[Vitaly]

Благодарим "общинника" Андрея за готовый и собранный материал http://www.ay-forum.net/viewtopic.php?t=580

Правда. 1993. 11 февраля. № 28. С.7. Похороните меня на Родине... Почему была нарушена последняя воля великого сына России Несколько дней назад вернулась из Индии вице-президент Международного фонда Рерихов Людмила Васильевна Шапошникова. Она принимала участие в похоронах Святослава Рериха. Вот, что она рассказала: — Всё, что произошло, горько и печально... Получилось, что я опередила смерть Святослава Николаевича на два дня. Ещё 25 января вечером я не могла и предположить, что назавтра улечу в Индию. А ночью позвонила секретарь Рериха Мэри Пунача и попросила меня немедленно прилететь, потому что Святослав Николаевич умирает... Я застала его в бангалорской больнице, где, так и не приходя в сознание, он умер... Во время прошлых встреч со мной и другими людьми он часто говорил о своём горячем желании быть похороненным в России. Пришлось заранее думать о сложностях, связанных с этим желанием Рериха. Поскольку затрагивало оно взаимоотношения двух стран и требовало решения на правительственном уровне. И эта проблема была решена — из Бангалора в Санкт-Петербург должен был быть организован спецрейс... Встал вопрос о вскрытии завещания. Мы ведь имели право соблюсти волю Рериха только при наличии письменного документа. Казалось бы, достаточно простая вещь. Тем более что, согласно индийским законам, завещание вскрывается на следующий день после смерти и публикуется. Ни супруга Рериха Дэвика Рани, ни его секретарь Мэри ничего определённого по этому поводу нам не сказали. Советник-посланник российского посольства в Индии А. Кадакин попытался связаться с адвокатом, готовившим завещание. Но тот его не принял и посоветовал «не соваться не в своё дело». По этому же вопросу была и встреча с главным министром штата, который обещал сделать всё возможное. Но, видимо, все мы так до конца и не смогли осознать сложности ситуации. Наконец, Дэвикой Рани и Мэри Пунача было принято решение: поскольку ввиду холодной зимы в России вдова Святослава Николаевича не может сопроводить покойного на родину, то похоронят его в Бангалоре, в своём имении. Странно, что прежде о «холодной зиме» речи не велось. Зато были официальные обращения Дэвики Рани и Мэри Пунача к российскому правительству о спецрейсе. В минувшем июне в бангалорской мастерской Рериха я видела много его картин, которые, уже запакованные, стояли вдоль стен. На сей раз, когда по настоятельной моей просьбе Мэри открыла мастерскую, я с удивлением обнаружила, что большинство полотен исчезло. Потом руководитель Бангалорской академии художеств Р. Рао и близкий Святославу Николаевичу человек Адити Вашишта поделились со мной, что Мэри вывозила картины из студии... Мы поняли, что ничего не сможем сделать... В воскресенье вечером выяснилось, что похороны состоятся на следующий же день. Поспешности этого решения нельзя было не заметить. Хотя формально всё выглядело пристойно. Но за этим, я смею высказать своё мнение, стояло другое. Полагаю, что завещание содержит некоторые моменты, которые, возможно, могли бы вызвать негативную реакцию у определённых кругов в России и в Индии. Я не знаю, вскрыто ли завещание сейчас. Ясно одно: без вскрытия завещания было изменено решение о месте захоронения Святослава Николаевича. Похоронив его в Бангалоре, нас лишили возможности настаивать на вскрытии завещания. К тому же было подчёркнуто, что Рерих — индийский гражданин. Святослав Николаевич просил отпеть его в православном Владимирском соборе Санкт-Петербурга. Отпевали же его в ортодоксальной сирийской церкви Бангалора. Всё было в ней чужое. Четыре священника прочли по-английски проповедь, сказали тёплые слова о покойном и запели псалмы на чужом языке малаялам... На похоронах присутствовали посол России в Индии А. М. Дрюков, главный министр штата Карнатака г-н Мойми. Сотни учеников «Читрикала Паришад» прошли в траурном шествии перед гробом. В тот момент у меня сжалось сердце от мысли — сколько людей в России хотели бы отдать дань уважения праху покойного. Было ощущение, что я участвую в какой-то недостойной игре, в результате которой нарушена воля великого сына России. Но в глубине души у меня ещё теплится надежда, что всё можно поправить. Это будет зависеть, конечно, от нашей настойчивости и понимания ситуации. Беспокоит также судьба наследия Святослава Николаевича. Я считаю, что в Индии или в России, но оно должно быть сконцентрировано в одном месте, находиться в ответственных руках и использовано для блага людей.

Правда. 1993. 11 февраля. № 28. Стр. 7. Андрей Печерский Прощание с Рерихом На своей любимой фотографии Святослав Рерих запечатлён в один из последних приездов в Москву. В Музее искусств народов Востока у своей картины «Канченджанга» («Тайный час») он произносил слова о мире. Автор фотографии — московский фотохудожник Дмитрий Чижков рассказывал мне, что был поражён, проявив плёнку. На снимке отчётливо виден луч света, который светит с гималайской вершины прямо в сердце Рериха, а может быть, наоборот, исходит из него... «Добрый знак», — отметил Святослав Николаевич. В любом случае, и вы можете в этом убедиться сами, побывав в музее, — луча на картине нет... Наша последняя встреча с Рерихом произошла накануне прошлого Нового года всё в том же тесноватом номере бангалорской гостиницы «Ашока». Дэвика Рани, жена Святослава Николаевича, как-то в разговоре посетовала: «Никак не могу уговорить Святослава переехать отсюда, предлагала ему снять дом в городе, а он наотрез отказывается». Впервые же я побывал в гостях у Святослава Николаевича после посещения его дома в Гималаях, в Нагаре три года тому назад. Возили меня и в его имение в двенадцати километрах от Бангалора. И я долго не мог взять в толк, почему же столь известный человек по существу ютится в скромном двухместном номере отеля... Помню, как, мешая нашей неторопливой беседе, гремела под окном в саду гостиницы богатая индийская свадьба... Бесчисленные телефонные звонки, неожиданные, а чаще всё же привычные посетители: ученики и преподаватели «Читрикала Паришад» — художественной академии, почётным президентом которой являлся Рерих. Практически любой желающий мог попасть к нему, побеседовать, обсудить какие-то проблемы, получить нужный совет... Дух доверия и гостеприимства царил в этой семье. При нашем последнем свидании Святослав Николаевич почти не вставал. Чтобы сменить положение, его приходилось буквально переносить с кровати в кресло у окна. Разговаривал он с трудом, подолгу размышляя после каждой фразы, видимо, о чём-то своём, сокровенном. И я вдруг отчётливо понял тогда причину кажущейся неустроенности жизни Рериха. Он, по-видимому, хотел до конца остаться в самой гуще жизни. В экзотическом имении под Бангалором, похожем скорее на райский сад, или в гималайском его доме, в живописной долине Кулу, — эта бурная, беспокойная, но такая необходимая Рериху жизнь вполне могла бы бескорыстными заботами близких остаться за высоким забором. Святослав Рерих жил человеческим общением, и его всегда окружала атмосфера людского тепла и любви. Происходящие события в России всегда особенно волновали его. И основным лейтмотивом большинства наших бесед была его уверенная и непоколебимая надежда в великое предназначение России, трудное, но счастливое её будущее... Мне становится сегодня понятным и горячее желание Святослава Николаевича приехать нынешней весной в Россию. Даже несмотря на состояние здоровья. Думаю, он мечтал в глубине души навсегда остаться на родине после стольких лет разлуки с ней. В бангалорском имении, куда в день отъезда привезла меня секретарь Рериха Мэри, мы пробыли недолго. Голые ветви масляничных деревьев и обнажённое дно пруда… Почему-то вдруг защемило сердце. Мэри открыла мастерскую. Вдоль стен бережно укрытые прозрачной плёнкой стояли неизвестные мне полотна художника. Мы молча присели на зачехлённые кресла. — Уже более пяти лет он не брал в руки кисть, — сказала мне после долгой паузы Мэри. Ныне значительная часть творческого наследия семьи Рерихов — более четырёхсот картин, архивов и личных вещей, включая урны с прахом его родителей, Николая Константиновича и Елены Ивановны, — передана художником России и находится в основанном им Международном фонде Рерихов. Перед отъездом в аэропорт я заехал попрощаться. Святослав Николаевич лежал в постели, прижимая к груди коричневый шарф. Напротив, как раз на уровне глаз, висел приколотый к стене руками Дэвики рисунок моей дочери Саши, который я привёз в подарок из Москвы. Пышный цветок на белом листе бумаги. — Это вам от нас на память из Гималаев, — протягивая мне шарф, произнёс Святослав Николаевич и, грустно улыбнувшись, закрыл глаза. Из них обильно потекли слёзы... Вылет в Дели задержался на четыре часа и, маясь ожиданием в аэропорту, я очень жалел, что не сумел вместо этого подольше побыть у Рериха. Тогда я и не предполагал, что это была наша последняя встреча... 30 января, когда пришло из Индии неожиданное и грустное известие, промелькнуло сообщение: Святослав Рерих завещал похоронить его в родном городе Санкт-Петербурге с отпеванием по православному обряду во Владимирском соборе. ...Похоронили же Святослава Николаевича в Индии, далёком Бангалоре. Думаю, мы не вправе кого-то осуждать за это. Наверное, были какие-то веские причины. И если у великого русского художника Святослава Рериха действительно было пожелание обрести вечный покой в России — оно для меня звучит особенно символично. Последний представитель легендарной семьи Рерихов тем самым ставит точку в своих духовных исканиях — вернуться к своим отеческим истокам, припасть к живительным родникам родной русской земли, православной духовности. В этом сила и бессмертие этого удивительного человека.