[Amarilis]

23 августа 1942 года был самый трагический день Сталинградской битвы. Горели даже камни. 14-й танковый корпус противника прорвался к Волге севернее Сталинграда и отрезал 62-ю армию от остальных сил Сталинградского фронта. Накануне вражеская авиация нанесла массированный удар по городу с воздуха, совершив около 2 тысяч самолёто-вылетов. В результате город подвергся страшным разрушениям – целые кварталы были превращены в руины или же попросту стёрты с лица земли. В центре города не осталось ни одного целого здания...

Первые тревожные сообщения о вспышке холеры под Сталинградом пришли летом 1942-го, но, самое странное, эпидемия началась не в наших отступающих войсках, а на территории, занятой врагом. Когда немецкие дивизии подошли к Сталинграду вплотную, а потом вошли в город, холера косила их ряды не хуже русских пулемётов. Но радоваться этому не приходилось. Неожиданный «союзник», не признавая линии фронта, в любой момент мог перекинуться на наши полки.

В Кремле забили тревогу! На вопрос Сталина, есть ли возможность предотвратить эпидемию холеры в наших войсках, и если есть, то что для этого нужно сделать, нарком здравоохранения ответил: «Послать в Сталинград профессора Ермольеву, наделив её чрезвычайными полномочиями».

Зинаида Ермольева с юности больше всего на свете любила две вещи: танцы и микробиологию. Когда на выпускном балу гимназии зазвучал её любимый «Сентиментальный вальс» Чайковского, она, признанная «королева танцев», вдруг неподвижно застыла у окна. Она вспомнила недавно прочитанную строчку о Петре Ильиче: «Гений... И вдруг такой страшный, такой нелепый конец: чёрный гроб, залитый едкой известью». Её любимого композитора унесла холера. Выбор профессии был предопределён.

В 1922 году холера начала свирепствовать на Дону. Сразу со студенческой скамьи Зинаида окунулась в работу. Бойкая 23-летняя сотрудница бактериологической лаборатории задумала целую серию опытов. Но самый опасный опыт она решила поставить на себе. Из простой водопроводной воды она выделила холероподобные вибрионы, и чтобы понять, способны ли они вызвать холеру, Ермольева на глазах у изумлённых сотрудников выпила выделенную культуру. Через 18 часов она заболела. Вскоре из её организма были выделены типичные холерные вибрионы. В протоколе записала: «Опыт, который едва не кончился трагически, доказал, что некоторые холероподобные вибрионы, находясь в кишечнике человека, могут превращаться в истинные холерные вибрионы, вызывающие заболевание».

К началу Великой Отечественной войны Зинаида Виссарионовна уже была признанным авторитетом в борьбе с холерой. Пропустив эту болезнь, в прямом смысле, через себя, она научилась с нею бороться с помощью её врага – холерного бактериофага.

Бактериофаги или фаги (в переводе с древне-греческого – «пожираю») – вирусы, избирательно поражающие бактериальные клетки. Они размножаются внутри бактерий и вызывают их разрушение, на человека при этом негативного влияния не оказывая. В коллаже есть электронная фотография фагов, облепивших бактериальную клетку, и размножающихся в ней, не оставляя клетке никаких шансов сохранить целостность. Примерная структура фага тоже изображена в иллюстрации. Да-да, это не робот из голливудского фильма. Одна из страниц Календаря была нами посвящена этим «офагевшим вирусам»:

Еще в 1940 году в лаборатории Ермольевой был разработан метод получения холерного фага, самого надёжного и эффективного на тот момент средства в борьбе с этой смертельно опасной болезнью. Потребность в создании этого бактериофага была острейшей, ведь холера всегда считалась неизбежным спутником воюющих армий.

…Решение о необходимости борьбы с этой болезнью в последнем бастионе было принято незамедлительно, и на следующий день Зинаида Виссарионовна вылетела в Сталинград. До города добралась в два часа ночи и тут же открыла заседание чрезвычайной комиссии по борьбе с холерой. Выводы, которые сделала эта комиссия, были тревожно-однозначными: так как через город проходят сотни тысяч солдат и эвакуированных мирных граждан, нет никакой гарантии, что они не только не занесут эпидемию в Сталинград, но и не повезут её в глубокий тыл. А это была бы катастрофа!

Действовать надо было немедленно, поэтому решили всем без исключения солдатам и офицерам дать бактериофаг. Но так как Зинаида Виссарионовна привезла его мало, обратились за помощью в Москву. Больших усилий стоило создать необходимую партию препарата. И надо же так случиться, что эшелон, в котором его везли, был разбомблен фашистами…

Теперь многие были уверены, что эпидемии не миновать. Но Зинаида Виссарионовна, проявив неженский характер, взяла ситуацию под контроль и решила наладить производство бактериофага в осаждённом Сталинграде. Экстренно была создана секретная подземная лаборатория. То, что сделала Ермольева и её молодые сотрудницы, было самым настоящим подвигом. Они хлорировали колодцы, обеззараживали места хранения нечистот, дежурили в изоляторах и, конечно же, делали прививки, обслуживая по 50 тысяч человек в день. Больным делали уколы, здоровым выдавали хлеб, который содержал холерный фаг.

Однажды Ермольева спустилась к Волге, чтобы набрать в пробирку речной воды для анализа. К ней подбежал мальчишка и строгим тоном сказал, мол, тётенька, разве Вы не знаете, что нельзя пить речную воду, заразиться можете. Этот «ходячий санбюллетень» главного борца с холерой очень растрогал.

В немецких войсках холера свирепствовала. А Ермольевой для исследования штаммов вибриона нужен был «материал». Пришлось обращаться к полковым разведчикам. Эти бесстрашные парни, которым море было по колено, изрядно оробели, когда им приказали таскать из немецкого тыла не разговорчивых «языков», а неразговорчивых – трупы умерших от холеры немцев. И лишь после того, когда с ними поговорила сама профессор и объяснила, что после соответствующих исследований каждый такой труп может стать отгадкой причины возникновения эпидемии, разведчики взялись за дело.

Именно тогда, в конце 1942-го в Берлине опешили от депеш о том, что из полевых лазаретов стали пропадать трупы умерших от холеры солдат. Тогда же Зинаиде Виссарионовне по прямому проводу позвонил Сталин и задал три чрезвычайно важных вопроса: «Можно ли считать холеру побеждённой? Не опасно ли держать под Сталинградом более миллиона людей? Не помешает ли эпидемия планам командования?» Ермольева ответила, что на своём фронте она победу одержала, теперь слово за Красной Армией.

Как известно, наступательная фаза Сталинградской битвы началась 19 ноября 1942 года и 2 февраля 1943-го победоносно завершилась. Вклад Зинаиды Виссарионовны Ермольевой в эту победу не просто велик – он ни с чем не сравним. Мужественную умнейшую женщину наградили орденом Ленина и Сталинской премией. Деньги за эту премию полагались немалые. Зинаида Виссарионовна всю сумму до копейки передала на создание самолета. Через некоторое время в небо над Родиной взмыл истребитель «Зинаида Ермольева». Вот так – от борьбы на невидимом фронте её имя перешло в воздушный бой.

Обращаясь к Ермольевой на всевозможных приёмах, Сталин называл ее «сестрёнкой» из-за одинакового отчества. Так вот, желая отблагодарить «сестрёнку», вождь как-то спросил, кого бы она хотела видеть на свободе – своего первого мужа, известного микробиолога Льва Зильбера, с которым она в разводе, или второго, который тоже сидит (верх цинизма – к тому моменту он был уже мёртв). К изумлению Сталина Зинаида Виссарионовна назвала Зильбера. «Он нужен науке», – коротко аргументировала она свой выбор. Зильбера освободили лишь 21 марта 1944 года – и только после письма-обращения от имени главного хирурга Красной Армии Николая Бурденко, подписанного самыми видными деятелями науки, среди которых Зинаида Ермольева была уже в качестве создателя советского пенициллина…

А Сталинградская битва – непостижимый сплав мужества, стойкости, слочённости и трагических потерь – стала переломным моментом в Великой Отечественной войне. Кто знает, как бы повернулся ход войны, если бы не участие в ней мужественной женщины на линии микробиологического фронта, проходящей по дну её пробирки....…