21.01.2003, 22:36 Гость
Сообщения: n/a
В ЗАЩИТУ ИМЕНИ Л.В. Шапошниковой
Фрагменты интервью
с генеральным директором Музея имени Н.К. Рериха
Л.В. Шапошниковой
(Полный текст Интервью читайте в ближайшем выпуске газеты «Содружество»)
Беседу ведет О.А. Лавренова
Уважаемая Людмила Васильевна! Недавно Совет Сибирского Рериховского Общества издал специальный выпуск газеты «На Восходе» с претенциозным заглавием «Скажем правду!», в котором на МЦР и на Вас лично выливается поток обвинений. Мы попытались из множества эмоциональных, беспочвенных обвинений и высказываний вычленить факты, касающиеся истории взаимоотношений СибРО и МЦР, и просим Вас ответить на несколько вопросов.
Так, в статье Л.И.Бориной и четы Юшковых «Юридическое право ещё не значит духовная преемственность!» утверждается, что «создание филиала Музея им. Н.К. Рериха в Новосибирске было запланировано не на базе СО РАН, а на базе СибРО при непосредственном участии СО РАН». В подтверждение своего мнения они приводят выдержки из писем В.А. Коптюга к Святославу Николаевичу и к Вам, в которых встречаются слова «филиала Московского Музея им. Н.К. Рериха, создаваемого на базе СибРО». Что имел ввиду Валентин Афанасьевич под этими словами, и какая в действительности роль отводилась СибРО в этом проекте?
Л.В.: В 1992 году в связи с подготовкой правительственного постановления по Международному Центру Рерихов, и стремлением правительственных кругов, в частности Министерства культуры РФ, отобрать у нас не только Усадьбу Лопухиных, но и переданное нам наследие Рерихов, я задумалась о поиске выхода из этой непростой ситуации. Многие рериховские общества предложили свои услуги по сохранению наследия, которым мы распоряжались. Естественно, такой выход был неприемлем. Тогда и родилась идея организации филиала Музея имени Н.К. Рериха.
Как и где такой филиал мог бы осуществиться? Наилучшим и перспективным в этом отношении мне представилось Сибирское отделение Российской академии наук, руководство которого положительно относилось к наследию Рерихов и их идеям. Для того чтобы связаться с руководителями СО РАН, я обратилась за помощью к СибРО, которое тогда еще было отделением МЦР.
В результате состоялся ряд встреч в Сибирском отделении РАН, руководство которого пошло нам навстречу. Было выделено помещение под филиал Музея – бывший дом академика М.А. Лаврентьева, который был основателем и первым Президентом СО РАН. Сын академика Лаврентьева любезно согласился предоставить дом своего отца для организации филиала Музея имени Н.К. Рериха. Затем был разговор с В.А. Коптюгом, Президентом СО РАН, в ходе которого я объяснила Валентину Афанасьевичу в чем заключаются задачи Музея имени Н.К. Рериха и каким должен быть его новосибирский филиал, куда мы готовы переместить часть наследия. Сказала я и о том, что было бы хорошо, если бы в этом Музее работали ученые СО РАН. В СибРО я не видела никого, кто бы мог профессионально работать над созданием Музея.
Но пока я вела переговоры с Сибирским отделением РАН, состоялось заседание правления СибРО (новосибирского отделения МЦР), о котором мне не сочли нужным сообщить. На этом правлении, опять же, не поставив меня в известность, из членов СибРО выбрали директора филиала Музея имени Н.К. Рериха – Любовь Ивановну Борину. Я об этом узнала через 2-3 дня, когда Любовь Ивановна начала выспрашивать у меня – какую роль должна сыграть их рериховская организация в планирующемся филиале? Я ответила – как любое другое рериховское общество, вы можете помогать Музею и сотрудничать с ним. Тогда мне и было сообщено, что правление СибРО, даже не поинтересовавшись мнением директора Музея имени Н.К. Рериха, собирается поставить Л.И. Борину во главе его новосибирского филиала. Как можно охарактеризовать такой поступок?
На должность директора филиала Музея у меня уже была подобрана кандидатура. Это очень порядочный и очень талантливый человек, историк, который работал еще у академика Окладникова – Николай Николаевич Покровский. И когда я встречалась с членом Президиума СО РАН академиком А.П. Деревянко, в качестве директора новосибирского филиала я предлагала кандидатуру Н.Н. Покровского. Но, к сожалению, до разговора с Николаем Николаевичем дело так и не дошло – для этого уже не было никаких оснований.
О.А.: Существовал ли «трехсторонний договор» между МЦР, СибРО (новосибирским отделением МЦР) и СО РАН?
Л.В.: В 1992 году ни о каком трехстороннем договоре мне ничего сообщено не было. На том этапе я не подписывала никаких договоров, и речь шла только об окончательном решении, которое должно было принять СО РАН во главе с В.А. Коптюгом. С Президентом СО РАН мы все решили, и он передал дело в свой секретариат, с которым я и поддерживала все дальнейшие отношения.
На имя В.А. Коптюга было написано письмо, где Правление МЦР просило «ускорить оформление отношений между МЦР и СО РАН», поскольку, как таковых, отношений еще не было. Это письмо тоже было передано в секретариат. И когда я в очередной раз позвонила туда – уже после того как Валентин Афанасьевич ознакомился с письмом Правления МЦР, мне было сказано: «Знаете, Людмила Васильевна, откровенно говоря, мы затягиваем это дело потому, что боимся рериховского общества…»
О.А.: Как СО РАН могло бояться рериховского общества? Ведь это организации, находящиеся в разных «весовых категориях»?
Л.В.: СибРО так навязчиво предлагали своего директора, свои планы создания филиала Музея и прочее, что СО РАН оказалось в полном замешательстве. Первоначально предполагался филиал Музея имени Н.К. Рериха, который с СибРО мог только сотрудничать, а не находиться в каких-либо более тесных договорных отношениях. В секретариате СО РАН мне было сказано, что в связи с поведением СибРО В.А. Коптюг опасается, что попадет в какую-нибудь нехорошую историю.
Тогда я поняла, что вопрос перестал находиться в практической плоскости. Никаких документов о наших взаимоотношениях с Сибирским отделением РАН не было подписано, а избранная правлением СибРО «директор» филиала Музея, Л.И Борина, на мой взгляд, не могла занять «предназначенную» для нее должность по причине своей некомпетентности. И тогда мне пришлось отказаться от идеи новосибирского филиала Музея.
О.А.: В мае 1993 В.А. Коптюг пригласил Вас в Новосибирск, что бы на месте решить все вопросы. Была ли еще одна поездка?
Л.В.: Нет, в этом уже не было необходимости. Чтобы действительно решить этот вопрос надо было бы находиться в Новосибирске длительное время. Но к этому моменту уже многое изменилось, к сожалению, не в нашу пользу. Ситуация обострилось, и нужно было бороться за существование Музея имени Н.К. Рериха здесь, в Москве. Передать часть наследия на хранение в Новосибирск я могла только под эгиду Сибирского отделения РАН, но никак не СибРО.
О.А.: Тем не менее, В.А. Коптюг писал Святославу Николаевичу о филиале Музея имени Н.К. Рериха, «создаваемом на базе СибРО». Откуда в его письме появилась эта фраза?
Л.В.: Я думаю, что он написал «на базе СибРО» потому, что СибРО эту базу очень навязчиво ему «предложило». Вряд ли В.А. Коптюг действительно согласился с этой идеей, поскольку он с самого начала был против участия СибРО в организации филиала. И для того, чтобы как-то сгладить обстановку, которая усложнилась до предела, он мог написать «на базе СибРО» для того, чтобы посмотреть, как отреагирует Святослав Николаевич. Думаю, что и Святослава Николаевича вариант «на базе СибРО» не устроил.
Тем временем ситуация в Москве все обострялась, и справедливости ради надо сказать, что когда Правительство РФ решило отобрать у МЦР усадьбу Лопухиных, новосибирское отделение МЦР или СибРО, приняло это близко к сердцу и оказало нам ощутимую поддержку и помощь.
О.А.: В своей статье «Юридическое право еще не значит духовная преемственность!» Л.И. Борина, Н.С. и А.П. Юшковы находят «потрясающее противоречие» в том, что МЦР издал книгу «У порога Нового Мира», включив туда часть дневниковых записей Елены Ивановны и фрагменты ее Огненного Опыта, и в тоже время Вы протестуете против преждевременности издания дневников Елены Ивановны издательством «Сфера». Авторы спрашивают: «кто дал право Л.В. Шапошниковой представлять «на суд читателей» «Огненный опыт» и «Страницы Дневника» Е.И. Рерих»?
Л.В.: Эта публикация фрагментов сокровенных записей Е.И. Рерих была предпринята на основе инструкций Святослава Николаевича, данных мне в 1992 году во время моего визита в Бангалор. В книге «У порога Нового Мира» соблюдены все указания и требования С.Н. Рериха по отношению к публикации духовного наследия Елены Ивановны. Этим книги, изданные МЦР, принципиально отличаются от компиляций, предпринятых издательством «Сфера» в нарушение всех этических норм и авторского права.
<…>
О.А.: В статьях и письмах спецвыпуска журнала «На восходе» последовательно проводится мысль, что «передача юридических прав на Наследие не означает передачи духовной преемственности». В частности, авторы пишут, что «никогда ни устно, ни письменно Святослав Николаевич Рерих не обозначал Л.В. Шапошникову как свою духовную ученицу. Она была назначена лишь хранительницей материальных ценностей». Мог ли Святослав Николаевич относиться к наследию своих родителей только лишь как к материальной ценности?
Л.В.: Я так не думаю. <…> Из этого письма (имеется в виду письмо С.Н. Рериха «Медлить нельзя». – Ред.) видно, что речь шла о духовном восприятии великого наследия, о продолжении работы над этим наследием. Что, собственно, МЦР и делает, и не делает СибРО.
Почему СибРО расценивает великое наследие Рерихов только как материальную ценность и фактически кощунствует, отрицая грандиозную духовную ценность рукописей Елены Ивановны и Николая Константиновича? Причина в том, что в СибРО не считаются со С.Н. Рерихом как с духовным Учителем, каковым он был в действительности. Никогда духовный Учитель не передал бы сокровенные вещи, архивы Е.И. и Н.К. Рерихов, только как материальную ценность. Ее отдельно никогда не существовало. И это умаление С.Н. Рериха, умаление его решений, его действий – остается на совести СибРО, которое стремиться доказать, что наследие было передано в недостойные руки. Это мнение достаточно распространено среди определенных рериховских кругов, где муссируется мысль о том, что Святослав Николаевич был недальновидным, непроницательным и совершил ошибку, назначив Шапошникову директором Музея имени Н.К. Рериха и поручив ей курировать разработку духовного наследия Е.И. Рерих.
Если бы кто-то еще мог работать над этой проблематикой, было бы просто замечательно. К сожалению, именно те, кто ничего не делает в этом направлении, сейчас критикуют мою работу. Та же Л.И. Борина никаких статей на тему Живой Этики никогда не писала и отказывалась от выступления с докладами на наших конференциях.
Святослав Николаевич с кем-то имел более тесные отношения, с кем-то менее тесные. Кому-то он дал больше, кому-то меньше. Мне он дал очень много. И не надо забывать, что С.Н. Рерих был тем духовным водителем, через которого наследие, прежде всего духовное, а не только материальное, пришло в Россию и в те руки, которые он сам назначил.
<…>
О.А.: Уважаемая Людмила Васильевна! Мы чрезвычайно признательны, что Вы при Вашем очень напряженном графике работы выделили время для этого интервью, которое прояснило многие сложные вопросы, существующие в пространстве Рериховского движения. Желаем Вам дальнейших творческих успехов и с нетерпением ждем Ваших новых публикаций.
Протест редакции МРИА «Содружество»
В спецвыпуске газеты «На Восходе», посвященном исключительно «сведению счетов» Сибирского Рериховского Общества с Международным Центром-Музеем имени Н.К. Рериха и лично с Л.В. Шапошниковой, Совет СибРО обвиняет руководителя МЦР в том, что она «незаконно» утверждает свою духовную преемственность. Никогда и нигде Людмила Васильевна не утверждала свое духовное лидерство или превосходство. Всегда и везде Людмила Васильевна утверждает Имена Рерихов, ведущую, фокусирующую для рериховского движения роль созданного С.Н. Рерихом Центра-Музея, куда он передал духовное наследие этой великой семьи. Лучшим подтверждением этого и ответом на подобные обвинения является само существование Центра-Музея – комплексного культурного центра международного уровня, того Музейона, о котором мечтали Рерихи, и который было поручено создать Л.В.Шапошниковой в соответствие с волей Пославшего их. А также написанные Людмилой Васильевной многочисленные статьи и книги, раскрывающие жизнь и творчество Рерихов, развивающие идеи Живой Этики.
Своими обвинениями Совет СибРО вольно или невольно демонстрирует собственные скрытые амбиции и притязания. Для многих уже не секрет, что в Новосибирске давно и с упорством, достойным лучшего применения, утверждается личность Н.Д. Спириной как «иерархического звена» и единственного в настоящее время «духовного наследника» семьи Рерихов. Не больше и не меньше! В последнем, экстренном выпуске газеты «На Восходе» это прозвучало уже не «между строк», а явно во многих откровенных фразах.
Так, говоря о давних событиях, когда был провален проект филиала Музея имени Н.К. Рериха на базе СО РАН, сотрудники этого общества не сожалеют о том, что была упущена такая эволюционная возможность для развития рериховского движения в Сибири, но возмущаются тем, что «обидели», «обошли» СибРО, не доверили руководить филиалом Музея. «Ко времени написания статьи уже была ясна неблаговидная роль Л.В. Шапошниковой в отношении Сибирского рериховского общества (выделено нами. – Ред.): уже наше Общество было исключено ею из трехсторонней договоренности между МЦР, СибРО и СО РАН …» – вот что больше всего заботит членов Совета СибРО. Странная подмена приоритетов: вместо радения за достойное представление наследия семьи Рерихов на прочной базе сибирской науки – трепетная забота о приоритете СибРО и престиже имени Н.Д. Спириной. Почему? Ответ прозрачен – к сожалению, эта болезнь свойственна многим в рериховском движении. Это несоизмеримость между представлениями о себе, своей роли и действительностью, экстраполяция своих местных задач, приоритетов и значения местных лидеров на масштаб всего рериховского движения. Сотрудники СибРО наивно отождествляют будущее рериховского движения исключительно с деятельностью своей организации. И для них филиал Музея имени Н.К. Рериха в Сибири не мог существовать иначе, как под водительством СибРО. Именно поэтому, провалив в угоду своим амбициям проект филиала Музея в Сибири, а также окончательно разругавшись с сотрудниками Новосибирской картинной галереи (в которой хранится 60 полотен Н.К. Рериха и несколько полотен С.Н. Рериха) они начали строить свой собственный Музей в Новосибирске – «во всем мире единственный и неповторимый». И вот уже более пяти лет, с любовью и самоотверженностью строят … оболочку, оправу для бриллианта, которого у них нет. Зачем же им оправа, если они бесповоротно рассорились с хранителем Драгоценности, для которой эта оправа создается?
Сотрудники СибРО постоянно пытаются «спрятаться за спину» Натальи Дмитриевны Спириной, относя критику в их адрес на ее счет. Нигде и ни одного дурного слова не было сказано в адрес лично Натальи Дмитриевны, но Международный Совет рериховских организаций в газете «Содружество» высказывал свое мнение по поводу поведения членов СибРО по вполне конкретным эпизодам их деятельности. Неужели члены Совета СибРО искренне считают, что Наталья Дмитриевна ответственна за все недочеты и ошибки, которые совершили они, ее сотрудники, называющие себя ее учениками?! На Востоке принято все свои достижения относить на счет своего Учителя. Но чтобы наоборот – приписывать учителю все свои промахи?! Это что-то новое в понимании отношений учитель-ученик.
Члены Совета СибРО бросили камень не только в Людмилу Васильевну Шапошникову и других известных и уважаемых в рериховском движении людей. Они также, между делом, менторским тоном «отчитали» за поддержку МЦР Борисом Андреевичем Даниловым – своего земляка и еще одного из учеников Бориса Николаевича Абрамова. Борис Андреевич никогда не афишировал своего ученичества. Он не входил в основную группу учеников Б.Н. Абрамова, но Борис Николаевич с 1950 года принял на себя ответственность за его духовное совершенствование и вел его по духовному пути, отдельно от остальных, до конца своих дней, в течение 22 лет. О нем Борис Николаевич имел сообщение из Высокого Источника: «…И Борис принесет кирпич на построение Нового Храма». Это пророчество оправдалось. Именно Борису Андреевичу Данилову были переданы сокровенные записи его Учителя, духовный труд всей его жизни. (Среди доверенного ему наследия Б.Н. Абрамова волею судеб оказался и перстень ученичества.) И Борис Андреевич «принес свой кирпич», совершил свой подвиг, завершив труд жизни Бориса Николаевича достойным изданием его Записей в многотомнике «Грани Агни Йоги»!
А что совершили члены Совета Сибирского Рериховского Общества, чтобы иметь право таким тоном и в таких выражениях говорить об этих уважаемых людях?!
В ЗАЩИТУ ИМЕНИ Б.Н. АБРАМОВА
Дорогие друзья! В конце 2002 года в интернет-пространстве активизировались нападки на имя одного из учеников и последователей Н.К. Рериха – Бориса Николаевича Абрамова. Нападкам подвергаются «Грани Агни Йоги» – труд всей жизни Бориса Николаевича, записи, отражающие его духовный путь Ученичества и призванные помочь идущим следом по пути познавания и претворения Учения Агни Йоги в своей жизни. На нескольких сайтах появилось интервью Гунты Рихардовны Рудзите, в котором она пытается принизить и умалить это Светлое Имя, ссылаясь на выдержки из дневников З.Г. Фосдик. То же умаление имени Б.Н. Абрамова было допущено ею в воспоминаниях о Ю.Н. Рерихе.
Мы приводим здесь один из откликов на интервью Г.Р. Рудзите.
***
Даже не верится, что это могла сказать дочь Рихарда Рудзитиса.
В тексте есть ссылки на дневники З.Г. Фосдик, где она делится своими первыми впечатлениями от встречи с Б.Н. Абрамовым … Может быть стоит для полноты картины прочитать небольшое эссе-воспоминание З.Г. Фосдик об Абрамове, помещенное в сборнике «Устремленное сердце» (Новосибирск, СибРО, 1997).
Эссе написано в связи со смертью Б.Н.Абрамова, оно гораздо более продумано и лишено эмоциональной окраски первого впечатления от знакомства, которая (эмоциональность) вообще была характерна для Зинаиды Григорьевны. Она была очень темпераментная женщина, что также ничуть не умаляет тех её качеств духа, которые позволяли ей быть ближайшей ученицей Рерихов.
Итак, статья З.Г. Фосдик:
Светлый Дух
С Б.Н. Абрамовым я познакомилась через письма, в начале 50-х годов. Е.И.Рерих мне о нём писала, указывая на его светлый дух и серьёзную работу по изучению философии и учений Востока. Я начала с ним переписываться, и меня всецело очаровал его чудесный язык и тонкость его переживаний, а также поэтическая жилка, проходившая через его письма. Он тогда много общался с молодежью и укреплял в ней любовь к Родине и к служению ей. Сам он всегда стремился вернуться на Родину, что ему удалось в 1959 году.
Жизнь его была трудной, из-за серьёзно больной жены; кроме того, он боялся, что продолжительное путешествие явится опасным для неё. Я его увидела в 1961 году, когда приехала в Москву по поручению нашего Музея для изучения архивов о Н.К.Рерихе. Борис Николаевич во многом мне способствовал, был полон воодушевления, находил для меня нужные справки, а также знакомил меня с кипучим духом тогдашней жизни и устремлениями молодежи к новым веяниям в литературе и искусстве. Сам он горел огнём духа, верил в светлое будущее, был полон внутренними исканиями. Красота, в чём бы она ни выражалась, на него глубоко действовала, он весь светился при соприкосновению с нею. Всем он хотел помогать, чем только мог. Помню его слова: «Я всегда привык давать, а вот брать трудно для меня».
Ушел чистый, прекрасный человек, пробудивший во многих сердцах любовь к красоте, и эти семена, посеянные им, будут произрастать, чем и докажут, что смерти нет, а есть лишь беспрерывный поток, вечно несущийся вперёд, в светлое для всех будущее.
….
Вот это умение отличить малое от большого, ничтожное от великого и СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ НА БОЛЬШОМ, ОТСТРАНИВ МАЛОЕ, и отличает подлинного ученика Великих Учителей.
Конечно же, как Борис Николаевич, так и Зинаида Григорьевна имели какие-то свои ЛИЧНОСТНЫЕ недостатки. Для нас же важно не это! А то, что всю свою жизнь они стремились к утверждению в себе только превосходных качеств. И вот это их коренное стремление (устремление духа) вводило их в эволюционный процесс, ставило их на определенную ступень лестницы Иерархии. Поэтому-то все их земные несовершенства не препятствовали им крепко держаться за СВОЁ звено и не пресекать Тока, идущего Сверху, т.е. пребывать в непрерывном Общении с Вл.
И вот на примере приведенных записей из дневников З.Г.Фосдик и последующего эссе-воспоминания о Б.Н. Абрамове мы как раз видим (в динамике) вот это умение её увидеть за преходящими чертами личности Абрамова подлинные качества духа.
Нам бы так уметь!
(Отклик взят из интернет-дискуссии с согласия его автора)
Извинения публикаторского отдела МЦР
Публикаторский отдел Международного Центра Рерихов доводит до сведения читателей, что фраза: «Юрий Николаевич и Святослав Николаевич [Рерихи] весьма сдержанно относились к Б.Н. Абрамову из-за его увлечения астральными записями», опубликованная на стр.85 сборника «Воспоминания о Ю.Н. Рерихе» (М.: МЦР, 2002), выражает точку зрения самого автора очерка, Гунты Рудзите, и НЕ СОВПАДАЕТ с позицией МЦР по данному вопросу. Мы глубоко сожалеем о допущенной нами в процессе подготовки издания небрежности и приносим свои извинения всем, кому дорого Имя и Наследие Рерихов и их ученика Б.Н. Абрамова.
Главный редактор публикаторского отдела
Т.О. Книжник
Фрагменты интервью
с генеральным директором Музея имени Н.К. Рериха
Л.В. Шапошниковой
(Полный текст Интервью читайте в ближайшем выпуске газеты «Содружество»)
Беседу ведет О.А. Лавренова
Уважаемая Людмила Васильевна! Недавно Совет Сибирского Рериховского Общества издал специальный выпуск газеты «На Восходе» с претенциозным заглавием «Скажем правду!», в котором на МЦР и на Вас лично выливается поток обвинений. Мы попытались из множества эмоциональных, беспочвенных обвинений и высказываний вычленить факты, касающиеся истории взаимоотношений СибРО и МЦР, и просим Вас ответить на несколько вопросов.
Так, в статье Л.И.Бориной и четы Юшковых «Юридическое право ещё не значит духовная преемственность!» утверждается, что «создание филиала Музея им. Н.К. Рериха в Новосибирске было запланировано не на базе СО РАН, а на базе СибРО при непосредственном участии СО РАН». В подтверждение своего мнения они приводят выдержки из писем В.А. Коптюга к Святославу Николаевичу и к Вам, в которых встречаются слова «филиала Московского Музея им. Н.К. Рериха, создаваемого на базе СибРО». Что имел ввиду Валентин Афанасьевич под этими словами, и какая в действительности роль отводилась СибРО в этом проекте?
Л.В.: В 1992 году в связи с подготовкой правительственного постановления по Международному Центру Рерихов, и стремлением правительственных кругов, в частности Министерства культуры РФ, отобрать у нас не только Усадьбу Лопухиных, но и переданное нам наследие Рерихов, я задумалась о поиске выхода из этой непростой ситуации. Многие рериховские общества предложили свои услуги по сохранению наследия, которым мы распоряжались. Естественно, такой выход был неприемлем. Тогда и родилась идея организации филиала Музея имени Н.К. Рериха.
Как и где такой филиал мог бы осуществиться? Наилучшим и перспективным в этом отношении мне представилось Сибирское отделение Российской академии наук, руководство которого положительно относилось к наследию Рерихов и их идеям. Для того чтобы связаться с руководителями СО РАН, я обратилась за помощью к СибРО, которое тогда еще было отделением МЦР.
В результате состоялся ряд встреч в Сибирском отделении РАН, руководство которого пошло нам навстречу. Было выделено помещение под филиал Музея – бывший дом академика М.А. Лаврентьева, который был основателем и первым Президентом СО РАН. Сын академика Лаврентьева любезно согласился предоставить дом своего отца для организации филиала Музея имени Н.К. Рериха. Затем был разговор с В.А. Коптюгом, Президентом СО РАН, в ходе которого я объяснила Валентину Афанасьевичу в чем заключаются задачи Музея имени Н.К. Рериха и каким должен быть его новосибирский филиал, куда мы готовы переместить часть наследия. Сказала я и о том, что было бы хорошо, если бы в этом Музее работали ученые СО РАН. В СибРО я не видела никого, кто бы мог профессионально работать над созданием Музея.
Но пока я вела переговоры с Сибирским отделением РАН, состоялось заседание правления СибРО (новосибирского отделения МЦР), о котором мне не сочли нужным сообщить. На этом правлении, опять же, не поставив меня в известность, из членов СибРО выбрали директора филиала Музея имени Н.К. Рериха – Любовь Ивановну Борину. Я об этом узнала через 2-3 дня, когда Любовь Ивановна начала выспрашивать у меня – какую роль должна сыграть их рериховская организация в планирующемся филиале? Я ответила – как любое другое рериховское общество, вы можете помогать Музею и сотрудничать с ним. Тогда мне и было сообщено, что правление СибРО, даже не поинтересовавшись мнением директора Музея имени Н.К. Рериха, собирается поставить Л.И. Борину во главе его новосибирского филиала. Как можно охарактеризовать такой поступок?
На должность директора филиала Музея у меня уже была подобрана кандидатура. Это очень порядочный и очень талантливый человек, историк, который работал еще у академика Окладникова – Николай Николаевич Покровский. И когда я встречалась с членом Президиума СО РАН академиком А.П. Деревянко, в качестве директора новосибирского филиала я предлагала кандидатуру Н.Н. Покровского. Но, к сожалению, до разговора с Николаем Николаевичем дело так и не дошло – для этого уже не было никаких оснований.
О.А.: Существовал ли «трехсторонний договор» между МЦР, СибРО (новосибирским отделением МЦР) и СО РАН?
Л.В.: В 1992 году ни о каком трехстороннем договоре мне ничего сообщено не было. На том этапе я не подписывала никаких договоров, и речь шла только об окончательном решении, которое должно было принять СО РАН во главе с В.А. Коптюгом. С Президентом СО РАН мы все решили, и он передал дело в свой секретариат, с которым я и поддерживала все дальнейшие отношения.
На имя В.А. Коптюга было написано письмо, где Правление МЦР просило «ускорить оформление отношений между МЦР и СО РАН», поскольку, как таковых, отношений еще не было. Это письмо тоже было передано в секретариат. И когда я в очередной раз позвонила туда – уже после того как Валентин Афанасьевич ознакомился с письмом Правления МЦР, мне было сказано: «Знаете, Людмила Васильевна, откровенно говоря, мы затягиваем это дело потому, что боимся рериховского общества…»
О.А.: Как СО РАН могло бояться рериховского общества? Ведь это организации, находящиеся в разных «весовых категориях»?
Л.В.: СибРО так навязчиво предлагали своего директора, свои планы создания филиала Музея и прочее, что СО РАН оказалось в полном замешательстве. Первоначально предполагался филиал Музея имени Н.К. Рериха, который с СибРО мог только сотрудничать, а не находиться в каких-либо более тесных договорных отношениях. В секретариате СО РАН мне было сказано, что в связи с поведением СибРО В.А. Коптюг опасается, что попадет в какую-нибудь нехорошую историю.
Тогда я поняла, что вопрос перестал находиться в практической плоскости. Никаких документов о наших взаимоотношениях с Сибирским отделением РАН не было подписано, а избранная правлением СибРО «директор» филиала Музея, Л.И Борина, на мой взгляд, не могла занять «предназначенную» для нее должность по причине своей некомпетентности. И тогда мне пришлось отказаться от идеи новосибирского филиала Музея.
О.А.: В мае 1993 В.А. Коптюг пригласил Вас в Новосибирск, что бы на месте решить все вопросы. Была ли еще одна поездка?
Л.В.: Нет, в этом уже не было необходимости. Чтобы действительно решить этот вопрос надо было бы находиться в Новосибирске длительное время. Но к этому моменту уже многое изменилось, к сожалению, не в нашу пользу. Ситуация обострилось, и нужно было бороться за существование Музея имени Н.К. Рериха здесь, в Москве. Передать часть наследия на хранение в Новосибирск я могла только под эгиду Сибирского отделения РАН, но никак не СибРО.
О.А.: Тем не менее, В.А. Коптюг писал Святославу Николаевичу о филиале Музея имени Н.К. Рериха, «создаваемом на базе СибРО». Откуда в его письме появилась эта фраза?
Л.В.: Я думаю, что он написал «на базе СибРО» потому, что СибРО эту базу очень навязчиво ему «предложило». Вряд ли В.А. Коптюг действительно согласился с этой идеей, поскольку он с самого начала был против участия СибРО в организации филиала. И для того, чтобы как-то сгладить обстановку, которая усложнилась до предела, он мог написать «на базе СибРО» для того, чтобы посмотреть, как отреагирует Святослав Николаевич. Думаю, что и Святослава Николаевича вариант «на базе СибРО» не устроил.
Тем временем ситуация в Москве все обострялась, и справедливости ради надо сказать, что когда Правительство РФ решило отобрать у МЦР усадьбу Лопухиных, новосибирское отделение МЦР или СибРО, приняло это близко к сердцу и оказало нам ощутимую поддержку и помощь.
О.А.: В своей статье «Юридическое право еще не значит духовная преемственность!» Л.И. Борина, Н.С. и А.П. Юшковы находят «потрясающее противоречие» в том, что МЦР издал книгу «У порога Нового Мира», включив туда часть дневниковых записей Елены Ивановны и фрагменты ее Огненного Опыта, и в тоже время Вы протестуете против преждевременности издания дневников Елены Ивановны издательством «Сфера». Авторы спрашивают: «кто дал право Л.В. Шапошниковой представлять «на суд читателей» «Огненный опыт» и «Страницы Дневника» Е.И. Рерих»?
Л.В.: Эта публикация фрагментов сокровенных записей Е.И. Рерих была предпринята на основе инструкций Святослава Николаевича, данных мне в 1992 году во время моего визита в Бангалор. В книге «У порога Нового Мира» соблюдены все указания и требования С.Н. Рериха по отношению к публикации духовного наследия Елены Ивановны. Этим книги, изданные МЦР, принципиально отличаются от компиляций, предпринятых издательством «Сфера» в нарушение всех этических норм и авторского права.
<…>
О.А.: В статьях и письмах спецвыпуска журнала «На восходе» последовательно проводится мысль, что «передача юридических прав на Наследие не означает передачи духовной преемственности». В частности, авторы пишут, что «никогда ни устно, ни письменно Святослав Николаевич Рерих не обозначал Л.В. Шапошникову как свою духовную ученицу. Она была назначена лишь хранительницей материальных ценностей». Мог ли Святослав Николаевич относиться к наследию своих родителей только лишь как к материальной ценности?
Л.В.: Я так не думаю. <…> Из этого письма (имеется в виду письмо С.Н. Рериха «Медлить нельзя». – Ред.) видно, что речь шла о духовном восприятии великого наследия, о продолжении работы над этим наследием. Что, собственно, МЦР и делает, и не делает СибРО.
Почему СибРО расценивает великое наследие Рерихов только как материальную ценность и фактически кощунствует, отрицая грандиозную духовную ценность рукописей Елены Ивановны и Николая Константиновича? Причина в том, что в СибРО не считаются со С.Н. Рерихом как с духовным Учителем, каковым он был в действительности. Никогда духовный Учитель не передал бы сокровенные вещи, архивы Е.И. и Н.К. Рерихов, только как материальную ценность. Ее отдельно никогда не существовало. И это умаление С.Н. Рериха, умаление его решений, его действий – остается на совести СибРО, которое стремиться доказать, что наследие было передано в недостойные руки. Это мнение достаточно распространено среди определенных рериховских кругов, где муссируется мысль о том, что Святослав Николаевич был недальновидным, непроницательным и совершил ошибку, назначив Шапошникову директором Музея имени Н.К. Рериха и поручив ей курировать разработку духовного наследия Е.И. Рерих.
Если бы кто-то еще мог работать над этой проблематикой, было бы просто замечательно. К сожалению, именно те, кто ничего не делает в этом направлении, сейчас критикуют мою работу. Та же Л.И. Борина никаких статей на тему Живой Этики никогда не писала и отказывалась от выступления с докладами на наших конференциях.
Святослав Николаевич с кем-то имел более тесные отношения, с кем-то менее тесные. Кому-то он дал больше, кому-то меньше. Мне он дал очень много. И не надо забывать, что С.Н. Рерих был тем духовным водителем, через которого наследие, прежде всего духовное, а не только материальное, пришло в Россию и в те руки, которые он сам назначил.
<…>
О.А.: Уважаемая Людмила Васильевна! Мы чрезвычайно признательны, что Вы при Вашем очень напряженном графике работы выделили время для этого интервью, которое прояснило многие сложные вопросы, существующие в пространстве Рериховского движения. Желаем Вам дальнейших творческих успехов и с нетерпением ждем Ваших новых публикаций.
Протест редакции МРИА «Содружество»
В спецвыпуске газеты «На Восходе», посвященном исключительно «сведению счетов» Сибирского Рериховского Общества с Международным Центром-Музеем имени Н.К. Рериха и лично с Л.В. Шапошниковой, Совет СибРО обвиняет руководителя МЦР в том, что она «незаконно» утверждает свою духовную преемственность. Никогда и нигде Людмила Васильевна не утверждала свое духовное лидерство или превосходство. Всегда и везде Людмила Васильевна утверждает Имена Рерихов, ведущую, фокусирующую для рериховского движения роль созданного С.Н. Рерихом Центра-Музея, куда он передал духовное наследие этой великой семьи. Лучшим подтверждением этого и ответом на подобные обвинения является само существование Центра-Музея – комплексного культурного центра международного уровня, того Музейона, о котором мечтали Рерихи, и который было поручено создать Л.В.Шапошниковой в соответствие с волей Пославшего их. А также написанные Людмилой Васильевной многочисленные статьи и книги, раскрывающие жизнь и творчество Рерихов, развивающие идеи Живой Этики.
Своими обвинениями Совет СибРО вольно или невольно демонстрирует собственные скрытые амбиции и притязания. Для многих уже не секрет, что в Новосибирске давно и с упорством, достойным лучшего применения, утверждается личность Н.Д. Спириной как «иерархического звена» и единственного в настоящее время «духовного наследника» семьи Рерихов. Не больше и не меньше! В последнем, экстренном выпуске газеты «На Восходе» это прозвучало уже не «между строк», а явно во многих откровенных фразах.
Так, говоря о давних событиях, когда был провален проект филиала Музея имени Н.К. Рериха на базе СО РАН, сотрудники этого общества не сожалеют о том, что была упущена такая эволюционная возможность для развития рериховского движения в Сибири, но возмущаются тем, что «обидели», «обошли» СибРО, не доверили руководить филиалом Музея. «Ко времени написания статьи уже была ясна неблаговидная роль Л.В. Шапошниковой в отношении Сибирского рериховского общества (выделено нами. – Ред.): уже наше Общество было исключено ею из трехсторонней договоренности между МЦР, СибРО и СО РАН …» – вот что больше всего заботит членов Совета СибРО. Странная подмена приоритетов: вместо радения за достойное представление наследия семьи Рерихов на прочной базе сибирской науки – трепетная забота о приоритете СибРО и престиже имени Н.Д. Спириной. Почему? Ответ прозрачен – к сожалению, эта болезнь свойственна многим в рериховском движении. Это несоизмеримость между представлениями о себе, своей роли и действительностью, экстраполяция своих местных задач, приоритетов и значения местных лидеров на масштаб всего рериховского движения. Сотрудники СибРО наивно отождествляют будущее рериховского движения исключительно с деятельностью своей организации. И для них филиал Музея имени Н.К. Рериха в Сибири не мог существовать иначе, как под водительством СибРО. Именно поэтому, провалив в угоду своим амбициям проект филиала Музея в Сибири, а также окончательно разругавшись с сотрудниками Новосибирской картинной галереи (в которой хранится 60 полотен Н.К. Рериха и несколько полотен С.Н. Рериха) они начали строить свой собственный Музей в Новосибирске – «во всем мире единственный и неповторимый». И вот уже более пяти лет, с любовью и самоотверженностью строят … оболочку, оправу для бриллианта, которого у них нет. Зачем же им оправа, если они бесповоротно рассорились с хранителем Драгоценности, для которой эта оправа создается?
Сотрудники СибРО постоянно пытаются «спрятаться за спину» Натальи Дмитриевны Спириной, относя критику в их адрес на ее счет. Нигде и ни одного дурного слова не было сказано в адрес лично Натальи Дмитриевны, но Международный Совет рериховских организаций в газете «Содружество» высказывал свое мнение по поводу поведения членов СибРО по вполне конкретным эпизодам их деятельности. Неужели члены Совета СибРО искренне считают, что Наталья Дмитриевна ответственна за все недочеты и ошибки, которые совершили они, ее сотрудники, называющие себя ее учениками?! На Востоке принято все свои достижения относить на счет своего Учителя. Но чтобы наоборот – приписывать учителю все свои промахи?! Это что-то новое в понимании отношений учитель-ученик.
Члены Совета СибРО бросили камень не только в Людмилу Васильевну Шапошникову и других известных и уважаемых в рериховском движении людей. Они также, между делом, менторским тоном «отчитали» за поддержку МЦР Борисом Андреевичем Даниловым – своего земляка и еще одного из учеников Бориса Николаевича Абрамова. Борис Андреевич никогда не афишировал своего ученичества. Он не входил в основную группу учеников Б.Н. Абрамова, но Борис Николаевич с 1950 года принял на себя ответственность за его духовное совершенствование и вел его по духовному пути, отдельно от остальных, до конца своих дней, в течение 22 лет. О нем Борис Николаевич имел сообщение из Высокого Источника: «…И Борис принесет кирпич на построение Нового Храма». Это пророчество оправдалось. Именно Борису Андреевичу Данилову были переданы сокровенные записи его Учителя, духовный труд всей его жизни. (Среди доверенного ему наследия Б.Н. Абрамова волею судеб оказался и перстень ученичества.) И Борис Андреевич «принес свой кирпич», совершил свой подвиг, завершив труд жизни Бориса Николаевича достойным изданием его Записей в многотомнике «Грани Агни Йоги»!
А что совершили члены Совета Сибирского Рериховского Общества, чтобы иметь право таким тоном и в таких выражениях говорить об этих уважаемых людях?!
В ЗАЩИТУ ИМЕНИ Б.Н. АБРАМОВА
Дорогие друзья! В конце 2002 года в интернет-пространстве активизировались нападки на имя одного из учеников и последователей Н.К. Рериха – Бориса Николаевича Абрамова. Нападкам подвергаются «Грани Агни Йоги» – труд всей жизни Бориса Николаевича, записи, отражающие его духовный путь Ученичества и призванные помочь идущим следом по пути познавания и претворения Учения Агни Йоги в своей жизни. На нескольких сайтах появилось интервью Гунты Рихардовны Рудзите, в котором она пытается принизить и умалить это Светлое Имя, ссылаясь на выдержки из дневников З.Г. Фосдик. То же умаление имени Б.Н. Абрамова было допущено ею в воспоминаниях о Ю.Н. Рерихе.
Мы приводим здесь один из откликов на интервью Г.Р. Рудзите.
***
Даже не верится, что это могла сказать дочь Рихарда Рудзитиса.
В тексте есть ссылки на дневники З.Г. Фосдик, где она делится своими первыми впечатлениями от встречи с Б.Н. Абрамовым … Может быть стоит для полноты картины прочитать небольшое эссе-воспоминание З.Г. Фосдик об Абрамове, помещенное в сборнике «Устремленное сердце» (Новосибирск, СибРО, 1997).
Эссе написано в связи со смертью Б.Н.Абрамова, оно гораздо более продумано и лишено эмоциональной окраски первого впечатления от знакомства, которая (эмоциональность) вообще была характерна для Зинаиды Григорьевны. Она была очень темпераментная женщина, что также ничуть не умаляет тех её качеств духа, которые позволяли ей быть ближайшей ученицей Рерихов.
Итак, статья З.Г. Фосдик:
Светлый Дух
С Б.Н. Абрамовым я познакомилась через письма, в начале 50-х годов. Е.И.Рерих мне о нём писала, указывая на его светлый дух и серьёзную работу по изучению философии и учений Востока. Я начала с ним переписываться, и меня всецело очаровал его чудесный язык и тонкость его переживаний, а также поэтическая жилка, проходившая через его письма. Он тогда много общался с молодежью и укреплял в ней любовь к Родине и к служению ей. Сам он всегда стремился вернуться на Родину, что ему удалось в 1959 году.
Жизнь его была трудной, из-за серьёзно больной жены; кроме того, он боялся, что продолжительное путешествие явится опасным для неё. Я его увидела в 1961 году, когда приехала в Москву по поручению нашего Музея для изучения архивов о Н.К.Рерихе. Борис Николаевич во многом мне способствовал, был полон воодушевления, находил для меня нужные справки, а также знакомил меня с кипучим духом тогдашней жизни и устремлениями молодежи к новым веяниям в литературе и искусстве. Сам он горел огнём духа, верил в светлое будущее, был полон внутренними исканиями. Красота, в чём бы она ни выражалась, на него глубоко действовала, он весь светился при соприкосновению с нею. Всем он хотел помогать, чем только мог. Помню его слова: «Я всегда привык давать, а вот брать трудно для меня».
Ушел чистый, прекрасный человек, пробудивший во многих сердцах любовь к красоте, и эти семена, посеянные им, будут произрастать, чем и докажут, что смерти нет, а есть лишь беспрерывный поток, вечно несущийся вперёд, в светлое для всех будущее.
….
Вот это умение отличить малое от большого, ничтожное от великого и СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ НА БОЛЬШОМ, ОТСТРАНИВ МАЛОЕ, и отличает подлинного ученика Великих Учителей.
Конечно же, как Борис Николаевич, так и Зинаида Григорьевна имели какие-то свои ЛИЧНОСТНЫЕ недостатки. Для нас же важно не это! А то, что всю свою жизнь они стремились к утверждению в себе только превосходных качеств. И вот это их коренное стремление (устремление духа) вводило их в эволюционный процесс, ставило их на определенную ступень лестницы Иерархии. Поэтому-то все их земные несовершенства не препятствовали им крепко держаться за СВОЁ звено и не пресекать Тока, идущего Сверху, т.е. пребывать в непрерывном Общении с Вл.
И вот на примере приведенных записей из дневников З.Г.Фосдик и последующего эссе-воспоминания о Б.Н. Абрамове мы как раз видим (в динамике) вот это умение её увидеть за преходящими чертами личности Абрамова подлинные качества духа.
Нам бы так уметь!
(Отклик взят из интернет-дискуссии с согласия его автора)
Извинения публикаторского отдела МЦР
Публикаторский отдел Международного Центра Рерихов доводит до сведения читателей, что фраза: «Юрий Николаевич и Святослав Николаевич [Рерихи] весьма сдержанно относились к Б.Н. Абрамову из-за его увлечения астральными записями», опубликованная на стр.85 сборника «Воспоминания о Ю.Н. Рерихе» (М.: МЦР, 2002), выражает точку зрения самого автора очерка, Гунты Рудзите, и НЕ СОВПАДАЕТ с позицией МЦР по данному вопросу. Мы глубоко сожалеем о допущенной нами в процессе подготовки издания небрежности и приносим свои извинения всем, кому дорого Имя и Наследие Рерихов и их ученика Б.Н. Абрамова.
Главный редактор публикаторского отдела
Т.О. Книжник
 |   |
