[Айсабина]

Страницизм.

Мы остановились на лужайке. Впечатление было такое, словно кто-то
налил целое озеро изумрудной травы в чашу из гор. Пурпурные облака
укутали догорающий закат.

Швейцария, - тут же подумал я, - мы приземлились на открытке со
швейцарским пейзажем. Внизу, в долине, среди деревьев были разбросаны
домики с остроугольными крышами, высился купол церквушки. По сельской
дороге катила телега, но её тянул не трактор и не лошадь, а животное,
похожее на быка.

Поблизости не было ни души, а на лугу - ни тропинки, ни козьего следа.
Только озеро травы, кое-где усыпанное полевыми цветами, в полукольце
скалистых гор, увенчанных снежными шапками.

- Как ты думаешь, почему... - сказал я. - Где это мы?

- Во Франции, - ответила, не задумываясь, Лесли, и прежде, чем я успел
поинтересоваться откуда она это знает, она, затаив дыхание,
прошептала: - Смотри!

Она указала на расщелину в скале, где у небольшого костра стоял на
коленях старик в грубом полотняном коричневом одеянии. Он занимался
сваркой. Скалу позади него озаряли яркие белые и жёлтые вспышки.

- Что здесь делает сварщик? - недоуменно спросил я. Лесли пригляделась
внимательнее. - Это не сварка, - сказала она так, словно эта сцена не
происходила у нее перед глазами, а всплывала в памяти. - Он молится.

Она направилась к старику, я последовал за ней, решив пока не
вмешиваться. Может быть, моя жена увидела себя в этом отшельнике так
же, как я увидел себя в Аттиле?

Мы подошли ближе и убедились, что никакого сварочного аппарата там
действительно нет. Ни звука, ни дыма, вместо этого в метре от старика
поднимался от земли яркий пульсирующий столб солнечного света.

-... и в мир отдашь ты то, что было тебе передано, - услышали мы
мягкий голос, доносящийся из света. - Отдашь тем, кто жаждет узнать
истину о том, откуда мы приходим сюда, смысл нашего существования и
тот путь, который ведёт в наш вечный дом.

Мы остановились в нескольких шагах позади него, поражённые увиденным.
Однажды я уже видел этот яркий свет много лет назад. Тогда я был
совершенно поражён, случайно взглянув на то, что до сегодняшнего дня я
зову Любовью. И теперь мы смотрели на тот же самый свет, и по
сравнению с ним мир вокруг казался призрачным, погруженным в сумерки.

В следующее мгновение свет исчез, а на том месте, из которого он
исходил, остался лежать ворох золотистых страниц, исписанных
исключительно ровным и красивым почерком.

Старик все ещё стоял на коленях с закрытыми глазами, не догадываясь о
нашем присутствии.

Лесли ступила вперёд и подняла с земли сияющий манускрипт. В этом
загадочном месте её рука не прошла сквозь страницы.

Мы ожидали увидеть руны или иероглифы, но обнаружили английский текст.
Разумеется, - подумал я, - старик прочтет это по-французски, а перс -
на языке фарси. Так и должно быть со всяким откровением - язык не
имеет значения, важно восприятие идей.

Вы - существа света, - начали читать мы. - Из света вы пришли, в свет
вам, суждено вернуться, и на каждом шагу вас окружает свет вашего
безграничного бытия. Лесли перевернула страницу.

По своей воле оказались вы в мире, который создали для себя сами. Что
держите в сердце своём, то и исполнится, чем больше всего
восхищаетесь, тем и станете.

Не бойтесь и не поддавайтесь смятению, увидев призраков тьмы, личину
зла и пустые покровы смерти, поскольку вы сами выбрали их, чтобы
испытать себя. Все это - камни, на которых оттачивается остриё вашего
духа. Знайте, что вас повсюду окружает реальность мира любви, и в
каждый момент у вас есть силы, чтобы преобразить свой мир в
соответствии с тем, чему вы научились.

Страниц было очень много, сотни. Мы листали их, охваченные
благоговением.

Вы - это жизнь, создающая формы. И погибнуть от меча или от старости
вы можете не более, чем умереть на пороге двери, проходя из одной
комнаты в другую. Каждая комната дарит вам свое слово - вам его
сказать, каждый переход - свою песню, вам её спеть.

Лесли посмотрела на меня, глаза её сияли. Если это писание так тронуло
нас, людей двадцатого века, - подумал я, - то какое впечатление оно
должно произвести на живущих... в каком же это?.. двенадцатом!

Мы снова принялись читать манускрипт. В нём не было ни слова о
ритуалах, поклонении, никаких призывов обрушить огонь и разорение на
головы врагов, не было упоминания о каре за неверие, не было жестоких
богов Аттилы. Там не упоминалось о храмах, священниках, раввинах,
братствах, хорах, рясах и священных праздниках. Эта рукопись была
написана для полного любви существа, живущего у нас внутри, и только
для него. Стоит лишь выпустить эти идеи в мир, - подумал я, - дать
людям этот ключ к осознанию власти над воображаемым миром, к раскрытию
силы любви, как исчезнет всякий ужас. И тогда мир сможет обойтись без
Тёмных Веков в своей истории!

Наконец старик открыл глаза, увидел нас, и поднялся, ничуть не
испугавшись, словно рукопись была его сутью. Он скользнул по мне
взглядом, задержал его на Лесли.

- Я - Жан-Поль Ле Клерк, - представился он. - А вы - ангелы.

Прежде, чем мы оправились от изумления, он радостно рассмеялся. - А вы
заметили, - поинтересовался он. - Свет?

- Это было вдохновение! - сказала моя жена, вручая ему золотистые
страницы.

- Воистину, вдохновение. - Он поклонился так, словно помнил ее, и она,
как минимум, была ангелом. - Эти слова - ключ к истине для тех, кто их
прочтёт, они подарят жизнь каждому, кто их услышит. Когда я был
маленьким ребенком, мне было обещано Светом, что эти страницы попадут
ко мне в руки в тот вечер, когда явитесь вы. Теперь, когда я стал
стар, наступил это вечер - вот вы, вот и они.

- Они изменят этот мир, - сказал я. Он как-то странно посмотрел на
меня. - Нет.

- Но ведь они были даны тебе...

-... в испытание, - закончил он.

- Испытание?

- Я много путешествовал, - сказал он. - Я изучил писания сотен
верований, от Китая до земель северных викингов. И, несмотря на все
свои изыскания, я научился вот чему. Каждая из великих религий уходит
своими корнями в свет. Но лишь сердце может сохранить свет. Писания
этого сделать не могут.

- Но у тебя в руках... - начал я. - Ты должен прочесть. Это
великолепно!

- В моих руках бумага, - сказал старец. - Если отдать эти слова в мир,
их поймут и оценят те, кто уже знает истину. Но прежде чем это
сделать, нам придется дать им название. А это их погубит.

- Разве дать имя чему-то прекрасному - значит погубить его?

Он удивленно посмотрел на меня. - В том, чтобы дать имя какой-либо
вещи, нет ничего плохого. Но дать имя этим идеям - означает создать
религию. - Почему? Он улыбнулся и вручил мне манускрипт.

- Я отдаю эти страницы тебе,... ?

- Ричард, - сказал я.

- Я отдаю эти страницы, пришедшие прямо из Света Любви, тебе, Ричард.
Желаешь ли ты, в свою очередь, подарить их миру, людям, жаждущим
узнать, что в них написано, тем, кому не выпала честь быть на этом
месте, когда явился сей дар? Или ты хочешь оставить эту рукопись лично
для себя?

- Конечно, я хочу отдать их в мир!

- А как ты назовешь свой дар? Интересно, куда это он клонит, подумал
я. - Какая разница?

- Если ты не дашь ему название, это сделают другие. Они назовут их
Книгой Ричарда.

- Ага, я понял. Ладно, тогда я назову это... ну хотя бы просто
Страницы.

- Будешь ли ты оберегать Страницы? Или позволишь другим править их,
изменять то, что им непонятно, выбрасывать то, что им не понравится?

- Нет! Никаких изменений. Они появились из самого Света. Какие могут
быть изменения!

- Ты уверен? Ни единой строчки? Даже из самых благих побуждений?
"Многие этого не поймут?", "Это их обидит?", "Здесь непонятно
изложено?"

- Никаких изменений!

Он изогнул брови вопросительной дугой. - А кто ты такой, чтобы так на
этом настаивать?

- Я был здесь, когда они явились, - не унимался я. - Я сам видел, как
они были даны миру.

- Итак, - продолжил он, - ты станешь Хранителем Страниц?

- Не обязательно я. Пусть будет любой другой, кто пообещает следить,
чтобы не было никаких изменений.

- Но все-таки нужно, чтобы кто-то стал Хранителем Страниц?

- Да, я думаю, нужно.

- Так появятся служители Страниц. Те, кто всю свою жизнь посвятят
защите некоего образа мысли, сделаются служителями этою образа. Но
любой новый образ мысли, любой новый порядок означает изменение. А
когда появляются изменения, наступает конец тому миру, который есть
сейчас.

- Эти страницы не несут никакой угрозы, - не сдавался я. - Они несут
любовь и свободу!

- А любовь и свобода - конец страху и рабству.

- Разумеется! - горячо воскликнул я. Куда же он всетаки клонит? Почему
Лесли стоит молча? Разве она не согласна, что...

- Как ты думаешь, тем, кто наживается на страхе и рабстве, - продолжил
Ле Клерк, - принесёт ли им счастье то, что написано на этих Страницах?

- Скорее всего, нет. Но не можем же мы допустить, чтобы этот...
свет... был утрачен!

- Обещаешь ли ты защищать этот свет? - спросил он.

- Конечно!

- А другие последователи Страниц, твои друзья, они тоже станут его
защищать?

-Да.

- А если поборники страха и рабства убедят власти этих земель, что ты
опасен, если они придут к тебе в дом с мечами, как тогда ты защитишь
Страницы?

- Я убегу вместе с ними!

- А если за тобой снарядят погоню, настигнут, загонят в угол?

- Если нужно будет сражаться, я буду сражаться, - ответил я. - Есть
принципы более важные, чем даже жизнь. За некоторые идеи стоит
умереть.

Старик вздохнул. - Так начнутся Страничные Войны, - сказал он. - В
дело пойдут кольчуги, мечи, щиты, стяги, на улицах появятся лошади,
огонь, кровь. Это будут немалые войны. Тысячи истинно верующих
присоединятся к тебе, Десятки тысяч ловких, сильных, находчивых. Но
принципы, провозглашенные в Страницах, бросают вызов правителям всех
тех государств, где власть держится на страхе и невежестве. Десятки
тысяч встанут на борьбу с тобой.

Наконец, до меня понемногу начало доходить то, что пытался сказать мне
Ле Клерк.

- Чтобы вас узнавали, - продолжал он, - чтобы могли отличить от
других, вам понадобится символ. Какой символ ты выберешь? Какой знак
изобразишь на своих стягах?

Мое сердце застонало под тяжестью его слов, но я продолжал
сопротивляться.

- Символ света, - сказал я, - знак огня.

- Да будет так, - сказал он, читая еще не написанные страницы этой
истории. - Знак Огня встретится со Знаком Креста в битве на полях
Франции, и Огонь одержит славную победу. Первые города Креста будут
сожжены твоим священным огнем. Но Крест объединится с Полумесяцем, и
их армии вторгнутся в твои владения с юга, востока и севера; сто тысяч
человек против твоих восьмидесяти. "Стой", - хотел сказать я. Я знал,
что будет дальше. И за каждого воина Креста, за каждого солдата
Полумесяца, которых ты убьёшь, защищая свой дар, сотни проклянут твоё
имя. Их отцы, матери, жёны, дети и друзья возненавидят Страничников и
проклятые Страницы, которые погубили их возлюбленных. А все
Страничники станут презирать всех христиан и проклятый Крест, каждого
мусульманина и проклятый Полумесяц, за смерть их родных Страничников.

- Нет! - воскликнул я. Каждое его слово было чистой правдой.

- И во время этих Войн появятся алтари, вознесутся шпили соборов и
храмов, чтобы увековечить священные Страницы. А те, кто искал нового
знания и духовного роста, вместо них получат новые предрассудки и
новые ограничения: колокола и символы, правила и песнопения, церемонии
и молитвы, одеяния, благовония и подношения золота. Сердце Страницизма
вместо любви наполнит золото. Золото, чтобы сооружать все больше
храмов, золото, чтобы купить на него мечи, которыми потом обращать
неверующих, спасая их души.

- А когда ты умрёшь, Первый Хранитель Страниц, понадобится золото,
чтобы запечатлеть твой лик. Появятся величественные статуи, огромные
фрески, полотна, своим бессмертным искусством превозносящие эту сцену.
Вообрази огромный гобелен: здесь Свет, здесь Страницы, там, в небе,
распахнулись ворота в Рай. Вот преклонил колени Ричард Великий в
сияющих доспехах; а вот прекрасный Ангел Мудрости - держит в своих
руках Священные Страницы; рядом с ней старый Ле Клерк у своего
скромного костра в горах, свидетель этого чуда. Нет! - воскликнул я
мысленно, - это невозможно! Но это было не только возможно, это было
просто неизбежно.

- Отдай эти страницы в мир, и возникнет ещё одна религия, новое
духовенство, снова будут Мы и будут Они, настроенные друг против
друга. За сотню лет миллионы погибнут за эти слова, которые мы держим
в руках; за тысячи лет - десятки миллионов. И всё из-за этой бумаги.

В его голосе не было даже намека на горечь, сарказм или усталость.
Жан-Поль Ле Клерк был исполнен знания, которое он получил в своей
жизни, спокойно принимая то, что он в ней нашел. Лесли поёжилась.

- Дать тебе мою куртку? - спросил я.

- Спасибо, Вуки, - ответила она, - я не замёрзла.

- Холодно? - спросил Ле Клерк. Он нагнулся, достал из костра горящую
веточку, поднес её к золотистым страницам. - Это тебя согреет.

- Нет! - Я отдернул ворох страниц. - Сжечь истину?

- Истину невозможно сжечь. Истина ждет любого, кто пожелает её найти,
- сказал он. - Сгореть могут лишь эти страницы. Выбирайте, желаете ли
вы, чтобы Страницизм стал ещё одной религией в этом мире? - Он
улыбнулся. - Церковь объявит вас святыми...

Я в ужасе посмотрел на Лесли и прочёл в её глазах то же выражение.

Она взяла веточку из его рук, коснулась краёв манускрипта. В моих
руках распустился солнечно-огненный цветок, я опустил его, и на землю
упали догорающие лепестки. Ещё мгновение - и снова стало темно.

Старец облегченно вздохнул. - Благословенный вечер! - сказал он. - Не
часто нам выпадает шанс уберечь мир от новой религии!

Затем он, улыбаясь, посмотрел на мою жену и спросил с надеждой. - А мы
спасли его?

Она улыбнулась в ответ. - Спасли. В нашей истории, Жан-Поль Ле Клерк,
нет ни слова о Страничниках и их войнах.

Они нежным взглядом попрощались друг с другом, скептик и скептик,
полный любви. Затем старик слегка поклонился нам обоим, повернулся и
пошел прочь, в горы, под покров темноты.

Охваченные огнем страницы всё ещё догорали у меня в сознании,
вдохновение обращалось в пепел.

- Но как же те, кому нужно то, что говорилось на этих страницах, -
обратился я к Лесли. - Как же они... как мы узнаем всё, что там было
написано?

- Он прав, - ответила она, провожая взглядом фигурку старца, - тот,
кто хочет света и истины, сможет найти их сам.

- Я не уверен. Иногда нам нужен учитель. Она обернулась ко мне. -
Попробуй вообразить, что ты искренне, страстно желаешь узнать, кто ты,
откуда пришёл и почему ты здесь оказался. Представь, что тебе не будет
покоя, пока ты этого не узнаешь.

Я кивнул и вообразил, как я не покладая рук прочёсываю в поисках
знания библиотеки, ищу книги, изучаю рукописи, посещаю лекции и
семинары, веду дневники, куда записываю свои надежды, размышления,
интуитивные прозрения, пришедшие во время медитаций на горных
вершинах, изучаю свои сны, ищу подсказку в случайных совпадениях,
беседую с различными людьми - словом, делаю всё то, что мы делаем,
когда самым главным в нашей жизни становится познание.

- Представил.

- А теперь, - продолжала она, - можешь ли ты вообразить, что не
найдёшь того, что искал?

Вот это да! - подумал я, - как этой женщине удаётся открывать мне
глаза!

Я поклонился в ответ. - Моя Леди Ле Клерк, Принцесса Знания.

Она присела в медленном реверансе. - Мой Лорд Ричард, Принц Огня.

Ричард и Лесли Бах - "Единственная"