сообщениях
Ответ: Что такое "официальная медицина"? 
И снова о связи Биологии, Этики и Здоровья.
«О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей»: Как устроена дружба и почему она необходима
Отношения с другими людьми могут как навсегда искалечить нашу психику, так и обеспечить поддержку в самой безнадежной ситуации. Долгое время внимание ученых было сосредоточено на романтических и семейных связях, имеющих решающее значение для сохранения вида. Однако современные исследования показывают, что ничуть не менее важны отношения с друзьями. В книге «О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей» (издательство «Corpus»), переведенной на русский язык Александром Анваером, научный журналист Лидия Денворт рассказывает, как устроена дружба, чем она отличается от отношений, построенных на кровных узах и любви, и каким образом на человеке сказывается присутствие и отсутствие дружеских связей. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным влиянию социальных отношений на физическое здоровье человека.
В течение столетий сама мысль, что физическое здоровье может подвергаться влиянию чего-то столь чуждого физическому телу, как дружба, казалась полнейшим безумием. Правда, в те времена у клиницистов и администраторов здравоохранения были другие, более насущные, заботы. На пороге ХХ века главными убийцами в мире были инфекционные болезни. В 1900 году основными причинами смерти в Соединенных Штатах были пневмония, туберкулез, дизентерия и брюшной тиф. Эти болезни, а также дифтерия, вызывали примерно каждую третью смерть в стране. Стоит особо отметить, что более 30 процентов от всех умерших составляли дети младше пяти лет, которым было не суждено вырасти и дожить до заболеваний, связанных со старением.
В течение ХХ столетия ситуация заметно изменилась. Улучшения в сферах санитарии и гигиены, открытие антибиотиков, внедрение вакцинации детей резко снизили смертность от инфекционных заболеваний. К 1997 году смертность от пневмонии, гриппа и ВИЧ составила 5 процентов от общей смертности, а в общем числе этих умерших доля детей составляла менее 2 процентов. Это великое достижение означало, что к пятидесятым — шестидесятым годам медицинский мир переключил свое внимание на других убийц: на онкологические заболевания и на такие хронические недуги, как заболевания сердца, которые стали обладателями сомнительной чести быть убийцами большего числа американцев, чем все остальные причины вместе взятые. В конце ХХ века сердечные и онкологические болезни стали причиной 54,7 процента всех смертей; за ними следовали инсульты и хроническая обструктивная болезнь легких.
После того как врачи стали внимательнее присматриваться к причинам хронических болезней, окружающая среда и образ жизни обрели в этом контексте первостепенную важность. Стало понятно, что стоит исследовать, как люди обходятся со своим организмом и чем они его потчуют. Убедительные свидетельства в пользу связи между курением и заболеваемостью раком легких впервые появились в пятидесятые, а работы о пользе физических упражнений и здорового питания — в семидесятые годы. Однако в нашем социальном мире отношения существуют отдельно от физиологии. Отношения невозможно принять внутрь. В них отсутствуют химические соединения, хотя иногда мы называем отношения «токсичными». Отношения не связаны непосредственно с артериальным давлением, как, например, бег трусцой. Тем не менее нашлись немногие ученые, заинтересовавшиеся физиологическими эффектами социальной интеграции. По крайней мере, рассуждали они, наличие заботливых друзей и членов семьи побуждает людей к здоровому образу жизни или к посещениям врача. Но только противоположность социальной интеграции — изоляция и отчуждение — делают эту связь явной. Представление о социальной изоляции как о потенциальном убийце возникло внезапно, словно айсберг из тумана.
Для того чтобы адекватно оценить влияние окружающей среды и образа жизни на здоровье, надо обследовать очень много людей. И именно этим занялись эпидемиологи. Начиная с 1948 года они приступили к изучению состояния здоровья больших групп, например населения крупных общин. «[Община] — это некое подобие симфонического оркестра, — образно выразился Леонард Сайм из Калифорнийского университета в Беркли. — Вы можете досконально изучить скрипку, трубу или барабан, чтобы стать экспертом по этим инструментам, но это нисколько не поможет вам глубоко разобраться в симфонической музыке». Эпидемиологи пригласили принять участие в исследовании взрослых людей в таких населенных пунктах и районах, как Фреймингем, Массачусетс (5000 чел.), Текумсе, Мичиган (8600 чел.) и округ Аламида, Калифорния (около 7000 чел.). Это были средние городки, населенные среднестатистическими американцами. Городок Текумсе описывали как «не особенно уникальный и ничем не примечательный». Вместо того чтобы смотреть в прошлое и стараться понять, что именно приводило к болезням, ученые решили повести проспективные лонгитюдные исследования; людей собирались изучать по ходу их старения, чтобы воочию наблюдать, как именно они проживают свою жизнь. В большинстве случаев испытуемые регулярно проходили медицинские осмотры, хотя иногда исследователи ограничивались рассылкой анкет. Цель исследования заключалась в выявлении факторов риска — в первую очередь, но не только — заболеваний сердца. Это и было Фреймингемское кардиологическое исследование, которое продолжается до сих пор под эгидой Национального института кардиологии, пульмонологии и гематологии. Именно в этом институте и был впервые предложен сам термин — «фактор риска».
В ходе исследования, помимо регистрации показателей физического здоровья, ученые начали изучать социальную жизнь испытуемых. Состоите ли вы в браке? Принадлежите ли вы к какой-нибудь церкви или общественной организации? Сколько раз в месяц вы встречаетесь с членами своей семьи? С друзьями?
Новая идея о потенциальной силе отношений буквально носилась в воздухе. В основе этого нового представления находились два важных понятия: стресс и социальная поддержка. Термин «стресс», в том смысле, в каком мы употребляем его сегодня, был придуман в 1936 году Гансом Селье, эндокринологом венгерского происхождения, который много лет занимался своими новаторскими работами в Университете Макгилла в Монреале. Селье подвергал лабораторных животных воздействию слепящего света, оглушительных звуков, чрезвычайно высоких и чрезвычайно низких температур — и наблюдал происходившие в их организмах изменения. По большей части воздействия, применявшиеся Гансом Селье, имели физическую природу, однако некоторые из них можно было назвать психологическими — например, в некоторых опытах у лабораторных крыс постоянно поддерживалось подавленное состояние. Селье определял стресс как ответ организма на любую потребность в изменениях. Он понял, что этот ответ может быть адаптивным, поскольку должен помогать индивиду либо справиться с опасностью, либо покинуть опасное или неблагоприятное место. Однако у подопытных животных Селье обнаружил и связанные с этим ответом патологии: например, острые язвы и отек надпочечников, а затем, если стрессовое воздействие продолжалось, у животных случались инфаркты миокарда, инсульты и другие заболевания, очень похожие на те, что мы наблюдаем у людей.
Теперь мы знаем, что при попадании в стрессовую ситуацию у всех позвоночных — рыб, птиц, пресмыкающихся, а также у людей и других млекопитающих — высвобождаются такие гормоны, как адреналин и кортикостероиды. В результате мгновенно учащается сердечный ритм и повышается уровень потребления энергии. Селье оказался прав: это древний, развившийся в ходе эволюции ответ, необходимый для спасения от хищников. Когда в современных условиях мы сталкиваемся с эквивалентной угрозой, например с приближающимся на большой скорости автомобилем, такой ответ позволяет нам быстрее отскочить в сторону. После того как опасность миновала, наш организм «отключает» сигнализацию и обмен веществ медленно возвращается к исходному уровню. В экстренных ситуациях большой стресс может спасти жизнь. В меньших дозах стресс может мотивировать нас не так драматично, но эффективно. Стресс помогает нам на отлично сдать экзамены, блестяще выступить с презентацией или прекрасно сыграть в решающем матче. Проблемы возникают, когда стресс не желает прекращаться или когда мы непрерывно, длительно, но тщетно ожидаем возникновения трудной ситуации. Именно в этих случаях мы делаемся подверженными заболеваниям. «Постоянный или повторно возникающий стресс может разрушать наше здоровье бесконечным числом способов», — пишет приматолог Роберт Сапольски, один из ведущих современных специалистов по стрессу.
Даже не обладая преимуществами наших сегодняшних знаний, Селье очень скоро задумался о том, что могут означать для людей данные его опытов, проведенных на крысах. Медицинское мышление того времени было все еще сосредоточено на инфекционных болезнях, обусловленных проникновением в организм бактерий или вирусов. Селье же предположил, что испытания и превратности жизни тоже могут сделать человека больным, а иногда и убить. Ученому не потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу, что чаще всего источником стресса для людей являются другие люди. «Стресс в межличностных отношениях, — писал он позже, — является, вероятно, самой насущной проблемой, с которой нам приходится сталкиваться в настоящее время».
Осознание потенциальной важности социальной поддержки пришло позже, в середине семидесятых. В один из таких моментов, когда просветляющая научный небосклон молния сверкает дважды, двое независимо работавших ученых, эпидемиолог Джон Кассель и психиатр Сидней Кобб, пришли к одной идее: социальные отношения играют важную роль в сохранении здоровья. Однако это были всего лишь недоказанные гипотезы. Оба ученых тем не менее подозревали, что в тесных человеческих отношениях есть нечто смягчающее, производящее буферное воздействие на стрессовую реакцию. Авторы назвали эту неведомую в то время «приправу» к отношениям социальной поддержкой. Несмотря на то, что идея казалась новой, на самом деле это было «старое доброе вино, налитое в новую бутылку, — писал в связи с этим социолог Джеймс Хауз. — Явно или скрыто в художественной литературе, религии и других сферах эта идея выступала под разными наименованиями: любовь, забота, дружба, чувство общности и социальной интеграции».
Когда я отвезла Дэна в госпиталь, это была социальная поддержка. Когда Стефани во время наших утренних пробежек выслушивает мои рассказы о том, как меня расстраивает упорное нежелание мальчиков вешать на место полотенца или деменция моей матери, это тоже социальная поддержка. То же самое можно сказать о готовности мужа взять на себя часть забот по хозяйству, когда я не укладываюсь в сроки сдачи книги. Концепция социальной поддержки охватывает многое. Эмоциональная поддержка позволяет нам чувствовать, что о нас заботятся. Мы пользуемся ею, когда доверяемся другим или когда нам доверяются другие, когда мы делимся с ними своими надеждами и мечтами, выражаем тревогу, говорим о наших проблемах, поощряем, побуждаем к действиям и когда такое поведение взаимно. Целенаправленная материальная поддержка более ощутима. К такой поддержке относится практическая помощь, например присмотреть за чужим ребенком, заказать кому-то еду на дом, помочь с переездом или одолжить денег. И наконец, существует информационная поддержка — совет, как вылечить гастроэнтерит, снять хороший номер в гостинице, или сообщение об открывшейся вакансии.
Первые убедительные свидетельства о том, что здоровье связано с социальными отношениями, появились вскоре после того, как возникла сама эта идея. Доказательства были представлены Лайзой Беркман, молодой аспиранткой кафедры социальной эпидемиологии Калифорнийского университета в Беркли; это одна из первых кафедр в США, где была разработана программа социальной эпидемиологии. Научные интересы Беркман касались социальной интеграции. До поступления в аспирантуру она работала по программе оказания помощи пациентам в одной клинике планирования семьи в Сан-Франциско. Ее задачей был поиск нуждающихся в помощи людей в каждой из трех больших общин города: в китайском квартале, северном прибрежном районе (итальянском квартале Сан-Франциско) и в Тендерлойне, бедном районе с рабочими общежитиями и массой бездомных. Разница между кварталами была разительной. «Было отчетливо ясно, что для некоторых общин характерна тесная интеграция и забота о людях — это были китайский и итальянский кварталы, — говорит Беркман. — Напротив, в Тендерлойне люди в социальном плане были практически изолированы друг от друга». Многие приезжали в Сан-Франциско на постоянное жительство на автобусе, с парой долларов в кармане, не имея там ни знакомых, ни друзей, ни связей. Примечательно, что эти люди отличались и хрупким здоровьем.
Когда пришло время писать диссертацию, Беркман, которая сейчас возглавляет Гарвардский центр изучения населения, решила ответить на вопрос, порожденный ее прежней работой: важен ли фактор социальной изоляции в деле сохранения здоровья? Беркман принялась изучать литературу и нашла одно из лонгитюдных исследований, выполненных несколькими годами ранее в округе Аламида. Беркман и Леонард Сайм, ее руководитель, просмотрели данные об уровне социальных связей опрошенных в 1965 году людей и о том, сколько из них умерло к 1974 году. Результаты оказались поразительными. Чем меньше было число социальных связей, о которых сообщали люди, с тем большей вероятностью они умирали в течение последующих девяти лет. Независимо от метода анализа данных этот эффект неизменно оставался статистически значимым. Беркман и Сайм показали, что социальная изоляция является предиктором повышенной смертности даже после исключения таких факторов, как курение, образ жизни и социально-экономическое положение. Констатация этой долговременной связи в 1979 году, когда статья была опубликована, стала открытием. Причинно-следственная связь, конечно, не была доказана, но зато в статье было достаточно данных для обоснования необходимости дальнейших исследований и отказа от прежней модели мышления. «Я была удивлена однозначностью и отчетливостью результатов, — отмечает Беркман. — Это был очень волнующий момент». И так думала не одна она.
Подробнее читайте:
Денворт, Л. О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей / Лидия Денворт; пер. с английского Александра Анваера. — М.: АСТ, 2022. — 364 с.
«О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей»: Как устроена дружба и почему она необходима
Отношения с другими людьми могут как навсегда искалечить нашу психику, так и обеспечить поддержку в самой безнадежной ситуации. Долгое время внимание ученых было сосредоточено на романтических и семейных связях, имеющих решающее значение для сохранения вида. Однако современные исследования показывают, что ничуть не менее важны отношения с друзьями. В книге «О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей» (издательство «Corpus»), переведенной на русский язык Александром Анваером, научный журналист Лидия Денворт рассказывает, как устроена дружба, чем она отличается от отношений, построенных на кровных узах и любви, и каким образом на человеке сказывается присутствие и отсутствие дружеских связей. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным влиянию социальных отношений на физическое здоровье человека.
В течение столетий сама мысль, что физическое здоровье может подвергаться влиянию чего-то столь чуждого физическому телу, как дружба, казалась полнейшим безумием. Правда, в те времена у клиницистов и администраторов здравоохранения были другие, более насущные, заботы. На пороге ХХ века главными убийцами в мире были инфекционные болезни. В 1900 году основными причинами смерти в Соединенных Штатах были пневмония, туберкулез, дизентерия и брюшной тиф. Эти болезни, а также дифтерия, вызывали примерно каждую третью смерть в стране. Стоит особо отметить, что более 30 процентов от всех умерших составляли дети младше пяти лет, которым было не суждено вырасти и дожить до заболеваний, связанных со старением.
В течение ХХ столетия ситуация заметно изменилась. Улучшения в сферах санитарии и гигиены, открытие антибиотиков, внедрение вакцинации детей резко снизили смертность от инфекционных заболеваний. К 1997 году смертность от пневмонии, гриппа и ВИЧ составила 5 процентов от общей смертности, а в общем числе этих умерших доля детей составляла менее 2 процентов. Это великое достижение означало, что к пятидесятым — шестидесятым годам медицинский мир переключил свое внимание на других убийц: на онкологические заболевания и на такие хронические недуги, как заболевания сердца, которые стали обладателями сомнительной чести быть убийцами большего числа американцев, чем все остальные причины вместе взятые. В конце ХХ века сердечные и онкологические болезни стали причиной 54,7 процента всех смертей; за ними следовали инсульты и хроническая обструктивная болезнь легких.
После того как врачи стали внимательнее присматриваться к причинам хронических болезней, окружающая среда и образ жизни обрели в этом контексте первостепенную важность. Стало понятно, что стоит исследовать, как люди обходятся со своим организмом и чем они его потчуют. Убедительные свидетельства в пользу связи между курением и заболеваемостью раком легких впервые появились в пятидесятые, а работы о пользе физических упражнений и здорового питания — в семидесятые годы. Однако в нашем социальном мире отношения существуют отдельно от физиологии. Отношения невозможно принять внутрь. В них отсутствуют химические соединения, хотя иногда мы называем отношения «токсичными». Отношения не связаны непосредственно с артериальным давлением, как, например, бег трусцой. Тем не менее нашлись немногие ученые, заинтересовавшиеся физиологическими эффектами социальной интеграции. По крайней мере, рассуждали они, наличие заботливых друзей и членов семьи побуждает людей к здоровому образу жизни или к посещениям врача. Но только противоположность социальной интеграции — изоляция и отчуждение — делают эту связь явной. Представление о социальной изоляции как о потенциальном убийце возникло внезапно, словно айсберг из тумана.
Для того чтобы адекватно оценить влияние окружающей среды и образа жизни на здоровье, надо обследовать очень много людей. И именно этим занялись эпидемиологи. Начиная с 1948 года они приступили к изучению состояния здоровья больших групп, например населения крупных общин. «[Община] — это некое подобие симфонического оркестра, — образно выразился Леонард Сайм из Калифорнийского университета в Беркли. — Вы можете досконально изучить скрипку, трубу или барабан, чтобы стать экспертом по этим инструментам, но это нисколько не поможет вам глубоко разобраться в симфонической музыке». Эпидемиологи пригласили принять участие в исследовании взрослых людей в таких населенных пунктах и районах, как Фреймингем, Массачусетс (5000 чел.), Текумсе, Мичиган (8600 чел.) и округ Аламида, Калифорния (около 7000 чел.). Это были средние городки, населенные среднестатистическими американцами. Городок Текумсе описывали как «не особенно уникальный и ничем не примечательный». Вместо того чтобы смотреть в прошлое и стараться понять, что именно приводило к болезням, ученые решили повести проспективные лонгитюдные исследования; людей собирались изучать по ходу их старения, чтобы воочию наблюдать, как именно они проживают свою жизнь. В большинстве случаев испытуемые регулярно проходили медицинские осмотры, хотя иногда исследователи ограничивались рассылкой анкет. Цель исследования заключалась в выявлении факторов риска — в первую очередь, но не только — заболеваний сердца. Это и было Фреймингемское кардиологическое исследование, которое продолжается до сих пор под эгидой Национального института кардиологии, пульмонологии и гематологии. Именно в этом институте и был впервые предложен сам термин — «фактор риска».
В ходе исследования, помимо регистрации показателей физического здоровья, ученые начали изучать социальную жизнь испытуемых. Состоите ли вы в браке? Принадлежите ли вы к какой-нибудь церкви или общественной организации? Сколько раз в месяц вы встречаетесь с членами своей семьи? С друзьями?
Новая идея о потенциальной силе отношений буквально носилась в воздухе. В основе этого нового представления находились два важных понятия: стресс и социальная поддержка. Термин «стресс», в том смысле, в каком мы употребляем его сегодня, был придуман в 1936 году Гансом Селье, эндокринологом венгерского происхождения, который много лет занимался своими новаторскими работами в Университете Макгилла в Монреале. Селье подвергал лабораторных животных воздействию слепящего света, оглушительных звуков, чрезвычайно высоких и чрезвычайно низких температур — и наблюдал происходившие в их организмах изменения. По большей части воздействия, применявшиеся Гансом Селье, имели физическую природу, однако некоторые из них можно было назвать психологическими — например, в некоторых опытах у лабораторных крыс постоянно поддерживалось подавленное состояние. Селье определял стресс как ответ организма на любую потребность в изменениях. Он понял, что этот ответ может быть адаптивным, поскольку должен помогать индивиду либо справиться с опасностью, либо покинуть опасное или неблагоприятное место. Однако у подопытных животных Селье обнаружил и связанные с этим ответом патологии: например, острые язвы и отек надпочечников, а затем, если стрессовое воздействие продолжалось, у животных случались инфаркты миокарда, инсульты и другие заболевания, очень похожие на те, что мы наблюдаем у людей.
Теперь мы знаем, что при попадании в стрессовую ситуацию у всех позвоночных — рыб, птиц, пресмыкающихся, а также у людей и других млекопитающих — высвобождаются такие гормоны, как адреналин и кортикостероиды. В результате мгновенно учащается сердечный ритм и повышается уровень потребления энергии. Селье оказался прав: это древний, развившийся в ходе эволюции ответ, необходимый для спасения от хищников. Когда в современных условиях мы сталкиваемся с эквивалентной угрозой, например с приближающимся на большой скорости автомобилем, такой ответ позволяет нам быстрее отскочить в сторону. После того как опасность миновала, наш организм «отключает» сигнализацию и обмен веществ медленно возвращается к исходному уровню. В экстренных ситуациях большой стресс может спасти жизнь. В меньших дозах стресс может мотивировать нас не так драматично, но эффективно. Стресс помогает нам на отлично сдать экзамены, блестяще выступить с презентацией или прекрасно сыграть в решающем матче. Проблемы возникают, когда стресс не желает прекращаться или когда мы непрерывно, длительно, но тщетно ожидаем возникновения трудной ситуации. Именно в этих случаях мы делаемся подверженными заболеваниям. «Постоянный или повторно возникающий стресс может разрушать наше здоровье бесконечным числом способов», — пишет приматолог Роберт Сапольски, один из ведущих современных специалистов по стрессу.
Даже не обладая преимуществами наших сегодняшних знаний, Селье очень скоро задумался о том, что могут означать для людей данные его опытов, проведенных на крысах. Медицинское мышление того времени было все еще сосредоточено на инфекционных болезнях, обусловленных проникновением в организм бактерий или вирусов. Селье же предположил, что испытания и превратности жизни тоже могут сделать человека больным, а иногда и убить. Ученому не потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу, что чаще всего источником стресса для людей являются другие люди. «Стресс в межличностных отношениях, — писал он позже, — является, вероятно, самой насущной проблемой, с которой нам приходится сталкиваться в настоящее время».
Осознание потенциальной важности социальной поддержки пришло позже, в середине семидесятых. В один из таких моментов, когда просветляющая научный небосклон молния сверкает дважды, двое независимо работавших ученых, эпидемиолог Джон Кассель и психиатр Сидней Кобб, пришли к одной идее: социальные отношения играют важную роль в сохранении здоровья. Однако это были всего лишь недоказанные гипотезы. Оба ученых тем не менее подозревали, что в тесных человеческих отношениях есть нечто смягчающее, производящее буферное воздействие на стрессовую реакцию. Авторы назвали эту неведомую в то время «приправу» к отношениям социальной поддержкой. Несмотря на то, что идея казалась новой, на самом деле это было «старое доброе вино, налитое в новую бутылку, — писал в связи с этим социолог Джеймс Хауз. — Явно или скрыто в художественной литературе, религии и других сферах эта идея выступала под разными наименованиями: любовь, забота, дружба, чувство общности и социальной интеграции».
Когда я отвезла Дэна в госпиталь, это была социальная поддержка. Когда Стефани во время наших утренних пробежек выслушивает мои рассказы о том, как меня расстраивает упорное нежелание мальчиков вешать на место полотенца или деменция моей матери, это тоже социальная поддержка. То же самое можно сказать о готовности мужа взять на себя часть забот по хозяйству, когда я не укладываюсь в сроки сдачи книги. Концепция социальной поддержки охватывает многое. Эмоциональная поддержка позволяет нам чувствовать, что о нас заботятся. Мы пользуемся ею, когда доверяемся другим или когда нам доверяются другие, когда мы делимся с ними своими надеждами и мечтами, выражаем тревогу, говорим о наших проблемах, поощряем, побуждаем к действиям и когда такое поведение взаимно. Целенаправленная материальная поддержка более ощутима. К такой поддержке относится практическая помощь, например присмотреть за чужим ребенком, заказать кому-то еду на дом, помочь с переездом или одолжить денег. И наконец, существует информационная поддержка — совет, как вылечить гастроэнтерит, снять хороший номер в гостинице, или сообщение об открывшейся вакансии.
Первые убедительные свидетельства о том, что здоровье связано с социальными отношениями, появились вскоре после того, как возникла сама эта идея. Доказательства были представлены Лайзой Беркман, молодой аспиранткой кафедры социальной эпидемиологии Калифорнийского университета в Беркли; это одна из первых кафедр в США, где была разработана программа социальной эпидемиологии. Научные интересы Беркман касались социальной интеграции. До поступления в аспирантуру она работала по программе оказания помощи пациентам в одной клинике планирования семьи в Сан-Франциско. Ее задачей был поиск нуждающихся в помощи людей в каждой из трех больших общин города: в китайском квартале, северном прибрежном районе (итальянском квартале Сан-Франциско) и в Тендерлойне, бедном районе с рабочими общежитиями и массой бездомных. Разница между кварталами была разительной. «Было отчетливо ясно, что для некоторых общин характерна тесная интеграция и забота о людях — это были китайский и итальянский кварталы, — говорит Беркман. — Напротив, в Тендерлойне люди в социальном плане были практически изолированы друг от друга». Многие приезжали в Сан-Франциско на постоянное жительство на автобусе, с парой долларов в кармане, не имея там ни знакомых, ни друзей, ни связей. Примечательно, что эти люди отличались и хрупким здоровьем.
Когда пришло время писать диссертацию, Беркман, которая сейчас возглавляет Гарвардский центр изучения населения, решила ответить на вопрос, порожденный ее прежней работой: важен ли фактор социальной изоляции в деле сохранения здоровья? Беркман принялась изучать литературу и нашла одно из лонгитюдных исследований, выполненных несколькими годами ранее в округе Аламида. Беркман и Леонард Сайм, ее руководитель, просмотрели данные об уровне социальных связей опрошенных в 1965 году людей и о том, сколько из них умерло к 1974 году. Результаты оказались поразительными. Чем меньше было число социальных связей, о которых сообщали люди, с тем большей вероятностью они умирали в течение последующих девяти лет. Независимо от метода анализа данных этот эффект неизменно оставался статистически значимым. Беркман и Сайм показали, что социальная изоляция является предиктором повышенной смертности даже после исключения таких факторов, как курение, образ жизни и социально-экономическое положение. Констатация этой долговременной связи в 1979 году, когда статья была опубликована, стала открытием. Причинно-следственная связь, конечно, не была доказана, но зато в статье было достаточно данных для обоснования необходимости дальнейших исследований и отказа от прежней модели мышления. «Я была удивлена однозначностью и отчетливостью результатов, — отмечает Беркман. — Это был очень волнующий момент». И так думала не одна она.
Подробнее читайте:
Денворт, Л. О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей / Лидия Денворт; пер. с английского Александра Анваера. — М.: АСТ, 2022. — 364 с.
 |   |
