[Ardens]

"Кризис украинства и поиск альтернатив

Наиболее отвечающим этим задачам видится возрождение малорусского проекта, предусматривающего формирование малорусской идентичности как подвида идентичности общерусской. Этот проект осмысливался уже с первых десятилетий XIX века и существовал вплоть до революции 1917 года.
В наши дни её возрождению способствовал начавшийся на рубеже XX-XXI веков кризис украинской идентичности. С одной стороны, наблюдалось насильственное насаждение последней? и её несомненное частичное усиление в обществе. Но с другой это привело к недовольству украинством и растущему пониманию его неприемлемости для миллионов граждан страны. И, как следствие, психологической и территориальной эрозии украинской идентичности. Эти процессы резко усилились после «Оранжевой революции» 2004 года. Наряду с воскрешением малороссийской идентичности, казалось, уже полностью уничтоженной большевиками и украинскими националистами, стали формулироваться идеи о целесообразности новых региональных, суб- и национальных идентичностей. Прежде всего, русинской и малорусской. А со временем появились и первые попытки осмысления идентичности «новороссийской».
Сначала такие мысли начали появляться у представителей общественности Украины (в интернет-сообществе), а затем и в России. Причина, подтолкнувшая к разработке идеи «Новороссии» и региональной идентичности, проста: за ней стоит желание дать ответ на вызов, который бросает населению края украинское государство и украинский национализм. Идея несёт в себе рациональное зерно, особенно когда с ней выступают авторы, живущие на Украине. Если даже обсуждение вопросов регионалистики у украинских властей вызывает нервозность, то открытое постулирование русскости может просто обернуться печальными последствиями.
Но осмысление какого-то пространства как некоего целого ещё не предполагает выработки у проживающего там населения общей идентичности, тем более национальной. Если Новороссия видится как путь собирания русского национального, культурного и политического пространства, то цель у «новороссийской идентичности», по сути, одна. По задумке её адептов, она должна стать переходным звеном от украинскости к русскости, от украинской политической и национальной идентичности населения края к российской и общерусской. Действительно, власти, средства массовой информации, система образования Украины все двадцать три года самостийности направляли усилия на то, чтобы понятие русскости у подконтрольного им населения стало ассоциироваться с «российскостью» и Российской Федерацией. И отчасти они в этом преуспели.
У идеи формирования некоей «новороссийской идентичности» есть плюсы: привязка к местным условиям, промежуточность, возможность быть использованной в качестве аргументации при создании Новороссии (особенно если та предстанет в качестве политического целого). Именно на это упирают немногочисленные адепты конструирования «новороссийской идентичности». При этом подчёркивая, что по своему характеру она должна быть идентичностью общерусской.
Однако при всех плюсах у «новороссийской идентичности» есть и очень серьёзный минус. В конструировании местной идентичности, да ещё охватывающей всё же отличающиеся друг от друга регионы, таится опасность, которая может погубить саму идею Новороссии. Это — риск повторения «украинского сценария».
Какова конечная цель, во имя которой ведётся разработка и воплощение проекта «Новороссия»? Если ради себя самой, для формирования особого политического и национального пространства как такового, это одно. Тогда этот проект в исторической перспективе (и не очень далёкой) окажется ничем не лучше украинского, пусть даже на какое-то время предстанет союзником в борьбе с украинством. Тогда он не нужен и даже вреден.
Если же его конечной целью будет восстановление русской национальной и политической идентичности населения края с последующей интеграцией и воссоединением общерусского культурного, национального и политического пространства, дело другое. Тогда проект «Новороссии» представляется нужным. Новороссии — но не «новороссийской идентичности».
Предположим, что поначалу всё будет так, как и задумывается: «новороссийская» идентичность будет строиться как местный вариант идентичности общерусской. Но тут же встаёт вопрос о путях её осуществления. Будет максимально раскручиваться региональная специфика — иначе зачем нужна «лишняя» идентичность, когда есть русская? Так из региональной она со временем может превратиться в самодовлеющую. А суб-идентичность — в основную, оттесняя общерусскую на периферию сознания.
Для этого, во-первых, могут задействовать экономический регионализм, воплощённый в существовании нескольких указанных выше центров. Во-вторых, «новороссийскую» идентичность могут начать выводить не из российской Новороссии, а из степной истории края — истории не-русской и по своему характеру анти-русской. Искусственно связывать времена, когда это пространство являлось «Степью», со временем собственно «Новороссии». А историю запорожского и донского казачества, занимавших часть территорий, на которых позднее возникла Новороссия, трактовать, опять-таки, не в русском духе, как феномены Православного Русского Мира, а в духе «казачьего сепаратизма», как часть мира «Степи», завоёванного «Русью» (Москвой и Петербургом). То есть, опять-таки, поведя конструирование региона и местной идентичности как не-русских.
В-третьих, могут оказаться задействованы особенности формирования полиэтничного и русскокультурного населения края. При наличии злой воли эта специфика из мощного аргумента в пользу обоснования русскости и русскокультурности региона/регионов может превратиться в базисный тезис о «другой русской народности». А затем — и о «нерусской новороссийской народности».
Примеры тому есть. Скажем, в Белоруссии идёт процесс наполнения белорусской идентичности (где русскость постулируется уже и даже в названии!) в белорусскость, но не-русскую. Ведётся эта тихая, но настойчивая кампания руками белорусских властей и русофобской интеллигенции. В итоге будет даже не нужно переименовывать общность, как когда-то поступили адепты украинства с малороссийской. Наполнить существующее противоположным содержанием — путь самый простой и незаметный, не вызывающий общественного возмущения и отторжения. Искусственное конструирование в Белоруссии новых идентичностей «с нуля» — как того же «литвинства», в таком случае становится излишним. Новая «белорусскость» будет по содержанию тем же самым пропольским литвинством (которое даже можно охарактеризовать как местную разновидность идентичности польской), но привычной для уха.
А классический пример перерождения национального проекта и несомой им идентичности даёт история Малороссии и её превращения (или переделывания) в «Украину».

Андрей Марчуков"