25.01.2004, 20:42 Рег-ция: 03.02.2003
Сообщения: 545
Благодарности: 0
Поблагодарили 4 раз(а) в 4 сообщениях
Фрагмент книги В. Пшеничникова "Письма А. Киселеву". Извините что большой кусок. Жалко разрывать очень 
--------------------------------------------------------------------
...
Праздники прошли довольно празднично в нашем городе Анжеро-Судженске, цвели мимозы, зеленели розы, а после праздников мы созвали очередное заседание клуба «Амальтея». Расселись все вокруг круглого стола, с чистой скатертью, под абажуром. Феодоринову мы объявили бойкот, и не звали его на заседание. Потому драки можно было не опасаться, и я хотел пригласить ещё какую-нибудь эксцентричную личность, сектанта Вишнудасу Рамачакру, например, есть тут у нас один такой полиглот, возле моей бабки живёт, а сейчас в подполье от армии прячется. Или ещё можно было политика позвать, Неуноева, он выступает за полную анархию в одном отдельно взятом городе Анжеро-Судженске. Но с ними со всеми опасность драки всё равно оставалась довольно значительной, и поэтому я пригласил нейтральную публику, и в чём-то даже приятную: девушек из Молодёжной литературной секции при филологическом факультете. Их было трое: Михаила Потаповна Врангель, преподавательница, в шали, из белых офицеров, и девушки-поэтессы Мариночка и Настенька. Фамилии я не запомнил. Очень талантливые девушки, стеснительные такие, щебетуньи такие. На Мариночке тоже шаль была, а Настенька таким красивым платком обернулась, с цветами. Сразу же начали стихи свои читать. Вот я тебе их приведу здесь. Очень, Саш, талантливо, я считаю, для таких рано созревших поэтесс.
Мариночкины стихи:
Осень вымочила аллеи, по аллеям кружатся листья,
Я до сих пор не знала, сколько ты значишь в жизни.
Птицы на юг улетают, ветер и дождь с утра,
В мусорном баке копается беспризорная детвора.
Милый, такой далёкий стал ты мне в сентябре!
Уже не сидим на лавочке в нашем тихом дворе,
Уже не слагаешь песен под гитару ты для меня,
Не меня теперь ты любишь, не меня, не меня, не меня!
Не меня теперь ты ласкаешь, не меня, не меня, не меня.
Птицы летят на юг, курлыканьем вдаль маня.
Скоро придёт зима, снегом закроет поля,
Не в меня теперь ты влюблён, не в меня, не в меня, не в меня!
Вот, Саша, видишь? А теперь стихи Настеньки.
Ах, в лесу вековечном, где лишь белки и бурундуки,
Где нежно цветут на поляне полевые цветы васильки,
Расцвёл посредине поляны, словно родник живой,
Чудесный белый цветок моих отношений с тобой.
Мы рвали пионы и лилии, соловьи нам свистали с небес,
Огромным зелёным куполом над нами раскинулся лес.
Ты говорил мне нежно слова полевой любви,
И любви огонёк зажёгся. Гори, огонёк, гори!
Но лето прошло. Из зелёного стал жёлтым и красным лес.
Где ж те слова дорогие? Куда огонёк исчез?
Не смотришь ты и проходишь, такой далёкий, чужой…
Неужели ничего не значит, что было у нас с тобой!?
Отцвели в лесу васильки, и любовь у нас отцвела,
Ах, я раньше не знала, что любовь может быть так зла!
Птицы на юг улетают, курлыкая в вышине,
Любовь моя увядает, как природа к зиме.
Как тебе, Саша? А вот ещё Мариночкины стихи:
Ах, несчастный обманщик! Зачем я верила так тебе!
Выходит, что ты не рыцарь, не рыцарь на белом коне.
На голову мне не оденешь букет из лилий и роз,
И вместо коня рокового тебя автобус унёс.
Лето зелёного цвета, а осень всегда желта.
С осенью завершается летняя пестрота.
Ах, я знаю, я знаю, что любовь всегда тает, как дым,
Что конь ускачет, и всадник никогда не будет моим.
А вот, Саша, Настенькины стихи:
Ах, осень вскружила листья, в природе жёлтая вьюга,
Как же мы теперь будем, как будем мы друг без друга?
Лето пропело красное, оглянуться мы не успели,
Как по крыше уже закапали осенние капели.
Но любовь ведь моя не листик, не маленький лист кленовый.
Так хочу я тебя увидеть, увидеть снова и снова!
Но ты проходишь, холодный, равнодушный, сухой и чёрствый,
И солнце такое тусклое, и лес совершенно мёртвый.
Зачем же тогда, скажи мне, ты звал меня в край прекрасный
Твоей безоглядной любви, любви напрасной, напрасной!
Зачем среди лета жаркого говорил мне слова любви,
Лишь для того, чтобы осенью так быстро меня забыть?
Правда же, талантливые молодые поэтессы? У меня ещё много есть их стихов, они оставили. Вот, например, ещё одно стихотворение Мариночки (кстати, она мне показалась всё-таки более состоятельной, и как творец, и как личность, чем Настенька):
Ах, моё солнышко ясное, где же твои лучи?
Ведь лето прошло красное, попробуй теперь отыщи,
Закончилось лето прекрасное, и листья летят гурьбой,
Не ходить нам больше по парку, любимый мой, дорогой.
(далее, Саша, немного сбился стихотворный размер, но всё равно хорошо, ты читай)
Не ходить, не мять в руках багряных лебеды и не искать следа,
Ты ушёл, мой милый и любимый, и ушёл, наверно, навсегда.
Ты забыл меня, мой милый, мой любимый, и не звонишь целых две недели
Улетели птицы все на юг, и снежинки – мухи полетели.
А я всё жду тебя (напрасно – понимаю), с именем твоим ложусь и поднимаюсь,
Я тебя люблю, ты знаешь, ежечасно, без тебя я так, я так всегда несчастна,
Истомилась душка, и хохлы летят на юг, в сердце происходит сладостный недуг,
Прекратилось счастье, и любовь ушла, лучше от тебя бы я сама ушла.
Стонет, стонет сердце, и любовь прошла, милый, дорогой мой, я не помню зла,
Возвратись скорее, обними меня, но только за окном качается ветла,
Ты меня не вспомнишь, уж ты не придёшь, не охватит сердце сладостная дрожь.
Не начнёт уж сердце биться учащенно, не люблю я больше, я теперь учёная.
Не отдам я больше сердца никому, не пойду я в эту сладкую тюрьму.
И в начале осени, на закате дня, ты, мой милый, даже не вспоминай меня.
Облетела горько ветла у ручья, не твоя я нынче, а была твоя,
Не ходить нам в поле, не снимать репьёв… А любимый мой – это В..…ёв.
Вот такие вот стихи, Мариночкины. Хотя я, впрочем, и Настеньку зря обижаю. Вот, послушай.
Расцвела под осень в поле резеда, милый мой, любимый, не бросай меня!
Стонут журавли, когда летят на юг, и словно журавли, ты улетаешь вдруг.
Куда летишь ты, милый, кого ты там найдёшь? Любви, сейчас разбитой, потом не соберёшь.
Не будут уж для нас подснежники цвести. Очнись, вернись, мой милый, скажи мне лишь - «прости»,
Обиду я забуду, и будет всё, как впредь. Ах, только за любовью теперь не углядеть.
Ушла любовь, и с нею ушли мои мечты, ах, милый, ненаглядный, куда уходишь ты?
Ах, милый, ненаглядный, что же наделал ты, наш рай любвеобильный разрушив от балды!
Ты думал ли, притворщик, когда меня лобзал, что ты своим уходом мне сердце растерзал?
Увяло мой сердце, как в поле василёк. Я думала, ты близко, а ты так стал далёк.
Качает в поле ветла мокрою стернёй, зачем ты занимаешься подобною со мной,
Разбито моё сердце, а сердце из стекла. От соперницы я хитрой тебя не сберегла.
В лесу желтеют листья, журавлик ввысь летит, дожди идут, и ветер промозглый всё шумит.
Вот так, Саша, тоже, я думаю, неплохо для молодой начинающей поэтессы. Мы раньше в основном Валю Чигирь слушали, её стихи и поэмы, и ещё однажды она нам такую «мистерию» читала. Так эти поэтессы даже и не хуже, пожалуй. И по внешним данным они тоже, пожалуй, ничего. Мы их даже пригласили посещать наши занятия. А то плохо, Саш, как-то без женского общества. Один сплошной Феодоринов, без конца и без просвета...
--------------------------------------------------------------------
...
Праздники прошли довольно празднично в нашем городе Анжеро-Судженске, цвели мимозы, зеленели розы, а после праздников мы созвали очередное заседание клуба «Амальтея». Расселись все вокруг круглого стола, с чистой скатертью, под абажуром. Феодоринову мы объявили бойкот, и не звали его на заседание. Потому драки можно было не опасаться, и я хотел пригласить ещё какую-нибудь эксцентричную личность, сектанта Вишнудасу Рамачакру, например, есть тут у нас один такой полиглот, возле моей бабки живёт, а сейчас в подполье от армии прячется. Или ещё можно было политика позвать, Неуноева, он выступает за полную анархию в одном отдельно взятом городе Анжеро-Судженске. Но с ними со всеми опасность драки всё равно оставалась довольно значительной, и поэтому я пригласил нейтральную публику, и в чём-то даже приятную: девушек из Молодёжной литературной секции при филологическом факультете. Их было трое: Михаила Потаповна Врангель, преподавательница, в шали, из белых офицеров, и девушки-поэтессы Мариночка и Настенька. Фамилии я не запомнил. Очень талантливые девушки, стеснительные такие, щебетуньи такие. На Мариночке тоже шаль была, а Настенька таким красивым платком обернулась, с цветами. Сразу же начали стихи свои читать. Вот я тебе их приведу здесь. Очень, Саш, талантливо, я считаю, для таких рано созревших поэтесс.
Мариночкины стихи:
Осень вымочила аллеи, по аллеям кружатся листья,
Я до сих пор не знала, сколько ты значишь в жизни.
Птицы на юг улетают, ветер и дождь с утра,
В мусорном баке копается беспризорная детвора.
Милый, такой далёкий стал ты мне в сентябре!
Уже не сидим на лавочке в нашем тихом дворе,
Уже не слагаешь песен под гитару ты для меня,
Не меня теперь ты любишь, не меня, не меня, не меня!
Не меня теперь ты ласкаешь, не меня, не меня, не меня.
Птицы летят на юг, курлыканьем вдаль маня.
Скоро придёт зима, снегом закроет поля,
Не в меня теперь ты влюблён, не в меня, не в меня, не в меня!
Вот, Саша, видишь? А теперь стихи Настеньки.
Ах, в лесу вековечном, где лишь белки и бурундуки,
Где нежно цветут на поляне полевые цветы васильки,
Расцвёл посредине поляны, словно родник живой,
Чудесный белый цветок моих отношений с тобой.
Мы рвали пионы и лилии, соловьи нам свистали с небес,
Огромным зелёным куполом над нами раскинулся лес.
Ты говорил мне нежно слова полевой любви,
И любви огонёк зажёгся. Гори, огонёк, гори!
Но лето прошло. Из зелёного стал жёлтым и красным лес.
Где ж те слова дорогие? Куда огонёк исчез?
Не смотришь ты и проходишь, такой далёкий, чужой…
Неужели ничего не значит, что было у нас с тобой!?
Отцвели в лесу васильки, и любовь у нас отцвела,
Ах, я раньше не знала, что любовь может быть так зла!
Птицы на юг улетают, курлыкая в вышине,
Любовь моя увядает, как природа к зиме.
Как тебе, Саша? А вот ещё Мариночкины стихи:
Ах, несчастный обманщик! Зачем я верила так тебе!
Выходит, что ты не рыцарь, не рыцарь на белом коне.
На голову мне не оденешь букет из лилий и роз,
И вместо коня рокового тебя автобус унёс.
Лето зелёного цвета, а осень всегда желта.
С осенью завершается летняя пестрота.
Ах, я знаю, я знаю, что любовь всегда тает, как дым,
Что конь ускачет, и всадник никогда не будет моим.
А вот, Саша, Настенькины стихи:
Ах, осень вскружила листья, в природе жёлтая вьюга,
Как же мы теперь будем, как будем мы друг без друга?
Лето пропело красное, оглянуться мы не успели,
Как по крыше уже закапали осенние капели.
Но любовь ведь моя не листик, не маленький лист кленовый.
Так хочу я тебя увидеть, увидеть снова и снова!
Но ты проходишь, холодный, равнодушный, сухой и чёрствый,
И солнце такое тусклое, и лес совершенно мёртвый.
Зачем же тогда, скажи мне, ты звал меня в край прекрасный
Твоей безоглядной любви, любви напрасной, напрасной!
Зачем среди лета жаркого говорил мне слова любви,
Лишь для того, чтобы осенью так быстро меня забыть?
Правда же, талантливые молодые поэтессы? У меня ещё много есть их стихов, они оставили. Вот, например, ещё одно стихотворение Мариночки (кстати, она мне показалась всё-таки более состоятельной, и как творец, и как личность, чем Настенька):
Ах, моё солнышко ясное, где же твои лучи?
Ведь лето прошло красное, попробуй теперь отыщи,
Закончилось лето прекрасное, и листья летят гурьбой,
Не ходить нам больше по парку, любимый мой, дорогой.
(далее, Саша, немного сбился стихотворный размер, но всё равно хорошо, ты читай)
Не ходить, не мять в руках багряных лебеды и не искать следа,
Ты ушёл, мой милый и любимый, и ушёл, наверно, навсегда.
Ты забыл меня, мой милый, мой любимый, и не звонишь целых две недели
Улетели птицы все на юг, и снежинки – мухи полетели.
А я всё жду тебя (напрасно – понимаю), с именем твоим ложусь и поднимаюсь,
Я тебя люблю, ты знаешь, ежечасно, без тебя я так, я так всегда несчастна,
Истомилась душка, и хохлы летят на юг, в сердце происходит сладостный недуг,
Прекратилось счастье, и любовь ушла, лучше от тебя бы я сама ушла.
Стонет, стонет сердце, и любовь прошла, милый, дорогой мой, я не помню зла,
Возвратись скорее, обними меня, но только за окном качается ветла,
Ты меня не вспомнишь, уж ты не придёшь, не охватит сердце сладостная дрожь.
Не начнёт уж сердце биться учащенно, не люблю я больше, я теперь учёная.
Не отдам я больше сердца никому, не пойду я в эту сладкую тюрьму.
И в начале осени, на закате дня, ты, мой милый, даже не вспоминай меня.
Облетела горько ветла у ручья, не твоя я нынче, а была твоя,
Не ходить нам в поле, не снимать репьёв… А любимый мой – это В..…ёв.
Вот такие вот стихи, Мариночкины. Хотя я, впрочем, и Настеньку зря обижаю. Вот, послушай.
Расцвела под осень в поле резеда, милый мой, любимый, не бросай меня!
Стонут журавли, когда летят на юг, и словно журавли, ты улетаешь вдруг.
Куда летишь ты, милый, кого ты там найдёшь? Любви, сейчас разбитой, потом не соберёшь.
Не будут уж для нас подснежники цвести. Очнись, вернись, мой милый, скажи мне лишь - «прости»,
Обиду я забуду, и будет всё, как впредь. Ах, только за любовью теперь не углядеть.
Ушла любовь, и с нею ушли мои мечты, ах, милый, ненаглядный, куда уходишь ты?
Ах, милый, ненаглядный, что же наделал ты, наш рай любвеобильный разрушив от балды!
Ты думал ли, притворщик, когда меня лобзал, что ты своим уходом мне сердце растерзал?
Увяло мой сердце, как в поле василёк. Я думала, ты близко, а ты так стал далёк.
Качает в поле ветла мокрою стернёй, зачем ты занимаешься подобною со мной,
Разбито моё сердце, а сердце из стекла. От соперницы я хитрой тебя не сберегла.
В лесу желтеют листья, журавлик ввысь летит, дожди идут, и ветер промозглый всё шумит.
Вот так, Саша, тоже, я думаю, неплохо для молодой начинающей поэтессы. Мы раньше в основном Валю Чигирь слушали, её стихи и поэмы, и ещё однажды она нам такую «мистерию» читала. Так эти поэтессы даже и не хуже, пожалуй. И по внешним данным они тоже, пожалуй, ничего. Мы их даже пригласили посещать наши занятия. А то плохо, Саш, как-то без женского общества. Один сплошной Феодоринов, без конца и без просвета...
 |   |
