[Migrant]

Мы жили в бараке. Длинном и сером. Казалось, что и вокруг нашего барака в основном серые и темные тона. Сланцевая зола летом, а зимой снег за день становился серым, если же простоял неделю, то становился чёрным от сажи.
Однажды зимой мать собралась со мной и братом к сестре, одела в чистое и выпустила на улицу, чтобы и самой приодеться. Минут через пятнадцать, когда она вышла, мы уже немного поиграли в снегу…
Эту историю она вспоминала часто. Может потому я и запомнил её рассказ, в котором она всегда причитала:
- Как я плакала тогда, как плакала, ведь и переодеть-то их не было во что! А такими грязными везти их – один позор!
Так вот, я вспомнил своё барачное детство для того, чтобы объяснить как я увидел впервые город. Ну, очень мало лет мне было тогда. Уж и не знаю сколько. Три? Четыре? Но не пять – это точно! В пять лет мы прокатились от Эстонии до Ульяновска и даже чуть дальше. Но не забуду, как я впервые увидал город.
Он был розового цвета. Розовые кубики поверх деревьев. Зелёный лес, даже жёлтую листву я видел уже много раз, солнце…, а вот город, цвета заката – такое сочетание цветов ещё не было. И город с тех пор стал для меня каким-то символом мечты. Розовым и загадочным. Мы же жили в грязных и серых бараках, а город был не просто чистым и опрятным… он был розовым.
Потом я узнал, что на стройку тех домов не всех даже и берут. Подруга моей тётки работала на стройке и очень этим гордилась. Наверное, было чем гордиться, ведь кругом были одни серые бараки. Они были серыми не только потому, что сажа делала их такими, но из-за досок, которыми они были обиты. Доски-то после войны никто не красил, так они и стояли, наши бараки, серыми и даже очень часто чёрными.
Так вот, город-то строили, тот самый мой розовый город, уже в советское время, а до этого тут были, в основном, бараки. И мне всегда казалось, что вот как хорошо, что мы приехали сюда, в Эстонию, построили много хорошего, красивого…
Вокруг нашего горняцкого посёлка за короткое время, просто стремительно, выросли заводы, даже сам строил горняцкий разрез, где работали шагающие экскаваторы… И к своим 35-40 годам, когда на моих глазах произошла эволюция от стареньких ЗИСов до 35-кубовых гигантов, я, как и в детстве, был уверен, что мы, прибывшие сюда, в эту маленькую республику, несли доброе начало. Все мы так думали. Даже те эстонские парни, что когда-то встретили меня на улице, вышедшего впервые «на улицу» поиграть с ними.
И потом моя бывшая соседка, встретив на рынке, очень громко, специально, чтобы все другие слышали, говорила мне:
- Серёжа, ты наш! Ты ничего не думай про нас плохое! Ты вырос с нашими детьми, ты говоришь с нами на одном языке… Ты наш! И даже не допускай какие-либо плохие мысли про нас!
А дело уже было после референдума о независимости, когда мы, неэстонцы, голосовали за независимость Эстонии. Мы были солидарны с ними. Мы наивно считали, что как же так, ведь справедливо нести этому народу только благое, они заслуживают того, чтобы жить не в составе СССР, а самостоятельно, ведь их желание – свято! Да. Говорила-то мне соседка после того, как нас стали называть оккупантами и мигрантами.
Вот так я стал мигрантом. Не на форуме.
Помню, как однажды выступал Леннард Мери, будучи уже Президентом Эстонии. Его речь посвящалась открытию учебного года, она транслировалась на всю республику. В ней он вспоминал, как впервые в своем детстве увидал русских. Оказывается, это были пьяные мужики, которые почему-то подрались между собой. В России не многие знают, что Леннард Мери до перестройки – это писатель, очеркист и эссеист. Прекрасно образованный гуманитарий, слывший человеком высокой культуры. И он нас вот так вот профессионально смешивал с грязью. Словно не было в моей жизни других леннардов, с которыми мы бегали к девчонкам и с которыми мы прошли через всякие драки, дружбы, через песни, с иными даже породнились...
И вот – Мигрант! Человек без родины и без чести!
Потом были годы, когда мы доказывали и, пожалуй, многократно доказали, что культура этих национально озабоченных людей лишь внешняя, поведенческая. Уметь держать за обедом правильно вилку и быть действительно культурным человеком – не одно и тоже. И тогда я решил, что не стану стыдиться своего статуса. Я – Мигрант, так что же…